— Ни в коем случае, Макс. Вам предоставят всё самое необходимое. Есть лишь одно условие — участвовать в жизни общества. Каким образом решайте сами. Все, кто пребывает на этой земле, приносят ей пользу, — взгляд Пекаря выдавал его любопытство.
«Нужно запомнить, что это его слабая сторона. Вдруг пригодится». В целом человек производил не очень хорошее впечатление. За маской дружелюбия скрывалось что-то тёмное. В зал вошла Лена с автоматом наперевес.
— Сколько раз я тебе говорил не таскать в дом эту штуковину! Проводи гостей в свободный коттедж!
— Да! Папочка, — фыркнула она, улыбнувшись Шведу. — Мила уже видела здесь кое-что. — Они вышли из дома и старались не отставать от спутницы, не закрывавшей рта. — Вот главная площадь. В центре дуб посадили. Говорят, символ мудрости. Удивительно, правда? — тараторила она. — У каждого второго здесь есть пушка. При том, что мой папочка их терпеть не может! Ха! Посмотрела б я на него…там. Ну, вы поняли. Все так глазеют на вас ребята! Жуть просто! Эй, Ника! Рот закрой, а то муха залетит! Ха! Вот же зеваки! — у Шведа от неё заболела голова. — Длинное здание — баня. Ни одно не пострадало во время трясок. Эти земли не затронуло ничего. Даже трупы сюда нос не суют. Не спрашивай, Макси. Я не знаю почему. Никто не знает. Но когда мы с папой нашли это место, жить стало легче. И люди с каждым днём тянулись сюда сами. — Она остановилась напротив коттеджа. — Вот и ваш домик. Отдыхайте молодожёны. Ужин на главной площади, на закате. Не приходите слишком поздно, а то разберут всё самое вкусненькое, — подмигнула ему, развернулась и зашагала обратно.
— Макси! Хи, хи! Как мило, — раздраженно подметила Мила. Он притянул её к себе и осторожно поцеловал. «Ревнуешь?» «Пф! Ещё чего!» Ему нравилось говорить с ней мысленно, это делало их связь прочнее, интимнее.
Они вошли в дом. «Двухэтажный». Мебель новая, накрыта полиэтиленом и прекрасно сохранилась. На первом этаже гостиная, кухня, дверь в сад, на втором — две спальни и ванная. Жалко больше не существовало коммуникаций, он бы не отказался от тёплого душа.
Они сходили в баню, что делилась на секции: мужскую и женскую, и вернулись в дом, отдохнуть перед ужином. Мила свернулась калачиком на кровати. Она всё ещё дулась из-за флирта Лены. Он лёг рядом и обнял её животик, уткнувшись носом в нежную шею. «Ты у меня одна. И это навсегда» «Если рыжая стерва не уберёт с тебя глаз, я помогу ей с этим!» Швед в голос расхохотался, а затем подумал: «Будь добрее. Ты носишь нашего малыша».
— Я совсем забыла тебе сказать! Он толкнулся вчера вечером… — будто в ответ на замечание, малыш толкнул ему руку. Да так сильно, что сдвинул её с живота. Швед не ожидал этого и вскочил на ноги.
— Так быть не должно! Он слишком мал! — ребёнку и, правда, было всего ничего, а он уже толкался. Это, казалось, по меньшей мере странным.
— Хочешь сказать, что наш ребёнок неправильный? — «Чёрт. Зря я это сказал».
— Я просто беспокоюсь… Как будто ты не заметила? Он слишком быстро растёт…
— Мы особенные, Макс! Мы можем то, чего не могут другие. Поэтому и он другой.
— Он. Можно подумать, ты уже и пол определила? — разозлившись, она вскочила с кровати и быстро вышла из комнаты.
Швед подумал: лучше подождать, пока она успокоится. В таком состоянии эта женщина была опасна даже для него самого. Он лежал, пялясь в потолок, и не заметил, как отрубился.
«Сколько я спал?» Приподнявшись на кровати, он посмотрел на окно. Солнце уже зашло за горизонт. Спустившись, обнаружил на диване спящую Милу, и присел на край, на всякий случай перекрывая ей путь к отступлению. Легко и нежно он погладил её по щеке. Она открыла глаза и моргнула. «Прости меня. Я идиот». «И ты меня прости. Я не лучше. Я совсем забыла, как ты умеешь реагировать». Швед улыбнулся, и она заулыбалась в ответ.
