Да, он будит в этом со-знании нечто неделимое, индивидуальное, привычное. Но это еще не совсем со-знание, истина которого в со-держании и вы-держании как раз-таки небытия. Т.е. получается, что сон — это провокация небытия, а не само небытие? Ну да, мы в нем бываем в исчезающем виде в том (ином) мире. А потому он и есть предупреждение и зов к творчеству. Это может быть и встреча с вечностью, в которой нельзя пропадать как выпадении из времени. Время-то во сне не выдерживается, а выпадает как неподлинное, но амнезии при этом у нормального человека нет, наоборот, самой вечности предъявляются счеты своего, прожитого времени. Вот где закавыка! Да, встреча с вечностью, но в ней с этой стороны предстает не вообще время, а топизированный хронос. Парадокс, но именно во сне просыпается все, что уже случилось в этой жизни. Сон не позволяет забывать!
И что же тогда, кроме кажимого «бытия из небытия» есть истинное творчество? Как бытие из небытия в другом смысле, нежели в «конструировании пространства», освобождении его от времени?
Ну да, смысл творчества в освобождении времени, а не пространства. Сон об этом и предупреждает, «ясно намекая» на то, что его противоположность не может быть состоятельной. Пропажа времени не компенсируется обретением времени наяву. Временем не владеют, ему поклоняются, ему жертвуют собой, ну хотя бы «служат ему». Ну, а для разумо-доступности, более того в мудрости, это — подчинение пространства времени, душевно-духовная открытость небесам в космополитстве. Спасающее человека его открытие нужно ожидать свыше. А ему нужно к этому быть предуготовленным, уже слышать вещий голос!
… Сон — предупреждение о том, как не надо быть, а точнее зов из вечности, что уже, а не потом надо быть! Несмотря ни на что предусматривается! Во что бы то ни стало! В риске исчезновения! А поэтому сон не предпосылка, а всегда вновь и вновь открывающаяся возможность творчества как бытия из небытия. И в этом смысле он есть (как кошмар) пропедевтика творчества. Не упреждение, а предупреждение; не как надо, а как не надо, сворачивая при этом все прошедшее время (жизни) в запутанный, перепутанный клубок заблуждений. Во сне перед вечностью все есть лишь заблуждение. Довольствование бытием как истиной оборачивается кошмаром потерянности (растерянности), заблуждений опять-таки, вновь и вновь в посещающей наши грешные (и продолжающие грешить, мелочиться) души — вечностью!
И чего только в них не бывает и не попадает из этой жизни?! Душа ничего не упустит, все для нее «привлекательно» как ее «собственность». Ни к чему она не равнодушна!
Ну, а по сути сон всегда так или иначе — пред-упреждение о смерти. Не сама смерть снится, а ее возможность. Так что даже не сон, а смерть пред-упреждает: «Ну погоди ужо!» А сон как нашенский, хотя в нем и дан обрывок из вечности, но он медиумен или медиален, его смысл не в нем самом. Он символ из «небытия в бытии» — к «бытию из небытия».
Хвост времени от вечности во сне отрывается, в бодрствовании души-духа ухватывается. Время-вечность осеняет душу-дух. Точнее, душа-дух осеняется временем-вечностью! Если этому не препятствуют здесь телесные (материальные) перегородки, а там пространственные (бесконечные) завалы — развалы.
… А что касается творчества не «по существу небытия из бытия (во сне)», а «по кажимости бытия из небытия», то во втором склонении оно (оказывается) редуцировано к «псевдотворчеству» в цивилизованной упаковке. Так что, даже не только «небытие из бытия» в феномене сна преимуществует, но и все (остальное) мистическое, сумасбродное, трансовое, суицидное выступает как «достойное» человека, в чем он кажется «самодостаточен». Элементарно — это алкоголь, наркотики и ныне «модные», все новые «временные зависимости», которые оказываются тут как тут. Это «болезни цивилизации», в которых Человеку спится в убаюканности как все еще не «проснувшегося», не обретшего себя.
Вот где «душа теряется», будучи «в со-хранении». Поэтому-то мы и трясемся над ней! Т.е. не хотим быть. Пресекаем волю к бытию. Отрываем и отрываем «хвост времени»!
Встреча с вечностью требует сна, но она оказывается преходяще случайной, бессмысленной, не значимой, если не реабилитируется в бытии из небытия.
