- В ту осеннюю ночь за нами пришли люди из Революционного Комитета... как-будто не тридцать лет назад, а вчера это было... - вздохнула мадам де Мустье, бросила быстрый опасливый взгляд из под полуопущенных ресниц на Жанно, застывшего над тарелкой - возглавляющий их санкюлот был так свиреп...Ужас!
- Так вы из-за этого вы, мадам, шарахнулись от меня, как от дракона? - буркнул он - но в тот же вечер... я сразу сообщил Анри... месье Дельбёфу... а решать он мог как депутат Конвента...местная власть с ним спорить не станет... нет...
Рысаков-младший в разговор не вмешивался, но слушал с острым интересом.
Дельбёф внутренне каменел от его присутствия за столом. Какие еще воспоминания невольно вырвутся у четы де Мустье?
- Молодой человек... - обратился де Мустье к Рысакову - вам, наверное, скучны эти воспоминания о давно минувших днях... но поймите, встретимся мы еще с месье Дельбёфом или это наша последняя встреча?
- Сударь... я уважаю ваши чувства... - склонил голову Андрей Сергеевич - но рассказы об этом времени мне очень интересны...
Де Мустье вздохнул и продолжил рассказ:
- А я первый раз рискнул вернуться во Францию осенью 1794 года...через год, знаешь...Анри, соблазнили рассказами, что стало потише, будто-бы казней нет и кровавая охота на дворян прекратилась... Приехал...и вскоре раскаялся...пришлось снова собирать вещи...А что собственно изменилось после Термидора, для таких как я? Да ничего. Ну, нет Робеспьера и состав правительства сменился, разве от этого стороннику короля легче? Та же Республика, те же якобинцы, та же ненависть к аристократам...Уехали мы в Швейцарию. И окончательно вернулся во Францию только в 1814-м...
- Ясно... выходит я в момент твоего первого возвращения в 1794-м как раз был в Париже... в тюрьме Плесси...в ожидании смертной казни... - коротко и мрачно уронил Дельбёф и опустил взгляд в тарелку - говоришь, что же изменилось после Термидора? Для меня и моих товарищей изменилось очень многое и не в лучшую сторону...
Метнув искоса взгляд в сторону Рысакова, обратил внимание на то, как внимательно он слушает их разговор защитник российского самодержавия.
- С тех пор минуло тридцать лет... - вмешался Андрей Сергеевич - но мне действительно очень интересно всё, что касается этого времени, а тут свидетель событий... - и с легкой усмешкой закончил фразу, глядя при этом на Дельбёфа - и участник...
Де Мустье бросил на Дельбёфа опасливый и сочувствующий взгляд, он не знал, кто такой этот месье Рысакофф и не хотел становиться невольным виновником несчастья для Анри-Франсуа и его молодой русской жены.
- Я не знаю, кто вы по должности и роду службы, молодой человек... и что вы можете подумать... но мы с Адель обязаны жизнью месье Дельбёфу... и никогда не станем свидетельствовать против него... это дело чести, сударь...
- Моя должность пусть вас не беспокоит, сударь... - обратился к эмигранту Рысаков-младший - а я не стал бы сидеть за одним столом с человеком, которого намерен "забрать", это тоже дело чести, месье. Тем более что... так уж вышло, что месье Дельбёфу я тоже обязан жизнью, ни я, ни мой отец никогда этого не забудем...
Отдыхайте спокойно, ничего не опасаясь. Да, месье и мадам Дельбёф ждет высылка за пределы империи. Их ждет возвращение на Родину в самое ближайшее время... их ждёт Париж...
Но... у меня есть к вам предложение, месье Дельбёф... Во Франции у меня есть свои дела... В Париж я поеду с вами...
Прода от 02.02.2025, 17:35
Париж, жаркое утро 26 июля 1830 года.
Несмотря на ранний час Париж бурлил. В центре, вокруг королевского дворца Тюильри и на ближайших улицах рабочие, ремесленники, студенты строили баррикады.