«Прекрати читать мои мысли, а то укушу». «Попробуй». Она попыталась убежать, а он догнал и играючи укусил за плечо. Ему было весело и спокойно. Все проблемы исчезли….на время, конечно же.
На центральной площади, состоявшей из одного дерева, стояли деревянные длинные столы и лавки. Селяне уминали свой ужин. При их появлении практически все замолчали и повернулись. «Да. Нездоровое любопытство».
— Хм. Приятного аппетита! — он словно нажал какую-то невидимую кнопку, и они отвернулись, и продолжили болтать.
Лёха махнул им рукой. Лучше уж к нему, чем к Лене, оживившейся и зазывавшей к себе. Швед потянул Милу за собой и устроился рядом с новым знакомым. Она откровенно обрадовалась его решению.
— Здорово, что остались. Налетай! — с полным ртом бубнил Лёха, кусочки еды вылетали на стол. Этот парень был молод, круглолиц, имел армейскую выправку, виски выбриты, на макушке топорщились русые волосы.
— Как себя чувствует Никита? — поинтересовался он с живым интересом, Мила вопросительно подняла брови. Никита ему не нравился, но лишь потому, что из-за него они попали в опасную ситуацию, которая теперь была позади. И отношение к нему он поменял.
— Он в лазарете. Встанет на ноги. Время нужно. Много крови потерял мужик.
Только сейчас Швед обратил внимание на стол. «У них есть овощи!» Какой-то мужчина стал объяснять, как их выращивают. Наевшись, он пил местный самогон, обнимая любимую за плечи, и слушал разговоры селян. Лена пару раз пыталась флиртовать, но он обрубил попытки на корню.
Рухнув на кровать, он вдруг вспомнил Казаха и пацана, и на мгновение сердце замедлило ход. «Живы ли?» Швед вздрогнул, вспомнив о тварях, нападавших на них перед побегом. Они ему больше не снились. Зевнув, он устроился удобнее и провалился в сон.
Он шёл по тропинке болота и нёс на руках свёрток. Нёс туда, где ему было положено начало.
— Я поступаю правильно, дружок. Там тебе будет намного лучше, — прозвучал его собственный голос холодно и отстранённо.
Картинка сменилась. И вот уже Мила рожает. Женщина поднимает над головой ребёнка и убирает руки. «Нет!», — проносится его крик в помещении, но ребёнок парит в воздухе, сотрясая крохотными кулачками и заходясь от плача. Швед заставил себя проснуться, и подскочил в кровати.
Мила безмятежно дышала во сне. «Слава Богу, она не видела тот же сон». Раньше она всегда видела его сны. Что-то изменилось. Возможно, влияла беременность, и ограждала её от ненужных стрессов. Он был несказанно этому рад. Особенно сейчас.
После кошмара ему не спалось, и он вышел через заднюю дверь в сад, поросший бурьяном. «Надо бы облагородить, если останемся». Воздух был прохладным, ночь тихой, и ему было спокойнее от пребывания снаружи, мысли приводились в порядок. Кошмар выветривался из памяти, оставляя после себя неприятное послевкусие. И тут боковым зрением он уловил поблизости движение. Повинуясь инстинкту, Швед решил проверить. Но как только приблизился, оно зашуршало в зарослях, и он побежал по пятам ночного гостя.
У забора, разграничивавшего селение и лес, беглец остановился. Швед воспользовался заминкой, прыгнул и повалил его на землю, и в ту же секунду его отбросило невидимой волной. Приземление оказалось не очень удачным, боль пронзила руку, но он поднял голову и увидел, кто это был — тварь. Та самая, но не главная. Того он бы сразу узнал. Этот был меньше, скорее всего женского пола. Она зашипела и, с лёгкостью перепрыгнув через забор, скрылась из вида. «Везде найдём», — теперь он понимал, что это были не пустые слова. «Они следят. Давно ли? Наверное, всё это время. Вот почему от них шарахались в лесу живые существа. Боялись тех, кто был рядом. Мила не должна знать об этом. Ей нельзя волноваться», — он поднялся и, прижимая руку к груди, всё ещё смотрел на забор. — «Раз они не нападают, значит, ждут. Я буду готов, когда придёт время. Я смогу защитить свою семью. Они всё, что у меня осталось. Нужно следить за мыслями в присутствии Милы». Швед вернулся в дом и перевязал руку. Всего лишь ушиб. Скажет, что просто упал. Главное, быть убедительным и верить в то, что говоришь.
