Он присел на корточки, вставил ломик в отверстие и навалился на него всей своей тяжестью. Доски заскрипели, раздался глухой шум, стены и потолок зашевелились. Щель серьёзно расширилась и, стоящая за его спиной Антонина, тоже навалилась на стену. Та ещё поддалась и образовался высокий узкий проём, посветив в который, Виктор увидел кусок коридора с обшитыми темными осклизлыми плахами стенами. Выпрямившись, парень отступил на шаг и ударил в предполагаемую дверь всем телом. Проём ещё немного расширился. При этом усилился глухой шум, стены и потолок затряслись. Виктор посмотрел на невесту и понял, что риск обвала слишком велик.
– Уходим, пока нас здесь не завалило! Нужно приглашать специалистов. – Здесь очень опасно! – прокричал он и подтолкнул Тоню к лестнице.
Они быстро выбрались из подземелья. Постояли, немного отдышавшись. Наверху светило солнце, пели птицы, заглушая гул, и дрожь земли почти не чувствовалась.
Посмотрев на фонарь и ломик в своих руках, Виктор понял, что оставил внизу рюкзак для занятий, который скинул, когда орудовал ломом. Он передал инструменты Тоне, а сам начал спускаться вниз за своей сумкой.
В этот момент на его затылок обрушился сильный удар, в глазах потемнело, ноги подогнулись, и он упал к подножию лестницы, потеряв сознание.
Через какое-то время Виктор пришёл в себя. Дальше всё было как в тумане. Сильная боль в затылке мешала понять, что произошло. В полной темноте он наощупь нашел проём в стене. То теряя сознание, то приходя в себя, парень полз по страшно холодному земляному мокрому полу. В голове крутилась только одна мысль о ребёнке, который не должен остаться сиротой. Эта мысль заставляла его бороться за жизнь и ползти дальше. Потом боль прошла, и он увидел себя восьмилетним мальчиком, сидящим в машине с родителями, которые весело улыбались ему, обещая что-то очень хорошее. Он снова полз, не зная куда и зачем. В какой-то момент он понял, что упёрся руками в каменную стену. Виктор сделал усилие, пытаясь подняться, от напряжения в голове что-то взорвалось, и он навсегда провалился в бездонную чёрную яму…
...Елена Анатольевна проснулась от ужаса. Она понимала, что видела во сне смерть Виктора Иванова. Её трясло, подушка промокла от слёз. Жалость к погибшему парню не давала сосредоточиться на объяснении увиденного.
– Кто же нанёс смертельный удар, – спрашивала себя Асиновская. – Неужели убийца Кукушкина, но почему, зачем женщине убивать отца своего ребёнка!
Выпив лекарство и приняв душ, Елена Анатольевна немного пришла в себя. Позавтракав, она взяла ручку и блокнот, чтобы собрать вместе всю полученную информацию. Сосредоточиться мешал вопрос о том, как сообщить Галке и Славе про свой сон. Ничего не придумав, Елена Анатольевна решила рассказать им правду. Почувствовав облегчение, она успокоилась и принялась за работу.
Итак, у нас два эпизода с убийствами, – размышляла Асиновская. – Если Виктора Иванова ударила ломиком Кукушкина, то мотив её поступка нужно искать в отношениях между ними. Никаких сведений о конфликте, ссорах и обидах в ходе следствия не установлено. Если убийца кто-то третий, то почему его покрывает Кукушкина, тоже не понятно.
С отравлением бомжей всё ещё сложнее. Кто и почему перебросил им эту бутылку через ограждение спецприёмника. Главный подозреваемый – Игорь Морозов. Его алиби сейчас проверяет старший оперуполномоченный Мыльников. Если отраву подкинул не он, то в костюме Иванова могла быть Кукушкина. Правда, мотивы её поступка опять не понятны, но зато способ убийства похож. Она угрожала отцу отравлением, как сказала внучка соседки, – продолжала мысленно рассуждать Елена Анатольевна.
