— Дженни, — наконец заставила себя говорить Изабель, — перед тобой Риккардо Касада Варгас…
— Мне плевать, кто он, — отчеканила девочка. — Я хочу, чтобы этот придурок убрался из нашего дома!
Вместо ответа Риккардо перевёл взгляд на одного из своих подручных, того самого, который несколько минут назад держал Дженни. Не произнося ни слова, тот вдруг вынул из-за пояса пистолет и наставил на по-прежнему бесчувственное тело Сэма Гудмена.
— НЕТ! — хором крикнули мать и дочь.
Оттолкнув Изабель, девочка метнулась к столу.
— Я подошла, видишь? — проговорила она дрожащим голосом. Злость и боевой запал мгновенно сменились отчаянием и ужасом. — Не трогай его! Папа ничего тебе не сделал!
Почти минуту мужчина смотрел на Дженни. Молча. Изабель с замиранием сердца следила за ними, пытаясь разгадать намерения Риккардо. Бесполезно. Выражение лица оставалось задумчиво-неподвижным, взгляд — непроницаемым.
— Твой отец, — наконец проронил он медленно, — женился на моей невесте.
Девочка нервно хмыкнула.
— И что, теперь вы хотите убить его за это? Вы больной!
Риккардо оставался спокоен, даже снова усмехнулся.
— Больной? Может быть. — Взгляд перешёл на Изабель. — Я болел твоей матерью. Любил её, как проклятый. Был готов сделать всё, что бы она ни попросила.
Не выдержав, Дженни закатила глаза.
— Но она любила другого и сбежала от вас. И теперь, спустя много лет вы пришли мстить. — Фыркнула. — Вам бы в сериалах играть. Мексиканских.
Лежавшие на плетёных подлокотниках руки смяли их, как циновку.
— Род твоей матери был особенным. — Риккардо снова посмотрел на Дженни. Голос стал жёстче, взгляд — раздражённым. Девочка вздрогнула. — Твой дед поклялся, что Исабель станет моей женой и родит ребёнка. Я поверил. А она сбежала и выскочила за паршивого американца. И родила ему.
— Чего вы от нас хотите? — спросила Дженни затравленно. — Зачем пришли? Или что, по-вашему, я должна снова залезть к маме в живот и рассосаться?
Черноглазый мрачно усмехнулся.
— Нет, девочка. Семья твоей матери обещала мне ребёнка. Это обещание выполнишь ты.
— Нет! — бросившись к мужчине, Изабель упала перед ним на колени и схватила за руку. — Я рожу тебе! Как обещала!
Риккардо оставался неподвижен.
— Тебе тридцать шесть лет, Исабель, — отрезал он холодно. — Твоё тело слишком старо, чтобы питать моё семя.
— Тоже мне, садовод нашёлся… — чувствуя, как щёки и уши заливает краска, буркнула Дженни себе под нос.
Она надеялась, что «шкаф» не услышит, но его взгляд мигом вцепился в неё.
— Ты должна была стать моей дочерью, Дженни. Твоя мать сделала другой выбор. Хорошо, пусть так. Но это значит, что долг её семьи будешь выплачивать ты.
— Десятки хватит? — невольно потупившись, огрызнулась девочка. — Больше нет, я сейчас на мели.
— Ты сошёл с ума! — В глазах Изабель снова заметался ужас. — Ей тринадцать! Она не может рожать!
— Её тело уже готово принимать мужчину, — всё также холодно бросил Риккардо, вырывая ладонь из рук мексиканки. — Я чую это.
С этими словами он вдруг снял один из висевших на шее клыков — длиной с палец, весь покрытый затейливой резьбой — и с силой провёл остриём поперёк запястья. Дженни смотрела и не верила своим глазам: выступила кровь, но буквально пара капель — уже через секунду порез затянулся, превратившись в тонкий багровый шрам.
— Святая Дева, что ты с собой сделал?.. — всё с тем же ужасом выдохнула мексиканка, пока дочь изумлённо таращилась на руку мужчины.
— Теперь это тебя не касается, — грубо отрезал тот. — Твоя очередь, девочка.
