Прода от 03.02.2025, 16:03
01. Тайна Белого Братства
- Революционный Террор на повестку дня! Са ира! Я только что из Конвента!, - рычащий низкий голос заставил всех вздрогнуть.
На пороге кабинета гражданина Анжельбера возник колоритный санкюлот, опершись о косяк, он обвел взглядом присутствующих, самого Анжельбера и троих санкюлотов, вскочивших с мест от его неожиданного возгласа. Его мрачная физиономия светилась свирепым весельем.
Хозяин кабинета, раздраженно сверкнув глазами, поднял голову от документов, но его реакцию опередил один из санкюлотов:
- Жако, ты точно бешеный! Спокойнее, сейчас не штурм Тюильри и мы не враги народа! Мы знали об этом решении Конвента. Вот то ли дело твой приятель Жюсом, один из первых влез в окно Тюильри на втором этаже и, увидев насмерть перепуганных аристократок, приветствовал их на свой манер, снял красный колпак и отсалютовал пикой: «Привет, девчонки!»
Послышались смешки, история была у всех на слуху.
- Можно подумать, Пьер, что ты не рад этому решению Конвента! А ну вас..., - с трудом подавив готовое вырваться ругательство, мрачный Жак Арман махнул рукой и тяжело опустился на ближайший стул.
Хозяин кабинета решил, наконец, вмешаться, бросив на стол шляпу с трехцветной кокардой, холодно, и резко прервал он бурчащих и пререкающихся товарищей:
- Граждане, если вы не успокоитесь, я попрошу вас всех убраться вон. Ладно, у Армана бешеный темперамент, но гражданин Кенель... и ты Андрэ... тебя Жанно Мариньяк это тоже касается. А между тем, я собрал вас по делу, а не ради хорошей компании... Ждём гражданина Лапьера, он разъяснит наши новые задачи.
Худощавый и среднего роста, бледный, с продолговатыми рысьими глазами зелёного цвета, с гладкими и длинными тёмными волосами, Доминик Жером Мари Анжельбер был членом парижского Якобинского клуба, юристом по образованию и уроженцем Арраса.
Сейчас он ждал появления своего товарища и коллеги, агента Общественной Безопасности гражданина Лапьера.
На календаре 19 фрюктидора II года Республики (5 сентября 1793 года по стилю «старого режима» или по «рабскому» стилю).
Что же происходило в это время?
В Париже все хуже со снабжением продовольствием. С августа идет борьба депутатов от фракции «умеренных» с представителями санкюлотских секций. Около продуктовых магазинов и лавок растут очереди. Санкюлоты, бедные парижане настроены крайне нетерпеливо и воинственно.
Напряженность утроилась, когда 2 сентября в Париж пришло страшное известие о сдаче жирондистской администрацией Тулона английским интервентам.
Утром 4 сентября началось... На бульварах, в Пале-Ройяле собираются огромные толпы санкюлотов: рабочих и ремесленников, нищих и безработных, нередко среди них мелькали чиновники военного ведомства. В качестве агитаторов выступали ультра-левые республиканцы, радикалы Эбера и Венсана.
Представители от рабочих Парижа направляются в городскую Ратушу, к представителям Парижской Коммуны:
«Примите меры к тому, чтобы проработавший целый день и нуждающийся в отдыхе рабочий не был вынужден терять ночь, стоя в очередях за продуктами для семьи...»
Но уже на другой день здание Конвента окружают санкюлоты. Депутация от Коммуны, во главе с Шометтом и Эбером является перед Конвентом.
Они выдвигают петицию, главное в которой, требование создание особой «революционной армии», которая должна отправиться в провинции, в сельскую местность, с целью реквизировать излишки продовольствия.
При армии, как требовал Шометт, должен был находиться свой трибунал с гильотиной. Он должен был карать скупщиков, спекулянтов. Санкюлоты, простые малограмотные люди, свято верили во всесилие гильотины, как средства разрешения социальных трудностей и политических конфликтов...
