Насчёт сокровища я была, в общем-то, согласна. Насчёт гостиницы – уже нет.
– Что у вас случилось?
Тетя Алия поджала губы, всем видом намекая, что я могла бы проявить чуть больше такта, но тут Фая, просидевшая весь разговор бледной тенью себя самой, вдруг вскинула подбородок, выпалила:
– Я беременна! – и покраснела.
Кажется, я окончательно пала в глазах тети, когда вместо радостного взвизга и поздравлений автоматически выдала:
– И что думаешь делать?
– Как что?! – всплеснула руками Алия. – Это же ее ребенок!
Я пропустила ее слова мимо ушей.
– В любой поликлинике потребуется согласие отца на сохранение беременности. Иначе вам не выдадут сертификат на курсы воспитательной работы, а без их окончания разрешение на ребенка не получить.
Больше всех краткая справка по нововведениям Семейного кодекса задела тетю Алию: она, как ни крути, родилась и выросла в те времена, когда контроль за рождаемостью преследовал совершенно иные цели: сохранение нации, языка и культуры, поддержание численности армии и налогоплательщиков, – и современные поправки наверняка казались тете дикостью. Сама-то она ещё успела родить двоих детей и воспитать их по своему усмотрению, но Фая уже должна была ограничиться одним – и решать за Назира, от кого будет его единственный ребенок, не имела права.
А о сохранении национальной культуры и языка при такой тесноте и постоянных миграциях населения речи уже точно не шло. Сейчас все государства больше переживали о том, чем прокормить всю эту ораву и куда девать отходы. И выход видели всего один: снижение численности людей, даже если ради этого придётся наступить на старые грабли*.
Прим. авт.:
Зарина говорит о политике «одна семья – один ребёнок», проводившейся в Китае не так давно – в 1979-2015 гг. Политика сдержала рост населения, но привела к острой нехватке молодых женщин: оказавшись ограниченными в числе детей, люди предпочитали оставлять мальчиков, считая их наследниками и хранителями рода. На данный момент, если верить Википедии, в Китае разрешено иметь двух детей в семье.
– Это же варварство! – возмутилась тетя Алия. – Как ты можешь... – она осеклась и глубоко вздохнула, с заметным усилием успокаиваясь. – Тебе, наверное, сложно понять, но попробуй поставить себя на место Фаи. Этот ребенок – он уже есть. Он заслуживает шанса.
Я отвернулась. Равнодушное море несло свои волны одну за другой, размеренно и неспешно, и его никак не занимали людские дрязги и споры о вопросах, на которые не было правильных ответов.
Фая носила не просто ребенка – моего наследника, потому что своих детей у меня, похоже, никогда не будет. И, откровенно говоря, я тоже хотела увидеть, каким он станет, – черт, наверное, больше всего на свете! – но это не значило, что если уж очень хочется, то можно лишить права свободного выбора и Назира, и саму Фаю.
– Я хочу его оставить, – твердо сказала кузина и с какой-то бессознательной щемящей нежностью прикрыла ладонью плоский ещё живот. – Но Назир...
Я потерла переносицу.
Назира я, пожалуй, тоже понимала. Ребенок, когда ты сам ещё не так чтобы особенно взрослый, – это тяжело и страшно.
С другой стороны, другого шанса у него могло и не быть. Если уж женщина способна сама забеременеть (да ещё незапланированно!) и выносить ребенка без врачебной помощи в наше-то время, когда под словом «экология» по умолчанию подразумевалась какая-нибудь очередная катастрофа, нужно ловить момент, не раздумывая. А то провозилась одна такая, просомневалась...
А теперь вот какого-то черта опять пытается принимать решения за других людей, у которых и своя голова есть.
– У вас есть время все обдумать и взвесить, – примирительно сказала я. – Это важный шаг для вас обоих. Оставайся и отдыхай. Поговори с Назиром, когда будешь готова.
– В наше время тебя бы уже выпороли, – проворчала тетя Алия, – если не физически, то словесно – точно.
Вероятно. Но времена меняются – и я не могла назвать ни одного случая, когда это было однозначно хорошо или стопроцентно плохо, но спорить с тетей Алией о том, что решать следовало отнюдь не нам с ней, точно не собиралась.