Вздрогнув, Дженни вскинула голову.
— Ч-что?.. Я… зачем? У меня б-будет также?..
В карих глазах блеснули искры интереса и любопытства. Риккардо усмехнулся.
— Пожалуй, твоя мать права. Сейчас ты слишком молода.
Взяв ладонь девочки, он начал медленно вести окровавленным клыком по запястью. Дженни покривилась, но, сжав зубы, промолчала. Её порез не затягивался, будто загипнотизированная, девочка смотрела, как остриё вспарывает нежную белую кожу, оставляя за собой цепочку алых бусин.
Закончив, мужчина повесил клык Дженни на шею.
— Считай это моим предсвадебным подарком.
Поднявшись, взял её лицо за подбородок, заглянул в глаза. Всё ещё загипнотизированная, Дженни даже не дёрнулась. Просто смотрела, не в силах оторваться. Склонившись, Риккардо… поцеловал её. В губы, как женщину. Крепко, долго, не давая вздохнуть.
По-прежнему стоя на коленях, Изабель глотала слёзы отчаяния и ужаса.
Наконец черноглазый отстранился. Дженни тяжело дышала. Дрожа всем телом, схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Один раз я ошибся, — резко сказал Риккардо, снова глядя на девочку. — Больше этого не случится. Теперь мы связаны. Ты можешь попытаться сбежать и спрятаться, как твоя мать. Но будет только хуже.
— Я… я тебя н-не боюсь!.. — попыталась выкрикнуть Дженни.
Но вышел какой-то затравленный хрип.
— У нас всё впереди, девочка. До встречи.
— Эй, ты чего? — вскинул бровь Винс, недоумённо глядя на девушку. Он говорил громко, чтобы перекричать музыку. — Я ж без языка.
— Извини, — виновато улыбнулась Дженни, прикладывая ко рту тыльную сторону ладони.
Она казалась очень холодной — настолько горячими были губы. А пару секунд назад, когда Винс её целовал, девушке и вовсе показалось, что к губам прислонили раскалённую кочергу.
«Будь ты проклят!»
— Можем попробовать ещё раз, — с усмешкой протянул парень, снова обнимая Дженни.
Но она деликатно высвободилась.
— Думаю, не стоит.
А смысл? Да, что-то в Винсе определённо было, но особого восторга его замашки альфа-самца всё-таки не вызывали. К тому же, узнав его чуть ближе, Дженни быстро поняла, что это просто пыль в глаза. Но всё равно упрямо решила попробовать и с ним — а вдруг? Вдруг всё-таки не пыль, вдруг он достаточно силён, чтобы перебить эту проклятущую «связь» с этим проклятущим Риккардо?
Недостаточно. Всё-таки пыль.
— Извини, мне пора, — мило улыбнулась Дженни и, оставив парня недоумевать и раздражённо фыркать, быстро вышла из клуба.
Оставаться тоже смысла не было. Клубы девушка любила, но только проверенные, где бармен точно не подсыплет в напиток какой-нибудь дряни, где можно расслабиться и просто потанцевать, не опасаясь быть облапаной каким-нибудь укуреным придурком.
И всё-таки жаль, чертовски жаль. Хотя, пожалуй, Дженни уже пора было привыкнуть к неудачам. С той ночи прошло восемь лет. Пять из них, начиная с шестнадцати, девушка пыталась найти того мужчину, парня, мальчика, старика — кого угодно, кто смог бы избавить её от метки мексиканца.
Столько всего произошло! Жизнь так изменилась!
Сэм Гудмен сделал то, о чём так давно просила его жена — продал ранчо. Вся семья переехала в Англию. Изабель твердила, что уже поздно, но он снова был непреклонен. События той ночи сильно повлияли на мистера Гудмена. Какой-то ублюдок проник в их дома, угрожал его жене, домогался его дочери! А Сэм просто валялся без сознания! Когда жена рассказала, что произошло, он впал в ярость, которая быстро превратилась в решимость убраться от Мексики как можно дальше. А потом и в мрачность, развеять которую не могло ничто.
