За непонятными знаками.
Таится что-то мудрое, чего не узнаешь
Будет что-то страшное, чего опять не унять.
Есть что-то глупое, чего не осудишь
Будет снова что-то, чего не остановишь.»
... – Все. Первая сторона есть. Перерыв.
– Да уж...
Когда кассета уже была вставлена, Алиса потянулась за гитарой.
– Можно я спою?
Все переглянулись.
– Попробуй. Саша, готов? Лиска...
«А мы пойдем с тобою погуляем по трамвайным рельсам,
Посидим на трубах у начала кольцевой дороги.
Нашим теплым ветром будет черный дым с трубы завода,
Путеводною звездою будет желтая тарелка светофора.
Если нам удастся мы до ночи не вернемся в клетку.
Мы должны уметь за две секунды зарываться в землю,
Чтоб остаться там лежать когда по нам поедут серые машины,
Увозя с собою тех, кто не умел и не хотел в грязи валяться
Если мы успеем, мы продолжим путь ползком по шпалам,
Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах.
Надо будет сжечь в печи одежду, если мы вернемся,
Если нас не встретят на пороге синие фуражки.
Если встретят, ты молчи что мы гуляли по трамвайным рельсам
Это первый признак преступленья или шизофрении.
А с портрета будет улыбаться нам "Железный Феликс"
Это будет очень точным, это будет очень справедливым.
Наказанием за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам,
Справедливым наказанием за прогулки по трамвайным рельсам.
Нас убьют за то, что мы гуляли по трамвайным рельсами,
Нас убьют за то, что мы с тобой гуляли по трамвайным рельсам.»
– Костя только выдохнул вполголоса, покосившись на микрофон.
– Сука... Сестренка, ты...
«Hе догонишь - не поймаешь, не догнал - не воpовали,
Без тpyда не выбьешь зyбы, не пpодашь, не наебёшь...
Этy песню не задyшишь, не yбьёшь,
Этy песню не задyшишь, не yбьёшь.
Дом гоpит — козел не видит,
Дом гоpит — козел не знает,
Что козлом на свет pодился
За козла и отвечать.
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло,
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло!
Hа доpоге я валялась, гpязь слезами pазбавляла:
Разоpвали новy юбкy да заткнyли ею pот.
Славься великий pабочий наpод,
Hепобедимый, могyчий наpод!
Дом гоpит — козёл не видит,
Он напился и подpался,
Он не помнит, кто кого
Козлом впеpвые обозвал.
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло,
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло!
Лейся, песня, на пpостоpе, залетай в печные тpyбы,
Рожки-ножки чёpным дымом по кpасавице-земле.
Солнышко смеется гpомким кpасным смехом,
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло!»...
Немного разбавим. Извини, Лиска, что влез.
«У меня был друг, его звали Фома
Он забыл все слова, кроме слова «чума».
Вчера было лето,?а?теперь зима
Наверное, мой?ревер сошел с ума.
Я устал пить?чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.
Панки любят грязь, а хиппи цветы
И тех, и других берут менты.
Ты можешь жить любя, ты можешь жить грубя,
Но если ты не мент - возьмут и тебя.
Я устал пить чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.
И я видел чудеса обеих столиц
Святых без рук и женщин без лиц.
Все ангелы в запое, я не помню кто где.
У рокеров рак мозга, а джазмены в пизде.»
Алиса сделала усилие , чтобы не засмеяться.
«Я устал пить чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.
Я устал пить чай, устал пить вино,
Забыл все слова, кроме слова «говно»
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.»...
... «От большого yма лишь сyма да тюpьма.
От лихой головы лишь канавы и pвы.
От кpасивой дyши только стpyпья и вши.
От вселенской любви только моpды в кpови.
В пpостыне на ветpy, по pосе поyтpy.
От бесплодных идей до бесплотных гостей,
От накpытых столов до пpобитых голов,
От закpытых двеpей до заpытых звеpей.
Ульянка, прикрыв глаза, сосредоточено отбивала ритм.
Паpаллельно пyти чёpный спyтник летит.
Он yтешит, спасёт, он нам покой пpинесёт.
Под шеpшавым кpылом ночь за кpyглым столом.
Кpасно-белый плакат - "Эх, заводи самокат!"
Собиpайся, наpод, на бессмысленный сход,
Hа всемиpный совет - как обставить нам наш бpед?