Раздел II. ВРЕМЯ В ПРОСТРАНСТВЕ
1. Вроде: время в душе — из души во времени
На счет «тела в душе» и «души в теле»? А также их симбиоза? Есть и этнокультурные различия в понимании соотношения тела и души?
Возможна ли была бы йога, если тело не в душе?
Но и подсознательное, и бессознательное — это, что находится под телесной скорлупой — не так ли?
А не функционирует ли тело из души и душа из тела? Т.е. не существует лишь тела в душе или души в теле, а есть их взаимообращение? И возможно это уже намек на дух...? Душа — в теле, а дух сверхтелесен? Внетелесен? Душа — необходимо в теле, дух — свободен вне тела!
(В спросоньи.) Душа «дарится» временем... для соображения о том, чтобы во воспоминание (признание) о его благодати «выпастись» (освободиться из плена телесного). Ну да, а там что хочешь, то и делай! «Как бог даст»!
Но как бы то ни было, время вмещается временно или навечно, иного его понимания нет. Кроме души «против» времени, а скорее во имя времени, ничего нет. Так что это такое понятие «пустое», зряшное, изменчивое, а одним словом, релятивное, что все в него упирается.
Это к тому, что относительно времени у человека нет, ничего кроме души. За душой! Кроме души. Но ничего другого и о душе нельзя сказать, кроме того что она есть «всегдашняя остаточность (осадочность) времени». Которая однако «не утихает», а бродит, бредит, вспоминает и воображает, тоскует иль беснуется! И что таким образом оказывается вмещенным в нас?! И оттуда или отсюда будоражится? И что с чем происходит как встреча во времени? А?
Это опять двойничество? Внешнее и внутреннее? Какая-то глупая или роковая заколдованность? Где же третье? Откуда и куда упирается? Почему если оно есть, все время улетучивается, убегается? Отчего оно явно не присутствует? Оно?! — А не бродячий ли дух в «Мы» есть это неуловимое «оно»?
Душа как необходимость в свободах: «Друзья мои прекрасен наш союз, он как душа неразделим и вечен»! (Пушкин).
Душа может быть как «психея» (Гераклита) наряду с атомами (Демокрита) как раз саму неделимость и ухватывает?! В ней и спрятано (правда, может лишь для западного мира) между нами и миром — различие? Как «связующая неравность», ?? Некогерентная тотальность? Но это и не состояние индивида, в котором он находится наряду с другими индивидами? Потому что, «куда бы ты ни пошел, границ психеи не найдешь, так глубок ее логос» — у того же Гераклита! Поэтому это не только не состояние индивида, но и не обстояние, а скорее предстояние, которое должно быть пройдено в других и через других для обретения общего из всеобъемлющего мира? Т.е. душа есть человеческая перспективность, которая может и должна быть освоена, но научиться чему невозможно. Здесь правил нет. А «многознание уму не научает»! И душа непрерывно, неделимо и полностью погружена и озабочена во времени, в котором она и есть (как) свобода в необходимости, где в знаниях об окружающей среде обозначается не познаваемая (рационально), а испытываемая чувственно собственная (моя) необходимость в других.
А поэтому душа предстает всегда как еще неисполненное предназначение, открытость для судьбы. И чтобы ее осознать, требуется жизнь прожить, что и нужно принимать в смысле «отдавания души», коим образом она и обретается в конечном счете. А не ситуативно, «в теперь и здесь», где то и дело унижаемся в «деятельной глупости».
Душа вбирается из ближних. Но она, будучи результатом воспитания и не сводится к психике. Для нее весь мир, включая ближних и дальних вплоть до астрального неба приближается. Тут Ницше перегибает, «предпочитая любви к ближним и вещам любовь к дальним и призракам»? Хотя может быть пока в этом мире так оно и должно быть?! Потому что элементарно мы вбирая в себя, выбираем-ся из мира! И этот выбор оказывается нескончаемым по жизни. А потому мы именно душевно «еще не есть», хотя подразумеваемся при этом же в своей состоятельности?
… Но при этом же вечное (как время) ухватывается душой как временное?
А откуда я об этом знаю (соображаю), если это предельная мысль, то об этом я пока ничего сказать не могу. Но погодя, кажись скажется! Чувствую! Что говорю — говорится от вечности — не Я, а пока расплывчатое, но разьясняющееся Мы.