Изабель тоже изменилась. Бесконечные тревоги за мужа и дочь иссушили её красоту, женщина осунулась, похудела, постарела. Ей пришлось всё рассказать Дженни. Про существование оборотней, одной из которых была и сама Изабель, и вся её семья. Про Риккардо Варгаса, её бывшего жениха. Он был диким — сыном женщины-волчицы от настоящего волка. Такая связь была огромной редкостью, рождённые от неё дети не переживали и первое своё превращение в зверя. А если и случалось чудо, то потом несчастный всё равно сходил с ума. Риккардо же каким-то образом сумел сохранить разум. Но всё равно оставался диким.
И с этим чудовищем Дженни связана кровью!
Сколько раз она пыталась выбросить тот клык, который оставил мексиканец! Сжечь, утопить, зарыть! Даже в кислоту опускала — тщетно. Вернее, сначала вроде бы удавалось, но каждое утро он снова висел у девушки на шее.
Исчерпав фантазию, Дженни решила попробовать избавиться от той «метки», как называла её Изабель. Некий знак, дающий остальным оборотням понять, что девушка или парень несвободны. Правда, обычно такая «метка» просто слегка меняла запах обоих, позволяла узнать друг друга даже не видя. Лучше чувствовать избранника. Дженни рассказала матери, что происходит, когда парень пытается её поцеловать, но Изабель только беспомощно развела руками. Она никогда не слышала, чтобы простая метка как-то ещё влияла на тело, причиняла боль, да и вообще какие-то неудобства.
— Но от дикого можно ждать всего. Он любит боль, — добавила женщина, пугливо озираясь, будто Риккардо может явиться в любой момент.
— Хорошо, а как избавиться от обычной метки? — спросила Дженни, пряча раздражение. Материнская мнительность иногда её просто бесила. — Вот влюбилась я в парня, хочу его взаимности. А он ни в какую. Я «пометила» его. Всё, он мой?
Изабель покачала головой.
— Поставить метку насильно может только мужчина, — сказала она печально.
Девушка фыркнула.
— Это ещё почему? Что, до оборотней эмансипация не дошла? Американка во мне негодует! — с улыбкой добавила она, желая хоть как-то развлечь мать.
Но та лишь тяжело вздохнула.
— У женщины обычно не хватает сил. Она слабее.
«Ну это мы ещё посмотрим»
— Ладно, так можно от этой гад… от этой штуки избавиться? Можно ведь?
Изабель казалась растерянной.
— Такое редко бывает. Метка… хм… как бы тебе объяснить… обычно её ставят только, если уверены, что хотят прожить с этим человеком до конца своих дней. Просто взять и стереть её нельзя.
— Должен же быть способ! — воскликнула Дженни, глядя на мать с отчаянием и мольбой.
Протянув руки, женщина обняла дочь.
— Её можно только перебить, — сказала Изабель после минутного колебания. — Это всё отголоски далёких времён и варварских порядков, когда женщины считались просто самками.
Колкий комментарий так и вертелся у девушки на языке, но она сдержалась.
— Скажем, я — мужчина, и мне понравилась «отмеченная» женщина, — продолжила мексиканка. — Если я достаточно силён, то могу перебить метку соперника своей.
Но после этих слов Дженни всё-таки не сдержалась:
— Они путали женщин с фонарными столбами? — ядовито фыркнула она, закатывая глаза.
— Ты спросила, я ответила, — отстранившись, бросила Изабель холодно.
Девушке тут же стало стыдно — она ведь прекрасно знает, как сильно мать чтит прошлое. Даже такое.
— Прости. — Снова прижавшись, Дженни поцеловала её в щёку. — Просто… ну… сама понимаешь, в наше время слышать такое… дикость.
Женщина снова тяжело вздохнула. Обняла дочь крепко-крепко. Прижала к груди.
— Ангел мой, — прошептала она, целуя золотистые волосы. — Как же я перед тобой виновата…
Но Дженни не дала продолжить, в который раз принимаясь убеждать мать, что ни в чём её не винит. А потом тут же позвонила знакомому парню, который уже давно пытался обратить на себя её внимание. Какое-то время они встречались, гуляли, но когда губы Роберта коснулись губ Дженни, её будто бы ударило током, кровь вскипела. И так было со всеми, абсолютно со всеми мужчинами и парнями, пытавшимися сблизиться с девушкой.