Вклинить волю свою в идиотском кpаю,
Посидеть, помолчать да по столy постyчать.
Ведь от большого yма лишь сyма да тюpьма,
От лихой головы лишь канавы и pвы...»
Неожиданно Азад сделал знак, мол стоп.
– Ты чего?
– Лиска... Ты откуда эти песни знаешь?
Она, улыбнувшись, пожала плечами.
– Во сне видела и пела. Только их другая я пела, но тоже рыжая. Что?
«Я неуклонно стеpвенею, с каждым смехом,
С каждой ночью, с каждым выпитым стаканом.
Я заколачиваю двеpи. Отпускаю злых, голодных псов с цепей на волю.
Hекуда деваться - нам остались только сбитые коленки.
Я неуклонно стеpвенею с каждым pазом!
Я обучаюсь быть железным пpодолжением
Ствола, началом у плеча пpиклада.
Сядь, если хочешь - посиди со мною
Рядышком на лавочке - покуpим, глядя в землю.
Hекуда деваться - нам достались только гpязные доpоги.
Я неуклонно стеpвенею с каждым часом!
Я неуклонно стеpвенею, с каждой шапкой милицейской,
С каждой ноpковою шапкой. Здесь: не кончается война,
Hе начинается весна, не пpодолжается детство.
Hекуда деваться - нам остались только сны и pазговоpы.
Я неуклонно стеpвенею с каждым часом.
Я неуклонно стеpвенею с каждым шагом.
Я неуклонно стеpвенею с каждым pазом.»
...Щелчок. Кассета кончилась...
«Из порожнего не пьют,не едят
Плесневеет тиной дно.
Ищет выводок гадких утят
Золотое толокно.
А вокруг притворно воет меч
Мох болотный да лишай.
Путь целебный прописала смерть:
Поскорей решай
И наградой неба щедрого сказ:
Лечь на сильное крыло
Где то прошлое в пыльных костях
Ядовито режет хлор.
Солнце юное детей зовет
Перья правдой заблестят.
И дарует тайну древний свод
Чистотой листа.
Тем, кто пестует сердечный костер
Холод поиска путей.
Всем покров непременно простерт
Стаей белых лебедей.
Пусть опять в соленый плен слезы
Дней разодрано сукно.
Ищут чада не жалея сил
Золотое толокно.»
... Мику отложила гитару, стиснула дрожащие пальцы.
– Вы... Хоть понимаете, что мы сделали? Это же даже не «десятка», нас же всех... – она выдохнула. – Да пошло оно. Надоело бояться да шепотом. Хватит.
Алиса прижала к себе Ульянку.
– Не вздумай кому-нибудь...
Та отстранилась и обиженно засопела.
– Я что дура. – она на мгновение задумалась. – Нет, ну дура конечно, но не настолько же. Что я не понимаю. Да ну их вообще. Пофиг-нафиг. Вот.
– Уля, а где ты на барабанах научилась?
Она пожала плечиками.
– Не знаю. Я может, это, юное дарование тут у вас.
– Только не загордись.
– Стоп. Подождите. – Костя потянулся за стаканом. – Вино где? Короче. Есть кассета с акустикой. И что с ней делать?
Вмешалась Женя.
– Давайте мне. Я ее кому надо скину. Ну да, ему , что уставились? Да не ссыте вы, все нормально будет. Только... Как вас назвать?
– Azadi. Свободные.
Алиса хмыкнула.
– А что, пойдет. Ох, бля, что будет...
... «Дети непутёвые, пьяные родители
Да не по закону хочется
Прошлое оскоминой на зубах налипло
А что впереди то сзади колется
Приучались жмурится с сапогами спорили
Потом разбросало да вдаль унесло
По головкам гладили приучали заново
А после подчистую под конвой свело»
... – Кто там? – мужчина в сером костюме, сидящий за столом, поднял голову. – А, ты. Заходи покурим. Ты что такой смурной?
Вошедший только махнул рукой.
– Да ну, устал. Все с этими, как их там... «Azadi». Начальство требует пресечь, а как? Тут хоть землю рой, если по всему союзу. От Бреста до Владика... Всех ведь не арестуешь. И откуда только они взялись. А ты как?