Прошло пару месяцев с тех пор, как они прибились к этим людям. Швед дежурил в дозоре на стене, а Мила взялась за приготовление пищи. Тем самым, слово они сдержали. Лёха с Серёгой стали частыми гостями в их доме. Никита тоже, как только вышел из лазарета. Мила, зная, что творится у Никиты в голове, придумывала для него различные задания. И он отлично справлялся с депрессией, вызванной потерей конечности.
Живот у Милы вырос в два раза, и сложно было предугадать, когда малыш появится. От того Швед нервничал с каждым днём всё сильнее, и вскакивал ночью всякий раз, как она повернётся.
Им нравилось это место. Здесь было, как дома. Швед забывался, а затем вспоминал пацана и Казаха, и на душе скребли кошки. Мила улавливала его настроение и тоже начинала хандрить.
Они сидели в гостиной, при свечах, наслаждаясь объятиями. Он рассказывал животику историю их знакомства. И в этот самый момент у него в голове зазвучал тоненький смех. Швед вопросительно посмотрел на Милу, но она сидела абсолютно спокойно. «Показалось, наверное». И снова тоненький смех. Ребёнок толкнул его руку, и она свалилась с живота.
— Это не смешно! — отпрянул он. «Как она может так шутить?»
— О чём ты, родной? — И снова толчок, и смех. «Папа дынь! Хи, хи».
— Этого просто не может быть! — вскрикнул Швед, тараща глаза.
— Чего? О чём ты говоришь?
— Ты это слышала? Постой, это же твоя фишка. Почему ты не слышишь? Я, кажется, схожу с ума. — «Дынь, дынь, па па па па».
— Милый ты меня пугаешь, — скрестила она на груди руки, сердито поджимая губу.
«Ма ма бу бу». Швед расхохотался. Ну, хоть кто-то был с ним согласен, что мама «бу-бу», а папа видимо совсем ку-ку.
— Ты слышишь ребёнка? — открыла Мила от удивления рот.
— Вроде того.
— И что же он говорит? — Он напряг слух, но ничего не происходило. — Это потрясающе! — обрадовалась Мила. — Но почему я не слышу? Дар же у меня!
— Этого я не знаю. Так странно. Он говорил дынь, папа, мама, бу-бу. Считает, что ты много ворчишь, — снова расхохотался.
— Очень смешно, — надулась она, как рыба-ёж.
На следующий вечер в дом к ним ввалился Никита. Стянув плащ и усевшись у огня, он выудил из-за пазухи фляжку. Швед вопросительно посмотрел на свою женщину, и она кивнула — «Сегодня можно расслабиться». За кружечкой самогона здоровяк поведал, что во время вылазки ребята подобрали мужичка, который оказался доктором наук. И доктор этот пока в шоке, но как отойдёт, может, и поведает что-нибудь интересненькое.
Наутро Швед отправился к Пекарю. Тот давно его звал выкурить сигару, и он подумал: «А почему бы и нет?» По дороге к особняку он наткнулся на хилого мужика, вставшего у него на пути:
— Вы, Макс Шведцов? — заикался мужик.
— Только собака не выучила мою фамилию. Откуда вы знаете?
— Я — Валерий Сидоренко. Доктор. Акушер, если быть точным.
Док был высок, худощав, имел тёмные волосы, карие глаза, длинные руки, мешки под глазами, и морщины у рта.
Швед напряг каждый мускул. «Акушер? Это тот, что роды принимает?»
— Откуда вы знаете, кто я такой? — задрожав, наступал он на доктора.
Несколько зевак растопырили уши, инстинктивно придвинувшись.