В порыве упрямого отчаяния она попыталась сама поцеловать парня, а однажды даже позволила очередному ухажёру залезть себе под юбку — и потом несколько недель обходила мужчин десятой дорогой. В обоих случаях чувства были такие, будто ей в рот или между ног сунули кабель высокого напряжения. Будто бы этот безумец через эту свою дурацкую метку карал Дженни за слишком уж настырную инициативу. Ну или просто наслаждается. «От дикого можно ждать всего. Он любит боль».
Достав из сумочки телефон, девушка хотела вызвать такси — до дома недалеко, можно дойти пешком. Но уже глубокая ночь, район не самый безопасный. Рисковать не хотелось.
— Эй, подожди-ка!
Однако тут из клуба вышел Винс. Его раздражение и злобу девушка почуяла ещё до того, как парень к ней подошёл. А также запах выпивки и наркотиков.
— Какого чёрта?! — прорычал Винс, останавливаясь почти вплотную.
Девушка невольно отошла на шаг.
— Что именно? — уточнила она осторожно.
— Какого чёрта ты ушла?! Меня подняли на смех!
— Но я ничего не делала! — опешила Дженни.
— Сейчас сделаешь!
С этими словами Винс, сверкая абсолютно звериными глазами, схватил её за локоть. От неожиданности девушка не успела увернуться.
— Пусти! — рявкнула она, тут же вскипая.
Но парень не слушал.
— Заткнись! Шлюха!
Толкнув Дженни к стене клуба, он замахнулся. Девушка невольно зажмурилась, одновременно выставляя вперёд локоть, чтобы хоть как-то защититься.
Но удара так и не последовало.
Вместо него был пронзительный крик Винса.
Открыв глаза, Дженни увидела… огромного чёрного волка, вцепившегося в руку парня. Он пытался высвободиться, но хватка зверя становилась только сильнее; он сам, зло рыча, трепал Винса, как тряпичную куклу.
— Хватит! — придя в себя от изумления и ужаса, закричала Дженни. — Ты его покалечишь!
Несколько мгновений волк продолжал свою жуткую игру, но потом всё-таки разжал челюсти. Баюкая окровавленную руку, парень тут же бросился прочь. Зверь же посмотрел на девушку. Дженни тут же стало не по себе. Она прекрасно знала, кто перед ней, хоть и не могла понять, как он мог тут очутиться. Он защитил, да. Но не для того ли, чтобы самому расправиться с дерзкой?
Вжавшись в бетонную стену, девушка со всё нарастающим ужасом наблюдала, как волк подходит всё ближе и ближе. Вплотную. Тихо зарычал. Вздрогнув, Дженни снова зажмурилась, ожидая расправы. Но зверь медлил. В рыке чувствовалась не столько угроза, сколько осуждение. И насмешка. Интересно, над чем же он смеётся? Над её страхом или недавним поступком? Собравшись с духом, девушка открыла глаза.
— Ты сам виноват, — не придумав ничего лучше, хмыкнула она нервно.
В жёлтые волчьи глаза Дженни смотрела сверху вниз, но уверенности всё равно не чувствовала. Это зверь. Чудовище. Кто знает, что ему надо? Тогда он говорил, что ребёнок — а вдруг передумал? Вдруг что-то изменилось, и он захочет её сожрать?
Словно прочитав её мысли, волк совершенно по-человечески фыркнул. Обнюхав судорожно сжатую в кулак ладонь, ткнулся холодным мокрым носом. Как собака!
В очередной раз справившись с изумлением, девушка медленно разжала пальцы. Страха она больше не чувствовала. Наоборот, была совершенно спокойна. Волк источал силу, острую, жгучую, жестокую. Но одновременно убаюкивающе-мягкую, тягучую, завораживающую. Когда он рядом, бояться нечего. Разве что его самого. Но если не провоцировать, он даже может быть ласковым.
