«Ша! – вдруг прикрикнул он сам на себя. – Сядь, покури, малохольный, да обмозгуй все как следует. Значитца, что пора тебе перестать быть тряпочкой и начать доводить дела до конца».
Теперь он с удивлением наблюдал, как бестрепетно вновь обшаривает карманы Бычары в поисках зажигалки, а когда она нашлась, пощелкав колесиком и выбив из нее пламя, со знанием дела закурил. «Значит так, - с удивлением слушал Лёнечка мысли ни разу не принадлежащие ему: - Как бы то ни было, эта тварь, - и Лёнечка послушно перевел взгляд на Бычару, - не притронулся к тебе. Если не будешь мне сопротивляться, я тебя вытащу, а дальше все проясниться. Ты только не какайся раньше времени. Понял, нет?»
Лёнечка кивнул и потрогал синяк на скуле. «Те, кто сделал это ответят по полной, - назойливо лезли чужие, не его мысли. - Следак за то, что стремиться закрыть тебя, шестерки, нанятые не понятно кем и жирный боров, что предал тебя, ко всем им у нас есть счетец.». От такой непомерной и непосильной для него сверхзадачи, Лёнечка трусливо задрожал. «Встряхнись, курва! – шуганул он сам себя окриком. – Мужик ты или нет?! Мужик должен быть битым, но он не мужик, если не даст сдачи! Не страшно, что загремел в каталажку, из нее всегда можно выбератяся. Уразумел?»
Лёнечка кивнул, но задрожал от страха еще пуще. «От же сопля бесхребетная, - беззлобно ругнулся он сам на себя. - На-ка затянись посильнее. Табак живо мозги прочистит». И Лёнечка послушно не торопясь затянулся так, что чуть не надорвался откашливаясь. Когда головокружение прошло, он, отдышавшись вдруг начал раздражаться, вспоминая, как вел себя. От того ему совсем не было себя жалко, напротив, он испытывал злость и смущение. Противно было сознавать, что он рыдал, распустив нюни, вместо того, чтобы стоять на своем. «Все от того, что ты слабак, дурилка, - кажется, сжалился сам над собой Лёнечка. – Теперь, слышь, по другому будет»
Лёнечка, сидя на нарах по-турецки, докуривал, думая о том, кто мог сломать камеру видеонаблюдения, когда дверь с лязгом дернувшись, открылась. В камеру по-хозяйски вошел щуплый лопоухий надзиратель, намеренно не замечая Лёнечки, как будто он был пустым местом. Подойдя к Бычаре, потряс его за жирное плечо.
- Уморился, что ли? А я тебя предупреждал, чтобы не увлекался, - заискивающе хохотнул он и, обернувшись, посмотрел на Лёнечку, который должен был валяться на нарах едва живой.
Но парень, как ни в чем ни бывало, докуривая бычок, щурясь сквозь сигаретный дым на надзирателя, что был ему ровесником.
- А ты поднимайся, шлюха! - рыкнул он на Лёнечку писклявым щенком. – Следователь зовет.
«Погоняло» - презрительно фыркнул про себя Лёнечка, не шевельнувшись, чувствуя, как тают остатки трусливой дрожи и готовности подчиняться всем и каждому, под непоколебимой уверенностью, какую прежде ему не доводилось испытывать. И это у него, который порой не смел не то, чтобы настаивать на своем, но даже возражать. Как бы то ни было, только это его новое состояние все больше нравилось Лёнечке. Метнувшийся в нем было, испуг быстро исчез, как привидение при свете солнца.
- Эй, пидор, я кому говорю? Ты, чё оглох? – надрывался лопоухий, нервно дергаясь на него, пока Лёнечка обстоятельно тушил окурок о подошву стильной тенниски. Закинув бычок точнёхонько в очко параши, неторопливо сполз с нар.