– Возможна и ошибка в объекте. Бутылка с метанолом могла быть предназначена не для наших бродяг, – расстроенно вздохнула Асиновская. – Нужно срочно встречаться с Матрёшкиной, чтобы узнать недостающие подробности.
Вспомнив о Галине, Елена Анатольевна спохватилась, что не подготовилась к приходу гостей. Рыбин с Галкой должны быть уже на подходе, а она даже свежего чая ещё не заварила. Оставив блокнот с записями, хозяйка бросилась на кухню готовиться к приезду гостей для обещанного «мозгового штурма».
Открывая дверь Галине и Славе, Асиновская с удивлением обнаружила на пороге сотрудника уголовного розыска Евгения Мыльникова. Однако, заметив у него в руках торт, она поняла, что появление опера среди гостей не случайно. Галка тут же в коридоре, снимая обувь, пояснила, что у Мыльникова очень важные новости, которые срочно нужно обсудить совместно.
Когда все расселись за столом, уставленным напитубеждённоками и закусками, Мыльников начал свой рассказ первым.
– Как и обещал, – хвастливо заявил Евгений, – я ещё вчера выяснил, что накануне ночью Морозов пьянствовал с двумя алкашами из соседнего подъезда. Решив, что их расспрашивать о времени появления Морозова дома бесполезно, так как память они давно пропили и в часах и минутах не ориентируются, я сначала узнал версию самого Игорька.
Забрав из вытрезвителя, я повёл его домой и выяснил всё, что хотел. С его слов, из СКР парень сразу поспешил к себе отмечать неожиданное освобождение. Собутыльники торчали на лавочке возле дома и, заметив в его руках бутылку, тут же напросились в гости. Больше он из квартиры не выходил. Пару раз посылал алкашей за спиртным и закуской.
Ночью, наслушавшись пьяного крика и блатных песен, их разогнали соседи по площадке.
Проводив Морозова до квартиры, я поговорил со всеми участниками событий, и его версия подтвердилась. Кроме того, когда я завёл речь про отравленных бомжей, выяснилось, что Игорёк не знал про их помещение в спецприёмник. И он очень натурально запсиховал, услышав про смерть бродяг и поняв, что его могут заподозрить.
- Я уверен, что Морозов не убивал этих бомжей, – убеждённо закончил Мыльников. – Накостылять кому-то, оскорбить, напугать беззащитного для него более характерно, чем отравить. Яд – оружие женщины, – самодовольно заявил он.
Асиновская поняла, что пришло время рассказать всем про сон, но признаться в своих необычных способностях при опере, она никак не решалась.
Пока Елена Анатольевна раздумывала и сомневалась, мысль Мыльникова о женщинах-отравительницах подхватила Галка. Уплетая большой кусок принесённого опером торта, она невнятно произнесла наполненным ртом, – На Кукушкину намекаешь? Других женщин у нас в деле нет. С ума сошёл! Зачем ей бомжей травить, да и откуда она про спецприёмник бы узнала! И потом, причём здесь тогда убийство Виктора Иванова?! Девочка с горя ребёнка потеряла, в больнице мается, а ты её в убийстве отца ребёнка обвиняешь! – возмущённо закончила Матрёшкина.
– Галина, – не выдержала Асиновская, – давай без эмоций! Про то, что бомжи видели сцену убийства, ты сама Кукушкиной рассказала, помнишь. На допросе она спросила почему ты думаешь, что Иванова убил Морозов. А ты ещё и про то, что собираешься бродяг в спецприёмнике допрашивать тогда сказала. Так, что вполне она могла дома одеть спортивный костюм Виктора и его бейсболку с козырьком, взять бутылку с отравой и через ограду в спецприёмник перекинуть.
В комнате наступила тишина. Все смотрели на хозяйку, переваривая информацию. Первой не выдержала Галка.
– Да зачем Антонине травить этих бродяг?! Она и где спецприёмник-то находится, не знает! – обиженно воскликнула Матрёшкина, вопросительно глядя на Елену Анатольевну.