Аристократическое Сен-Жерменское предместье Парижа притихло, зато ожили рабочие кварталы Сент-Антуан и Сен-Марсо.
Проехать по некоторым улицам было трудно, многих задерживали и разворачивали обратно. Кучер, озабоченно косился на пассажира, но того "бунтовщики" почему-то пропускали там, где останавливали многих других...
Фиакр остановился на углу дома по улице Сент-Оноре, Анри-Франсуа расплатился с кучером, вытер платком влажный лоб, и опираясь на трость зашел в подъезд.
Дверь ему открыл Жанно, даже после возвращения из России на родину тот решил остаться работать у прежнего товарища. И его можно было понять...
За последние несколько лет уровень доходов малоимущих французов резко понизился, безработных и нищих было много...
Жанно был мрачен, глаза возбужденно блестели, он шипел сквозь зубы:
- Ты слышал, Анри... по новому закону аристократам возвращают ВСЕ привилегии в полном объеме... народ... как они о нас говорят... "плебс"... обложат особым налогом, чтобы мы, умирая от голода возместили господам их убытки от Революции... Это конец! Вот только... нам или Бурбонам, Анри?!
Дельбёф не успел ответить Жанно. Из детской вышла бледная озабоченная Анна.
- Как себя чувствует Жозеф? - первым делом озабоченно поинтересовался Анри-Франсуа.
- Доктор только что ушел, сказал, что можно не волноваться, это обычная простуда...но я всё равно волнуюсь... А тут еще на улицах творится такое... и ты уехал... Мне стало не по себе...
- Скоро ему уже четыре года...как летит время, верно, Аннет?... - он обнял Анну и прижал к себе, зарывшись лицом в густые русо-золотистые волосы - мой сын... Жозеф Максимильен Мари Дельбёф...до нашей встречи в Петербурге я уже думал, что умру одиноким и никому не нужным... Не бойся...для вашего комфорта и безопасности я сделаю всё возможное...
А там... на улицах происходит то... что должно было произойти...
- Ах, как неудобно... Анри... выйди к гостям, тебя дожидаются месье Буонарроти и совсем молодой человек... он у нас впервые...месье Бланки...
Анри-Франсуа нежно поднес к губам руки Аннет.
- Всё отлично, любимая. Хочешь присутствовать, как хозяйка дома или пока останешься с сыном?
Анна задумалась на секунды, пригладила волосы:
- Лучше я с ним посижу, но если что, присоединюсь к вам... если это ВАМ будет удобно...
- Хорошо, милая...НАМ будет удобно, Филипп и Огюстен хорошо воспитанные люди...
В гостиной его встретили двое мужчин, пожилой человек и совсем юноша, которые поднялись при появлении хозяина.
Подтянутый и худощавый мужчина в строгом черном фраке на вид около семидесяти лет, с резкими чертами лица и рысьим внимательным взглядом умных холодных глаз. Филипп Буонарроти.
Дельбёф склонил голову в знак уважения и подал ему руку, итальянец ответил тем же.
Знаменитая личность, живая "легенда Революции" среди старых республиканцев. Бывший депутат и комиссар Конвента, человек Робеспьера.
После Термидора летом 1794-го подвергался репрессиям, был заключен в тюрьму, чудом не был казнен, через пару лет был осужден по делу Бабёфа, но снова всё обошлось ссылкой на остров Олерон.
Позднее отметился как руководитель республиканского подполья в годы консульства и империи, противник Бонапарта, который опасался и уважал его, как умного и талантливого человека, даже делал напрасные попытки переманить на свою сторону.
Возглавлял подпольную организацию, объединявшую республиканцев Франции и северной Италии. В годы империи находился в ссылке в Швейцарии. После Реставрации Бурбонов был выслан в Брюссель. Не без его указания Дельбёф оказался в России накануне событий 1825 года...