– На «Морской ступени» нет ни одного врача нужной специальности, – напомнила я ей вместо этого. – Это перевалочный пункт с базой отдыха, а не постоянное поселение. Фае так или иначе не удастся пересидеть здесь всю беременность. А уж не считаться с мнением отца было дикостью и до принятия поправок к Семейному кодексу.
Вероятно, у тети нашлось бы, что возразить (как и у всех противников поправок), но назревающих спор прервала звучная вибрация моего смартфона, и я машинально поднесла запястье к лицу.
Экран среагировал на движение и выбросил вверх новое сообщение с экстренной меткой: «На «Новой Кубани» авария. Лус не справилась с управлением. Хирургическая бригада уже здесь, но им не на чем лететь, «Королевна» нуждается в ремонте».
Я похолодела. Чёртовы компенсаторы! Мита их так и не заменила!
– Что там? – насторожилась тетя Алия.
– Вы на гидроплане или планетолете? – спросила я одновременно с ней и тут же мотнула головой, не дождавшись ответа: – А, «Звездный поток», точно... черт! Я потом объясню! – пообещала я и пулей вылетела из номера, на ходу набирая диспетчера.
В коридоре, как назло, было ещё больше народу, чем днём. Я воткнула гарнитуру в ухо и прижалась к стене, пробираясь в сторону доков.
– Срочно нужен список кораблей на стоянке! – выпалила я, едва диспетчер принял вызов, и тут же зажмурилась, пытаясь сосредоточиться. – Нет, не так... нам нужен корабль для хирургической бригады. У каких грузовиков в доках есть шаттлы на семь-восемь человек для самостоятельного старта в космос на малые расстояния?
Диспетчер, похоже, тоже успел прийти к мысли, что шаттл придется арендовать, а потому ответил почти сразу:
– На восемь человек – только у «Фалкона», у остальных стандартные шаттлы на три и на пять человек. Разыскать капитана Соколова?
Я обречённо провела ладонью по лицу. Сегодня определённо не мой день...
– Вызови сразу в доки. Я буду ждать у администраторской стойки.
К чести капитана Соколова, в доки он прибыл без промедления. А что в мокрых плавках и с полотенцем на шее – так личный пример этим чреват.
Правда, я все равно успела известись и по самые гланды озадачить администратора, которому предлагалось сдирижировать срочный вылет в течение четверти часа. Капитан не избавил администратора от дикой задачки, но, по крайней мере, отвлёк меня – терпеливо выслушал, не меняя выражения лица, покивал – и тут же заработал себе сотню очков.
– Шаттл в вашем распоряжении, – сразу четко сообщил он и перекинул на мой смартфон коды доступа, не тратя время на торги и расспросы. – Но вам придется найти на него пилота.
– А... – я несколько растерялась: самой мне пассажирские шаттлы пилотировать не доводилось, и отличия в управлении я банально не представляла – а они наверняка были: шаттлы обычно дорабатывались под конкретный корабль и чаще всего представляли собой тех ещё монстров Франкенштейна. Разобраться с ними сходу было весьма нетривиальной задачей. – А ваши пилоты?
– Оба в стельку, – таким ледяным тоном сообщил капитан Соколов, словно я лично спаивала его экипаж или, по крайней мере, была обязана найти на него управу.
– Черт, – беспомощно выдохнула я и махнула рукой. – Ладно, попробую сама. Спасибо.
Я уже подорвалась было к «Фалкону», чтобы сразу отстыковать шаттл от корабля – заодно бы хоть немного рассмотрела управление, пока для меня ищут окошко для вылета, – но тут капитан всё-таки снизошёл и велел со вздохом:
– Возьмите с собой Ростислава. У него нет лицензии пилота, но на этом шаттле он уже летал.
Я оставила при себе все комментарии касательно нелицензированных полетов и деловито кивнула:
– Спасибо, – и помчалась к кладовой со скафандрами, на ходу требуя у смартфона отправить хирургическую бригаду в доки и захватить с собой медикаменты: на орбите едва ли есть стабильно снабжаемые аптеки. Там и госпиталя-то как такового нет!
И думать об этом, наверное, пока не стоило. Сделать я что-либо не могла, а беспомощность только усиливала тихую истерику, в которую я скатывалась все глубже и глубже. Мне казалось, что с каждой минутой шансы спасти Лусине становятся ниже.