— Мне плевать, кто он, — отчеканила девочка. — Я хочу, чтобы этот придурок убрался из нашего дома!
Вместо ответа Риккардо перевёл взгляд на одного из своих подручных, того самого, который несколько минут назад держал Дженни. Не произнося ни слова, тот вдруг вынул из-за пояса пистолет и наставил на по-прежнему бесчувственное тело Сэма Гудмена.
— НЕТ! — хором крикнули мать и дочь.
Оттолкнув Изабель, девочка метнулась к столу.
— Я подошла, видишь? — проговорила она дрожащим голосом. Злость и боевой запал мгновенно сменились отчаянием и ужасом. — Не трогай его! Папа ничего тебе не сделал!
Почти минуту мужчина смотрел на Дженни. Молча. Изабель с замиранием сердца следила за ними, пытаясь разгадать намерения Риккардо. Бесполезно. Выражение лица оставалось задумчиво-неподвижным, взгляд — непроницаемым.
— Твой отец, — наконец проронил он медленно, — женился на моей невесте.
Девочка нервно хмыкнула.
— И что, теперь вы хотите убить его за это? Вы больной!
Риккардо оставался спокоен, даже снова усмехнулся.
— Больной? Может быть. — Взгляд перешёл на Изабель. — Я болел твоей матерью. Любил её, как проклятый. Был готов сделать всё, что бы она ни попросила.
Не выдержав, Дженни закатила глаза.
— Но она любила другого и сбежала от вас. И теперь, спустя много лет вы пришли мстить. — Фыркнула. — Вам бы в сериалах играть. Мексиканских.
Лежавшие на плетёных подлокотниках руки смяли их, как циновку.
— Род твоей матери был особенным. — Риккардо снова посмотрел на Дженни. Голос стал жёстче, взгляд — раздражённым. Девочка вздрогнула. — Твой дед поклялся, что Исабель станет моей женой и родит ребёнка. Я поверил. А она сбежала и выскочила за паршивого американца. И родила ему.
— Чего вы от нас хотите? — спросила Дженни затравленно. — Зачем пришли? Или что, по-вашему, я должна снова залезть к маме в живот и рассосаться?
Черноглазый мрачно усмехнулся.
— Нет, девочка. Семья твоей матери обещала мне ребёнка. Это обещание выполнишь ты.
— Нет! — бросившись к мужчине, Изабель упала перед ним на колени и схватила за руку. — Я рожу тебе! Как обещала!
Риккардо оставался неподвижен.
— Тебе тридцать шесть лет, Исабель, — отрезал он холодно. — Твоё тело слишком старо, чтобы питать моё семя.
— Тоже мне, садовод нашёлся… — чувствуя, как щёки и уши заливает краска, буркнула Дженни себе под нос.
Она надеялась, что «шкаф» не услышит, но его взгляд мигом вцепился в неё.
— Ты должна была стать моей дочерью, Дженни. Твоя мать сделала другой выбор. Хорошо, пусть так. Но это значит, что долг её семьи будешь выплачивать ты.
— Десятки хватит? — невольно потупившись, огрызнулась девочка. — Больше нет, я сейчас на мели.
— Ты сошёл с ума! — В глазах Изабель снова заметался ужас. — Ей тринадцать! Она не может рожать!
— Её тело уже готово принимать мужчину, — всё также холодно бросил Риккардо, вырывая ладонь из рук мексиканки. — Я чую это.
С этими словами он вдруг снял один из висевших на шее клыков — длиной с палец, весь покрытый затейливой резьбой — и с силой провёл остриём поперёк запястья. Дженни смотрела и не верила своим глазам: выступила кровь, но буквально пара капель — уже через секунду порез затянулся, превратившись в тонкий багровый шрам.
— Святая Дева, что ты с собой сделал?.. — всё с тем же ужасом выдохнула мексиканка, пока дочь изумлённо таращилась на руку мужчины.
— Теперь это тебя не касается, — грубо отрезал тот. — Твоя очередь, девочка.
Вздрогнув, Дженни вскинула голову.
