– Морозов на очной ставке с Тоней истерику закатил и от дачи показаний без адвоката отказался. Но доказательств достаточно. Посидит в камере и одумается. Вот тебе и друзья! Бедный Виктор Иванов даже не понимал в каком гадюшнике жил, – печально вздохнула Матрёшкина и попрощавшись, отключилась.
Асиновская положила телефон на стол и тоже задумалась о несчастной судьбе погибшего парня. Обдумав информацию Матрёшкиной, она поняла, что Антонина пытается преуменьшить свою роль в преступлении. Ведь именно она, судя по оставленным на крышке люка следам, её закрыла, бросив Виктора умирать в подземелье. Потом Кукушкина, скрывая преступление, мастерски обманула всех, заявив о таинственном исчезновении жениха. И вещественные доказательства: перчатки и лекарство пыталась уничтожить.
Кстати, получается, что выкидыш она таблетками сама спровоцировала. Узнала, наверное, что квартира Иванову по договору была передана и собственником он не был, ребёнок тогда ей стал уже не нужен. Не исключено, что она вообще была в сговоре с Морозовым.
– Ничего, Игорёк в себя придёт и всё подробно расскажет, – вздохнув, уверенно решила она. Тут взгляд Елены Анатольевны упал на висящий на плечиках костюм в коридоре, и мысли вернулись к приходу Макарова.
Время шло, а от Сергея никаких известий не было. Асиновская начинала волноваться.
– С последнего звонка Галки прошло уже полтора часа, – подумала женщина, взглянув на циферблат будильника. – Больше двух часов отмечать проводы в отделе не могут. У всех работа, посетители придут, адвокаты. Да и ранее назначенные следственные действия не дадут сотрудникам за столом засидеться. Обеденный перерыв давно закончился. Не должен Сергей забыть данного ей обещания, – успокаивала себя Елена Анатольевна.
Она встала и пошла в коридор переодеваться. В этот процесс вмешался звонок во входную дверь. Путаясь в рукавах, Асиновская торопливо оправила пиджак и открыла замок.
На пороге стоял долгожданный «герой её романа». Слегка навеселе, помятый, со следами губной помады на щеке, он радостно шагнул к ней, тяжело опираясь на трость. Руки для объятий распахнуть Макаров не мог, так как в одной была трость, второй - Сергей крепко прижимал к телу огромный цветущий куст Дендробиум нобиле.
– Как ты узнал, что это моя любимая орхидея?! – восторженно воскликнула Елена Анатольевна. – У него чудесный тонкий аромат, цветы необычной формы и окраски и долгий период цветения.
Макаров самодовольно выпятил грудь и пошутил, – Своих информаторов не сдаём! Глядя на него, Асиновская сразу вспомнила, как неоднократно во время всех посещений соседки надоедала ей своими комплиментами и демонстрацией любимой орхидеи. Тут же она спохватилась, что цветок довольно тяжёлый и принялась освобождать ему место на столе.
– Да, заход беспроигрышный! Сто баллов! Галке – от меня «респект и уважуха», просто отдельная благодарность, – продолжала восклицать она, разглядывая орхидею.
Довольный Макаров молча смотрел на неё влюблёнными глазами и улыбался.
– Я так соскучился! – сказал он внезапно охрипшим голосом.
Елена Анатольевна развернулась к нему, обняла, прижалась, шепнула на ухо, – Спасибо!
Потянувшись к нему губами, она заметила мазок помады на его щеке возле уха и засмеялась. Схватив со стола салфетку, она обмакнула её в остатки чая в стакане и тщательно стёрла компрометирующий красный след, показав Макарову пятно. Он смутился, чем снова вызвал её улыбку. Она поцеловала Сергея в только, что вытертую щёку, потом в ухо, нос, другую щёку.
Охваченные лихорадочным возбуждением, они потянулись друг к другу. Губы встретились и поцелуй затянулся. Голова у Асиновской закружилась, сердцебиение участилось, стало громким и отдавалось в ушах. При этом шум неожиданно показался ей знакомым и, когда к нему добавились детские голоса, женщине пришлось сделать над собой усилие и вернуться к действительности.
Ворвавшись в незакрытую по забывчивости хозяйки дверь, её любимые внучки, прижавшись к материнским ногам, с удивлением и любопытством разглядывали целующуюся и обнимающуюся с незнакомым дяденькой бабулю. Судя по выражению её лица, дочка была удивлена и заинтригована не меньше девчонок.