— Может, пригласите меня в гости сегодня вечером? Этот разговор не для посторонних ушей, — он выглядел напряженным не меньше его самого, и всё время потел.
— Хорошо. Приходи на закате. Где живём, у кого-нибудь спросишь. — Док кивнул и удалился.
Всё ещё раздражённый, Швед пошёл туда, куда собирался, но мысли его были где-то далеко.
Ничего нового Пекарь ему не поведал. Он прекрасно знал, зачем нужны подобные приглашения. Информации на них с Милой у него всё ещё не было, а он отличался природным любопытством, которое, судя по всему, было заложено ещё при рождении, и лишь усиливалось с каждым прожитым годом. Ему было ничего не известно и о поселении на болоте, и всякий раз разговор начинался именно с этого. У их женщин с деторождением ситуация ничем не отличалась от тех, что были с болот. И потому беременность Милы вызывала у населения крайнее любопытство, у кого-то даже страх или жалость. Только сейчас он понял, как тяжело ей приходилось всё это время — отгородиться от всех мыслей просто невозможно.
— Вы совсем не жалеете свою Милу, мой дорогой друг. Вам ведь прекрасно известно, как обстоят дела с детьми в новом мире, — растянулся хозяин особняка в кресле подле окна, солнце поджигало его огненную шевелюру.
— Это наше личное дело, — крайне недовольно отвечал он.
— Что ж, по крайней мере, в селении появился настоящий врач. Хотя и предыдущий справлялся неплохо... Молодёжь, к слову сказать, только и думает, что о близости. Вот и моя дочь стала вести себя странно. В последнее время совсем не выходит из дома. У девочки такой период знаете ли. Ах, если бы только была жива её мать! Я в девичьих делах до крайности не находчив, – с годами поблекшие, но не лишенные огонька глаза буравили стену, морщинки сошлись на переносице.
— Мне жаль. Сочувствую вашей утрате.
— О! Это было слишком давно и уже не причиняет мне боли! Время лечит. Я проверил на себе лично. Что ж Максим, не будем об этом. Вы прекрасно справляетесь в дозоре, но одного из ребят ранило в городе, и нам нужна замена. Если, конечно, вы не против.
«Это слишком опасно. Вряд ли Мила согласится меня отпустить. Да и ребёнок может родиться в любую минуту».
— Понимаю ваше негодование. Поговорите со своей женой и дайте ответ. — Он кивнул, было время подумать.
«Жена. Я бы хотел, чтобы она ею стала. Люди, похоже, перестали заморачиваться на эти темы. Это и понятно. Когда каждый день пытаешься выжить, становится не до праздников».
К вечеру он сообщил ей о том, что пригласил доктора. Она была заинтригована новостью. «С какой стати ты пригласил его?» «Обычная вежливость». «Ах. Ну конечно. Я и забыла о том, какой ты у нас вежливый парень». «Ма ма бу бу ка буль буль», — выдал малыш, и он засмеялся. Как бы странно это не выглядело, Швед начал привыкать. И уже даже скучал, когда мелкий молчал.
— Знаешь, если не перестанешь ворчать, первые слова малыша будут бу-бу. — вслух сказал он, а про себя думал: «Гнать мысли и плохое предчувствие. Он просто доктор. Спасшийся человек, случайно оказавшийся здесь в то же время. И, наверняка, не имеет никакого отношения к беременности».
Она накрыла на стол как раз вовремя. Гость прибыл.
— Проходите, Валерий. Присаживайтесь. Знакомьтесь, моя жена — Милена. — Она густо покраснела, ведь он впервые представил её так. Лицо доктора осунулось. Она же, поглощенная случившимся, этого не заметила.
— Валерий, я крайне удивлена, что мой супруг…, — намеренно выделила она это слово, — пригласил вас…
Мила была смущена, но вдруг эмоции у неё на лице застыли, и она уронила миску с жаркое, разбившуюся вдребезги. Швед подскочил и обнял её за плечи.
— С тобой всё в порядке? Что-то с ребёнком? Родная? Почему ты молчишь? — он испугался, чёрные мысли проникали в сознание, руки тряслись. Она сверлила доктора взглядом, но тот глаз не отводил.