– Честно? В жопе. Я же такую кассету... У сына на полке обнаружил. Представляешь. Сопляку пятнадцать, а он уже это слушает. И ведь я его по хорошему. Мол, скажи, где взял. А он... Только в лицо ухмыляется. На улице говорит, папуля, нашел...
« Дети непокорные, выблядки да нехристи
За отцов расплата, за общий мор
Наши тризны страшны как праздники
Страстные пятницы забытый спор
А за грехи тяжкие кому там каятся
Одним судьба другим молитва
Третьим вдоль да поперек
Канавы торные да мхи болотные
Ищи за пазухой что не сберег
Колки гитарные да пальцы все в крови
Холодный ветер пылью по глазам
Все годы мутные как не зови
Но не молчи узнай цену слезам
Дети непослушные, чада окаянные
Ушедшие за песнями мертвецов будить
Дальше будет весело
Замешано тесто
Кому прятаться кому хоронить
Кому ночью умирать
Кому рано вставать
А кому расти
До новой зари...»
И покатился камушек с горы. Лавина потом пойдет. А пока...
– Мы у вас впишемся?
– Конечно. Давайте, матрасы на место, раскладушку в зал. Седой, вам с Сашкой на полу придется.
... Утро, выходной...
– Вставай!
– Что случилось?
Рядом на кровати заворочался Костя.
– Уля, может не надо?
– За окном же.
Костя, потягиваясь, поднялся и зевая подошел к окну.
– Во блин. Седой, вставай.
– Что там?
– Зима.
– Серьезно?
– Посмотри сам.
Мужчина встал с раскладушки. За окном действительно была зима. Еще вчера сырость, подмерзшая грязь и голые ветки деревьев. А сейчас белая пелена и скрежет лопаты дворничихи.
– Ну снег еще вечером пролетал.
Из соседней комнаты донесся алисин голос.
– Улька, имей совесть, дай поспать. Подушкой получишь.
– Вставайте, там...
– Ну что еще? Ох... Микуся, у нас проблема.
– Идите нахрен. И одеяло отдайте. А это что на балконе, снег? Круто.
Через несколько минут девчонки уже собрались в комнате Кости.
«Мама, мама, что мы будем делать когда наступят зимние холода?...»
– И что же делать будем? – спросила Алиса, запахивая халат. И сама же ответила. – Костя неси стремянку.
Тот задумчиво посмотрел вокруг и только вздохнул.
– А может мы сначала оденемся, умоемся и позавтракаем. В конце концов.
В дверях ойкнула закутанная в одеяло Мику...
После завтрака квартира наполнилась шумом.
– МИКУ, УЛЯ... ШКАФЫ! СТРЕМЯНКУ! СЕДОЙ, ПРИНИМАЙ С АНТРЕСОЛЕЙ!
– Алиса, а ты чего раскомандовалась?
– На всякий случай.
Из шкафов появились теплые куртки, пальто и женские шубки. С антресолей ботинки, сапожки, валенки и даже унты.
– А моли нет?
– Улька, сплюнь три раза через левое плечо.
– Ты что... Я же в Микусю попаду.
– Зря что-ли нафталин тратили? Нету там никого и ничего... Даже денег в карманах. Жаль...
Наконец все, успокоившись, сели на диван.
– А чего сидим? Пошли на улицу.
– Минутку. Седой, у тебя зимнего-то нет. Сейчас, разберемся. Лиска...
Алиса ткнула в Азада пальцем.
– Точно. Сидеть.
Она вылезла из кладовки с зимней мужской курткой, ботинками и шапкой.
– Держи, меряй.
Костя достал из шкафа свитер.
– Это что?
– Отцовское. Вы по комплекции примерно одинаковы.
– Неудобно же...
Костя только махнул рукой.
– Да он все равно это почти не носит. Давай.
... Двор уже был полон играющей ребятней.
– Ну и чего тут... – начала было Алиса когда мимо ее плеча пролетел снежок. – Давайте короткими перебежками.
– ДАНЬКА! ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ!
– Кончай орать.
– Снеговика лепим. Не видишь.
Лиска задумчиво огляделась.
– Хм... Если они могут. То мы... Апач, Седой давайте сделаем... НАЧАЛИ!
– Командный голос вырабатываешь?
– Не отвлекайтесь.
Когда снеговик был готов, Мику внимательно посмотрела на него, обошла вокруг...
