ГЛАВА 1.
Не буду много говорить о себе, как это я обычно люблю. Меня зовут Франческа Беннет, но я привыкла отзываться на более оригинальное – Чесс. Да чего уж скрывать очевидное, я довольно избалованная и наглая девица, так как росла в богатой и влиятельной семье единственным и обожаемым ребенком. Мой папочка – сенатор одного из далеко не бедствующих американских штатов, и этим должно быть все сказано. Лучшая школа, лучший колледж и, естественно, лучшие друзья из высшего общества, куда путь заказан тем, у кого на банковском счету меньше шести нулей после единицы.
Мне никогда и ни в чем не было отказа, и я не знала другой жизни, пока меня сама судьба не шваркнула с размаху о земь. Жизнь – эта траектория бумеранга, это трасса пули, и порой никаких денег мира не достаточно, чтобы свернуть ее с намеченной и четко очерченной орбиты. Вот и у меня не получилось избежать ее «сюрприза».
Началось все с окончания колледжа, когда после вручения диплома папочка подарил мне путевку на Ибицу. Не скрою, этот «райский» островок близ Испании я посещала уже не единожды, но для родителей я из кожи вон лезла чтобы быть ангелочком во плоти, и о моих вылазках они ничего не знали, как и о многом чем другом нелицеприятном…
Идеальная для мамочки и папочки, я была на самом деле истинным бесом в юбке, которого опасалась вся округа. Не дай Бог я взгляну на кого-то косо и недоброжелательно, того человека мгновенно постигала участь «омеги в стае». Все пресмыкались предо мною, чтобы быть ближе, блистать в ореоле моей славы некоронованной принцессы города. И мне это нравилось. Это сейчас, глядя на весь этот маскарад со стороны, я понимаю, что, по сути, никому не была нужна, и что после моего исчезновения обо мне не вспомнил никто, кроме родителей, для которых исчезновение любимого чада стало началом конца…
Да, я думала, что меня все любили. Однако зависть нельзя сравнивать со столь возвышенным чувством, которое даже я толком ни разу не почувствовала. Зависть – это гнилое, разъедающее нутро чудовище, которое оставляет после себя лишь неудовлетворенную пустоту. И она приводит лишь к ненависти, а совсем не наоборот. Меня не любили, а желали за мой счет выделиться из безликой толпы. Как парни, так и девушки. Первые хотели утолить свои похотливые потребности с красивой дорогой куклой, вторые мечтали привлечь к себе внимание, подражая мне, вливаясь в мою многочисленную свиту. Это мерзко… Но на самом деле такова жизнь золотой молодежи. Жаль, что осознание приходит к нам слишком поздно.
Билли… Невзрачный паренек с одной из вечеринок знойной средиземноморской Ибицы. Его одержимый взгляд я не раз ловила на себе, пока отрывалась с псевдо-друзьями в самом дорогом клубе острова. И мне это льстило, дарило удовольствие быть недоступной, недосягаемой звездой для бармена на полставки. Увы, я заблуждалась на предмет такого милого сталкерства. Он продолжил свои слежки и днем. Тенью следовал за мной на пляжи, по магазинам и в спорт-зал, каждый раз будто случайно сталкиваясь со мной. Это не было моим разыгравшимся воображением. Он намеренно преследовал меня. И меня в какой-то момент начала такая настойчивость пугать. Меня, которую боялись, а никак не наоборот – чтобы боялась я. И однажды я все-таки не выдержала. Я сорвалась и прилюдно ему нахамила, поставила горе-ухажера на место. Его тогда осмеял весь спорт-зал. Он промолчал, но его взгляд изменился. Огонь обожания в нем сменился костром ненависти. Билли возжелал звезду, что сама себе водрузила корону на голову, а она взамен сожгла его душу, как солнце Икару крылья. И Билли отомстил. Нет, не так. Он сломал мне жизнь.