Главное, знаю не Я, а Мы. А кто он и что оно — неизвестно? А впрочем, почему бы это и не есть сам человек сокрытый в себе и вечно «дурака валяющий»?!
Спрашивающий о спрашиваемом — откуда и кто он? И опять, кто это спрашивает о спрашивающем? Кто ведет твоей рукой вот эти записи? По банальности «Мы» или по существу? Кто стоит за всем этим?!
… Человек знает в роде, а не в обособленности. Это понятно. Но вот знает или чувствует? Может он знает как субъект, чувствуя себя в роде? И чувственные истоки в познании субстанциальны, коренятся в сообщничестве Мы? Но мыслятся уже персонально вплоть до испытания состояния отчаянного одиночества? И в этом-то чертовщина, что мыслит не Мы, а мыслю Я! Со всеми рисками провала, непонимания, отвержения. Мысль без страдания невозможна, ей требуются жертвы. Ну да, «истина постигается мучениями» (Достоевский).
Вопрошание и есть «выстрадание» и в нем пребывает Я, но отвечается из рода, а не в роде. Когда возникает ситуация «неравной связности» между Я и не-Я, персоны и сообщества, субъекта и субстанции. Душа сопротивляется необратимости в брожениях духа. Она-то и «выстрадывает» нападки, соблазны, извращения, поступающие от духов. Ей нужен покой, который кажется недостижим в этом мире, но лишь в мире ином, к которому нужно подняться, возвыситься, а для этого уловить время, которое течет оттуда-сюда. И оно уже, конечно, нелинейно, оно даже и не течет как таковое, а обретается в овладении собравшимся в душе духом единства из его разрозненности в мире сем, чему казалось бы нет конца и краю. Дух и предстает в распадающихся душах в мире сем. Где «каждый за себя, лишь бог за всех».
Таким образом. Не дух собирает души, а душа в нем себя открывает, преодолеваясь в самоотвержении. Это и есть душевно-духовное самостояние. И оно же «восходит» из интерсубъективности, куда втекает время.
Но это не возвращение к другим в роде, чего полно в этой жизни с ее стереотипами, нормами, законами... А нечто вроде согласия в несогласии, вызов в толерантности. Да, мои дорогие сограждане, собратья, но «я на этом стою и не могу иначе»! И это обозначимо как крона дерева — в хроносе из топоса!
Время повернуть (даже обычное) назад полностью невозможно, оно поворачивается (возможно), но лишь «наполовину» по судьбе, которая мне выпала, и это те поворотные моменты в нашей жизни, которые случаются не часто, а может даже всего лишь раз в этой жизни. Живешь много, долго, но лишь единожды ловится связь с миром всевышним, Правда, «иные и жить не умеют, и умирать не хотят». А умереть-то нужно в этой жизни, чтобы упредить саму смерть.
Да, человек борется со временем. Но расчетливое время иллюзорно. И «вечное возвращение» нужно подразумевать не как постоянное круговращение человеческих особей, а как само воспарение во времени над топосом к вечности. А это и есть душевно-духовное возвышение.
… Время необратимо исторически, социально, генетически (хотя не скажешь «физически»), но оно обретаемо, испытуемо душой в ее настроенности на лад, темп, такт времени. Течение времени оттуда-сюда открывается, обнаруживается так, что это уже и не время в душе, а душа во времени раскрывается, разворачивается. Т.е. время в душе определяется из распределения души во времени. Вот где конечная тайна так называемого феномена «опредмечивания и распредмечивания». И «отчуждение» как «овеществление» непременно имеет место, если это (только) умственный или физический труд со стороны человека в его субъективной (даже не субъектной, односторонней) активности, к которой он вынужден прибегать в силу социальных (экономических, товарно-денежных и т.д.) обстоятельств.
Освобождение труда должно быть доведено до душевно-духовного самостояния человека.
И может быть самая достойная человека рефлексия — это душевно-духовная рефлексия (его) над временем, во времени, из времени. Что уже было испытано в «спекуляциях» Гегеля.
Но в тайне «феноменологии духа» у него нет тайны времени. Дух властвует над временем, а не отвечает ему в согласии.