— Стало быть, ваша жена узнала, с какой целью я прибыл. И это её шокировало, — напряжённо произнёс он, слова давались человеку с трудом. «Он знает про дар Милы! Откуда мать его?»
«Нужно запомнить, что это его слабая сторона. Вдруг пригодится». В целом человек производил не очень хорошее впечатление. За маской дружелюбия скрывалось что-то тёмное. В зал вошла Лена с автоматом наперевес.
— Сколько раз я тебе говорил не таскать в дом эту штуковину! Проводи гостей в свободный коттедж!
— Да! Папочка, — фыркнула она, улыбнувшись Шведу. — Мила уже видела здесь кое-что. — Они вышли из дома и старались не отставать от спутницы, не закрывавшей рта. — Вот главная площадь. В центре дуб посадили. Говорят, символ мудрости. Удивительно, правда? — тараторила она. — У каждого второго здесь есть пушка. При том, что мой папочка их терпеть не может! Ха! Посмотрела б я на него…там. Ну, вы поняли. Все так глазеют на вас ребята! Жуть просто! Эй, Ника! Рот закрой, а то муха залетит! Ха! Вот же зеваки! — у Шведа от неё заболела голова. — Длинное здание — баня. Ни одно не пострадало во время трясок. Эти земли не затронуло ничего. Даже трупы сюда нос не суют. Не спрашивай, Макси. Я не знаю почему. Никто не знает. Но когда мы с папой нашли это место, жить стало легче. И люди с каждым днём тянулись сюда сами. — Она остановилась напротив коттеджа. — Вот и ваш домик. Отдыхайте молодожёны. Ужин на главной площади, на закате. Не приходите слишком поздно, а то разберут всё самое вкусненькое, — подмигнула ему, развернулась и зашагала обратно.
— Макси! Хи, хи! Как мило, — раздраженно подметила Мила. Он притянул её к себе и осторожно поцеловал. «Ревнуешь?» «Пф! Ещё чего!» Ему нравилось говорить с ней мысленно, это делало их связь прочнее, интимнее.
Они вошли в дом. «Двухэтажный». Мебель новая, накрыта полиэтиленом и прекрасно сохранилась. На первом этаже гостиная, кухня, дверь в сад, на втором — две спальни и ванная. Жалко больше не существовало коммуникаций, он бы не отказался от тёплого душа.
Они сходили в баню, что делилась на секции: мужскую и женскую, и вернулись в дом, отдохнуть перед ужином. Мила свернулась калачиком на кровати. Она всё ещё дулась из-за флирта Лены. Он лёг рядом и обнял её животик, уткнувшись носом в нежную шею. «Ты у меня одна. И это навсегда» «Если рыжая стерва не уберёт с тебя глаз, я помогу ей с этим!» Швед в голос расхохотался, а затем подумал: «Будь добрее. Ты носишь нашего малыша».
— Я совсем забыла тебе сказать! Он толкнулся вчера вечером… — будто в ответ на замечание, малыш толкнул ему руку. Да так сильно, что сдвинул её с живота. Швед не ожидал этого и вскочил на ноги.
— Так быть не должно! Он слишком мал! — ребёнку и, правда, было всего ничего, а он уже толкался. Это, казалось, по меньшей мере странным.
— Хочешь сказать, что наш ребёнок неправильный? — «Чёрт. Зря я это сказал».
— Я просто беспокоюсь… Как будто ты не заметила? Он слишком быстро растёт…
— Мы особенные, Макс! Мы можем то, чего не могут другие. Поэтому и он другой.
— Он. Можно подумать, ты уже и пол определила? — разозлившись, она вскочила с кровати и быстро вышла из комнаты.
Швед подумал: лучше подождать, пока она успокоится. В таком состоянии эта женщина была опасна даже для него самого. Он лежал, пялясь в потолок, и не заметил, как отрубился.
«Сколько я спал?» Приподнявшись на кровати, он посмотрел на окно. Солнце уже зашло за горизонт. Спустившись, обнаружил на диване спящую Милу, и присел на край, на всякий случай перекрывая ей путь к отступлению. Легко и нежно он погладил её по щеке. Она открыла глаза и моргнула. «Прости меня. Я идиот». «И ты меня прости. Я не лучше. Я совсем забыла, как ты умеешь реагировать». Швед улыбнулся, и она заулыбалась в ответ.