Тем же вечером, в клубе, где было тесно, душно и темно, он появился рядом со мной в ярких сполохах софитов и внезапно вонзил мне шприц с какой-то гадостью в шею… Как я раньше не замечала нездоровую бледность его кожи и лихорадочный блеск глаз? Но, конечно, раньше я считала ниже своего достоинства разглядывать подобных насекомых. А теперь… этот невзрачный назойливый таракан, молчаливый сталкер, оказался наркоманом и поделился своей дурью со мной. Как великодушно, мать его… Ведь Билли и раньше своим поведением казался мне нестабильным, но до меня это дошло, только когда яд отравил мне вены. «Ты стала моей одержимостью. Теперь на своей шкуре познаешь, каково это – и дня не прожить без новой дозы…»
Я посмеялась над его словами, будучи в парах алкоголя и натравила на него своих ручных парней. Они избили Билли до полусмерти за клубом, и я могла бы счастливо забыть обо всем, если бы не его подарок. Ведь я захотела еще…
Я думала, что одной дозы будет недостаточно для зависимости. Однако утреннее похмелье было просто ужасным. Меня выворачивало наизнанку, ломило все кости, и я, не осознав как, закинулась «волшебными» таблетками, оставшимися с вечеринки. Сладкий дурман унес мою боль, но она вернулась снова, и с каждым разом становилось только хуже. Алкоголь не мог заменить болеутоляющее, которое уже просто не помогало. А в больницу обратиться я побоялась из-за огласки. Ничего лучше я не придумала, и уже в тот же вечер я оказалась в туалете клуба, с иглой в венах, ловящая свой собственный кайф.
Все стало так, как и напророчил мне Билли. Он сломал меня… Осознание этого пришло со свежим номером газеты поздним утром в мою съемную квартиру. Было непривычно тихо, куда-то разом делись все мои закадычные подружки и их мачо. Я думала, они на пляже. Но почему в таком случае никто не позвал меня?! Может, они на вечеринке и готовят мне, своей королеве, сюрприз?! Опять мимо… Стакан с водой, кем-то оставленный заботливо, придавливал центральную полосу местной газеты с отличным фото. Я как всегда вышла удачно, камеры всегда меня любили. Но в этот раз я не позировала, лукаво щурясь в объектив. На фото я лежала на полу туалета со жгутом на руке, а рядом валялся пустой шприц. Блаженная улыбка на моем лице не была запланированной, как и нелепость моего одеяния – мешковатые штаны и грязная, заляпанная алкоголем, майка. Ниже красовалась разгромная статья о золотой дочке сенатора Беннета, что безумно отжигает после вручения красного диплома.
Это было полное фиаско. Не для меня, ведь многие богатые успешные люди и не в таком дерьме еще барахтались. Это был конец для политической карьеры моего отца, чья репутация была кристально-чистой до моего фото. Его любили в нашем округе. Не так, как меня. Его по-настоящему уважали. Но я перечеркнула все доверие к нему за один только вечер. Осознание этого дало толчок и к моей кончине.
Я не помню, как оказалась на берегу. День выдался хмурым и ветреным. Тучи низко неслись над волнами, предвещая скорый шторм. И моих друзей на пляже не было. Только я, всполохи молний над головой и мой палач. Его я заметила случайно. Первыми на мои воспаленные слезами глаза попали его ботинки, выглядывающие из-за вереницы лежаков. А приблизившись в яром порыве гнева, я увидела всего его. Я хотела от души выместить на нем всю свою боль и отчаянность положения, в которое он меня загнал, но опоздала со своей вендеттой.
Билли был мертв. Его остекленелые глаза безучастно смотрели в штормовое сизое небо, пока я кричала и рыдала над ним. В его кулаке я заметила сжатый клочок бумаги. Не знаю, зачем взяла его, содрогнувшись от холода остывшей кожи. На скомканном чеке из бара была нацарапана лишь одна фраза. «Ты забрала мою жизнь». И я знала, о ком он думал в тот момент. Но… Какого хрена?! Что я у него забрала?! Как я ее забрала, его никчемную жизнь?! Он покончил с собой из-за меня?! Чертов с…н сын! Поддонок! Мразь! Это не его, а моя жизнь кончена! Моя!!! Окунув меня в грязь, он предпочел легкий выход из ситуации, оставив меня в полной ж…!