Первым опомнился Макаров. Он выпустил Елену Анатольевну из объятий и представился гостьям, назвав себя близким другом Асиновской. Тут сразу все засуетились.
Хозяйка представила Сергею Николаевичу дочь и внучек. Заметив на столе сладости, малышки по привычке побежали мыть руки. Дочь взялась помогать накрывать на стол, раскладывая принесённые с собой вкусняшки.
Сергей Николаевич, тяжело опустившись на стул, пытался поднять трость, выпавшую во время объятий. Чтобы его не смущать, женщины поспешили на кухню кипятить и заваривать новый чай.
Когда они вернулись, Сергей с девочками непринуждённо обсуждал объёмы лакомств, которые можно съесть без вреда для здоровья. Внучки доверчиво окружили его с двух сторон и в беседе называли просто Серёжей, как близкого друга бабушки. Асиновская растрогалась, наблюдая эту сцену, в носу защипало, глаза увлажнились. Дочь вопросительно посмотрела на неё, понимающе кивнула и улыбнулась. Не имея от неё секретов, Асиновская давно уже поделилась переживаниями, вызванными отношениями с Макаровым.
Через полчаса семейного дружеского общения, идиллию прервал сам виновник переполоха. Неожиданно он встал, извинился и, сославшись на срочные дела, ушёл из квартиры. На вопрос Елены Анатольевны, когда он появится вновь, Макаров только таинственно и грустно улыбнулся.
Через полчаса следом за ним ушли встречать папу с работы и внучки с мамой.
Асиновская осталась одна... После тяжёлого суетливого нервного дня на неё навалилась апатия. Она сидела на диване, уговаривая себя встать, переодеться и убраться в квартире, но не могла даже руки поднять. Раздался телефонный звонок. Елена Анатольевна ответила, надеясь услышать голос Макарова.
Но это была Соболева. Она поговорила с учительницей погибшего Иванова, а также подготовила материалы про князей Долгоруковых. Предлагала встретиться в том кафе возле музея, где Галка первый раз рассказала им про Виктора Иванова. Понимая, что сил выйти из квартиры нет, Елена Анатольевна пригласила её домой.
Взяв себя в руки, она поднялась с дивана и занялась приборкой.
Напившись свежезаваренного зелёного чая с оставшимися от гостей пирожными, Анна Павловна довольно вздохнула, поблагодарила хозяйку и приступила к рассказу.
– Татьяна Александровна до сих пор не может отойти от переживаний, вызванных смертью Иванова. Она не захотела встречаться потому, что не выходит из дома. Отвечала на мой вопрос про вероятность существования клада в подземелье Никольской церкви по телефону, – пояснила Соболева. – Учительница вспомнила разговор с Ивановым и Морозовым про сокровища Долгоруковых, состоявшийся прошлой осенью. Виктор прочитал где-то в информации краеведов, что после освещения каменного храма князь Андрей приказал сломать старую деревянную церковь Голицыных, передав всё церковное имущество и вклады бывших владельцев в новую. Сопоставив это с информацией о преследованиях священников в тридцатых годах двадцатого века большевиками, Иванов с Морозовым решили, что все ценности Никольской церкви были спрятаны в подземном ходе, прорытом в начале семнадцатого века в Смутные времена от имения Долгоруковых и церкви Голицыных до реки Ржавки.
Анна Павловна сделала передышку, налив себе новую чашку хорошо настоявшегося ароматного жасминового чая. – Татьяна Александровна, – возобновила рассказ Соболева, – была категорически против этой фантазии и всячески пыталась разубедить парней. Ни одного достоверного доказательства у данной выдумки нет. Иванов с Морозовым ей не поверили и, как мы поняли, поиски продолжили.
– Вы уже можете рассказать мне подробности расследования? – спросила Соболева у хозяйки. Та отрицательно покачала головой. – Понятно, подожду! – Может, обсудим их вместе с Матрёшкиной в нашем кафе, – мечтательно сказала Анна Павловна.