- Быстрей давай! – шумел лопоухий, стараясь заставить парня поворачиваться поживей. – Или хочешь, чтобы я Быка разбудил, так это я мигом устрою. Потом не жалуйся, когда он задницу тебе так надерет, что из ушей потечет.
Лёнечку его угрозы не трогали, просто противно было, что ему лишний раз напоминают, кто он есть на самом деле. И он, заправив рубашку в джинсы, коротко исподлобья взглянул на старающегося вертухая. «Бля-я, - струхнул вдруг тот под его взглядом. – А говорили, что он уже конченный петушара». А Лёнечка процедив: «Гнида», заложил руки за спину, жестом заправского зэка. Лопоухий надзиратель притих, почувствовав явное облегчение когда, отконвоировав непонятного задержанного, сбыл его следователю. Троекуров сидел на своем прежнем месте и внимательно читал составленный им протокол, который Лёнечка должен был подписать. Продолжая читать, он пригласил:
- Садись.
Только не услышав ожидаемых жалоб и хныканья, поднял глаза, окинул все еще стоящего перед ним Лёнечку изучающим взглядом и поинтересовался:
- Как дела?
- Ну, так… - неопределенно пожал плечами парень, мол, думай, что хочешь, - первые сто лет вообще жить трудно.
- Да ты садись, садись, - потешаясь про себя, настойчиво приглашал его Троекуров.
Но улыбочка спала с его лица, когда парень демонстративно плюхнулся на жесткий стул. Ничего не понимая, следователь, выдерживая паузу, вновь пробежался глазами по строкам протокола, после чего холодно взглянул на задержанного. Но тот вместо того, что бы по безжалостному взгляду фэбээровца понять, что обречен, спокойно смотрел на него со скрытой усмешкой человека, понимающего, что перед ним ломают комедию.
- А ты хорошо держишься, в отличие от того как вел себя вчера, - вынужден был признать Троекуров. – Обычно Бык рвет таких как ты, нежных мальчиков. Ты как, вообще, себя чувствуешь?
- Нормально, - безмятежно пожал плечами Лёнечка, озадачив следователя еще больше.
Чтобы скрыть замешательство, Троекуров взял пачку «Парламента», лежащую в стороне и, вытянув сигарету, закурил. И как теперь быть? Он настроился, что задержанный будет готов тотчас подписать признательные показания, из свидетеля вмиг превратившись в обвиняемого. Проворачивать такой фокус ему уже не в новинку. Только вот перед ним сидел не вчерашний Лёнечка, сломленный побоями, ничего не понимающий, до смерти перепуганный и рыдающий, которого стоило лишь чуть дожать и дело об ограблении «СиДи и смотри» было бы уже сегодня закрыто. Не перестарался ли он, дав добро на то, чтобы с педиком немного поразвлеклись? Но вчера Троекуров был уверен в результате своих жестоких действий. Собственно, парню уже не в первой сносить унижения, он не личность и характера у него было, чтобы насилие, могло что-то там стереть и уничтожить. Его, Троекурова, часом, не разыгрывали? Иначе как объяснить, что вчерашний гомик, размазывающий сопли и слезы жалости к себе, смотрел вот так спокойно, не отводя глаз? Получается, что жесткий метод Троекурова подействовал на это ничтожество с точностью до наоборот? Но если парень решил сопротивляться, то его сопротивление сникнет от первого чиха. Что ж, придется поиграть на его нервах, решил Троекуров. Сперва добродушием и сочувствием размягчить парня, чтобы потом взять в жесткий оборот. Сыграть, так сказать, на контрасте и Троекуров начал издалека:
- Курить хочешь? – по-свойски спросил он и дружелюбно предложил: – Можешь угоститься, - кивнув на пачку «Парламента», предвкушая с каким удовольствием вобьёт эту сигарету в смазливую рожу парня. Уж очень ему жалко было тратить время на подобного слизняка, каким был сидящий перед ним подозреваемый.