Моя новая и теперь постоянная агония нашла верное время, чтобы вернуться. Боль согнула меня по полам, заставляя схватиться за живот руками. Меня снова вывернуло на песок и ботинки Билли. И это было первыми звоночками того, что мое похмелье возвращается. Мне нужно заглушить это… Мне нужно лекарство… Нужно еще! Я не хочу больше испытывать боль…Не хочу… Не хочу! Хочу обратно в свой розово-золотой мир! Хочу на вечеринки, хочу взгляды полные обожания, а не омерзения, что провожали меня вчера…
Может, мне все это привиделось, но я вспомнила отрывки вчерашнего вечера. Как осмеивали меня мои друзья, которые раньше и слова лишнего боялись при мне молвить. Как лапали меня в клубе какие-то люди, и как все это снимали на телефоны. Но тогда мне было плевать на все. Мне было хорошо и так тепло, что я обожала всех вокруг. А сейчас я ненавижу весь этот мир! Я ненавижу Билли! А больше всех я ненавижу себя! За свою слабость… за свою глупость! Я, которой раньше целовали ноги, вчера сама ползала в ногах Билли, выпрашивая новую дозу! А сейчас он мертв, а я… Что теперь со мной?! Что мне делать теперь?!
Новый порыв боли заставил меня метнуться к воде. Зачем я решила облегчить свои страдания в море?! Думала, что соленая вода унесет мои слезы отчаяния? Но так не бывает. Жизнь не сказка, а тропа выживания, где под солнцем греются лишь сильнейшие. Но я уже не из их числа. Больше нет…
Песок сковал мои и без того слабые ноги точно кандалами. Волны с каждым разом все сильнее наваливались на меня, пока не утащили с собой на глубину. Я пыталась вернуться на берег, пыталась бороться вдруг с озверевшей водой, но она насмешливо протекала сквозь пальцы, заставляя меня, захлебываясь, идти на дно. Тело будто налилось свинцом и никак не хотело двигаться, всплывать. Я отлично умела плавать, но сейчас стихия над моей головой была сильнее. Боль окутала каждую клеточку моего тела, вонзаясь множеством игл в плоть и кости. Это не похмелье, уже нет. Это ломка... Как я упрямо не хотела замечать очевидного, закрывая глаза и стараясь облегчить свое состояние разной химией. Я же превратилась за какую-то неделю в самую настоящую наркоманку! Больную, беспомощную. Тонущую в океане. И уже никто не придет мне на помощь. Я совсем одна! Больше нет друзей. Ни настоящих, ни фальшивых. Я одна… А где-то там, далеко за океаном, родители проклинают меня за свою загубленную карьеру.
Кому я такая нужна? Испорченная? Сломанная? Может и лучше, что я утону сейчас? Но тело против, оно хочет жить. Я хочу жить и умирать одной чертовски страшно. Я борюсь с темной водой вокруг себя, которую всегда до жути боялась, и проигрываю. Легкие горят от нехватки кислорода. Глаза жжет от соли. Я хочу закричать, но горло разъедает морская вода… Почему эта агония длится и длится, когда уже придет смерть? Почему она быстро не окончит мои страдания? Это наказание за гордыню? Никогда не верила раньше в потустороннее, а теперь… Что ждет меня?! Момент смерти таков, что ты вспомнишь всех богов и чертей, в которых никогда не верил. Кто угодно, только бы помог, спас. Я молю о помощи изо всех оставшихся сил. Кого? Сама не знаю… Но кого бы я не звала, он пришел.
Я помню, как тонула. Помню, как кислород закончился и легкие начала заполнять вода. И… внезапно в следующее мгновение я осознаю, что уже не болтаюсь в море безвольной медузой, а лежу на чем-то мягком. Отплевавшись от воды, я, продолжая трястись как в лихорадке, попыталась осмотреться. Пол, стены и даже потолок был здесь обтянут каким-то подобием прозрачной пленки, напоминая своей неконтролируемой дрожью мыльный пузырь. Постойте! Ведь это и есть самый настоящий пузырь! Но не из мыльной же пены?! Меня окружал кислородный карман на дне морском! Неужели такое и правда возможно? Или я уже умерла?! А может я все-таки попала в струю какого-то гейзера или чего-то там такого, мало зная о географии местности?! Но, так или иначе, вокруг меня сновали радужные тропические рыбки, развевались заросли водорослей, а я все еще была жива и даже дышала, пусть каждый сделанный вздох отзывался болью в ободранном солью горле.