«Прекрати читать мои мысли, а то укушу». «Попробуй». Она попыталась убежать, а он догнал и играючи укусил за плечо. Ему было весело и спокойно. Все проблемы исчезли….на время, конечно же.
На центральной площади, состоявшей из одного дерева, стояли деревянные длинные столы и лавки. Селяне уминали свой ужин. При их появлении практически все замолчали и повернулись. «Да. Нездоровое любопытство».
— Хм. Приятного аппетита! — он словно нажал какую-то невидимую кнопку, и они отвернулись, и продолжили болтать.
Лёха махнул им рукой. Лучше уж к нему, чем к Лене, оживившейся и зазывавшей к себе. Швед потянул Милу за собой и устроился рядом с новым знакомым. Она откровенно обрадовалась его решению.
— Здорово, что остались. Налетай! — с полным ртом бубнил Лёха, кусочки еды вылетали на стол. Этот парень был молод, круглолиц, имел армейскую выправку, виски выбриты, на макушке топорщились русые волосы.
— Как себя чувствует Никита? — поинтересовался он с живым интересом, Мила вопросительно подняла брови. Никита ему не нравился, но лишь потому, что из-за него они попали в опасную ситуацию, которая теперь была позади. И отношение к нему он поменял.
— Он в лазарете. Встанет на ноги. Время нужно. Много крови потерял мужик.
Только сейчас Швед обратил внимание на стол. «У них есть овощи!» Какой-то мужчина стал объяснять, как их выращивают. Наевшись, он пил местный самогон, обнимая любимую за плечи, и слушал разговоры селян. Лена пару раз пыталась флиртовать, но он обрубил попытки на корню.
Рухнув на кровать, он вдруг вспомнил Казаха и пацана, и на мгновение сердце замедлило ход. «Живы ли?» Швед вздрогнул, вспомнив о тварях, нападавших на них перед побегом. Они ему больше не снились. Зевнув, он устроился удобнее и провалился в сон.
Он шёл по тропинке болота и нёс на руках свёрток. Нёс туда, где ему было положено начало.
— Я поступаю правильно, дружок. Там тебе будет намного лучше, — прозвучал его собственный голос холодно и отстранённо.
Картинка сменилась. И вот уже Мила рожает. Женщина поднимает над головой ребёнка и убирает руки. «Нет!», — проносится его крик в помещении, но ребёнок парит в воздухе, сотрясая крохотными кулачками и заходясь от плача. Швед заставил себя проснуться, и подскочил в кровати.
Мила безмятежно дышала во сне. «Слава Богу, она не видела тот же сон». Раньше она всегда видела его сны. Что-то изменилось. Возможно, влияла беременность, и ограждала её от ненужных стрессов. Он был несказанно этому рад. Особенно сейчас.
После кошмара ему не спалось, и он вышел через заднюю дверь в сад, поросший бурьяном. «Надо бы облагородить, если останемся». Воздух был прохладным, ночь тихой, и ему было спокойнее от пребывания снаружи, мысли приводились в порядок. Кошмар выветривался из памяти, оставляя после себя неприятное послевкусие. И тут боковым зрением он уловил поблизости движение. Повинуясь инстинкту, Швед решил проверить. Но как только приблизился, оно зашуршало в зарослях, и он побежал по пятам ночного гостя.
У забора, разграничивавшего селение и лес, беглец остановился. Швед воспользовался заминкой, прыгнул и повалил его на землю, и в ту же секунду его отбросило невидимой волной. Приземление оказалось не очень удачным, боль пронзила руку, но он поднял голову и увидел, кто это был — тварь. Та самая, но не главная. Того он бы сразу узнал. Этот был меньше, скорее всего женского пола. Она зашипела и, с лёгкостью перепрыгнув через забор, скрылась из вида. «Везде найдём», — теперь он понимал, что это были не пустые слова. «Они следят. Давно ли? Наверное, всё это время. Вот почему от них шарахались в лесу живые существа. Боялись тех, кто был рядом. Мила не должна знать об этом. Ей нельзя волноваться», — он поднялся и, прижимая руку к груди, всё ещё смотрел на забор. — «Раз они не нападают, значит, ждут. Я буду готов, когда придёт время. Я смогу защитить свою семью. Они всё, что у меня осталось. Нужно следить за мыслями в присутствии Милы». Швед вернулся в дом и перевязал руку. Всего лишь ушиб. Скажет, что просто упал. Главное, быть убедительным и верить в то, что говоришь.