Хотя я, растяпа этакая, даже не спросила, насколько все плохо!
– Что у вас случилось?
Тетя Алия поджала губы, всем видом намекая, что я могла бы проявить чуть больше такта, но тут Фая, просидевшая весь разговор бледной тенью себя самой, вдруг вскинула подбородок, выпалила:
– Я беременна! – и покраснела.
Кажется, я окончательно пала в глазах тети, когда вместо радостного взвизга и поздравлений автоматически выдала:
– И что думаешь делать?
– Как что?! – всплеснула руками Алия. – Это же ее ребенок!
Я пропустила ее слова мимо ушей.
– В любой поликлинике потребуется согласие отца на сохранение беременности. Иначе вам не выдадут сертификат на курсы воспитательной работы, а без их окончания разрешение на ребенка не получить.
Больше всех краткая справка по нововведениям Семейного кодекса задела тетю Алию: она, как ни крути, родилась и выросла в те времена, когда контроль за рождаемостью преследовал совершенно иные цели: сохранение нации, языка и культуры, поддержание численности армии и налогоплательщиков, – и современные поправки наверняка казались тете дикостью. Сама-то она ещё успела родить двоих детей и воспитать их по своему усмотрению, но Фая уже должна была ограничиться одним – и решать за Назира, от кого будет его единственный ребенок, не имела права.
А о сохранении национальной культуры и языка при такой тесноте и постоянных миграциях населения речи уже точно не шло. Сейчас все государства больше переживали о том, чем прокормить всю эту ораву и куда девать отходы. И выход видели всего один: снижение численности людей, даже если ради этого придётся наступить на старые грабли*.
Прим. авт.:
Зарина говорит о политике «одна семья – один ребёнок», проводившейся в Китае не так давно – в 1979-2015 гг. Политика сдержала рост населения, но привела к острой нехватке молодых женщин: оказавшись ограниченными в числе детей, люди предпочитали оставлять мальчиков, считая их наследниками и хранителями рода. На данный момент, если верить Википедии, в Китае разрешено иметь двух детей в семье.
– Это же варварство! – возмутилась тетя Алия. – Как ты можешь... – она осеклась и глубоко вздохнула, с заметным усилием успокаиваясь. – Тебе, наверное, сложно понять, но попробуй поставить себя на место Фаи. Этот ребенок – он уже есть. Он заслуживает шанса.
Я отвернулась. Равнодушное море несло свои волны одну за другой, размеренно и неспешно, и его никак не занимали людские дрязги и споры о вопросах, на которые не было правильных ответов.
Фая носила не просто ребенка – моего наследника, потому что своих детей у меня, похоже, никогда не будет. И, откровенно говоря, я тоже хотела увидеть, каким он станет, – черт, наверное, больше всего на свете! – но это не значило, что если уж очень хочется, то можно лишить права свободного выбора и Назира, и саму Фаю.
– Я хочу его оставить, – твердо сказала кузина и с какой-то бессознательной щемящей нежностью прикрыла ладонью плоский ещё живот. – Но Назир...
Я потерла переносицу.
Назира я, пожалуй, тоже понимала. Ребенок, когда ты сам ещё не так чтобы особенно взрослый, – это тяжело и страшно.
С другой стороны, другого шанса у него могло и не быть. Если уж женщина способна сама забеременеть (да ещё незапланированно!) и выносить ребенка без врачебной помощи в наше-то время, когда под словом «экология» по умолчанию подразумевалась какая-нибудь очередная катастрофа, нужно ловить момент, не раздумывая. А то провозилась одна такая, просомневалась...
А теперь вот какого-то черта опять пытается принимать решения за других людей, у которых и своя голова есть.
– У вас есть время все обдумать и взвесить, – примирительно сказала я. – Это важный шаг для вас обоих. Оставайся и отдыхай. Поговори с Назиром, когда будешь готова.
– В наше время тебя бы уже выпороли, – проворчала тетя Алия, – если не физически, то словесно – точно.
Вероятно. Но времена меняются – и я не могла назвать ни одного случая, когда это было однозначно хорошо или стопроцентно плохо, но спорить с тетей Алией о том, что решать следовало отнюдь не нам с ней, точно не собиралась.