– Насколько я помню, у всех нормальных снеговиков есть нос. Морковка. А у нас этот... получилась какая-то жертва сифилиса, блин. Может домой сбегать? За носом.
Алиса сдвинула шапку на затылок.
– А ты думаешь осталась? Ну, теоретически... Если Ульянка ее не загрызла.
– А что сразу я?
– Ты же у нас зайчик.
Тем временем к ним подошел Данька и протянул... морковку.
– Уля, вот, возьми.
– Ой, а откуда она у тебя?
– А я у мамы две взял. Еще подумал, что пригодится.
– Спасибо. Данька, ты у нас хозяйственный... мужик.
– Да ну вас.
Мику еще раз внимательно посмотрела на готовое снежное произведение искусства.
– Лиска... А вот за каким фигом ты ему грудь прилепила? Что за извращение?
Алиса пожала плечами, выбивая снег из варежек.
– Мать, все же просто. Это баба. В смысле снежная. Что непонятного?
– Ну да, баба. А размер не большой?
– Что ты все недовольная? То нос, то... Нормальный у нее размер.
Она обернулась на стоящих поодаль Костю с Седым.
– Микуся, а вот чего они тут без дела стоят?
– Не знаю, а что?
Алиса слепила снежок... И неожиданно кинула его в Седого.
– Лови.
Тот было увернулся, но тут в него прилетел еще один. От Мику.
– Самурайка, ты чего?...
– УРА! – закричала Ульянка. – ДАНЬКА, ПОМОГАЙ!
Под градом «снарядов» Костя с Азадом начали медленно отступать.
– Блин, нечестно же...
Наконец Костя изобразил злость.
– Ну все, погодите.
Он повалил Алису в сугроб.
Рядом Седой аккуратно положил Мику.
– Помогите!
И через пару минут в снегу барахталась куча мала.
– Ай! Откапывайте меня! – крикнула Ульянка.
Азад, смеясь, вытащил ее из снега и попытался отряхнуть.
– Ну что? Довольны?
– А то. – гордо заявила Алиса. – Костя, Мику вы как?
– Живы.
– Ой, а Даньку куда дели?
Тот, стоя в стороне, только покачал головой.
– Ну вы даете. Как маленькие.
Алиса, закончив отряхиваться, вздохнула.
– Есть немного. Ладно. Снеговика слепили, даже с носом. В снегу извалялись как... А теперь пойдемте домой.
– Зачем? – удивилась Ульянка. – Давайте еще...
– Хватит. Надо обсушиться, пообедать, попить чаю с сухариками...
– ХОЧУ!
Мику вздохнула.
– Уроки делать...
– НЕ ХОЧУ!
– Уля, надо. Есть такое слово.
– А что у нас на обед?
– Придем и узнаем.
... – Сергей Борисович, вызывали? – спросил Седой, заходя в кабинет.
Директор, оторвавшись от бумаг, недовольно взглянул на него.
– Вызывал, Азад Русинович. Вам не стыдно.
– Простите, не понял? За что?
Директор показал на стул, мол садись и нахмурился.
– Вы когда в бухгалтерию зайдете?
– Зачем?
Директор покосился на секретаршу. Та лишь вздохнула и встав направилась к двери. Мол я ушла, можете разбираться. Проводив ее взглядом, Сергей Борисович повернулся к Седому.
– Азад Русинович... Как вы думаете зачем нужны талоны на обеды? Я подскажу. Чтобы получать по ним полноценное горячее питание в нашей столовой. Это понятно?
Азад только почесал затылок.
– Понятно.
– А раз поняли... Тогда зайдите в бухгалтерию. Это на втором этаже. Номер кабинета двадцать пять, к Светлане Владимировне и получите их наконец. На себя и на своих детей.
– Своих?
– А чьих? – директор укоризненно покачал головой. – Слушай, ты ведь нам всю отчетность портишь. Нехорошо ведь. Поэтому, сделай уж, пожалуйста.
– Все сделаю.
Директор облегченно вздохнул.
– Вот и хорошо.
Азад встал со стула.
– А можно спросить?
– О чем?
– Как мои? Все нормально?
Сергей Борисович только пожал плечами.
– Да вроде ничего особенного. Учатся хорошо, ведут себя... Жалоб особых нет. Единственное...
Таится что-то мудрое, чего не узнаешь
Будет что-то страшное, чего опять не унять.