2. Сворачивание времени к пространству
И все-таки с «течением времени оттуда-сюда» вновь и вновь появляются сомнения. Во-первых, что значит «оттуда-сюда»? Разве у времени есть какой-то вектор? Это ведь время в пространственном ракурсе? Во-вторых, если это встречное течение, то оно уже не есть время, которое не может встречатся, а лишь наступает, приходит — уходит, ускоряется — замедляется. Его можно предвидеть, упреждать, но разве оно может быть перед нами или над нами, а не всегда уже за нами и в нас, т.е. «из-за спины» в нас? В его необратимости как необходимости? В-третьих, из всего этого под «временем» понимается, точнее предполагается и обозначается нечто такое, что не является «временем»? А скорее, его противоположность? Или возможно — как бы «полупротивоположность»? Потому что противоположность его есть отчужденная субстанциальность цивилизации, собственно поглотившее его пространство в трансах цивилизации. «Где все путем, все в порядке, все само-то».
Потому вместо отпущенного, оторванного от времени пространства может быть все-таки допустимо время самосущее в подверстанности уже самого пространства в нем? Так что здесь предстают два решения — выхода из хроно-топоса: 1) протянутое в топосе время и 2) уместное в хроносе пространство? Которое-то и встречаемо, испытуемо, смысло-жизненно и т.д.?!
Хотя относительно «встречи» что-то неладно все-таки? Или возможны разные «встречи»?
… Вот это пересекающее (просекающее) пространство время и течет оттуда-сюда? Для душевно-духовного самостояния человека требуется не абстрактное время, а именно хроно-топос с преимушествованием значимого времени, но все же в срезе-разрезе пространства. И пространство оправдывается через время как про-странство. А время втекает в души как дар свыше, свет из мира всевышнего.
Относительно земного, эмпирического времени происходит полоборота против его необратимости назад в сомнениях, размышлениях. Поэтому время, текущее оттуда-сюда по кажимости «эпифеноменально» относительно земного времени. Но суть подлинного времени в том, что оно посещает человека в его свободах как извечная необходимость. Вечность сообщается во временении с душой.
И важно понять, почему и как время редуцируется в протяженности мира сем, а не наоборот, не из протяженного времени нужно подниматься ко времени по его сути? Почему время пропадает, тратится? И именно такое время «реально»? В нем с нами непрерывно происходят изменения в необратимости. Хотя это сплошь и рядом именно круговертная обратимость, потому что оно протянуто. Начала и концы меняются местами, они вообще не имеют значения и смысла.
Необратимость подлинная относится ко времени оттуда-сюда. Рок, фатум, судьба — все это оттуда-сюда. В их плену, в кабале их и находится топо-хронический, телесный человек.
И что же тогда, кроме кажимого «бытия из небытия» есть истинное творчество? Как бытие из небытия в другом смысле, нежели в «конструировании пространства», освобождении его от времени?
Ну да, смысл творчества в освобождении времени, а не пространства. Сон об этом и предупреждает, «ясно намекая» на то, что его противоположность не может быть состоятельной. Пропажа времени не компенсируется обретением времени наяву. Временем не владеют, ему поклоняются, ему жертвуют собой, ну хотя бы «служат ему». Ну, а для разумо-доступности, более того в мудрости, это — подчинение пространства времени, душевно-духовная открытость небесам в космополитстве. Спасающее человека его открытие нужно ожидать свыше. А ему нужно к этому быть предуготовленным, уже слышать вещий голос!
… Сон — предупреждение о том, как не надо быть, а точнее зов из вечности, что уже, а не потом надо быть! Несмотря ни на что предусматривается! Во что бы то ни стало! В риске исчезновения! А поэтому сон не предпосылка, а всегда вновь и вновь открывающаяся возможность творчества как бытия из небытия. И в этом смысле он есть (как кошмар) пропедевтика творчества. Не упреждение, а предупреждение; не как надо, а как не надо, сворачивая при этом все прошедшее время (жизни) в запутанный, перепутанный клубок заблуждений. Во сне перед вечностью все есть лишь заблуждение. Довольствование бытием как истиной оборачивается кошмаром потерянности (растерянности), заблуждений опять-таки, вновь и вновь в посещающей наши грешные (и продолжающие грешить, мелочиться) души — вечностью!
И чего только в них не бывает и не попадает из этой жизни?! Душа ничего не упустит, все для нее «привлекательно» как ее «собственность». Ни к чему она не равнодушна!