— Ч-что?.. Я… зачем? У меня б-будет также?..
В карих глазах блеснули искры интереса и любопытства. Риккардо усмехнулся.
— Пожалуй, твоя мать права. Сейчас ты слишком молода.
Взяв ладонь девочки, он начал медленно вести окровавленным клыком по запястью. Дженни покривилась, но, сжав зубы, промолчала. Её порез не затягивался, будто загипнотизированная, девочка смотрела, как остриё вспарывает нежную белую кожу, оставляя за собой цепочку алых бусин.
Закончив, мужчина повесил клык Дженни на шею.
— Считай это моим предсвадебным подарком.
Поднявшись, взял её лицо за подбородок, заглянул в глаза. Всё ещё загипнотизированная, Дженни даже не дёрнулась. Просто смотрела, не в силах оторваться. Склонившись, Риккардо… поцеловал её. В губы, как женщину. Крепко, долго, не давая вздохнуть.
По-прежнему стоя на коленях, Изабель глотала слёзы отчаяния и ужаса.
Наконец черноглазый отстранился. Дженни тяжело дышала. Дрожа всем телом, схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Один раз я ошибся, — резко сказал Риккардо, снова глядя на девочку. — Больше этого не случится. Теперь мы связаны. Ты можешь попытаться сбежать и спрятаться, как твоя мать. Но будет только хуже.
— Я… я тебя н-не боюсь!.. — попыталась выкрикнуть Дженни.
Но вышел какой-то затравленный хрип.
— У нас всё впереди, девочка. До встречи.
***
— Эй, ты чего? — вскинул бровь Винс, недоумённо глядя на девушку. Он говорил громко, чтобы перекричать музыку. — Я ж без языка.
— Извини, — виновато улыбнулась Дженни, прикладывая ко рту тыльную сторону ладони.
Она казалась очень холодной — настолько горячими были губы. А пару секунд назад, когда Винс её целовал, девушке и вовсе показалось, что к губам прислонили раскалённую кочергу.
«Будь ты проклят!»
— Можем попробовать ещё раз, — с усмешкой протянул парень, снова обнимая Дженни.
Но она деликатно высвободилась.
— Думаю, не стоит.
А смысл? Да, что-то в Винсе определённо было, но особого восторга его замашки альфа-самца всё-таки не вызывали. К тому же, узнав его чуть ближе, Дженни быстро поняла, что это просто пыль в глаза. Но всё равно упрямо решила попробовать и с ним — а вдруг? Вдруг всё-таки не пыль, вдруг он достаточно силён, чтобы перебить эту проклятущую «связь» с этим проклятущим Риккардо?
Недостаточно. Всё-таки пыль.
— Извини, мне пора, — мило улыбнулась Дженни и, оставив парня недоумевать и раздражённо фыркать, быстро вышла из клуба.
Оставаться тоже смысла не было. Клубы девушка любила, но только проверенные, где бармен точно не подсыплет в напиток какой-нибудь дряни, где можно расслабиться и просто потанцевать, не опасаясь быть облапаной каким-нибудь укуреным придурком.
И всё-таки жаль, чертовски жаль. Хотя, пожалуй, Дженни уже пора было привыкнуть к неудачам. С той ночи прошло восемь лет. Пять из них, начиная с шестнадцати, девушка пыталась найти того мужчину, парня, мальчика, старика — кого угодно, кто смог бы избавить её от метки мексиканца.
Столько всего произошло! Жизнь так изменилась!
Сэм Гудмен сделал то, о чём так давно просила его жена — продал ранчо. Вся семья переехала в Англию. Изабель твердила, что уже поздно, но он снова был непреклонен. События той ночи сильно повлияли на мистера Гудмена. Какой-то ублюдок проник в их дома, угрожал его жене, домогался его дочери! А Сэм просто валялся без сознания! Когда жена рассказала, что произошло, он впал в ярость, которая быстро превратилась в решимость убраться от Мексики как можно дальше. А потом и в мрачность, развеять которую не могло ничто.