– Пока не знаю, – пожав плечами, ответила Асиновская, – но такая возможность у неё была.
Повернувшись к Рыбину, она спросила, – А что на бутылке или пакете отпечатки нашли?! Слава отрицательно покачал головой. – Отпечатков пальцев нет, но следы перчаток явно остались. Странные какие-то с рисунком вроде, – задумчиво ответил он. – Если Кукушкина костюм одевала, то потожировые выделения и волосы её могли на внутренней поверхности одежды остаться, – неожиданно добавил он.
Галина молча переводила взгляд с Асиновской на Рыбина и обратно. – Зачем же ей дома эту бутылку с метанолом хранить, – чуть не плача, сказала она.
Елена Анатольевна подумала и ответила, – В качестве оружия, для защиты. Помнишь, что мне внучка соседки рассказывала про домогательство отца Антонины. Как он пьянствовал, дебоширил, жену избивал и к ней приставал. Пока она его отравлением не напугала. Может она думала, что все мужики такие, – закончила свою мысль Асиновская.
Тут вдруг оживился Мыльников.
– Кукушкин из 16 микрорайона? Пьяница и драчун, жену с дочерью гоняет? – переспросил опер. – Так я его знаю. Он информатор наш, за грабежи и хулиганство сидел, а после освобождения сотрудничать стал, чтобы за семейное насилие не посадили. Он к малолетним девчонкам раньше приставал, а когда стали разбираться, выяснили, что импотенция у него с детства. Он жену гоняет потому, что она дочь родила, когда он в колонии сидел. Нагуляла от кого-то. Трус он. Только над слабыми издевается. Ему самому в колонии, похоже, не сладко пришлось.
– Господи, что делается, то, – жалобно протянула Галка.
Асиновская развернулась к Мыльникову, – Нужно срочно узнать у информатора вашего, чем именно ему Антонина угрожала. Если метанола обещала в водку налить, то он бы струсил. Тогда это она бомжей убила, но зачем пока не понятно. – Вы можете прямо сейчас узнать, это очень важно! – попросила она опера.
– Да понял я, одеваюсь уже, – ответил Евгений, выходя в коридор.
Проводив Мыльникова, хозяйка вернулась к гостям и прямо с порога комнаты огорошила их сообщением о своём сне.
– Ребята, я давно хотела вам признаться, но стеснялась, – заявила им Елена Анатольевна. – Не знаю почему и как это объяснить, но я все прежние преступления и убийство Иванова во сне видела. Сергею Николаевичу я перед отъездом его в Донецк про свои сны рассказала. А вам не решилась. Теперь молчать не могу. Дело в том, что я сегодня во сне видела, как умер Виктор Иванов, – скороговоркой пробормотала она.
Не глядя в изумлённые глаза Галки и Славы, она быстро пересказала им всё, что увидела ночью. Прошло несколько минут после того, как она замолчала.
– Я на крышке люка возле метки с орлом нашёл три пригодных для идентификации фрагмента отпечатков, – спокойно заговорил Рыбин. – Два отпечатка мужских ладоней и один – трех женских пальцев. Мужские следы оставили бомж и Виктор Иванов, их отпечатки в морге с трупов сняли. Женские, наверное, принадлежат Кукушкиной. Она же должна была крышку закрыть после убийства Иванова. Женщины обычно на кнопки звонков пальцами давят, а не ладонью, – разъяснил он зачем-то. – Совпадение отпечатков будет бесспорным доказательством её виновности.
– А я всё равно не верю, что Антонина могла убить отца своего ребёнка, – упрямо заявила Матрёшкина. – Зачем ей это!
– Узнаем, когда допросим Кукушкину, – устало сказала Асиновская. – Кстати, где она сейчас? – повернулась Елена Анатольевна к Галке. – Позвони в больницу, пусть не выписывают. Допросим её там. К вам в отдел я больше не пойду. Хватит мне прошлого общения с твоим начальником.