А что депутаты Конвента? Их мнения вначале разделились, Эбер и его люди были готовы оказать поддержку революционным массам, робеспьеристы видели в этом движении радикалов некую провокацию врагов Республики, люди из окружения Дантона вдруг заговорили о том, что Республика скатывается в диктатуру Комитетов.
Конвент принял требование Коммуны о создании революционной армии. Но формирование ее шло иначе, чем рассчитывали санкюлоты: набиралась только в Париже, но не в провинциях, не по всей стране, ей не был предоставлен свой трибунал с гильотиной. И задача этой революционной армии сводилась в общем подавлении контрреволюции, но не в изъятии продовольствия у богачей и спекулянтов.
Да, Конвент шел на определенные уступки санкюлотам, но контроль и власть оставлял за собой. В то время, как Коммуна требовала террора именно социального, террора против сверх-богатых, нуворишей, этих новых аристократов..
Когда депутация от Якобинского клуба появилась в Конвенте 5 сентября 1793 и объявила: «Поставим Террор на повестку дня!» было уже ясно, что речь шла о политическом терроре против роялистов и уцелевших представителей Жиронды, но не о терроре социальном против богатых, от него якобинцы всё-таки сумели уклониться...
- Привет и братство!
В комнату пружинящим уверенным шагом вошел подтянутый мужчина средних лет, перепоясанный трехцветным шарфом. Это и был так долго ожидаемый гражданин Лапьер.
Спокойно и четко изложил он гражданину Анжельберу и его подчиненным план Комитета Общественной Безопасности.
- Британские секретные службы, а также роялисты часто использовали сведения, полученные от некоторых небезупречных в идейном и моральном отношении республиканцев с помощью подкупа и шантажа, проникая нередко в самые кулуары Конвента, ставя под угрозу нашу национальную безопасность.
Республиканцы теперь также активно начнут принуждать к «сотрудничеству» некоторых нужных им лиц из находящихся в тюрьмах аристократов, роялистов, начнут засылать своих агентов под видом «бежавших от революции эмигрантов» в Лондон, в Вену, хоть в Петербург, туда, где они будут в данный момент особенно нужны. Гарантией от предательства нам будут служить их личные затруднения и семейные обстоятельства, к примеру, в качестве заложников у нас останутся члены их семей.
Учитывая психологию «галантности», свойственную этим защитникам «трона и алтаря», нами часто будут использоваться молодые женщины, к ним, в роли «несчастных жертв кровавой революции», - тут по губам гражданина Лапьера скользнула легкая усмешка, - должно быть несколько больше доверия, чем к мужчинам.
Их заинтересованность в сотрудничестве и гарантия будут состоять в том, что их близкие останутся живы и по выполнении агентом своего задания, мы закроем глаза на их выезд из страны. Через некоторое время я представлю вам таких роялисток, сестёр де Марбёф.
Гражданин Анжельбер, вы... мы должны суметь убедить своих подопечных, что их деятельность послужит нашей стране, они обязаны вспомнить, что являются француженками, а не только дворянками и роялистками. И не думайте, пожалуйста, что это будет легко. А теперь, я попросил бы вас, граждане, оставить нас наедине с гражданином Анжельбером.
Оставшись вдвоём, Лапьер присел напротив Анжельбера, тонкое лицо сделалось озабоченным и сумрачным:
- Могу пока сказать следующее. Это две молодые девушки дворянки, задержаны с неделю назад. Арестом они обязаны бдительности гражданина Мариньяка, теперь он будет работать с нами. Девицам он известен, как Жанно, кучер-санкюлот, который вез их от самой швейцарской границы до Парижа. С документами у них всё в порядке, обе значатся как буржуазки, состоятельные гражданки Швейцарии, уроженки Женевы, все печати, подписи подлинные. Придраться не к чему.
Анжельбер, молчавший до сих пор, вдруг прервал Лапьера:
- С чего вы решили тогда, что они роялистки и дворянки?