Изабель тоже изменилась. Бесконечные тревоги за мужа и дочь иссушили её красоту, женщина осунулась, похудела, постарела. Ей пришлось всё рассказать Дженни. Про существование оборотней, одной из которых была и сама Изабель, и вся её семья. Про Риккардо Варгаса, её бывшего жениха. Он был диким — сыном женщины-волчицы от настоящего волка. Такая связь была огромной редкостью, рождённые от неё дети не переживали и первое своё превращение в зверя. А если и случалось чудо, то потом несчастный всё равно сходил с ума. Риккардо же каким-то образом сумел сохранить разум. Но всё равно оставался диким.
И с этим чудовищем Дженни связана кровью!
Сколько раз она пыталась выбросить тот клык, который оставил мексиканец! Сжечь, утопить, зарыть! Даже в кислоту опускала — тщетно. Вернее, сначала вроде бы удавалось, но каждое утро он снова висел у девушки на шее.
Исчерпав фантазию, Дженни решила попробовать избавиться от той «метки», как называла её Изабель. Некий знак, дающий остальным оборотням понять, что девушка или парень несвободны. Правда, обычно такая «метка» просто слегка меняла запах обоих, позволяла узнать друг друга даже не видя. Лучше чувствовать избранника. Дженни рассказала матери, что происходит, когда парень пытается её поцеловать, но Изабель только беспомощно развела руками. Она никогда не слышала, чтобы простая метка как-то ещё влияла на тело, причиняла боль, да и вообще какие-то неудобства.
— Но от дикого можно ждать всего. Он любит боль, — добавила женщина, пугливо озираясь, будто Риккардо может явиться в любой момент.
— Хорошо, а как избавиться от обычной метки? — спросила Дженни, пряча раздражение. Материнская мнительность иногда её просто бесила. — Вот влюбилась я в парня, хочу его взаимности. А он ни в какую. Я «пометила» его. Всё, он мой?
Изабель покачала головой.
— Поставить метку насильно может только мужчина, — сказала она печально.
Девушка фыркнула.
— Это ещё почему? Что, до оборотней эмансипация не дошла? Американка во мне негодует! — с улыбкой добавила она, желая хоть как-то развлечь мать.
Но та лишь тяжело вздохнула.
— У женщины обычно не хватает сил. Она слабее.
«Ну это мы ещё посмотрим»
— Ладно, так можно от этой гад… от этой штуки избавиться? Можно ведь?
Изабель казалась растерянной.
— Такое редко бывает. Метка… хм… как бы тебе объяснить… обычно её ставят только, если уверены, что хотят прожить с этим человеком до конца своих дней. Просто взять и стереть её нельзя.
— Должен же быть способ! — воскликнула Дженни, глядя на мать с отчаянием и мольбой.
Протянув руки, женщина обняла дочь.
— Её можно только перебить, — сказала Изабель после минутного колебания. — Это всё отголоски далёких времён и варварских порядков, когда женщины считались просто самками.
Колкий комментарий так и вертелся у девушки на языке, но она сдержалась.
— Скажем, я — мужчина, и мне понравилась «отмеченная» женщина, — продолжила мексиканка. — Если я достаточно силён, то могу перебить метку соперника своей.
Но после этих слов Дженни всё-таки не сдержалась:
— Они путали женщин с фонарными столбами? — ядовито фыркнула она, закатывая глаза.
— Ты спросила, я ответила, — отстранившись, бросила Изабель холодно.
Девушке тут же стало стыдно — она ведь прекрасно знает, как сильно мать чтит прошлое. Даже такое.
— Прости. — Снова прижавшись, Дженни поцеловала её в щёку. — Просто… ну… сама понимаешь, в наше время слышать такое… дикость.
Женщина снова тяжело вздохнула. Обняла дочь крепко-крепко. Прижала к груди.
— Ангел мой, — прошептала она, целуя золотистые волосы. — Как же я перед тобой виновата…
Но Дженни не дала продолжить, в который раз принимаясь убеждать мать, что ни в чём её не винит. А потом тут же позвонила знакомому парню, который уже давно пытался обратить на себя её внимание. Какое-то время они встречались, гуляли, но когда губы Роберта коснулись губ Дженни, её будто бы ударило током, кровь вскипела. И так было со всеми, абсолютно со всеми мужчинами и парнями, пытавшимися сблизиться с девушкой.
