***НА ЛИНИИ ОГНЯ***
Ветер врывался в барак сквозь черные провалы окон. Пленники сдвинули деревянные щиты и жадно глотали воздух, наполненный весенней свежестью.
– Живи! Пожалуйста…
– Зачем?
Ее голос прошелестел тихим неразборчивым эхом. Свет трех лун освещал изуродованное тело: бритый череп, рассеченную бровь, заплывшие щеки, растрескавшиеся губы… Мешок костей, обтянутый кожей, в давно обветшавшей лагерной робе с опознавательными нашивками. Они единственные сохранили прежний вид: перечеркнутое изображение голубой луны – знак «низшей» расы. Мертвые изумрудные глаза девушки безразлично смотрели на доски.
С разных сторон раздавались приглушенные всхлипы, кашель, стоны. Узников не разделяли на мужчин и женщин, все валялись вместе. Ветер доносил тихие щелчки и крики: испытывали автоматизированную машину для расстрела. Больше нет нужды в сложных ритуалах: каменные пули вытягивали энергию жизни до последней капли.
До войны Алесса никогда не считала себя богатой. Оказалось, у нее было все. Дом, гнездо: родители и трое братьев… Вечерами, по старой традиции, они собирались на веранде провожать уходящий день. На запах вишневых пирогов слетались бабочки, садились на потолок и стены, образуя сложные узоры. При свете сотен разноцветных фосфоресцирующих крылышек, мама резала пирог, отец рассказывал о новостях и планах. А потом они все вместе мечтали под перезвон струн гитары: средний из братьев – Вася – грезил музыкой. Алесса обладала даром лекаря и перспективой трудоустройства в любом из регионов Империи. До войны девушка могла назвать множество вещей, которыми не обладало их гнездо, представляющее средний класс, но только теперь поняла, что все они были попросту не нужны. Мусор, шелуха.
Три года. Отступление, работа в тылу, передовая, лагерь. Она вымоталась, погасла и не находила сил жить дальше. Не за что зацепиться, не за что держаться. Одна ненависть, но и ее стало слишком мало.
Земли Империи тянулись от края до края. Богатые, неизведанные: стометровые деревья-исполины с фиолетовой листвой, каменные подземные города, горы, чьи вершины на закате отсвечивают золотом… А на далеком-далеком краю начиналось такое же бесконечное королевство, правитель которого отдал приказ начать войну.
Отец и братья ушли на фронт, их провожали обережными песнями. Через день три цветка нимфеи в водоеме засохли безо всякой причины. Тайные знаки умели читать лишь старшие женщины. Мать угасла за месяц. Рядом с мертвым телом, обретая дар взывающей, Алесса поняла: трое из их гнезда никогда не вернутся домой.
Войска Империи отступали, шла эвакуация. Последний вечер сидела девушка на берегу родового пруда. Над головой шелестели треугольные фиолетовые листья. Пруд без дерева – словно тело без души. Корни стометрового великана обеззараживали и придавали воде особый вкус. Алесса ждала, когда в цветки нимфеи вернутся птенцы. Крошечные птицы богини Водной стихии прятали свои яйца в бутоны королевы озер; днем птенцов грело солнце, а ночью цветки уходили под воду – питаться жизненной силой. Солнечный диск скрылся за горизонтом, но птенцы так и не прилетели – это означало одно: они выросли и теперь свободны. Девушка смахнула набежавшие слезы. Отрезала по плечи длинные рыжие волосы и бросила в пруд – в жертву богине. Коса несколько минут плавала на поверхности, словно полутораметровая змея, и неспешно ушла на дно. С тех пор дом она не видела.
Каждый день приходили сводки о новых захваченных областях, потом связь прервалась: у магов не хватало сил питать почтовые передатчики-медальоны. Вместо них возникла громоздкая и неторопливая бумажная почта.
Письма, что выпадали из рук. Похоронки, одна за другой…
Простая, без привычного антуража, комнатка жрицы богини Хранительницы времени.
– Скажите, может быть, они живы? Может, это ошибка?
– Слишком много крови и смерти, милая. Весь фронт скрыт. Я ничего не могу тебе ответить.