- Мне от тебя ничего не надо, - спокойно отрезал Лёнечка. В голосе ни намека на истерику.
- А зачем дерзишь? – с наигранным недоумением поинтересовался следователь, что б было хоть от чего-то завестись. – Ты ведь подумал над своим положением, а оно очень не завидное, хуже некуда, - проникновенно начал внушать он. - Все указывает на тебя, как на зачинщика ограбления. Единственно, что смягчит и облегчит твое положение – добровольное признание. Так как?
- Указывает, - лениво согласился Лёнечка, против воли, внутренне трясясь как заячий хвост от скрытой угрозы Троекурова, - но не доказывает.
- Ты еще поучи меня! – Саданул по столу кулаком уже не на шутку взбешенный следователь, так что Лёнечка от неожиданности чуть не подпрыгнул на месте.
По привычке он, было, сжался, но что-то не позволило ему втянуть голову в плечи. Вместо этого он, развалившись на стуле, принялся разглядывать разбитые костяшки своих пальцев, чувствуя, как пошатнувшийся было колосс его уверенности, подпирает крепкий костыль невесть откуда взявшегося упрямства. Да потому что не прав следак, что Лёнечка изо всех сил стараясь быть убедительным, и обозначил:
- Так, вы собираетесь вынести приговор, даже не попытавшись поймать тех, кто избил меня? Или это я сам себя избил, а? Или это были вы? Тогда мои показания будут недействительны.
- Что?! – тихо прошипел с нешуточной угрозой Троекуров.
- Ладно, это не вы, - тут же согласился Лёнечка, подняв ладони. – Просто в моей камере, камере предварительного заключения, - особым тоном подчеркнул он, - вдруг оказался матерый зек. Чтобы защитить себя и свое здоровье, я имею право на телефонный звонок, и говорить без адвоката отказываюсь. Вы же занесете все это в протокол, да?
Выругавшись про себя, Троекуров мрачно проговорил:
- В телефонном звонке нет необходимости. Ты можешь идти, но из города до конца следствия не уезжай.
«Так легко?» - удивился Лёнечка, испытав невероятное облегчение и даже эйфорию, что отстоял себя сам.
- Ты вчера другой был, - проговорил следователь, задумчиво разглядывая его. – За ночь что-то случилось, что так изменило тебя?
- Ага, - хмыкнул Лёнечка. – Просто вчера из меня, видимо, всю дурь выбили.
Следователь скептически и пронизывающе смотрел на его разбитое лицо. Мяхер? Было в камере Мяхара что-то такое, что прогибала и не таких волчар, как этот щенок. Неужели на этого парня она сработала в точности до наоборот, да так, что вчерашний трусливый педик, смотрит таким дерзким взглядом, что хрен его запугаешь.
- Ладно, свободен. А то тут все названивает ваша Коростылева. Утверждает, что ты не виновен, потому что дурак и на то, чтобы обчистить своего начальника, у тебя кишка тонка и мозгов не хватает.
Лёнечка молча, удивился.
- Иди, - подписал пропуск Троекуров, подвигая его по столу к Лёнечке.
Тому бы быстро покинуть кабинет, радуясь, что легко отделался, но что-то его заело, и вставая он сказал:
- Бывай и ты, начальник. Не давай думать о себе как о продажной суке.
На миг Троекуров опешил, но быстро совладав с собой, насмешливо бросил сопляку, чтобы не забывался:
- Вижу, мысль мою уловил. Так, что готовься быть козлом отпущения.
- Ага, - буркнул парень, с той интонацией с какой говорят: «Да щас!» или «Ну, конечно!»
- До встречи! – многообещающе махнул зажженной сигаретой Троекуров. Не мог он оставить последнее слово за вконец обнаглевшим щенком.