Галина послушно взялась за телефон, а Елена Анатольевна начала собирать посуду со стола. Слава помогал ей. Оба остановились, услышав тревожные нотки в голосе Матрёшкиной, разговаривающей с врачом.
- Антонину выписали пятнадцать минут назад, и она уже убежала. Врач сказал, что она настаивала, чтобы её отпустили со вчерашнего вечера, несмотря на все уговоры. Сегодня с утра прохода ему не давала, еле дождалась положенного времени, хотела без документов уйти, – договорила Галка растерянно.
– Она не знает, что мы все вещдоки изъяли, хочет их уничтожить, – быстро сказал Рыбин. – Нужно её в квартире застать. – Там и допросим, – добавил он, направляясь к выходу. – Предупреди Мыльникова, чтобы искал нас в квартире погибшего Иванова, – подсказал он Матрёшкиной, обуваясь.
Через семь минут Слава остановил автомобиль у дома Виктора Иванова, подъехав к нему с торца здания. Галка с Асиновской потянулись к дверцам, но отдёрнули руки, услышав громкий шёпот Рыбина.
– Сидите, – резко прошипел он, – идёт твоя Кукушкина со стороны Панфиловского проспекта, торопится, видно, на автобусе приехала. – Интересно, а как она в дом попадёт, ключи-то у тебя остались, – обратился он к Галке. Не отрывая глаз от спешащей к подъезду Антонины, та пояснила, – У соседской бабушки запасные есть, она этими ключами квартиру при мне закрывала.
Не глядя по сторонам, девушка быстро набрала код и вошла в подъезд. Выждав пять минут, компания вошла за ней следом. Галка держала в руках комплект ключей от квартиры Иванова, играя прицепленным к брелку магнитным ключом. Поднявшись на лифте, они убедились, что дверь квартиры приоткрыта и внутри слышна какая-то суета. Стараясь не шуметь, троица зашла внутрь. Звуки доносились из кухни. Заглянув туда, они увидели сидящую на полу Кукушкину, которая рылась в высыпанном на пол мусоре. Рядом валялось перевёрнутое пластиковое ведро. Вид у девушки был странный. Она, словно в трансе, перебирала какие-то бумажки, помятую упаковку, явно не находя то, что искала.
– Перчатки с таблетками ищете? – неожиданно громко спросила Асиновская. Антонина испуганно уставилась на гостей, потеряв дар речи от неожиданности.
Рыбин включил камеру и монотонным тихим голосом произнёс, – Проводится видеосъёмка следственных действий по адресу, – он указал дату, время и адрес. В этот момент Кукушкина опомнилась. Её симпатичное личико на глазах превратилось в злую, обезумевшую уродливую гримасу.
– Ненавижу! – закричала она. – Пошли вон, менты поганые, ненавижу! – крик превратился в визг. Она неожиданно резко вскочила и мимо Асиновской и Матрёшкиной кинулась к Рыбину, пытаясь выхватить у него камеру. Елена Анатольевна с Матрёшкиной вцепились ей в руки, но у Кукушкиной хватило сил, чтобы отпихнуть их обеих и снова броситься на продолжающего съёмку Рыбина. Слава отступил вглубь коридора, выставив для защиты вперёд свободную руку, но не прекратил работать.
Опомнившиеся Асиновская с Галкой ухватились за спину и плечи нападавшей.
– Вы здесь?! – раздался голос Мыльникова у входной двери и, появившейся как нельзя более кстати опер, помог скрутить бьющуюся в истерике Кукушкину.
На шум прибежали испуганные соседка с внучкой, пытающиеся выяснить, что происходит. Их появление усугубило суету и беспорядок, царящие в небольшой квартирке. Мыльникову удалось затащить растрёпанную, сопротивляющуюся, ругающуюся матом Антонину в комнату и силой усадить на диван, расположившись рядом он крепко держал её за руки.