Есть что-то глупое, чего не осудишь
Будет снова что-то, чего не остановишь.»
... – Все. Первая сторона есть. Перерыв.
– Да уж...
Когда кассета уже была вставлена, Алиса потянулась за гитарой.
– Можно я спою?
Все переглянулись.
– Попробуй. Саша, готов? Лиска...
«А мы пойдем с тобою погуляем по трамвайным рельсам,
Посидим на трубах у начала кольцевой дороги.
Нашим теплым ветром будет черный дым с трубы завода,
Путеводною звездою будет желтая тарелка светофора.
Если нам удастся мы до ночи не вернемся в клетку.
Мы должны уметь за две секунды зарываться в землю,
Чтоб остаться там лежать когда по нам поедут серые машины,
Увозя с собою тех, кто не умел и не хотел в грязи валяться
Если мы успеем, мы продолжим путь ползком по шпалам,
Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах.
Надо будет сжечь в печи одежду, если мы вернемся,
Если нас не встретят на пороге синие фуражки.
Если встретят, ты молчи что мы гуляли по трамвайным рельсам
Это первый признак преступленья или шизофрении.
А с портрета будет улыбаться нам "Железный Феликс"
Это будет очень точным, это будет очень справедливым.
Наказанием за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам,
Справедливым наказанием за прогулки по трамвайным рельсам.
Нас убьют за то, что мы гуляли по трамвайным рельсами,
Нас убьют за то, что мы с тобой гуляли по трамвайным рельсам.»
– Костя только выдохнул вполголоса, покосившись на микрофон.
– Сука... Сестренка, ты...
«Hе догонишь - не поймаешь, не догнал - не воpовали,
Без тpyда не выбьешь зyбы, не пpодашь, не наебёшь...
Этy песню не задyшишь, не yбьёшь,
Этy песню не задyшишь, не yбьёшь.
Дом гоpит — козел не видит,
Дом гоpит — козел не знает,
Что козлом на свет pодился
За козла и отвечать.
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло,
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло!
Hа доpоге я валялась, гpязь слезами pазбавляла:
Разоpвали новy юбкy да заткнyли ею pот.
Славься великий pабочий наpод,
Hепобедимый, могyчий наpод!
Дом гоpит — козёл не видит,
Он напился и подpался,
Он не помнит, кто кого
Козлом впеpвые обозвал.
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло,
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло!
Лейся, песня, на пpостоpе, залетай в печные тpyбы,
Рожки-ножки чёpным дымом по кpасавице-земле.
Солнышко смеется гpомким кpасным смехом,
Гоpи-гоpи ясно, чтобы не погасло!»...
Немного разбавим. Извини, Лиска, что влез.
«У меня был друг, его звали Фома
Он забыл все слова, кроме слова «чума».
Вчера было лето,?а?теперь зима
Наверное, мой?ревер сошел с ума.
Я устал пить?чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.
Панки любят грязь, а хиппи цветы
И тех, и других берут менты.
Ты можешь жить любя, ты можешь жить грубя,
Но если ты не мент - возьмут и тебя.
Я устал пить чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.
И я видел чудеса обеих столиц
Святых без рук и женщин без лиц.
Все ангелы в запое, я не помню кто где.
У рокеров рак мозга, а джазмены в пизде.»
Алиса сделала усилие , чтобы не засмеяться.
«Я устал пить чай, устал пить вино,
Зажег весь свет, но стало темно.
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.
Я устал пить чай, устал пить вино,
Забыл все слова, кроме слова «говно»
Десять лет я озвучивал фильм,
Но это было немое кино.»...
... «От большого yма лишь сyма да тюpьма.
От лихой головы лишь канавы и pвы.
От кpасивой дyши только стpyпья и вши.
От вселенской любви только моpды в кpови.
В пpостыне на ветpy, по pосе поyтpy.
От бесплодных идей до бесплотных гостей,
От накpытых столов до пpобитых голов,
От закpытых двеpей до заpытых звеpей.
Ульянка, прикрыв глаза, сосредоточено отбивала ритм.
Паpаллельно пyти чёpный спyтник летит.
Он yтешит, спасёт, он нам покой пpинесёт.
Под шеpшавым кpылом ночь за кpyглым столом.
Кpасно-белый плакат - "Эх, заводи самокат!"