Ну, а по сути сон всегда так или иначе — пред-упреждение о смерти. Не сама смерть снится, а ее возможность. Так что даже не сон, а смерть пред-упреждает: «Ну погоди ужо!» А сон как нашенский, хотя в нем и дан обрывок из вечности, но он медиумен или медиален, его смысл не в нем самом. Он символ из «небытия в бытии» — к «бытию из небытия».
Хвост времени от вечности во сне отрывается, в бодрствовании души-духа ухватывается. Время-вечность осеняет душу-дух. Точнее, душа-дух осеняется временем-вечностью! Если этому не препятствуют здесь телесные (материальные) перегородки, а там пространственные (бесконечные) завалы — развалы.
… А что касается творчества не «по существу небытия из бытия (во сне)», а «по кажимости бытия из небытия», то во втором склонении оно (оказывается) редуцировано к «псевдотворчеству» в цивилизованной упаковке. Так что, даже не только «небытие из бытия» в феномене сна преимуществует, но и все (остальное) мистическое, сумасбродное, трансовое, суицидное выступает как «достойное» человека, в чем он кажется «самодостаточен». Элементарно — это алкоголь, наркотики и ныне «модные», все новые «временные зависимости», которые оказываются тут как тут. Это «болезни цивилизации», в которых Человеку спится в убаюканности как все еще не «проснувшегося», не обретшего себя.
Вот где «душа теряется», будучи «в со-хранении». Поэтому-то мы и трясемся над ней! Т.е. не хотим быть. Пресекаем волю к бытию. Отрываем и отрываем «хвост времени»!
Встреча с вечностью требует сна, но она оказывается преходяще случайной, бессмысленной, не значимой, если не реабилитируется в бытии из небытия.
Раздел II. ВРЕМЯ В ПРОСТРАНСТВЕ
1. Вроде: время в душе — из души во времени
На счет «тела в душе» и «души в теле»? А также их симбиоза? Есть и этнокультурные различия в понимании соотношения тела и души?
Возможна ли была бы йога, если тело не в душе?
Но и подсознательное, и бессознательное — это, что находится под телесной скорлупой — не так ли?
А не функционирует ли тело из души и душа из тела? Т.е. не существует лишь тела в душе или души в теле, а есть их взаимообращение? И возможно это уже намек на дух...? Душа — в теле, а дух сверхтелесен? Внетелесен? Душа — необходимо в теле, дух — свободен вне тела!
(В спросоньи.) Душа «дарится» временем... для соображения о том, чтобы во воспоминание (признание) о его благодати «выпастись» (освободиться из плена телесного). Ну да, а там что хочешь, то и делай! «Как бог даст»!
Но как бы то ни было, время вмещается временно или навечно, иного его понимания нет. Кроме души «против» времени, а скорее во имя времени, ничего нет. Так что это такое понятие «пустое», зряшное, изменчивое, а одним словом, релятивное, что все в него упирается.
Это к тому, что относительно времени у человека нет, ничего кроме души. За душой! Кроме души. Но ничего другого и о душе нельзя сказать, кроме того что она есть «всегдашняя остаточность (осадочность) времени». Которая однако «не утихает», а бродит, бредит, вспоминает и воображает, тоскует иль беснуется! И что таким образом оказывается вмещенным в нас?! И оттуда или отсюда будоражится? И что с чем происходит как встреча во времени? А?
Это опять двойничество? Внешнее и внутреннее? Какая-то глупая или роковая заколдованность? Где же третье? Откуда и куда упирается? Почему если оно есть, все время улетучивается, убегается? Отчего оно явно не присутствует? Оно?! — А не бродячий ли дух в «Мы» есть это неуловимое «оно»?
Душа как необходимость в свободах: «Друзья мои прекрасен наш союз, он как душа неразделим и вечен»! (Пушкин).