Повернувшись к соседям, Асиновская вытеснила их в коридор, по дороге объясняя происходящее. Она отправила женщин домой, попросив принести воды и успокоительного для Кукушкиной.
Когда Елена Анатольевна вернулась в комнату со стаканом воды, щедро сдобренной валерьянкой, Антонина уже замолчала и прекратила вырываться.
– Уходим, пока нас здесь не завалило! Нужно приглашать специалистов. – Здесь очень опасно! – прокричал он и подтолкнул Тоню к лестнице.
Они быстро выбрались из подземелья. Постояли, немного отдышавшись. Наверху светило солнце, пели птицы, заглушая гул, и дрожь земли почти не чувствовалась.
Посмотрев на фонарь и ломик в своих руках, Виктор понял, что оставил внизу рюкзак для занятий, который скинул, когда орудовал ломом. Он передал инструменты Тоне, а сам начал спускаться вниз за своей сумкой.
В этот момент на его затылок обрушился сильный удар, в глазах потемнело, ноги подогнулись, и он упал к подножию лестницы, потеряв сознание.
Через какое-то время Виктор пришёл в себя. Дальше всё было как в тумане. Сильная боль в затылке мешала понять, что произошло. В полной темноте он наощупь нашел проём в стене. То теряя сознание, то приходя в себя, парень полз по страшно холодному земляному мокрому полу. В голове крутилась только одна мысль о ребёнке, который не должен остаться сиротой. Эта мысль заставляла его бороться за жизнь и ползти дальше. Потом боль прошла, и он увидел себя восьмилетним мальчиком, сидящим в машине с родителями, которые весело улыбались ему, обещая что-то очень хорошее. Он снова полз, не зная куда и зачем. В какой-то момент он понял, что упёрся руками в каменную стену. Виктор сделал усилие, пытаясь подняться, от напряжения в голове что-то взорвалось, и он навсегда провалился в бездонную чёрную яму…
...Елена Анатольевна проснулась от ужаса. Она понимала, что видела во сне смерть Виктора Иванова. Её трясло, подушка промокла от слёз. Жалость к погибшему парню не давала сосредоточиться на объяснении увиденного.
– Кто же нанёс смертельный удар, – спрашивала себя Асиновская. – Неужели убийца Кукушкина, но почему, зачем женщине убивать отца своего ребёнка!
Глава 9
Выпив лекарство и приняв душ, Елена Анатольевна немного пришла в себя. Позавтракав, она взяла ручку и блокнот, чтобы собрать вместе всю полученную информацию. Сосредоточиться мешал вопрос о том, как сообщить Галке и Славе про свой сон. Ничего не придумав, Елена Анатольевна решила рассказать им правду. Почувствовав облегчение, она успокоилась и принялась за работу.
Итак, у нас два эпизода с убийствами, – размышляла Асиновская. – Если Виктора Иванова ударила ломиком Кукушкина, то мотив её поступка нужно искать в отношениях между ними. Никаких сведений о конфликте, ссорах и обидах в ходе следствия не установлено. Если убийца кто-то третий, то почему его покрывает Кукушкина, тоже не понятно.
С отравлением бомжей всё ещё сложнее. Кто и почему перебросил им эту бутылку через ограждение спецприёмника. Главный подозреваемый – Игорь Морозов. Его алиби сейчас проверяет старший оперуполномоченный Мыльников. Если отраву подкинул не он, то в костюме Иванова могла быть Кукушкина. Правда, мотивы её поступка опять не понятны, но зато способ убийства похож. Она угрожала отцу отравлением, как сказала внучка соседки, – продолжала мысленно рассуждать Елена Анатольевна.
– Возможна и ошибка в объекте. Бутылка с метанолом могла быть предназначена не для наших бродяг, – расстроенно вздохнула Асиновская. – Нужно срочно встречаться с Матрёшкиной, чтобы узнать недостающие подробности.