– Самое обидное в этом происшествии для меня, как историка, что легенда про призрачные сокровища подземелья затмила действительные заслуги князей Долгоруковых. Например, князь Андрей Николаевич, достроивший замечательный Никольский храм, вырастил и воспитал четырёх сыновей, ставших известными государственными деятелями девятнадцатого века. Он был очень набожным и гуманным человеком, доступным и простым хозяином для своих крепостных. Лучшим косцам водку собственноручно выдавал. Вместе с церковью построил богадельню, где содержал бывших солдат, нищих и убогих, одиноких старых вдов и матерей, которых после наполеоновской войны много осталось. Завещал жене и сыновьям обеспечить проживающих в богадельне и добиться раскрепощения своих крестьян задолго до реформы 1861 года…
Соболева продолжала рассказывать, но Елена Анатольевна её уже не слышала. Она не могла сосредоточиться на семейной истории князей Долгоруковых. Её интересовал единственный вопрос, который крутился в голове. – Почему и куда ушёл Макаров и вернётся ли он к ней, – снова и снова размышляла она. Наконец, после второго проигнорированного Асиновской вопроса, Соболева заметила состояние хозяйки и ушла, решив не мешать ей.
Избавившись от гостей, Елена Анатольевна почувствовала себя ещё хуже. Она совсем уже решилась позвонить Макарову и прямо спросить, что случилось. В этот момент во входную дверь снова позвонили. – Ну теперь это, конечно Галка! – подумала Асиновская. – Не буду открывать этой «любопытной Варваре», – раздражённо решила хозяйка, понимая, что сил отвечать на расспросы Матрёшкиной уже нет. Однако, звонивший был настойчив и долго не убирал палец с кнопки звонка. Не выдержав этого испытания, разозлённая Елена Анатольевна выскочила в коридор и распахнула дверь.
На пороге стоял Макаров. За плечами у него висел хорошо наполненный рюкзак, а одной рукой он опирался на большой чемодан на роликах.
– Как ты его дотащил, такой тяжёлый? – спросила Асиновская единственное, что пришло ей в голову. – Таксист помог, – пробормотал Макаров, пытаясь перетащить чемодан через порог. Она кинулась помогать. Руки их перепутались, тела соединились в объятии, и никто не заметил шума упавших чемодана и рюкзака.
Потом Макаров, нехотя отстранившись от Елены Анатольевны, повернулся к двери и закрыл замок на два оборота. – Больше никаких гостей сегодня! – категорически заявил он и крепко прижал Асиновскую к себе.
Асиновская положила телефон на стол и тоже задумалась о несчастной судьбе погибшего парня. Обдумав информацию Матрёшкиной, она поняла, что Антонина пытается преуменьшить свою роль в преступлении. Ведь именно она, судя по оставленным на крышке люка следам, её закрыла, бросив Виктора умирать в подземелье. Потом Кукушкина, скрывая преступление, мастерски обманула всех, заявив о таинственном исчезновении жениха. И вещественные доказательства: перчатки и лекарство пыталась уничтожить.
Кстати, получается, что выкидыш она таблетками сама спровоцировала. Узнала, наверное, что квартира Иванову по договору была передана и собственником он не был, ребёнок тогда ей стал уже не нужен. Не исключено, что она вообще была в сговоре с Морозовым.
– Ничего, Игорёк в себя придёт и всё подробно расскажет, – вздохнув, уверенно решила она. Тут взгляд Елены Анатольевны упал на висящий на плечиках костюм в коридоре, и мысли вернулись к приходу Макарова.
Прода от 10.09.2024, 15:54
Глава 11
Время шло, а от Сергея никаких известий не было. Асиновская начинала волноваться.
– С последнего звонка Галки прошло уже полтора часа, – подумала женщина, взглянув на циферблат будильника. – Больше двух часов отмечать проводы в отделе не могут. У всех работа, посетители придут, адвокаты. Да и ранее назначенные следственные действия не дадут сотрудникам за столом засидеться. Обеденный перерыв давно закончился. Не должен Сергей забыть данного ей обещания, – успокаивала себя Елена Анатольевна.
Она встала и пошла в коридор переодеваться. В этот процесс вмешался звонок во входную дверь. Путаясь в рукавах, Асиновская торопливо оправила пиджак и открыла замок.
На пороге стоял долгожданный «герой её романа». Слегка навеселе, помятый, со следами губной помады на щеке, он радостно шагнул к ней, тяжело опираясь на трость. Руки для объятий распахнуть Макаров не мог, так как в одной была трость, второй - Сергей крепко прижимал к телу огромный цветущий куст Дендробиум нобиле.