И только сейчас, в 1830-м в возрасте шестидесяти девяти лет Буонарроти получил возможность вернуться в Париж... И как же вовремя...
Настало время уделить внимание молодому гостю, который посматривал на хозяина с уважением и интересом.
Юноше было на вид лет двадцать пять. Луи Огюст Бланки был сыном депутата Конвента Жана Доминика Бланки. Он слышал о революционном прошлом Дельбёфа от своего отца.
Вчерашний студент, три года назад в 1827 он уже принимал участие в уличных беспорядках, возникших в знак протеста против ужесточения режима Бурбонов и наступления на права нетитулованного большинства французов, был ранен, арестован и заключен в тюрьму.
Несмотря на молодость, он и еще ряд товарищей образовали республиканское общество "Друзья народа".
А вот эти ребята наша молодая смена...добродушно усмехнувшись, Дельбёф протянул юноше руку.
- Филипп, Огюстен... прошу вас, садитесь...Прежде чем подадут обед, хотелось бы обсудить главное...
Карл Десятый решил властвовать на манер эпохи Людовика Четырнадцатого... изданные сегодня ордонансы фактически возвращают страну к положению ДО 1789 года.
Если трусливый и осторожный Людовик Восемнадцатый всегда помнил о Революции, о судьбе старшего брата и смирился с Хартией 1814, хотя бы пытался примирить все слои общества, то младший братец Карл решил силой вернуть страну в прошлое...
Ведь суть ордонансов это...
Первое, отмена свободы слова, печати, собраний.
Второе, разгон недавно выбранного парламента.
Третье, повышение имущественного ценза, дающего право голоса, отныне им снова, как до 1789-го обладают только дворяне-землевладельцы.
Филипп Буонарроти выслушал Дельбёфа и наконец, остановил его жестом:
- Да... даже банкиры, финансисты и коммерсанты будут снова исключены из числа лиц, обладающих правом голоса.
А это снова отбросит их в лагерь "либералов". Мы знаем цену их "либерализму", но это придаст временное усиление лагерю противников абсолютизма...что немаловажно...дальше по ситуации...
В реальности, согласись, Анри, те, кого все пятнадцать лет после Реставрации у нас называют "либералами" по существу всё те же конституционные роялисты в духе времен покойного Луи Восемнадцатого, которые напуганы агрессивностью Карла.
А так, в целом, они совсем не против монархии, таковы все наши "умеренные", мадам де Сталь, Бенжамин Констан, Адольф Тьер и прочие...
При такой расстановке сил установлением Республики пока и не пахнет...наши "либералы", которых больше, чем республиканцев количеством, они сильнее финансовым влиянием, намерены предложить трон Орлеанской ветви... Луи-Филиппу...
Нам, республиканцам в таком окружении легко не будет...
Но ответственно заявляю вам, братья, это начало конца французской монархии...
Бурбонам конец, всё начнется завтра.
Прода от 02.02.2025, 17:36
Жаркое солнечное утро 10 августа 1830 года.
Дельбёф задумчиво и мрачно курил на балконе, увитом ярко-зеленым плющом, в руках он держал доставленные ему сводки событий за последние несколько дней...
Итак, всё началось 27 июля. На баррикады вышли молодые товарищи во главе с Луи Огюстом Бланки. Интуиция подсказывала старому якобинцу, этого молодого человека ждет большое будущее...
Итак...28 июля.
В Париж вошел генерал Лафайетт... герой первых лет Великой Революции...который с радостью был встречен восставшими парижанами, которые стали брататься с солдатами, массово вливавшимися в их ряды.
Это вызвало раскол и дезертирство в рядах про-правительственных войск.
А уже 29 июля повстанцы штурмовали королевский дворец Тюильри, почти как тридцать восемь лет назад... лишь не с такими большими жертвами, и уже к вечеру над дворцом вместо белого с золотыми королевскими лилиями знамени Бурбонов красовался революционный триколор...