Прошло пару месяцев с тех пор, как они прибились к этим людям. Швед дежурил в дозоре на стене, а Мила взялась за приготовление пищи. Тем самым, слово они сдержали. Лёха с Серёгой стали частыми гостями в их доме. Никита тоже, как только вышел из лазарета. Мила, зная, что творится у Никиты в голове, придумывала для него различные задания. И он отлично справлялся с депрессией, вызванной потерей конечности.
Живот у Милы вырос в два раза, и сложно было предугадать, когда малыш появится. От того Швед нервничал с каждым днём всё сильнее, и вскакивал ночью всякий раз, как она повернётся.
Им нравилось это место. Здесь было, как дома. Швед забывался, а затем вспоминал пацана и Казаха, и на душе скребли кошки. Мила улавливала его настроение и тоже начинала хандрить.
Они сидели в гостиной, при свечах, наслаждаясь объятиями. Он рассказывал животику историю их знакомства. И в этот самый момент у него в голове зазвучал тоненький смех. Швед вопросительно посмотрел на Милу, но она сидела абсолютно спокойно. «Показалось, наверное». И снова тоненький смех. Ребёнок толкнул его руку, и она свалилась с живота.
— Это не смешно! — отпрянул он. «Как она может так шутить?»
— О чём ты, родной? — И снова толчок, и смех. «Папа дынь! Хи, хи».
— Этого просто не может быть! — вскрикнул Швед, тараща глаза.
— Чего? О чём ты говоришь?
— Ты это слышала? Постой, это же твоя фишка. Почему ты не слышишь? Я, кажется, схожу с ума. — «Дынь, дынь, па па па па».
— Милый ты меня пугаешь, — скрестила она на груди руки, сердито поджимая губу.
«Ма ма бу бу». Швед расхохотался. Ну, хоть кто-то был с ним согласен, что мама «бу-бу», а папа видимо совсем ку-ку.
— Ты слышишь ребёнка? — открыла Мила от удивления рот.
— Вроде того.
— И что же он говорит? — Он напряг слух, но ничего не происходило. — Это потрясающе! — обрадовалась Мила. — Но почему я не слышу? Дар же у меня!
— Этого я не знаю. Так странно. Он говорил дынь, папа, мама, бу-бу. Считает, что ты много ворчишь, — снова расхохотался.
— Очень смешно, — надулась она, как рыба-ёж.
На следующий вечер в дом к ним ввалился Никита. Стянув плащ и усевшись у огня, он выудил из-за пазухи фляжку. Швед вопросительно посмотрел на свою женщину, и она кивнула — «Сегодня можно расслабиться». За кружечкой самогона здоровяк поведал, что во время вылазки ребята подобрали мужичка, который оказался доктором наук. И доктор этот пока в шоке, но как отойдёт, может, и поведает что-нибудь интересненькое.
Наутро Швед отправился к Пекарю. Тот давно его звал выкурить сигару, и он подумал: «А почему бы и нет?» По дороге к особняку он наткнулся на хилого мужика, вставшего у него на пути:
— Вы, Макс Шведцов? — заикался мужик.
— Только собака не выучила мою фамилию. Откуда вы знаете?
— Я — Валерий Сидоренко. Доктор. Акушер, если быть точным.
Док был высок, худощав, имел тёмные волосы, карие глаза, длинные руки, мешки под глазами, и морщины у рта.
Швед напряг каждый мускул. «Акушер? Это тот, что роды принимает?»
— Откуда вы знаете, кто я такой? — задрожав, наступал он на доктора.
Несколько зевак растопырили уши, инстинктивно придвинувшись.
— Может, пригласите меня в гости сегодня вечером? Этот разговор не для посторонних ушей, — он выглядел напряженным не меньше его самого, и всё время потел.
— Хорошо. Приходи на закате. Где живём, у кого-нибудь спросишь. — Док кивнул и удалился.