– Как ты узнал, что это моя любимая орхидея?! – восторженно воскликнула Елена Анатольевна. – У него чудесный тонкий аромат, цветы необычной формы и окраски и долгий период цветения.
Макаров самодовольно выпятил грудь и пошутил, – Своих информаторов не сдаём! Глядя на него, Асиновская сразу вспомнила, как неоднократно во время всех посещений соседки надоедала ей своими комплиментами и демонстрацией любимой орхидеи. Тут же она спохватилась, что цветок довольно тяжёлый и принялась освобождать ему место на столе.
– Да, заход беспроигрышный! Сто баллов! Галке – от меня «респект и уважуха», просто отдельная благодарность, – продолжала восклицать она, разглядывая орхидею.
Довольный Макаров молча смотрел на неё влюблёнными глазами и улыбался.
– Я так соскучился! – сказал он внезапно охрипшим голосом.
Елена Анатольевна развернулась к нему, обняла, прижалась, шепнула на ухо, – Спасибо!
Потянувшись к нему губами, она заметила мазок помады на его щеке возле уха и засмеялась. Схватив со стола салфетку, она обмакнула её в остатки чая в стакане и тщательно стёрла компрометирующий красный след, показав Макарову пятно. Он смутился, чем снова вызвал её улыбку. Она поцеловала Сергея в только, что вытертую щёку, потом в ухо, нос, другую щёку.
Охваченные лихорадочным возбуждением, они потянулись друг к другу. Губы встретились и поцелуй затянулся. Голова у Асиновской закружилась, сердцебиение участилось, стало громким и отдавалось в ушах. При этом шум неожиданно показался ей знакомым и, когда к нему добавились детские голоса, женщине пришлось сделать над собой усилие и вернуться к действительности.
Ворвавшись в незакрытую по забывчивости хозяйки дверь, её любимые внучки, прижавшись к материнским ногам, с удивлением и любопытством разглядывали целующуюся и обнимающуюся с незнакомым дяденькой бабулю. Судя по выражению её лица, дочка была удивлена и заинтригована не меньше девчонок.
Первым опомнился Макаров. Он выпустил Елену Анатольевну из объятий и представился гостьям, назвав себя близким другом Асиновской. Тут сразу все засуетились.
Хозяйка представила Сергею Николаевичу дочь и внучек. Заметив на столе сладости, малышки по привычке побежали мыть руки. Дочь взялась помогать накрывать на стол, раскладывая принесённые с собой вкусняшки.
Сергей Николаевич, тяжело опустившись на стул, пытался поднять трость, выпавшую во время объятий. Чтобы его не смущать, женщины поспешили на кухню кипятить и заваривать новый чай.
Когда они вернулись, Сергей с девочками непринуждённо обсуждал объёмы лакомств, которые можно съесть без вреда для здоровья. Внучки доверчиво окружили его с двух сторон и в беседе называли просто Серёжей, как близкого друга бабушки. Асиновская растрогалась, наблюдая эту сцену, в носу защипало, глаза увлажнились. Дочь вопросительно посмотрела на неё, понимающе кивнула и улыбнулась. Не имея от неё секретов, Асиновская давно уже поделилась переживаниями, вызванными отношениями с Макаровым.
Через полчаса семейного дружеского общения, идиллию прервал сам виновник переполоха. Неожиданно он встал, извинился и, сославшись на срочные дела, ушёл из квартиры. На вопрос Елены Анатольевны, когда он появится вновь, Макаров только таинственно и грустно улыбнулся.
Через полчаса следом за ним ушли встречать папу с работы и внучки с мамой.
Асиновская осталась одна... После тяжёлого суетливого нервного дня на неё навалилась апатия. Она сидела на диване, уговаривая себя встать, переодеться и убраться в квартире, но не могла даже руки поднять. Раздался телефонный звонок. Елена Анатольевна ответила, надеясь услышать голос Макарова.
Но это была Соболева. Она поговорила с учительницей погибшего Иванова, а также подготовила материалы про князей Долгоруковых. Предлагала встретиться в том кафе возле музея, где Галка первый раз рассказала им про Виктора Иванова. Понимая, что сил выйти из квартиры нет, Елена Анатольевна пригласила её домой.