Ему не нравилось, что он не в состоянии объяснить поведение этого парня. Не похоже, чтобы вчера тот ломал комедию, но и сегодня не притворялся. Лёнечка подошел к двери, когда она резко распахнулась, и в кабинет ворвался лопоухий надзиратель. Лёнечка едва успел посторониться. Но едва увидев его, лопоухий неожиданно шарахнулся от парня так, что Троекуров удивленно спросил:
- Ты чего?
- Так это… товарищ следователь, - перевел дыхание надзиратель и, подойдя к Троекурову, склонился к нему, что-то быстро и жарко зашептав, с видом детсадовского ябеды, у которого от усердия аж уши полыхали.
По тому, как лопоухий, то и дело косился на Лёнечку и, поняв, что речь идет о нем, парень поспешил благоразумно скрыться за дверью. А надзиратель продолжал ябедничать.
- Так что он с Быковым сделал, я не понял? – недоверчиво хмурясь переспросил Троекуров, когда надзиратель остановился, что бы перевести дух.
- Он ему яйца всмятку разбил и нос набок своротил.
Троекуров с интересов посмотрел на закрывшуюся за Лёничкой дверь
- Ну, так Быков сам захотел жаркой любви и ему, похоже, ответили взаимностью, - хмыкнул он. – Ты же понимаешь, что мы не имели права задерживать пацана без веского на то основания, - вздохнул он. – Тем более помещать его в камеру предварительного заключения, с подселением матерого уголовника, которого задержали накануне. Так что лечение Быкова придется оплачивать из своего кармана, - теперь уже припечатал он.
- Так я… это… - уши надзирателя сделались пунцовыми, следователь так посмотрел на него, что ябеда поспешил убраться.
Наконец Троекуров мог подумать в тишине, уставившись в одну точку. Вот никак ему не удавалось рационально и просто объяснить перемену, произошедшую с парнем. Поведение «сегодняшнего» Ленички, не укладывалось и не втискивалось в поведение его «вчерашнего», когда он трясся и рыдал как застуканная сутенером девка. А сегодня? Сегодня вел себя как тертый жизнью мужик. Как еще поверить, что с Быковым расправился этот хлюпик? Верит Троекуров или не верит всему этому, но реальности его неверие не отменяет. Вчера он сам определил парня в эту странную камеру, зная о всей той чертовщине, что про нее рассказывают. Он думал, что если все это правда, то попугает парня немного, чтобы тот был посговорчивее. Если же все это сказки, то тоже неплохо: посидит парень в одиночке, ночь переночует и перестанет упрямиться. И если бы только Троекуров один стал свидетелем этой мистической катавасии, но ведь лопоухий надзиратель, тоже причастен к странной истории. Вчера в курилке лопоухий посмеялся вместе со всеми шутке Троекурова о том, чтобы впустить в камеру к Лёнечке любителя молоденьких мальчиков. Мог ли знать следак, что лопоухий дебил постарается таким образом выслужиться. Вот, как теперь объяснить всю эту хрень? Устав ломать голову над загадкой несопостовляемых «вчера» и «сегодня», Троекуров выбросил вконец замусоленную сигарету, которую забыл зажечь и подвел итог одним словом: «Мяхер». Хоть это и не лезло ни в какие логические рамки, но было единственным объяснением, которое могло что-то боле менее связно объяснить.
А Лёнечка выйдя на улицу, постоял немного и вдруг решительно направился по бульвару в сторону Наташкиного дома. Было пасмурно и тепло, чувствовалось приближение дождя. Лёнечка один раз уже был у Наташки, когда ему потребовалось срочно занять денег, но хорошо помнил, где она живет. Когда на назойливый трезвон звонка она сама открыла дверь, то ахнула:
- Господи, кто это тебя так? Почему ты здесь? Тебя уже отпустили?
У Лёнечки же при виде Наташки напрочь отшибло мозги. Все ощущения и мысли враз исчезли, как будто над его головой произошел мощный взрыв. Осталось лишь оглушающее своей мощью влечение.
- Это… я пойду, - пробормотал Лёнечка, деревянно поворачиваясь к лифту.