Всё ещё раздражённый, Швед пошёл туда, куда собирался, но мысли его были где-то далеко.
Глава 7. Рождение чуда
Ничего нового Пекарь ему не поведал. Он прекрасно знал, зачем нужны подобные приглашения. Информации на них с Милой у него всё ещё не было, а он отличался природным любопытством, которое, судя по всему, было заложено ещё при рождении, и лишь усиливалось с каждым прожитым годом. Ему было ничего не известно и о поселении на болоте, и всякий раз разговор начинался именно с этого. У их женщин с деторождением ситуация ничем не отличалась от тех, что были с болот. И потому беременность Милы вызывала у населения крайнее любопытство, у кого-то даже страх или жалость. Только сейчас он понял, как тяжело ей приходилось всё это время — отгородиться от всех мыслей просто невозможно.
— Вы совсем не жалеете свою Милу, мой дорогой друг. Вам ведь прекрасно известно, как обстоят дела с детьми в новом мире, — растянулся хозяин особняка в кресле подле окна, солнце поджигало его огненную шевелюру.
— Это наше личное дело, — крайне недовольно отвечал он.
— Что ж, по крайней мере, в селении появился настоящий врач. Хотя и предыдущий справлялся неплохо... Молодёжь, к слову сказать, только и думает, что о близости. Вот и моя дочь стала вести себя странно. В последнее время совсем не выходит из дома. У девочки такой период знаете ли. Ах, если бы только была жива её мать! Я в девичьих делах до крайности не находчив, – с годами поблекшие, но не лишенные огонька глаза буравили стену, морщинки сошлись на переносице.
— Мне жаль. Сочувствую вашей утрате.
— О! Это было слишком давно и уже не причиняет мне боли! Время лечит. Я проверил на себе лично. Что ж Максим, не будем об этом. Вы прекрасно справляетесь в дозоре, но одного из ребят ранило в городе, и нам нужна замена. Если, конечно, вы не против.
«Это слишком опасно. Вряд ли Мила согласится меня отпустить. Да и ребёнок может родиться в любую минуту».
— Понимаю ваше негодование. Поговорите со своей женой и дайте ответ. — Он кивнул, было время подумать.
«Жена. Я бы хотел, чтобы она ею стала. Люди, похоже, перестали заморачиваться на эти темы. Это и понятно. Когда каждый день пытаешься выжить, становится не до праздников».
К вечеру он сообщил ей о том, что пригласил доктора. Она была заинтригована новостью. «С какой стати ты пригласил его?» «Обычная вежливость». «Ах. Ну конечно. Я и забыла о том, какой ты у нас вежливый парень». «Ма ма бу бу ка буль буль», — выдал малыш, и он засмеялся. Как бы странно это не выглядело, Швед начал привыкать. И уже даже скучал, когда мелкий молчал.
— Знаешь, если не перестанешь ворчать, первые слова малыша будут бу-бу. — вслух сказал он, а про себя думал: «Гнать мысли и плохое предчувствие. Он просто доктор. Спасшийся человек, случайно оказавшийся здесь в то же время. И, наверняка, не имеет никакого отношения к беременности».
Она накрыла на стол как раз вовремя. Гость прибыл.
— Проходите, Валерий. Присаживайтесь. Знакомьтесь, моя жена — Милена. — Она густо покраснела, ведь он впервые представил её так. Лицо доктора осунулось. Она же, поглощенная случившимся, этого не заметила.
— Валерий, я крайне удивлена, что мой супруг…, — намеренно выделила она это слово, — пригласил вас…
Мила была смущена, но вдруг эмоции у неё на лице застыли, и она уронила миску с жаркое, разбившуюся вдребезги. Швед подскочил и обнял её за плечи.
— С тобой всё в порядке? Что-то с ребёнком? Родная? Почему ты молчишь? — он испугался, чёрные мысли проникали в сознание, руки тряслись. Она сверлила доктора взглядом, но тот глаз не отводил.
— Стало быть, ваша жена узнала, с какой целью я прибыл. И это её шокировало, — напряжённо произнёс он, слова давались человеку с трудом. «Он знает про дар Милы! Откуда мать его?»