Взяв себя в руки, она поднялась с дивана и занялась приборкой.
Напившись свежезаваренного зелёного чая с оставшимися от гостей пирожными, Анна Павловна довольно вздохнула, поблагодарила хозяйку и приступила к рассказу.
– Татьяна Александровна до сих пор не может отойти от переживаний, вызванных смертью Иванова. Она не захотела встречаться потому, что не выходит из дома. Отвечала на мой вопрос про вероятность существования клада в подземелье Никольской церкви по телефону, – пояснила Соболева. – Учительница вспомнила разговор с Ивановым и Морозовым про сокровища Долгоруковых, состоявшийся прошлой осенью. Виктор прочитал где-то в информации краеведов, что после освещения каменного храма князь Андрей приказал сломать старую деревянную церковь Голицыных, передав всё церковное имущество и вклады бывших владельцев в новую. Сопоставив это с информацией о преследованиях священников в тридцатых годах двадцатого века большевиками, Иванов с Морозовым решили, что все ценности Никольской церкви были спрятаны в подземном ходе, прорытом в начале семнадцатого века в Смутные времена от имения Долгоруковых и церкви Голицыных до реки Ржавки.
Анна Павловна сделала передышку, налив себе новую чашку хорошо настоявшегося ароматного жасминового чая. – Татьяна Александровна, – возобновила рассказ Соболева, – была категорически против этой фантазии и всячески пыталась разубедить парней. Ни одного достоверного доказательства у данной выдумки нет. Иванов с Морозовым ей не поверили и, как мы поняли, поиски продолжили.
– Вы уже можете рассказать мне подробности расследования? – спросила Соболева у хозяйки. Та отрицательно покачала головой. – Понятно, подожду! – Может, обсудим их вместе с Матрёшкиной в нашем кафе, – мечтательно сказала Анна Павловна.
– Самое обидное в этом происшествии для меня, как историка, что легенда про призрачные сокровища подземелья затмила действительные заслуги князей Долгоруковых. Например, князь Андрей Николаевич, достроивший замечательный Никольский храм, вырастил и воспитал четырёх сыновей, ставших известными государственными деятелями девятнадцатого века. Он был очень набожным и гуманным человеком, доступным и простым хозяином для своих крепостных. Лучшим косцам водку собственноручно выдавал. Вместе с церковью построил богадельню, где содержал бывших солдат, нищих и убогих, одиноких старых вдов и матерей, которых после наполеоновской войны много осталось. Завещал жене и сыновьям обеспечить проживающих в богадельне и добиться раскрепощения своих крестьян задолго до реформы 1861 года…
Соболева продолжала рассказывать, но Елена Анатольевна её уже не слышала. Она не могла сосредоточиться на семейной истории князей Долгоруковых. Её интересовал единственный вопрос, который крутился в голове. – Почему и куда ушёл Макаров и вернётся ли он к ней, – снова и снова размышляла она. Наконец, после второго проигнорированного Асиновской вопроса, Соболева заметила состояние хозяйки и ушла, решив не мешать ей.
Избавившись от гостей, Елена Анатольевна почувствовала себя ещё хуже. Она совсем уже решилась позвонить Макарову и прямо спросить, что случилось. В этот момент во входную дверь снова позвонили. – Ну теперь это, конечно Галка! – подумала Асиновская. – Не буду открывать этой «любопытной Варваре», – раздражённо решила хозяйка, понимая, что сил отвечать на расспросы Матрёшкиной уже нет. Однако, звонивший был настойчив и долго не убирал палец с кнопки звонка. Не выдержав этого испытания, разозлённая Елена Анатольевна выскочила в коридор и распахнула дверь.
На пороге стоял Макаров. За плечами у него висел хорошо наполненный рюкзак, а одной рукой он опирался на большой чемодан на роликах.
– Как ты его дотащил, такой тяжёлый? – спросила Асиновская единственное, что пришло ей в голову. – Таксист помог, – пробормотал Макаров, пытаясь перетащить чемодан через порог. Она кинулась помогать. Руки их перепутались, тела соединились в объятии, и никто не заметил шума упавших чемодана и рюкзака.
Потом Макаров, нехотя отстранившись от Елены Анатольевны, повернулся к двери и закрыл замок на два оборота. – Больше никаких гостей сегодня! – категорически заявил он и крепко прижал Асиновскую к себе.