Душа может быть как «психея» (Гераклита) наряду с атомами (Демокрита) как раз саму неделимость и ухватывает?! В ней и спрятано (правда, может лишь для западного мира) между нами и миром — различие? Как «связующая неравность», ?? Некогерентная тотальность? Но это и не состояние индивида, в котором он находится наряду с другими индивидами? Потому что, «куда бы ты ни пошел, границ психеи не найдешь, так глубок ее логос» — у того же Гераклита! Поэтому это не только не состояние индивида, но и не обстояние, а скорее предстояние, которое должно быть пройдено в других и через других для обретения общего из всеобъемлющего мира? Т.е. душа есть человеческая перспективность, которая может и должна быть освоена, но научиться чему невозможно. Здесь правил нет. А «многознание уму не научает»! И душа непрерывно, неделимо и полностью погружена и озабочена во времени, в котором она и есть (как) свобода в необходимости, где в знаниях об окружающей среде обозначается не познаваемая (рационально), а испытываемая чувственно собственная (моя) необходимость в других.
А поэтому душа предстает всегда как еще неисполненное предназначение, открытость для судьбы. И чтобы ее осознать, требуется жизнь прожить, что и нужно принимать в смысле «отдавания души», коим образом она и обретается в конечном счете. А не ситуативно, «в теперь и здесь», где то и дело унижаемся в «деятельной глупости».
Душа вбирается из ближних. Но она, будучи результатом воспитания и не сводится к психике. Для нее весь мир, включая ближних и дальних вплоть до астрального неба приближается. Тут Ницше перегибает, «предпочитая любви к ближним и вещам любовь к дальним и призракам»? Хотя может быть пока в этом мире так оно и должно быть?! Потому что элементарно мы вбирая в себя, выбираем-ся из мира! И этот выбор оказывается нескончаемым по жизни. А потому мы именно душевно «еще не есть», хотя подразумеваемся при этом же в своей состоятельности?
… Но при этом же вечное (как время) ухватывается душой как временное?
А откуда я об этом знаю (соображаю), если это предельная мысль, то об этом я пока ничего сказать не могу. Но погодя, кажись скажется! Чувствую! Что говорю — говорится от вечности — не Я, а пока расплывчатое, но разьясняющееся Мы.
Главное, знаю не Я, а Мы. А кто он и что оно — неизвестно? А впрочем, почему бы это и не есть сам человек сокрытый в себе и вечно «дурака валяющий»?!
Спрашивающий о спрашиваемом — откуда и кто он? И опять, кто это спрашивает о спрашивающем? Кто ведет твоей рукой вот эти записи? По банальности «Мы» или по существу? Кто стоит за всем этим?!
… Человек знает в роде, а не в обособленности. Это понятно. Но вот знает или чувствует? Может он знает как субъект, чувствуя себя в роде? И чувственные истоки в познании субстанциальны, коренятся в сообщничестве Мы? Но мыслятся уже персонально вплоть до испытания состояния отчаянного одиночества? И в этом-то чертовщина, что мыслит не Мы, а мыслю Я! Со всеми рисками провала, непонимания, отвержения. Мысль без страдания невозможна, ей требуются жертвы. Ну да, «истина постигается мучениями» (Достоевский).
Вопрошание и есть «выстрадание» и в нем пребывает Я, но отвечается из рода, а не в роде. Когда возникает ситуация «неравной связности» между Я и не-Я, персоны и сообщества, субъекта и субстанции. Душа сопротивляется необратимости в брожениях духа. Она-то и «выстрадывает» нападки, соблазны, извращения, поступающие от духов. Ей нужен покой, который кажется недостижим в этом мире, но лишь в мире ином, к которому нужно подняться, возвыситься, а для этого уловить время, которое течет оттуда-сюда. И оно уже, конечно, нелинейно, оно даже и не течет как таковое, а обретается в овладении собравшимся в душе духом единства из его разрозненности в мире сем, чему казалось бы нет конца и краю. Дух и предстает в распадающихся душах в мире сем. Где «каждый за себя, лишь бог за всех».
Таким образом. Не дух собирает души, а душа в нем себя открывает, преодолеваясь в самоотвержении. Это и есть душевно-духовное самостояние. И оно же «восходит» из интерсубъективности, куда втекает время.
Но это не возвращение к другим в роде, чего полно в этой жизни с ее стереотипами, нормами, законами... А нечто вроде согласия в несогласии, вызов в толерантности. Да, мои дорогие сограждане, собратья, но «я на этом стою и не могу иначе»! И это обозначимо как крона дерева — в хроносе из топоса!