Сверху мелькнула тень, и я, резко отшатнувшись, задрала голову к верху, до рези в глазах вглядываясь в синюю мглу. Там, у поверхности вода колыхалась сильнее, она клубилась, словно дым и сквозь нее проглядывались яркие всполохи молний. Но здесь было тихо, и это было куда зловещее. Неужели у меня не галлюцинации, вызванные очередной химией? И как выбраться отсюда, снова не наглотавшись воды?... Тень снова меня отвлекла, но на этот раз я успела разглядеть широкие плавники ската. Вот это да… Когда бы я еще увидела это существо вблизи, да без акваланга?! Правильно, думать об этом в данный момент глупо. Я робко тронула пальцами стенку пузыря, и она пошла крупной рябью. Побоявшись проткнуть преграду, что отделяла меня от толщи воды, я поспешно отдернула руку.
- Думаешь, как всплыть живой, а не брюхом вверх?
Резкий голос заставил меня подпрыгнуть от неожиданности и рухнуть на колени из-за резко заколыхавшегося пузыря. Обернувшись на карачках, я с удивлением разглядела своего внезапного соседа. Он был чернокож, высок и широк в плечах, подпирая бритым черепом потолок моей спасительной капсулы. Мужчина взирал на меня немигающим черным взглядом, насмешливо кривя полные губы. Его темная кожа казалась иссиня-черной на такой глубине, и все его мускулы, выставленные на показ, наводили в этой странно-фантастической ситуации больше первобытный ужас, нежели восторженный трепет.
- Кто ты такой? – Осмелилась спросить я сиплым голосом.
Он не был простым человеком с острова, вот уж точно. На такой глубине без какого-либо дыхательного прибора, абсолютно сухой и имея при себе такие нереальные атрибуты, как чешуйки на плечах и торсе. Роговые пластины с шипами красовались на его бицепсах и запястьях. Он выглядел вполне уместно здесь, если бы не яркие пляжные шорты.
- Тот, кого ты звала. – Он склонил голову на бок, разглядывая меня уже более пристально, будто бабочку, пришпиленную иглой под стеклом. От его взгляда мне было не по себе. Так рассматривают товар, который собираются приобрести. Его черные глаза вызывали мурашки колючего озноба у меня на затылке. Кого я звала, пытаясь выжить во взбунтовавшемся море? Я не помню. Я хотела жить и молила о помощи кого угодно… Но этот неизвестный предо мной, со взглядом хладнокровного убийцы, явно не смахивает на ангела.
- Кого я звала?... – Прозвучало по-идиотски, но ни кем умнее я сейчас себя не считала. Мне было больно, чертовски страшно и совершенно плевать, какое впечатление я сейчас производила.
- Понятия не имею. Но печально, раз услышал тебя только я. – Мужчина равнодушно пожал плечами.
Он шагнул ко мне, и я, взвизгнув, отпрянула. Но уйти далеко было не в моей власти, и я только вжалась в стенку пузыря, уже не думая о том, лопнет та или нет. Ему же было начихать на мои метания. Он дернул мою руку к себе, но не с целью поднять на ноги, а для того чтобы осмотреть мою проколотую вену. У меня не было застарелых наркоманских дорожек, ведь первый укол был в шею, а второй в сгибе локтя был совсем незаметным. Но мужчина, непонятно как, сразу все понял. Он в омерзении отбросил мою руку, утерев свою ладонь о ткань шорт, будто прикоснулся к чему-то грязному.
- Опийный мотылек… - Выругался он, сплюнув.
Посторонний, совсем мне не знакомый, однако я содрогнулась из-за острого унижения от его слов.