- Слушайте дальше, Жером. Когда проезжали мимо Лиона, над мятежным городом был поднят белый флаг с бурбонскими лилиями, старшая из девиц, сказала, обратившись к младшей, была видимо, уверена, что их не слышат: «Я рада, что в городе наши, сначала Лион, затем Тулон, Бордо, а будет Божья помощь, дойдут и до Парижа»... Это во-первых. Во-вторых, между собой, девушки иногда говорили на иностранном языке, Жанно удалось запомнить на слух всего несколько слов и они были идентифицированы, как русские. А вот это уже отдельная тема. Причем здесь Россия? В-третьих, по приезде в Париж, через три дня стали искать добротный дом, по их словам, хотели купить и поселиться здесь, и нашли особняк...»
- Обеспеченные гражданки, почему же им и не купить дом? В чем же дело, Лоран?
- «Жером, они выбрали особняк старого роялиста, считающегося погибшим, в последний раз его видели в дни сентябрьских убийств прошлого года... графа де Марбёф. Больше того, они осторожно расспрашивали у соседей о судьбе бывшего хозяина дома.
И наши красотки также «гражданки Марбёф», даже фамилию не потрудились изменить, только дворянскую частицу «де» вежливо убрали, а толку?
Приехали со стороны Швейцарии, значит эмигрантки, почему между собой могли говорить по-русски, что они ищут в революционной Франции, от которой им стоило бы держаться подальше, тем более что потеряли в самом Париже? Узнайте как можно больше, Жером, об этом господине де Марбёф и его родственных связях.
Прода от 03.02.2025, 16:04
02. Тайна Белого Братства.
Гражданин Анжельбер спокойно и внимательно разглядывал стоящих перед его столом молодых девушек. Старшей, Элен-Мелани де Марбёф высокой блондинке с голубыми глазами было лет двадцать семь, сквозь сдержанность манер явственно чувствовалось высокомерие, холодные глаза смотрели сквозь республиканца, будто она не хотела даже взглядом «оскверниться» об него.
Кого она так сильно напоминает, невольно подумалось якобинцу, ну точно, картина маслом, Шарлотта Кордэ перед Трибуналом... Та же надменная замкнутость, претензия на роль героини и «супер-женщины» лучшего сорта, чем прочие... И что же интересно означала ее фраза: «Я не умру, но убью», подслушанная Жанно Мариньяком в роли кучера и записанная наскоро и коряво латинскими буквами? Что это, просто фанатизм воинствующей роялистки или она уже приехала с целью кого-то убить?! Неужели Робеспьера, кого же еще?! Марат уже убит, Дантон уехал в Арси и отдалился от дел, Эбер? Ну не знаю...
На второй девушке взгляд против воли слегка задержался.
Младшей сестре, Габриэль-Валери де Марбёф на вид года двадцать три, только волосы темнее, с медно-каштановым отливом и синие глаза выразительнее и ярче, в них иногда промелькивал страх, движения были чуть нервными, не такая высокомерная и куда более вежливая, девушка выглядела живее и естественнее старшей сестры.
- Не хотите говорить... хорошо, тогда я сам скажу кое-что, вам останется только подтвердить, прав я или нет. Исчезнувший во время прошлогодних тюремных эксцессов, считающийся погибшим, старый месье де Марбёф имел сына, который уехал, говорят по настоянию отца, подальше от Франции, еще в 1783 году и не куда-нибудь, а именно в Россию, на Родину молодой де Марбёф больше не возвращался. Старый Марбёф был убежденным роялистом и... сторонником теории «масонского заговора», возможно, он отправил сына на постоянное жительство за границу, потому что уже в те годы боялся за судьбу «старого режима»... и считал, что императорская Россия самое надежное место для сохранения монархического принципа? Впрочем, это моё личное мнение, а не факт... Вы – жена младшего де Марбёфа?, - Анжельбер резко повернулся в сторону старшей девушки, - вы искали встречи с его отцом, не зная, что он погиб. Подлинная цель вашего приезда в страну? Почему ваш муж позволил вам так рисковать и не приехал сам?