– На «Морской ступени» нет ни одного врача нужной специальности, – напомнила я ей вместо этого. – Это перевалочный пункт с базой отдыха, а не постоянное поселение. Фае так или иначе не удастся пересидеть здесь всю беременность. А уж не считаться с мнением отца было дикостью и до принятия поправок к Семейному кодексу.
Вероятно, у тети нашлось бы, что возразить (как и у всех противников поправок), но назревающих спор прервала звучная вибрация моего смартфона, и я машинально поднесла запястье к лицу.
Экран среагировал на движение и выбросил вверх новое сообщение с экстренной меткой: «На «Новой Кубани» авария. Лус не справилась с управлением. Хирургическая бригада уже здесь, но им не на чем лететь, «Королевна» нуждается в ремонте».
Я похолодела. Чёртовы компенсаторы! Мита их так и не заменила!
– Что там? – насторожилась тетя Алия.
– Вы на гидроплане или планетолете? – спросила я одновременно с ней и тут же мотнула головой, не дождавшись ответа: – А, «Звездный поток», точно... черт! Я потом объясню! – пообещала я и пулей вылетела из номера, на ходу набирая диспетчера.
В коридоре, как назло, было ещё больше народу, чем днём. Я воткнула гарнитуру в ухо и прижалась к стене, пробираясь в сторону доков.
– Срочно нужен список кораблей на стоянке! – выпалила я, едва диспетчер принял вызов, и тут же зажмурилась, пытаясь сосредоточиться. – Нет, не так... нам нужен корабль для хирургической бригады. У каких грузовиков в доках есть шаттлы на семь-восемь человек для самостоятельного старта в космос на малые расстояния?
Диспетчер, похоже, тоже успел прийти к мысли, что шаттл придется арендовать, а потому ответил почти сразу:
– На восемь человек – только у «Фалкона», у остальных стандартные шаттлы на три и на пять человек. Разыскать капитана Соколова?
Я обречённо провела ладонью по лицу. Сегодня определённо не мой день...
– Вызови сразу в доки. Я буду ждать у администраторской стойки.
К чести капитана Соколова, в доки он прибыл без промедления. А что в мокрых плавках и с полотенцем на шее – так личный пример этим чреват.
Правда, я все равно успела известись и по самые гланды озадачить администратора, которому предлагалось сдирижировать срочный вылет в течение четверти часа. Капитан не избавил администратора от дикой задачки, но, по крайней мере, отвлёк меня – терпеливо выслушал, не меняя выражения лица, покивал – и тут же заработал себе сотню очков.
– Шаттл в вашем распоряжении, – сразу четко сообщил он и перекинул на мой смартфон коды доступа, не тратя время на торги и расспросы. – Но вам придется найти на него пилота.
– А... – я несколько растерялась: самой мне пассажирские шаттлы пилотировать не доводилось, и отличия в управлении я банально не представляла – а они наверняка были: шаттлы обычно дорабатывались под конкретный корабль и чаще всего представляли собой тех ещё монстров Франкенштейна. Разобраться с ними сходу было весьма нетривиальной задачей. – А ваши пилоты?
– Оба в стельку, – таким ледяным тоном сообщил капитан Соколов, словно я лично спаивала его экипаж или, по крайней мере, была обязана найти на него управу.
– Черт, – беспомощно выдохнула я и махнула рукой. – Ладно, попробую сама. Спасибо.
Я уже подорвалась было к «Фалкону», чтобы сразу отстыковать шаттл от корабля – заодно бы хоть немного рассмотрела управление, пока для меня ищут окошко для вылета, – но тут капитан всё-таки снизошёл и велел со вздохом:
– Возьмите с собой Ростислава. У него нет лицензии пилота, но на этом шаттле он уже летал.
Я оставила при себе все комментарии касательно нелицензированных полетов и деловито кивнула:
– Спасибо, – и помчалась к кладовой со скафандрами, на ходу требуя у смартфона отправить хирургическую бригаду в доки и захватить с собой медикаменты: на орбите едва ли есть стабильно снабжаемые аптеки. Там и госпиталя-то как такового нет!
И думать об этом, наверное, пока не стоило. Сделать я что-либо не могла, а беспомощность только усиливала тихую истерику, в которую я скатывалась все глубже и глубже. Мне казалось, что с каждой минутой шансы спасти Лусине становятся ниже.
Хотя я, растяпа этакая, даже не спросила, насколько все плохо!