Вспомнив о Галине, Елена Анатольевна спохватилась, что не подготовилась к приходу гостей. Рыбин с Галкой должны быть уже на подходе, а она даже свежего чая ещё не заварила. Оставив блокнот с записями, хозяйка бросилась на кухню готовиться к приезду гостей для обещанного «мозгового штурма».
Открывая дверь Галине и Славе, Асиновская с удивлением обнаружила на пороге сотрудника уголовного розыска Евгения Мыльникова. Однако, заметив у него в руках торт, она поняла, что появление опера среди гостей не случайно. Галка тут же в коридоре, снимая обувь, пояснила, что у Мыльникова очень важные новости, которые срочно нужно обсудить совместно.
Когда все расселись за столом, уставленным напитубеждённоками и закусками, Мыльников начал свой рассказ первым.
– Как и обещал, – хвастливо заявил Евгений, – я ещё вчера выяснил, что накануне ночью Морозов пьянствовал с двумя алкашами из соседнего подъезда. Решив, что их расспрашивать о времени появления Морозова дома бесполезно, так как память они давно пропили и в часах и минутах не ориентируются, я сначала узнал версию самого Игорька.
Забрав из вытрезвителя, я повёл его домой и выяснил всё, что хотел. С его слов, из СКР парень сразу поспешил к себе отмечать неожиданное освобождение. Собутыльники торчали на лавочке возле дома и, заметив в его руках бутылку, тут же напросились в гости. Больше он из квартиры не выходил. Пару раз посылал алкашей за спиртным и закуской.
Ночью, наслушавшись пьяного крика и блатных песен, их разогнали соседи по площадке.
Проводив Морозова до квартиры, я поговорил со всеми участниками событий, и его версия подтвердилась. Кроме того, когда я завёл речь про отравленных бомжей, выяснилось, что Игорёк не знал про их помещение в спецприёмник. И он очень натурально запсиховал, услышав про смерть бродяг и поняв, что его могут заподозрить.
- Я уверен, что Морозов не убивал этих бомжей, – убеждённо закончил Мыльников. – Накостылять кому-то, оскорбить, напугать беззащитного для него более характерно, чем отравить. Яд – оружие женщины, – самодовольно заявил он.
Асиновская поняла, что пришло время рассказать всем про сон, но признаться в своих необычных способностях при опере, она никак не решалась.
Пока Елена Анатольевна раздумывала и сомневалась, мысль Мыльникова о женщинах-отравительницах подхватила Галка. Уплетая большой кусок принесённого опером торта, она невнятно произнесла наполненным ртом, – На Кукушкину намекаешь? Других женщин у нас в деле нет. С ума сошёл! Зачем ей бомжей травить, да и откуда она про спецприёмник бы узнала! И потом, причём здесь тогда убийство Виктора Иванова?! Девочка с горя ребёнка потеряла, в больнице мается, а ты её в убийстве отца ребёнка обвиняешь! – возмущённо закончила Матрёшкина.
– Галина, – не выдержала Асиновская, – давай без эмоций! Про то, что бомжи видели сцену убийства, ты сама Кукушкиной рассказала, помнишь. На допросе она спросила почему ты думаешь, что Иванова убил Морозов. А ты ещё и про то, что собираешься бродяг в спецприёмнике допрашивать тогда сказала. Так, что вполне она могла дома одеть спортивный костюм Виктора и его бейсболку с козырьком, взять бутылку с отравой и через ограду в спецприёмник перекинуть.
В комнате наступила тишина. Все смотрели на хозяйку, переваривая информацию. Первой не выдержала Галка.
– Да зачем Антонине травить этих бродяг?! Она и где спецприёмник-то находится, не знает! – обиженно воскликнула Матрёшкина, вопросительно глядя на Елену Анатольевну.
– Пока не знаю, – пожав плечами, ответила Асиновская, – но такая возможность у неё была.