- Еще чего! В таком виде? – схватила его за руку Наташка, втягивая в квартиру.
Он зашел вслед за ней и сразу направился в ванну, где закрывшись от Наташки, немного отдышался. И пока рассматривал свое лицо в зеркале над умывальником, Наташка все суетилась, крича ему из кухни:
- Хочешь чаю или поесть? Ты вообще ел? Молодец, что пришел сразу ко мне.
Поплескав водой в лицо, Лёнечка вышел из ванны на кухню и схватил метавшуюся там Наташку за руку, останавливая ее.
- Не надо ничего, не до чая. Лучше скажи, как ты съездила за договором?
- Тебя сейчас это волнует? – изумилась девушка, глядя на Лёнечку.
Парень стиснул зубы. Да, твою ж Кришну! Ну, конечно, его сейчас меньше всего волновало именно это! Он так и не выпустил ее руки, которую с наслаждением сжимал. А переставшая суетится Наташка, внимательно посмотрела на него в той странной тишине, что установилась на малогабаритной кухне.
Вроде тот же Лёнечка, да не тот. Умытый с влажными, небрежно приглаженными мокрой ладонью волосами, он выглядел другим.
Теперь он с удивлением наблюдал, как бестрепетно вновь обшаривает карманы Бычары в поисках зажигалки, а когда она нашлась, пощелкав колесиком и выбив из нее пламя, со знанием дела закурил. «Значит так, - с удивлением слушал Лёнечка мысли ни разу не принадлежащие ему: - Как бы то ни было, эта тварь, - и Лёнечка послушно перевел взгляд на Бычару, - не притронулся к тебе. Если не будешь мне сопротивляться, я тебя вытащу, а дальше все проясниться. Ты только не какайся раньше времени. Понял, нет?»
Лёнечка кивнул и потрогал синяк на скуле. «Те, кто сделал это ответят по полной, - назойливо лезли чужие, не его мысли. - Следак за то, что стремиться закрыть тебя, шестерки, нанятые не понятно кем и жирный боров, что предал тебя, ко всем им у нас есть счетец.». От такой непомерной и непосильной для него сверхзадачи, Лёнечка трусливо задрожал. «Встряхнись, курва! – шуганул он сам себя окриком. – Мужик ты или нет?! Мужик должен быть битым, но он не мужик, если не даст сдачи! Не страшно, что загремел в каталажку, из нее всегда можно выбератяся. Уразумел?»
Лёнечка кивнул, но задрожал от страха еще пуще. «От же сопля бесхребетная, - беззлобно ругнулся он сам на себя. - На-ка затянись посильнее. Табак живо мозги прочистит». И Лёнечка послушно не торопясь затянулся так, что чуть не надорвался откашливаясь. Когда головокружение прошло, он, отдышавшись вдруг начал раздражаться, вспоминая, как вел себя. От того ему совсем не было себя жалко, напротив, он испытывал злость и смущение. Противно было сознавать, что он рыдал, распустив нюни, вместо того, чтобы стоять на своем. «Все от того, что ты слабак, дурилка, - кажется, сжалился сам над собой Лёнечка. – Теперь, слышь, по другому будет»
Лёнечка, сидя на нарах по-турецки, докуривал, думая о том, кто мог сломать камеру видеонаблюдения, когда дверь с лязгом дернувшись, открылась. В камеру по-хозяйски вошел щуплый лопоухий надзиратель, намеренно не замечая Лёнечки, как будто он был пустым местом. Подойдя к Бычаре, потряс его за жирное плечо.
- Уморился, что ли? А я тебя предупреждал, чтобы не увлекался, - заискивающе хохотнул он и, обернувшись, посмотрел на Лёнечку, который должен был валяться на нарах едва живой.
Но парень, как ни в чем ни бывало, докуривая бычок, щурясь сквозь сигаретный дым на надзирателя, что был ему ровесником.