Так в три дня всё и закончилось... А 7 августа "либералы" из крупной буржуазии, сторонники компромиссного примирения старой и новой "элиты" предложили герцогу Орлеанскому Луи-Филиппу принять корону Франции...
Луи-Филипп нашедший себе опору в верхушке крупной буржуазии был насмешливо прозван "королем банкиров"...
Их одних он и устраивал, дворянство верное ценностям дореволюционной Франции считало, что он предал их, а что еще ждать от сына Филиппа Эгалитэ, голосовавшего в числе революционеров за казнь своего родственника Людовика Шестнадцатого.
Что касается народа, то его права были просто "выброшены за борт"...
Конституционных роялистов, этих лже-либералов, как и прежних сторонников абсолютной власти короля, пугал самый призрак революционной Республики, ни к чему им якобинская демократия и Права Человека...
Всерьез считавший себя "легитимной властью от Бога" Карл Десятый позорно бежал из страны...
Гордо называть эти три дня "Революцией" смешно...когда перед глазами пример 1789 года, мрачно думал Дельбёф о произошедшем... вышел скорее новый сговор между старой и новой "элитой"...второй по счету после 1814 года...а 9\10 французов, как были бесправной "чернью", так и остались...
Что не означает невозможность построения нового справедливого общества и вечность рабства, но лишь то, что восстановление республиканских ценностей демократии и идей 1793 года станет задачей наших детей, а может даже и внуков... невольно вырвался вздох...
Внезапно ярко-зеленые шторы раздвинулись и Анри-Франсуа увидел озабоченное бледное лицо Аннет:
- Анри... к нам гость...из России... но ты не представляешь себе... именно его я меньше всего готова была сейчас здесь увидеть... Помнишь его... Рысаков... жандарм из Третьего отделения... Прошло четыре года... я думала, он уже забыл и нас и наш парижский адрес...
Анри-Франсуа чуть вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Теперь они не в России, Рысаков должен понимать, здесь не его "епархия".
Но осторожность и внимательность прежде всего, как и в России четыре года назад, можно спокойно вспоминать давнее прошлое, но настоящее, его участие в организации республиканцев и текущие события в Париже - тема совсем другая.
Где гарантия, что этот русский жандарм любезно не оповестит о чем-нибудь своих французских коллег?
- Что ж, милая... зови нашего гостя...
На пороге гостиной появился граф Рысаков-младший, элегантный и подтянутый, в строгом черном фраке.
Поправил высокий белоснежный галстук и вежливо склонил голову в сторону хозяев:
- Месье Дельбёф... мадам... я уже не надеялся, что мы снова увидимся...за четыре года вы могли изменить место жительства...
- Рад вам, Андре...прошу... - Анри-Франсуа жестом указал гостю на кресло леопардового окраса.
В это время слуга поставил на стол графин бордо и легкие закуски.
Прода от 02.02.2025, 17:37. Окончание.
Граф Рысаков вежливо поклонился хозяевам и сел на предоженное место.
- Когда зашел, я увидел этого типа... кажется...Жанно, который в Петербурге изображал вашего слугу, при моем появлении он куда-то скрылся... Интересно, а почему он и в Париже служит у вас, в чем смысл? Отчего не найдет себе более подходящую работу, раз он не слуга?
- У вас отличная память на лица, Андре... ведь прошло четыре года... - слабо улыбнулся Анри-Франсуа - а про себя добавил "ясное дело, память профессионала, он ни в чем не уступит своему отцу" - в последние пять-шесть лет стало плохо с работой...положение бедных французов, в том числе и жителей столицы резко ухудшилось. Вот по старой дружбе он и остался работать у нас...
Андрей Сергеевич откинулся на спинку кресла и слегка покачал бокалом в руке, не сводя умных рысьих глаз с лица Дельбёфа:
- Говорите дела стали плохи в последние пять-шесть лет... то есть с момента воцарения его величества Карла Десятого, изгнанного десять дней назад? Вы это имели в виду?