В письмах к единственному оставшемуся в живых брату она не написала ничего о постигших их потерях. Не смогла. Вот только ответ не приходил. Три месяца… четыре… пять… Алесса не смогла больше ждать. Она пошла навстречу огню и пороху, надеясь отыскать Васю. Потом пришел еще один конверт, и девушка осталась одна во всем мире.
«Остановись, девочка, тебе еще жить и жить!» Только толку с тех слов? Она бросалась в самое пекло, чтобы к тем, кто ждет, как ждала она сама, кто-то вернулся домой …
Медали за отвагу, плен, лагерь.
Жить? Зачем? Какой в этом смысл здесь? Да и болезнь уже проникла слишком глубоко.
– Живи, пожалуйста!
– Зачем? – снова повторила Алесса. На этот раз Яков услышал.
– Я люблю тебя.
– Меня?
Она засмеялась. Отчаянно, с судорожными вздохами и всхлипами, и все никак не могла остановиться. Мужчина молча сидел рядом на полу.
По крыше барака неспешно прохаживались ночные чудища, те, что питаются болью и страхом. Невидимые и неслышимые для большинства смертных. Вот уж кому война пошла впрок: так открыто и вольготно эти твари давно не жили.
– Так много вкусной еды. Что с нами будет, когда все закончится?
– Закончится? Никогда!
– Где Клари? Такая сочная девчонка-взывающая скоро будет улетать. Он ведь чует смерть.
– Клари объелся на годы вперед.
– Когда это его останавливало? – хохотнул собеседник, сыто потягиваясь.
– Значит она будет жить.
– Не думаю, ей не за что держаться. У нее ничего нет. Сейчас девочка тянется к тем, кто ее бросил. Она тянется к мертвым. Такая сладкая… Жаль – эта еда не для нас.
– Тебе мало? – вопрос прозвучал неожиданно зло.
Ночные чудища затихли, продолжая наблюдать за бараком.
– Я люблю тебя, и ты вернешься домой, – твердо произнес Яков с непонятно откуда взявшейся уверенностью.
Ее глаза вдруг стали осмысленными, в них мелькнула надежда. Если взывающую что-то связывало с миром, она легче других переносила болезни, неосознанно хватаясь за тонкие, нематериальные, но удивительно прочные нити: привязанность, дружба, долг.
***
Оранжевая луна взошла над горизонтом, приветствуя своих сестер. Проснулись ночные твари, скоро придет время охоты и поисков самых лакомых кусочков.
Алесса драила полы в секторе, именованном «МИ2», что расшифровывалось «Медицинские испытания блок № 2», вместо Карисы. Женщина ублажала старшину лагерного самоуправления. Алесса сменила воду и поднялась на второй этаж, остался один коридор. Железная дверь в одну из комнат, вся исчерченная магическими рунами, оказалась приоткрыта. Рядом никого, тишина… Девушка торопливо осмотрелась и заглянула в щелку. В пленниках, что находились внутри, она с трудом опознала людей. Истощенные тела покрывали струпья и наросты. Одно из этих… существ остервенело сдирало их вместе с кожей и кусками мяса. Рот несчастного был широко открыт, от крика должны были лопаться барабанные перепонки, но не доносилось ни звука.
От ужаса, не понимая, что делает, Алесса отступила на несколько шагов, смочила тряпку и механически десять минут терла крошечный клочок пола. Потом вылила воду, повесила сушиться инвентарь, и пошла к бараку. На полпути девушка упала на землю и разрыдалась.
Чьи-то руки ее осторожно подняли.
– Алесса, Алесса, пойдем, – взволнованно выдохнул Яков, его речь лилась с неслышимым ранее акцентом.
Слезы внезапно закончились. В сердце стало пусто, а взамен девушка обрела способность мыслить четко и ясно. Алесса, не отрываясь, смотрела на мужчину так, словно впервые увидела.
– Кто ты, Яков?
Он беспокойно обернулся по сторонам и указал в сторону раскидистого куста дикороса.
– Кто ты, Яков? – снова спросила девушка, уже в тени.
– Половинка на половинку. Отец из Королевства, мать – дочь купца Империи.