- А ты поднимайся, шлюха! - рыкнул он на Лёнечку писклявым щенком. – Следователь зовет.
«Погоняло» - презрительно фыркнул про себя Лёнечка, не шевельнувшись, чувствуя, как тают остатки трусливой дрожи и готовности подчиняться всем и каждому, под непоколебимой уверенностью, какую прежде ему не доводилось испытывать. И это у него, который порой не смел не то, чтобы настаивать на своем, но даже возражать. Как бы то ни было, только это его новое состояние все больше нравилось Лёнечке. Метнувшийся в нем было, испуг быстро исчез, как привидение при свете солнца.
- Эй, пидор, я кому говорю? Ты, чё оглох? – надрывался лопоухий, нервно дергаясь на него, пока Лёнечка обстоятельно тушил окурок о подошву стильной тенниски. Закинув бычок точнёхонько в очко параши, неторопливо сполз с нар.
- Быстрей давай! – шумел лопоухий, стараясь заставить парня поворачиваться поживей. – Или хочешь, чтобы я Быка разбудил, так это я мигом устрою. Потом не жалуйся, когда он задницу тебе так надерет, что из ушей потечет.
Лёнечку его угрозы не трогали, просто противно было, что ему лишний раз напоминают, кто он есть на самом деле. И он, заправив рубашку в джинсы, коротко исподлобья взглянул на старающегося вертухая. «Бля-я, - струхнул вдруг тот под его взглядом. – А говорили, что он уже конченный петушара». А Лёнечка процедив: «Гнида», заложил руки за спину, жестом заправского зэка. Лопоухий надзиратель притих, почувствовав явное облегчение когда, отконвоировав непонятного задержанного, сбыл его следователю. Троекуров сидел на своем прежнем месте и внимательно читал составленный им протокол, который Лёнечка должен был подписать. Продолжая читать, он пригласил:
- Садись.
Только не услышав ожидаемых жалоб и хныканья, поднял глаза, окинул все еще стоящего перед ним Лёнечку изучающим взглядом и поинтересовался:
- Как дела?
- Ну, так… - неопределенно пожал плечами парень, мол, думай, что хочешь, - первые сто лет вообще жить трудно.
- Да ты садись, садись, - потешаясь про себя, настойчиво приглашал его Троекуров.
Но улыбочка спала с его лица, когда парень демонстративно плюхнулся на жесткий стул. Ничего не понимая, следователь, выдерживая паузу, вновь пробежался глазами по строкам протокола, после чего холодно взглянул на задержанного. Но тот вместо того, что бы по безжалостному взгляду фэбээровца понять, что обречен, спокойно смотрел на него со скрытой усмешкой человека, понимающего, что перед ним ломают комедию.
- А ты хорошо держишься, в отличие от того как вел себя вчера, - вынужден был признать Троекуров. – Обычно Бык рвет таких как ты, нежных мальчиков. Ты как, вообще, себя чувствуешь?
- Нормально, - безмятежно пожал плечами Лёнечка, озадачив следователя еще больше.