Собиpайся, наpод, на бессмысленный сход,
Hа всемиpный совет - как обставить нам наш бpед?
Вклинить волю свою в идиотском кpаю,
Посидеть, помолчать да по столy постyчать.
Ведь от большого yма лишь сyма да тюpьма,
От лихой головы лишь канавы и pвы...»
Неожиданно Азад сделал знак, мол стоп.
– Ты чего?
– Лиска... Ты откуда эти песни знаешь?
Она, улыбнувшись, пожала плечами.
– Во сне видела и пела. Только их другая я пела, но тоже рыжая. Что?
«Я неуклонно стеpвенею, с каждым смехом,
С каждой ночью, с каждым выпитым стаканом.
Я заколачиваю двеpи. Отпускаю злых, голодных псов с цепей на волю.
Hекуда деваться - нам остались только сбитые коленки.
Я неуклонно стеpвенею с каждым pазом!
Я обучаюсь быть железным пpодолжением
Ствола, началом у плеча пpиклада.
Сядь, если хочешь - посиди со мною
Рядышком на лавочке - покуpим, глядя в землю.
Hекуда деваться - нам достались только гpязные доpоги.
Я неуклонно стеpвенею с каждым часом!
Я неуклонно стеpвенею, с каждой шапкой милицейской,
С каждой ноpковою шапкой. Здесь: не кончается война,
Hе начинается весна, не пpодолжается детство.
Hекуда деваться - нам остались только сны и pазговоpы.
Я неуклонно стеpвенею с каждым часом.
Я неуклонно стеpвенею с каждым шагом.
Я неуклонно стеpвенею с каждым pазом.»
...Щелчок. Кассета кончилась...
«Из порожнего не пьют,не едят
Плесневеет тиной дно.
Ищет выводок гадких утят
Золотое толокно.
А вокруг притворно воет меч
Мох болотный да лишай.
Путь целебный прописала смерть:
Поскорей решай
И наградой неба щедрого сказ:
Лечь на сильное крыло
Где то прошлое в пыльных костях
Ядовито режет хлор.
Солнце юное детей зовет
Перья правдой заблестят.
И дарует тайну древний свод
Чистотой листа.
Тем, кто пестует сердечный костер
Холод поиска путей.
Всем покров непременно простерт
Стаей белых лебедей.
Пусть опять в соленый плен слезы
Дней разодрано сукно.
Ищут чада не жалея сил
Золотое толокно.»
... Мику отложила гитару, стиснула дрожащие пальцы.
– Вы... Хоть понимаете, что мы сделали? Это же даже не «десятка», нас же всех... – она выдохнула. – Да пошло оно. Надоело бояться да шепотом. Хватит.
Алиса прижала к себе Ульянку.
– Не вздумай кому-нибудь...
Та отстранилась и обиженно засопела.
– Я что дура. – она на мгновение задумалась. – Нет, ну дура конечно, но не настолько же. Что я не понимаю. Да ну их вообще. Пофиг-нафиг. Вот.
– Уля, а где ты на барабанах научилась?
Она пожала плечиками.
– Не знаю. Я может, это, юное дарование тут у вас.
– Только не загордись.
– Стоп. Подождите. – Костя потянулся за стаканом. – Вино где? Короче. Есть кассета с акустикой. И что с ней делать?
Вмешалась Женя.
– Давайте мне. Я ее кому надо скину. Ну да, ему , что уставились? Да не ссыте вы, все нормально будет. Только... Как вас назвать?
– Azadi. Свободные.
Алиса хмыкнула.
– А что, пойдет. Ох, бля, что будет...
... «Дети непутёвые, пьяные родители
Да не по закону хочется
Прошлое оскоминой на зубах налипло
А что впереди то сзади колется
Приучались жмурится с сапогами спорили
Потом разбросало да вдаль унесло
По головкам гладили приучали заново
А после подчистую под конвой свело»
... – Кто там? – мужчина в сером костюме, сидящий за столом, поднял голову. – А, ты. Заходи покурим. Ты что такой смурной?
Вошедший только махнул рукой.
– Да ну, устал. Все с этими, как их там... «Azadi». Начальство требует пресечь, а как? Тут хоть землю рой, если по всему союзу. От Бреста до Владика... Всех ведь не арестуешь. И откуда только они взялись. А ты как?