В порыве упрямого отчаяния она попыталась сама поцеловать парня, а однажды даже позволила очередному ухажёру залезть себе под юбку — и потом несколько недель обходила мужчин десятой дорогой. В обоих случаях чувства были такие, будто ей в рот или между ног сунули кабель высокого напряжения. Будто бы этот безумец через эту свою дурацкую метку карал Дженни за слишком уж настырную инициативу. Ну или просто наслаждается. «От дикого можно ждать всего. Он любит боль».
Достав из сумочки телефон, девушка хотела вызвать такси — до дома недалеко, можно дойти пешком. Но уже глубокая ночь, район не самый безопасный. Рисковать не хотелось.
— Эй, подожди-ка!
Однако тут из клуба вышел Винс. Его раздражение и злобу девушка почуяла ещё до того, как парень к ней подошёл. А также запах выпивки и наркотиков.
— Какого чёрта?! — прорычал Винс, останавливаясь почти вплотную.
Девушка невольно отошла на шаг.
— Что именно? — уточнила она осторожно.
— Какого чёрта ты ушла?! Меня подняли на смех!
— Но я ничего не делала! — опешила Дженни.
— Сейчас сделаешь!
С этими словами Винс, сверкая абсолютно звериными глазами, схватил её за локоть. От неожиданности девушка не успела увернуться.
— Пусти! — рявкнула она, тут же вскипая.
Но парень не слушал.
— Заткнись! Шлюха!
Толкнув Дженни к стене клуба, он замахнулся. Девушка невольно зажмурилась, одновременно выставляя вперёд локоть, чтобы хоть как-то защититься.
Но удара так и не последовало.
Вместо него был пронзительный крик Винса.
Открыв глаза, Дженни увидела… огромного чёрного волка, вцепившегося в руку парня. Он пытался высвободиться, но хватка зверя становилась только сильнее; он сам, зло рыча, трепал Винса, как тряпичную куклу.
— Хватит! — придя в себя от изумления и ужаса, закричала Дженни. — Ты его покалечишь!
Несколько мгновений волк продолжал свою жуткую игру, но потом всё-таки разжал челюсти. Баюкая окровавленную руку, парень тут же бросился прочь. Зверь же посмотрел на девушку. Дженни тут же стало не по себе. Она прекрасно знала, кто перед ней, хоть и не могла понять, как он мог тут очутиться. Он защитил, да. Но не для того ли, чтобы самому расправиться с дерзкой?
Вжавшись в бетонную стену, девушка со всё нарастающим ужасом наблюдала, как волк подходит всё ближе и ближе. Вплотную. Тихо зарычал. Вздрогнув, Дженни снова зажмурилась, ожидая расправы. Но зверь медлил. В рыке чувствовалась не столько угроза, сколько осуждение. И насмешка. Интересно, над чем же он смеётся? Над её страхом или недавним поступком? Собравшись с духом, девушка открыла глаза.
— Ты сам виноват, — не придумав ничего лучше, хмыкнула она нервно.
В жёлтые волчьи глаза Дженни смотрела сверху вниз, но уверенности всё равно не чувствовала. Это зверь. Чудовище. Кто знает, что ему надо? Тогда он говорил, что ребёнок — а вдруг передумал? Вдруг что-то изменилось, и он захочет её сожрать?
Словно прочитав её мысли, волк совершенно по-человечески фыркнул. Обнюхав судорожно сжатую в кулак ладонь, ткнулся холодным мокрым носом. Как собака!
В очередной раз справившись с изумлением, девушка медленно разжала пальцы. Страха она больше не чувствовала. Наоборот, была совершенно спокойна. Волк источал силу, острую, жгучую, жестокую. Но одновременно убаюкивающе-мягкую, тягучую, завораживающую. Когда он рядом, бояться нечего. Разве что его самого. Но если не провоцировать, он даже может быть ласковым.