Чтобы скрыть замешательство, Троекуров взял пачку «Парламента», лежащую в стороне и, вытянув сигарету, закурил. И как теперь быть? Он настроился, что задержанный будет готов тотчас подписать признательные показания, из свидетеля вмиг превратившись в обвиняемого. Проворачивать такой фокус ему уже не в новинку. Только вот перед ним сидел не вчерашний Лёнечка, сломленный побоями, ничего не понимающий, до смерти перепуганный и рыдающий, которого стоило лишь чуть дожать и дело об ограблении «СиДи и смотри» было бы уже сегодня закрыто. Не перестарался ли он, дав добро на то, чтобы с педиком немного поразвлеклись? Но вчера Троекуров был уверен в результате своих жестоких действий. Собственно, парню уже не в первой сносить унижения, он не личность и характера у него было, чтобы насилие, могло что-то там стереть и уничтожить. Его, Троекурова, часом, не разыгрывали? Иначе как объяснить, что вчерашний гомик, размазывающий сопли и слезы жалости к себе, смотрел вот так спокойно, не отводя глаз? Получается, что жесткий метод Троекурова подействовал на это ничтожество с точностью до наоборот? Но если парень решил сопротивляться, то его сопротивление сникнет от первого чиха. Что ж, придется поиграть на его нервах, решил Троекуров. Сперва добродушием и сочувствием размягчить парня, чтобы потом взять в жесткий оборот. Сыграть, так сказать, на контрасте и Троекуров начал издалека:
- Курить хочешь? – по-свойски спросил он и дружелюбно предложил: – Можешь угоститься, - кивнув на пачку «Парламента», предвкушая с каким удовольствием вобьёт эту сигарету в смазливую рожу парня. Уж очень ему жалко было тратить время на подобного слизняка, каким был сидящий перед ним подозреваемый.
- Мне от тебя ничего не надо, - спокойно отрезал Лёнечка. В голосе ни намека на истерику.
- А зачем дерзишь? – с наигранным недоумением поинтересовался следователь, что б было хоть от чего-то завестись. – Ты ведь подумал над своим положением, а оно очень не завидное, хуже некуда, - проникновенно начал внушать он. - Все указывает на тебя, как на зачинщика ограбления. Единственно, что смягчит и облегчит твое положение – добровольное признание. Так как?
- Указывает, - лениво согласился Лёнечка, против воли, внутренне трясясь как заячий хвост от скрытой угрозы Троекурова, - но не доказывает.
- Ты еще поучи меня! – Саданул по столу кулаком уже не на шутку взбешенный следователь, так что Лёнечка от неожиданности чуть не подпрыгнул на месте.
По привычке он, было, сжался, но что-то не позволило ему втянуть голову в плечи. Вместо этого он, развалившись на стуле, принялся разглядывать разбитые костяшки своих пальцев, чувствуя, как пошатнувшийся было колосс его уверенности, подпирает крепкий костыль невесть откуда взявшегося упрямства. Да потому что не прав следак, что Лёнечка изо всех сил стараясь быть убедительным, и обозначил:
- Так, вы собираетесь вынести приговор, даже не попытавшись поймать тех, кто избил меня? Или это я сам себя избил, а? Или это были вы? Тогда мои показания будут недействительны.
- Что?! – тихо прошипел с нешуточной угрозой Троекуров.
- Ладно, это не вы, - тут же согласился Лёнечка, подняв ладони. – Просто в моей камере, камере предварительного заключения, - особым тоном подчеркнул он, - вдруг оказался матерый зек. Чтобы защитить себя и свое здоровье, я имею право на телефонный звонок, и говорить без адвоката отказываюсь. Вы же занесете все это в протокол, да?
Выругавшись про себя, Троекуров мрачно проговорил:
- В телефонном звонке нет необходимости. Ты можешь идти, но из города до конца следствия не уезжай.
«Так легко?» - удивился Лёнечка, испытав невероятное облегчение и даже эйфорию, что отстоял себя сам.
- Ты вчера другой был, - проговорил следователь, задумчиво разглядывая его. – За ночь что-то случилось, что так изменило тебя?
- Ага, - хмыкнул Лёнечка. – Просто вчера из меня, видимо, всю дурь выбили.
Следователь скептически и пронизывающе смотрел на его разбитое лицо. Мяхер? Было в камере Мяхара что-то такое, что прогибала и не таких волчар, как этот щенок. Неужели на этого парня она сработала в точности до наоборот, да так, что вчерашний трусливый педик, смотрит таким дерзким взглядом, что хрен его запугаешь.
- Ладно, свободен. А то тут все названивает ваша Коростылева. Утверждает, что ты не виновен, потому что дурак и на то, чтобы обчистить своего начальника, у тебя кишка тонка и мозгов не хватает.
Лёнечка молча, удивился.