В холодных голубых глазах Элен де Марбёф блеснули ледяные искры, губы дрогнули, но она сумела сдержаться и снова приняла невозмутимый вид.
Но младшая сестра была не столь бесстрастна:
-Будто-сами не знаете... будто не по приказу ваших безбожных Комитетов он был похищен и вывезен в этот современный Вавилон..., вскоре после того, как разоблачил якобинского агента, которого все в обществе считали эмигрантом и честным роялистом! - девушка осеклась, встретившись с гневным и жестким взглядом старшей сестры.
Элен де Марбёф решила нарушить свое презрительное молчание:
- Замолчи, Габриэль, ты слишком много говоришь, как дитё, честное слово! Не опускайся до бессмысленных объяснений с этими..., - словом «людьми» в отношении республиканцев она подавилась.
- Вы говорите о том, что произошло в Петербурге примерно три недели назад?, - мягко и вкрадчиво решил уточнить гражданин Анжельбер, - что вам известно о дальнейшей судьбе этого человека, где он содержится..., - лицо его слегка побледнело, и скулы обозначились резче, голос прозвучал немного хрипло - и... главное... жив ли он еще?»
- Нам это вполне безразлично и неизвестно, - жестко отчеканила Элен де Марбёф и обожгла Анжельбера взглядом Шарлотты Кордэ, взмахнувшей ножом над грудью Марата.
Гражданин Анжельбер уже успел сделать свои выводы. Следует попробовать временно разделить сестёр, старшая имела слишком явное и сильное влияние на младшую.
- Гражданин Мариньяк!, - на его окрик в дверях кабинета показался темноволосый санкюлот лет тридцати, патриотический красный колпак с кокардой он держал в руке, - захватите с собой Жака Армана, этот скорее убьёт аристократку, чем упустит...»
- А эту куда?, - санкюлот хмуро кивнул на другую девушку, - в тюрьму, так дайте приказ...
Анжельбер бросил внимательный взгляд на младшую де Марбёф, но девушка быстро отвела глаза в сторону, только нервно стиснула руки.
- «Нет. Вы отвезете гражданку Марбёф... одну Элен Марбёф по указанному адресу, оставайтесь при ней пока я вас не вызову обратно. Во дворе вас уже ждет тюремная карета и вот еще, - Анжельбер передал санкюлоту свернутые листы бумаги, - ознакомьтесь с этим и очень внимательно, перед тем, как останетесь на пару-тройку дней наедине с арестованной. Для младшей Марбёф я найду временно другие «апартаменты» Гражданка, на выход!
- Элен! Варвары, вы хотя бы позволите нам проститься!
Младшая, из девушек побледнев совершенно, бросилась к сестре.
- Не забывай о Боге и милосердии его, сестра, молись и верь в удачу, - Элен де Марбёф резким движением сжала руки сестры и пошла к выходу из кабинета в сопровождении гражданина Мариньяка.
Когда за ними закрылась дверь, Анжельбер предложил младшей де Марбёф присесть, дрожавшая от нервного возбуждения девушка не отказалась, лишь попросила пить.
- Воды... можно стакан воды, гражданин?
- Именно воды? А может лучше кофе или бокал бордо?, - с уходом старшей из сестер Анжельбер вдруг успокоился и оставил официальный холодный тон, - у меня к вам остались еще вопросы по поводу петербургского прецедента...»
Прода от 03.02.2025, 16:06
03. Тайна Белого Братства
Первые два дня, проведенные Жанно Мариньяком в обществе Элен де Марбёф прошли почти что в гробовой тишине, что весьма утомляло живого энергичного южанина, когда уже гражданин Анжельбер снимет с него эту малоприятную обязанность, исполнять роль тюремщика?
Всё что можно было от молодой женщины услышать, это односложное «да-нет» или скупое «спасибо», да и то с таким видом, словно она сомневалась, не делает ли этим санкюлоту много чести.