– Честно? В жопе. Я же такую кассету... У сына на полке обнаружил. Представляешь. Сопляку пятнадцать, а он уже это слушает. И ведь я его по хорошему. Мол, скажи, где взял. А он... Только в лицо ухмыляется. На улице говорит, папуля, нашел...
« Дети непокорные, выблядки да нехристи
За отцов расплата, за общий мор
Наши тризны страшны как праздники
Страстные пятницы забытый спор
А за грехи тяжкие кому там каятся
Одним судьба другим молитва
Третьим вдоль да поперек
Канавы торные да мхи болотные
Ищи за пазухой что не сберег
Колки гитарные да пальцы все в крови
Холодный ветер пылью по глазам
Все годы мутные как не зови
Но не молчи узнай цену слезам
Дети непослушные, чада окаянные
Ушедшие за песнями мертвецов будить
Дальше будет весело
Замешано тесто
Кому прятаться кому хоронить
Кому ночью умирать
Кому рано вставать
А кому расти
До новой зари...»
И покатился камушек с горы. Лавина потом пойдет. А пока...
– Мы у вас впишемся?
– Конечно. Давайте, матрасы на место, раскладушку в зал. Седой, вам с Сашкой на полу придется.
... Утро, выходной...
– Вставай!
– Что случилось?
Рядом на кровати заворочался Костя.
– Уля, может не надо?
– За окном же.
Костя, потягиваясь, поднялся и зевая подошел к окну.
– Во блин. Седой, вставай.
– Что там?
– Зима.
– Серьезно?
– Посмотри сам.
Мужчина встал с раскладушки. За окном действительно была зима. Еще вчера сырость, подмерзшая грязь и голые ветки деревьев. А сейчас белая пелена и скрежет лопаты дворничихи.
– Ну снег еще вечером пролетал.
Из соседней комнаты донесся алисин голос.
– Улька, имей совесть, дай поспать. Подушкой получишь.
– Вставайте, там...
– Ну что еще? Ох... Микуся, у нас проблема.
– Идите нахрен. И одеяло отдайте. А это что на балконе, снег? Круто.
Через несколько минут девчонки уже собрались в комнате Кости.
«Мама, мама, что мы будем делать когда наступят зимние холода?...»
– И что же делать будем? – спросила Алиса, запахивая халат. И сама же ответила. – Костя неси стремянку.
Тот задумчиво посмотрел вокруг и только вздохнул.
– А может мы сначала оденемся, умоемся и позавтракаем. В конце концов.
В дверях ойкнула закутанная в одеяло Мику...
После завтрака квартира наполнилась шумом.
– МИКУ, УЛЯ... ШКАФЫ! СТРЕМЯНКУ! СЕДОЙ, ПРИНИМАЙ С АНТРЕСОЛЕЙ!
– Алиса, а ты чего раскомандовалась?
– На всякий случай.
Из шкафов появились теплые куртки, пальто и женские шубки. С антресолей ботинки, сапожки, валенки и даже унты.
– А моли нет?
– Улька, сплюнь три раза через левое плечо.
– Ты что... Я же в Микусю попаду.
– Зря что-ли нафталин тратили? Нету там никого и ничего... Даже денег в карманах. Жаль...
Наконец все, успокоившись, сели на диван.
– А чего сидим? Пошли на улицу.
– Минутку. Седой, у тебя зимнего-то нет. Сейчас, разберемся. Лиска...
Алиса ткнула в Азада пальцем.
– Точно. Сидеть.
Она вылезла из кладовки с зимней мужской курткой, ботинками и шапкой.
– Держи, меряй.
Костя достал из шкафа свитер.
– Это что?
– Отцовское. Вы по комплекции примерно одинаковы.
– Неудобно же...
Костя только махнул рукой.
– Да он все равно это почти не носит. Давай.
... Двор уже был полон играющей ребятней.
– Ну и чего тут... – начала было Алиса когда мимо ее плеча пролетел снежок. – Давайте короткими перебежками.
– ДАНЬКА! ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ!
– Кончай орать.
– Снеговика лепим. Не видишь.
Лиска задумчиво огляделась.
– Хм... Если они могут. То мы... Апач, Седой давайте сделаем... НАЧАЛИ!
– Командный голос вырабатываешь?
– Не отвлекайтесь.