Повернувшись к Рыбину, она спросила, – А что на бутылке или пакете отпечатки нашли?! Слава отрицательно покачал головой. – Отпечатков пальцев нет, но следы перчаток явно остались. Странные какие-то с рисунком вроде, – задумчиво ответил он. – Если Кукушкина костюм одевала, то потожировые выделения и волосы её могли на внутренней поверхности одежды остаться, – неожиданно добавил он.
Галина молча переводила взгляд с Асиновской на Рыбина и обратно. – Зачем же ей дома эту бутылку с метанолом хранить, – чуть не плача, сказала она.
Елена Анатольевна подумала и ответила, – В качестве оружия, для защиты. Помнишь, что мне внучка соседки рассказывала про домогательство отца Антонины. Как он пьянствовал, дебоширил, жену избивал и к ней приставал. Пока она его отравлением не напугала. Может она думала, что все мужики такие, – закончила свою мысль Асиновская.
Тут вдруг оживился Мыльников.
– Кукушкин из 16 микрорайона? Пьяница и драчун, жену с дочерью гоняет? – переспросил опер. – Так я его знаю. Он информатор наш, за грабежи и хулиганство сидел, а после освобождения сотрудничать стал, чтобы за семейное насилие не посадили. Он к малолетним девчонкам раньше приставал, а когда стали разбираться, выяснили, что импотенция у него с детства. Он жену гоняет потому, что она дочь родила, когда он в колонии сидел. Нагуляла от кого-то. Трус он. Только над слабыми издевается. Ему самому в колонии, похоже, не сладко пришлось.
– Господи, что делается, то, – жалобно протянула Галка.
Асиновская развернулась к Мыльникову, – Нужно срочно узнать у информатора вашего, чем именно ему Антонина угрожала. Если метанола обещала в водку налить, то он бы струсил. Тогда это она бомжей убила, но зачем пока не понятно. – Вы можете прямо сейчас узнать, это очень важно! – попросила она опера.
– Да понял я, одеваюсь уже, – ответил Евгений, выходя в коридор.
Проводив Мыльникова, хозяйка вернулась к гостям и прямо с порога комнаты огорошила их сообщением о своём сне.
– Ребята, я давно хотела вам признаться, но стеснялась, – заявила им Елена Анатольевна. – Не знаю почему и как это объяснить, но я все прежние преступления и убийство Иванова во сне видела. Сергею Николаевичу я перед отъездом его в Донецк про свои сны рассказала. А вам не решилась. Теперь молчать не могу. Дело в том, что я сегодня во сне видела, как умер Виктор Иванов, – скороговоркой пробормотала она.
Не глядя в изумлённые глаза Галки и Славы, она быстро пересказала им всё, что увидела ночью. Прошло несколько минут после того, как она замолчала.
– Я на крышке люка возле метки с орлом нашёл три пригодных для идентификации фрагмента отпечатков, – спокойно заговорил Рыбин. – Два отпечатка мужских ладоней и один – трех женских пальцев. Мужские следы оставили бомж и Виктор Иванов, их отпечатки в морге с трупов сняли. Женские, наверное, принадлежат Кукушкиной. Она же должна была крышку закрыть после убийства Иванова. Женщины обычно на кнопки звонков пальцами давят, а не ладонью, – разъяснил он зачем-то. – Совпадение отпечатков будет бесспорным доказательством её виновности.
– А я всё равно не верю, что Антонина могла убить отца своего ребёнка, – упрямо заявила Матрёшкина. – Зачем ей это!
– Узнаем, когда допросим Кукушкину, – устало сказала Асиновская. – Кстати, где она сейчас? – повернулась Елена Анатольевна к Галке. – Позвони в больницу, пусть не выписывают. Допросим её там. К вам в отдел я больше не пойду. Хватит мне прошлого общения с твоим начальником.
Галина послушно взялась за телефон, а Елена Анатольевна начала собирать посуду со стола. Слава помогал ей. Оба остановились, услышав тревожные нотки в голосе Матрёшкиной, разговаривающей с врачом.