– Я видела тебя раньше, – прошептала Алесса, погружаясь в воспоминания.
– Бой возле Северного Хребта. Ты вытащила меня, такая маленькая, где только силы взялись! Оттащила прочь, а за спиной уже все полыхало.
Он улыбнулся, и море теплоты накрыло незримой волной. Там мужчина впервые в жизни влюбился. Едва встав на ноги, Яков пошел ее искать. Только войска двинулись дальше, и никто не знал, в какой из частей рыжая лекарка.
– Ты был с нашими.
Он кивнул и опустил голову, пряча то, что было слишком болезненным, а потому только его личным.
***
С внутренней стороны колючей проволоки, настороженно принюхиваясь, скользили два небольших зверька с короткой жесткой шерсткой и крохотными бусинками глаз.
– Напрасно мы сюда пришли.
– В схроне лежало двенадцать кристаллов. Нам бы хватило!
– А сейчас нет ничего.
Непроизвольно они придвинулись ближе друг к другу. Страшное место уничтожило без следа кристаллы и сотнями невидимых щупалец тянулось ко всему живому. Уже прошла треть срока царствования весны, но зверей пробирал холод. Впрочем, здесь они бы мерзли и в знойный летний полдень. Был бы хоть один кристалл! Его энергия обеспечивала защиту, отворяла туннели, согревала. Кристаллы дарили дети и влюбленные с селения около реки. Теперь на его территории звери не узнавали привычных очертаний: слишком сильным оказалось сплетение боли и смерти. За оградой рыскал, ожидая своего часа, новый вид собак, обученный бросаться и рвать на части людей и всех существ, в коих таилась хоть толика магии. А в них ее было о-го-го сколько!
Два зверя продолжали свой путь. Очнувшись от зимней спячки, они захотели вернуться в летнее прибежище, но люди разрушили их дом. Стая рассыпалась, умирала, уходила дальше в леса. Энергия кристаллов закончилась, подземную жизнь пришлось оставить; чудные города за недели ушли в небытие, магия больше не держала своды туннелей. Вверху же они стали слишком легкой добычей.
– Будем отступать лесом, – решил Тиар.
– Целых двенадцать кристаллов! – все никак не могла успокоиться Тимара. Она не хотела говорить о переходе. Он означал только одно – верную гибель.
– Чувствуешь? Стало теплее!
Звери на миг замерли, потом принюхались и побежали быстрее.
***
До обхода оставалось три часа. Алесса и Яков лежали на траве у торца барака. Сквозь одежду пробивались холод и сырость, но к такому люди давно привыкли.
В пяти шагах возвышались две стены. Магическая – купол, уходящий под землю, и железные столбы с колючей проволокой. Вторая ограда не источала магию, но сила, спящая в ней, была неведомой и страшной. Ее воздействие навсегда врезалось в память. Однажды магическую защиту отключили, люди ринулись к тонкой проволочной ограде. В истощенных телах проснулась сила, это был ШАНС. Охрана не вмешиваясь, спокойно наблюдала за наглядной демонстрацией возможностей новой системы защиты. Люди падали на землю, страшные судороги охватывали тела, а души за одно мгновение безвозвратно вырывались на свободу…
– Я больше не могу, – тихо произнесла Алесса. – Я больше не могу мастерить эти чудовищные снаряды. Я изо всех сил желаю, чтоб они никогда не разорвались, или вышли из строя во вражеских руках, только этого мало.
– Принято решение отстранить женщин от производства, ваш труд признан неэффективным. Они, наконец, поняли, что от замены будет больше проку, чем от ликвидации. Осталось несколько дней.
Она шумно выдохнула, сжимая кулаки в бессильной ярости.
– Звездочка моя, держись. Мы выберемся, мы обязательно выберемся. Удалось получить несколько ключевых постов в лагерном самоуправлении. Формируется сопротивление. Я вытащу тебя отсюда, чего бы это мне ни стоило.