Время повернуть (даже обычное) назад полностью невозможно, оно поворачивается (возможно), но лишь «наполовину» по судьбе, которая мне выпала, и это те поворотные моменты в нашей жизни, которые случаются не часто, а может даже всего лишь раз в этой жизни. Живешь много, долго, но лишь единожды ловится связь с миром всевышним, Правда, «иные и жить не умеют, и умирать не хотят». А умереть-то нужно в этой жизни, чтобы упредить саму смерть.
Да, человек борется со временем. Но расчетливое время иллюзорно. И «вечное возвращение» нужно подразумевать не как постоянное круговращение человеческих особей, а как само воспарение во времени над топосом к вечности. А это и есть душевно-духовное возвышение.
… Время необратимо исторически, социально, генетически (хотя не скажешь «физически»), но оно обретаемо, испытуемо душой в ее настроенности на лад, темп, такт времени. Течение времени оттуда-сюда открывается, обнаруживается так, что это уже и не время в душе, а душа во времени раскрывается, разворачивается. Т.е. время в душе определяется из распределения души во времени. Вот где конечная тайна так называемого феномена «опредмечивания и распредмечивания». И «отчуждение» как «овеществление» непременно имеет место, если это (только) умственный или физический труд со стороны человека в его субъективной (даже не субъектной, односторонней) активности, к которой он вынужден прибегать в силу социальных (экономических, товарно-денежных и т.д.) обстоятельств.
Освобождение труда должно быть доведено до душевно-духовного самостояния человека.
И может быть самая достойная человека рефлексия — это душевно-духовная рефлексия (его) над временем, во времени, из времени. Что уже было испытано в «спекуляциях» Гегеля.
Но в тайне «феноменологии духа» у него нет тайны времени. Дух властвует над временем, а не отвечает ему в согласии.
2. Сворачивание времени к пространству
И все-таки с «течением времени оттуда-сюда» вновь и вновь появляются сомнения. Во-первых, что значит «оттуда-сюда»? Разве у времени есть какой-то вектор? Это ведь время в пространственном ракурсе? Во-вторых, если это встречное течение, то оно уже не есть время, которое не может встречатся, а лишь наступает, приходит — уходит, ускоряется — замедляется. Его можно предвидеть, упреждать, но разве оно может быть перед нами или над нами, а не всегда уже за нами и в нас, т.е. «из-за спины» в нас? В его необратимости как необходимости? В-третьих, из всего этого под «временем» понимается, точнее предполагается и обозначается нечто такое, что не является «временем»? А скорее, его противоположность? Или возможно — как бы «полупротивоположность»? Потому что противоположность его есть отчужденная субстанциальность цивилизации, собственно поглотившее его пространство в трансах цивилизации. «Где все путем, все в порядке, все само-то».
Потому вместо отпущенного, оторванного от времени пространства может быть все-таки допустимо время самосущее в подверстанности уже самого пространства в нем? Так что здесь предстают два решения — выхода из хроно-топоса: 1) протянутое в топосе время и 2) уместное в хроносе пространство? Которое-то и встречаемо, испытуемо, смысло-жизненно и т.д.?!
Хотя относительно «встречи» что-то неладно все-таки? Или возможны разные «встречи»?
… Вот это пересекающее (просекающее) пространство время и течет оттуда-сюда? Для душевно-духовного самостояния человека требуется не абстрактное время, а именно хроно-топос с преимушествованием значимого времени, но все же в срезе-разрезе пространства. И пространство оправдывается через время как про-странство. А время втекает в души как дар свыше, свет из мира всевышнего.
Относительно земного, эмпирического времени происходит полоборота против его необратимости назад в сомнениях, размышлениях. Поэтому время, текущее оттуда-сюда по кажимости «эпифеноменально» относительно земного времени. Но суть подлинного времени в том, что оно посещает человека в его свободах как извечная необходимость. Вечность сообщается во временении с душой.
И важно понять, почему и как время редуцируется в протяженности мира сем, а не наоборот, не из протяженного времени нужно подниматься ко времени по его сути? Почему время пропадает, тратится? И именно такое время «реально»? В нем с нами непрерывно происходят изменения в необратимости. Хотя это сплошь и рядом именно круговертная обратимость, потому что оно протянуто. Начала и концы меняются местами, они вообще не имеют значения и смысла.
Необратимость подлинная относится ко времени оттуда-сюда. Рок, фатум, судьба — все это оттуда-сюда. В их плену, в кабале их и находится топо-хронический, телесный человек.