- Антонину выписали пятнадцать минут назад, и она уже убежала. Врач сказал, что она настаивала, чтобы её отпустили со вчерашнего вечера, несмотря на все уговоры. Сегодня с утра прохода ему не давала, еле дождалась положенного времени, хотела без документов уйти, – договорила Галка растерянно.
– Она не знает, что мы все вещдоки изъяли, хочет их уничтожить, – быстро сказал Рыбин. – Нужно её в квартире застать. – Там и допросим, – добавил он, направляясь к выходу. – Предупреди Мыльникова, чтобы искал нас в квартире погибшего Иванова, – подсказал он Матрёшкиной, обуваясь.
Через семь минут Слава остановил автомобиль у дома Виктора Иванова, подъехав к нему с торца здания. Галка с Асиновской потянулись к дверцам, но отдёрнули руки, услышав громкий шёпот Рыбина.
– Сидите, – резко прошипел он, – идёт твоя Кукушкина со стороны Панфиловского проспекта, торопится, видно, на автобусе приехала. – Интересно, а как она в дом попадёт, ключи-то у тебя остались, – обратился он к Галке. Не отрывая глаз от спешащей к подъезду Антонины, та пояснила, – У соседской бабушки запасные есть, она этими ключами квартиру при мне закрывала.
Не глядя по сторонам, девушка быстро набрала код и вошла в подъезд. Выждав пять минут, компания вошла за ней следом. Галка держала в руках комплект ключей от квартиры Иванова, играя прицепленным к брелку магнитным ключом. Поднявшись на лифте, они убедились, что дверь квартиры приоткрыта и внутри слышна какая-то суета. Стараясь не шуметь, троица зашла внутрь. Звуки доносились из кухни. Заглянув туда, они увидели сидящую на полу Кукушкину, которая рылась в высыпанном на пол мусоре. Рядом валялось перевёрнутое пластиковое ведро. Вид у девушки был странный. Она, словно в трансе, перебирала какие-то бумажки, помятую упаковку, явно не находя то, что искала.
– Перчатки с таблетками ищете? – неожиданно громко спросила Асиновская. Антонина испуганно уставилась на гостей, потеряв дар речи от неожиданности.
Рыбин включил камеру и монотонным тихим голосом произнёс, – Проводится видеосъёмка следственных действий по адресу, – он указал дату, время и адрес. В этот момент Кукушкина опомнилась. Её симпатичное личико на глазах превратилось в злую, обезумевшую уродливую гримасу.
– Ненавижу! – закричала она. – Пошли вон, менты поганые, ненавижу! – крик превратился в визг. Она неожиданно резко вскочила и мимо Асиновской и Матрёшкиной кинулась к Рыбину, пытаясь выхватить у него камеру. Елена Анатольевна с Матрёшкиной вцепились ей в руки, но у Кукушкиной хватило сил, чтобы отпихнуть их обеих и снова броситься на продолжающего съёмку Рыбина. Слава отступил вглубь коридора, выставив для защиты вперёд свободную руку, но не прекратил работать.
Опомнившиеся Асиновская с Галкой ухватились за спину и плечи нападавшей.
– Вы здесь?! – раздался голос Мыльникова у входной двери и, появившейся как нельзя более кстати опер, помог скрутить бьющуюся в истерике Кукушкину.
На шум прибежали испуганные соседка с внучкой, пытающиеся выяснить, что происходит. Их появление усугубило суету и беспорядок, царящие в небольшой квартирке. Мыльникову удалось затащить растрёпанную, сопротивляющуюся, ругающуюся матом Антонину в комнату и силой усадить на диван, расположившись рядом он крепко держал её за руки.
Повернувшись к соседям, Асиновская вытеснила их в коридор, по дороге объясняя происходящее. Она отправила женщин домой, попросив принести воды и успокоительного для Кукушкиной.
Когда Елена Анатольевна вернулась в комнату со стаканом воды, щедро сдобренной валерьянкой, Антонина уже замолчала и прекратила вырываться.