Алессе нравилось слушать его голос. Девушка и сама знала об организации подпольного движения, знала, что у них есть оружие: всего десять единиц на все движение. Она сама, отчаянно рискуя, выносила детали из фабрики – помогал дар взывающей. Только сколько пройдет недель, месяцев, лет? Последнее время царила полная изоляция: они ничего не знали о ходе сражений. Ничего не знали о внешней обстановке.
– Звездочка моя…
Она перевернулась на бок, и заглянула в его глаза. Столько нежности отражалось во взгляде, никто и никогда не смотрел на нее ТАК. Так, что удавалось забыть обо всем на свете, на короткий миг, но забыть. Эти глаза, голос давали ей силы идти вперед и не сходить с ума, верить, невзирая ни на что.
– Я так долго тебя искал, столько о тебе думал… засыпал с твоим образом. Радость моя, единственная, я бы жизнь отдал, только чтобы никогда не встретить тебя здесь. Пусть бы и не увидел больше, только бы ты жила свободная! Любовь моя, отобьемся от врагов, – я тебе, если позволишь, домик построю, и пруд выкопаю. Посадишь разноцветные нимфеи: желтые и белые, розовые привезу с юга…
Алесса торопливо отвернулась, к глазам подступили слезы.
– Пруд у меня остался, должен остаться, родовой. Дом разрушен, но пруд должен сохраниться.
Слезы катились по щекам, а она ничего не могла поделать. Яков протянул руку и аккуратно стер прозрачную дорожку.
– Прости меня.
– За что?
– Я потревожил твои воспоминания.
Она ничего не ответила, не в силах оторвать взгляд от его лица. Он был необыкновенным, таким необыкновенным! Суровый командир и стратег. Мужчина, с печатью войны на челе, чья вера и сила изменяла судьбы. Дыхание перехватило. Алесса вдруг отчетливо поняла, что это мгновение может больше никогда не повториться.
Алессу еще никто не целовал. Раньше это казалось неважным, а теперь она подумала, что если этого не случится? Если она завтра умрет, а Яков ее никогда не поцелует? Что будет, если его отнимет, заберет ледяное дыхание смерти? Как она будет жить? Но додумать эту страшную мысль мужчина не дал. Безграничная нежность накрыла вместе с касанием губ, и другой мир перестал существовать. Мысли улетели, разбились, подарив долгожданное освобождение.
В реальность их вернули тихие, едва слышные голоса. Еще не видя их обладателей, влюбленные поняли – они не могут принадлежать человеку.
– Здесь тепло, побудем рядом и еще продержимся.
Люди настороженно осмотрелись. В глазах девушки скользнуло удивление, мужчина молниеносно поднялся, пряча Алессу за спину. У их ног мелькнул, незамеченный ранее, изумрудный кристалл. Тимара ринулась вперед, но застыла от крика Тиара:
– Не тронь! Без разрешения не тронь!
– Без нас бы все равно ничего не было! Они даже не видят!
– Видят и слышат, – убежденно произнес Тиар и робко добавил: – Здравствуйте!
– Привет! – откликнулась Алесса.
– Не говори с ними! – запретил Яков.
– Только ночные мары околдовывают словами, – мягко промолвила девушка, успокаивая любимого, – а они чужие для ночи и войны.
– Мы только хотели вернуться домой, – вымолвила Тимара.
– Где ваш дом?
– Здесь. Был.
– Мне жаль, – тихо произнесла взывающая, ее взгляд упал на кристалл. – Что это? Вы пришли за ним?
– Да, здесь хранилось двенадцать кристаллов, их больше нет, – ответила Тимара, и в ее взгляде, направленном на мягко светящийся камень, уже не отражалось слепое вожделение, только грусть. – А этот – ваш.
Люди непонимающе переглянулись. Алесса, прежде чем Яков успел что-либо сказать, подняла кристалл, он оказался сгустком магии – теплым и легким.
– Что это?
– Любовь.
Тимара без страха подошла ближе к девушке, заговорила, то останавливаясь, то комками выбрасывая фразы:
– Наш мир порван на части, стаи больше нет и подземных городов нет… Когда люди любят, они могут подарить частичку своего счастья, от этого его не станет меньше, а мы… мы можем жить и перемещаться под землей.
Девушка положила кристалл перед Тимарой.