Когда снеговик был готов, Мику внимательно посмотрела на него, обошла вокруг...
– Насколько я помню, у всех нормальных снеговиков есть нос. Морковка. А у нас этот... получилась какая-то жертва сифилиса, блин. Может домой сбегать? За носом.
Алиса сдвинула шапку на затылок.
– А ты думаешь осталась? Ну, теоретически... Если Ульянка ее не загрызла.
– А что сразу я?
– Ты же у нас зайчик.
Тем временем к ним подошел Данька и протянул... морковку.
– Уля, вот, возьми.
– Ой, а откуда она у тебя?
– А я у мамы две взял. Еще подумал, что пригодится.
– Спасибо. Данька, ты у нас хозяйственный... мужик.
– Да ну вас.
Мику еще раз внимательно посмотрела на готовое снежное произведение искусства.
– Лиска... А вот за каким фигом ты ему грудь прилепила? Что за извращение?
Алиса пожала плечами, выбивая снег из варежек.
– Мать, все же просто. Это баба. В смысле снежная. Что непонятного?
– Ну да, баба. А размер не большой?
– Что ты все недовольная? То нос, то... Нормальный у нее размер.
Она обернулась на стоящих поодаль Костю с Седым.
– Микуся, а вот чего они тут без дела стоят?
– Не знаю, а что?
Алиса слепила снежок... И неожиданно кинула его в Седого.
– Лови.
Тот было увернулся, но тут в него прилетел еще один. От Мику.
– Самурайка, ты чего?...
– УРА! – закричала Ульянка. – ДАНЬКА, ПОМОГАЙ!
Под градом «снарядов» Костя с Азадом начали медленно отступать.
– Блин, нечестно же...
Наконец Костя изобразил злость.
– Ну все, погодите.
Он повалил Алису в сугроб.
Рядом Седой аккуратно положил Мику.
– Помогите!
И через пару минут в снегу барахталась куча мала.
– Ай! Откапывайте меня! – крикнула Ульянка.
Азад, смеясь, вытащил ее из снега и попытался отряхнуть.
– Ну что? Довольны?
– А то. – гордо заявила Алиса. – Костя, Мику вы как?
– Живы.
– Ой, а Даньку куда дели?
Тот, стоя в стороне, только покачал головой.
– Ну вы даете. Как маленькие.
Алиса, закончив отряхиваться, вздохнула.
– Есть немного. Ладно. Снеговика слепили, даже с носом. В снегу извалялись как... А теперь пойдемте домой.
– Зачем? – удивилась Ульянка. – Давайте еще...
– Хватит. Надо обсушиться, пообедать, попить чаю с сухариками...
– ХОЧУ!
Мику вздохнула.
– Уроки делать...
– НЕ ХОЧУ!
– Уля, надо. Есть такое слово.
– А что у нас на обед?
– Придем и узнаем.
... – Сергей Борисович, вызывали? – спросил Седой, заходя в кабинет.
Директор, оторвавшись от бумаг, недовольно взглянул на него.
– Вызывал, Азад Русинович. Вам не стыдно.
– Простите, не понял? За что?
Директор показал на стул, мол садись и нахмурился.
– Вы когда в бухгалтерию зайдете?
– Зачем?
Директор покосился на секретаршу. Та лишь вздохнула и встав направилась к двери. Мол я ушла, можете разбираться. Проводив ее взглядом, Сергей Борисович повернулся к Седому.
– Азад Русинович... Как вы думаете зачем нужны талоны на обеды? Я подскажу. Чтобы получать по ним полноценное горячее питание в нашей столовой. Это понятно?
Азад только почесал затылок.
– Понятно.
– А раз поняли... Тогда зайдите в бухгалтерию. Это на втором этаже. Номер кабинета двадцать пять, к Светлане Владимировне и получите их наконец. На себя и на своих детей.
– Своих?
– А чьих? – директор укоризненно покачал головой. – Слушай, ты ведь нам всю отчетность портишь. Нехорошо ведь. Поэтому, сделай уж, пожалуйста.
– Все сделаю.
Директор облегченно вздохнул.
– Вот и хорошо.
Азад встал со стула.
– А можно спросить?
– О чем?
– Как мои? Все нормально?
Сергей Борисович только пожал плечами.
– Да вроде ничего особенного. Учатся хорошо, ведут себя... Жалоб особых нет. Единственное...