- Иди, - подписал пропуск Троекуров, подвигая его по столу к Лёнечке.
Тому бы быстро покинуть кабинет, радуясь, что легко отделался, но что-то его заело, и вставая он сказал:
- Бывай и ты, начальник. Не давай думать о себе как о продажной суке.
На миг Троекуров опешил, но быстро совладав с собой, насмешливо бросил сопляку, чтобы не забывался:
- Вижу, мысль мою уловил. Так, что готовься быть козлом отпущения.
- Ага, - буркнул парень, с той интонацией с какой говорят: «Да щас!» или «Ну, конечно!»
- До встречи! – многообещающе махнул зажженной сигаретой Троекуров. Не мог он оставить последнее слово за вконец обнаглевшим щенком.
Ему не нравилось, что он не в состоянии объяснить поведение этого парня. Не похоже, чтобы вчера тот ломал комедию, но и сегодня не притворялся. Лёнечка подошел к двери, когда она резко распахнулась, и в кабинет ворвался лопоухий надзиратель. Лёнечка едва успел посторониться. Но едва увидев его, лопоухий неожиданно шарахнулся от парня так, что Троекуров удивленно спросил:
- Ты чего?
- Так это… товарищ следователь, - перевел дыхание надзиратель и, подойдя к Троекурову, склонился к нему, что-то быстро и жарко зашептав, с видом детсадовского ябеды, у которого от усердия аж уши полыхали.
По тому, как лопоухий, то и дело косился на Лёнечку и, поняв, что речь идет о нем, парень поспешил благоразумно скрыться за дверью. А надзиратель продолжал ябедничать.
- Так что он с Быковым сделал, я не понял? – недоверчиво хмурясь переспросил Троекуров, когда надзиратель остановился, что бы перевести дух.
- Он ему яйца всмятку разбил и нос набок своротил.
Троекуров с интересов посмотрел на закрывшуюся за Лёничкой дверь
- Ну, так Быков сам захотел жаркой любви и ему, похоже, ответили взаимностью, - хмыкнул он. – Ты же понимаешь, что мы не имели права задерживать пацана без веского на то основания, - вздохнул он. – Тем более помещать его в камеру предварительного заключения, с подселением матерого уголовника, которого задержали накануне. Так что лечение Быкова придется оплачивать из своего кармана, - теперь уже припечатал он.
- Так я… это… - уши надзирателя сделались пунцовыми, следователь так посмотрел на него, что ябеда поспешил убраться.
Наконец Троекуров мог подумать в тишине, уставившись в одну точку. Вот никак ему не удавалось рационально и просто объяснить перемену, произошедшую с парнем. Поведение «сегодняшнего» Ленички, не укладывалось и не втискивалось в поведение его «вчерашнего», когда он трясся и рыдал как застуканная сутенером девка. А сегодня? Сегодня вел себя как тертый жизнью мужик. Как еще поверить, что с Быковым расправился этот хлюпик? Верит Троекуров или не верит всему этому, но реальности его неверие не отменяет. Вчера он сам определил парня в эту странную камеру, зная о всей той чертовщине, что про нее рассказывают. Он думал, что если все это правда, то попугает парня немного, чтобы тот был посговорчивее. Если же все это сказки, то тоже неплохо: посидит парень в одиночке, ночь переночует и перестанет упрямиться. И если бы только Троекуров один стал свидетелем этой мистической катавасии, но ведь лопоухий надзиратель, тоже причастен к странной истории. Вчера в курилке лопоухий посмеялся вместе со всеми шутке Троекурова о том, чтобы впустить в камеру к Лёнечке любителя молоденьких мальчиков. Мог ли знать следак, что лопоухий дебил постарается таким образом выслужиться. Вот, как теперь объяснить всю эту хрень? Устав ломать голову над загадкой несопостовляемых «вчера» и «сегодня», Троекуров выбросил вконец замусоленную сигарету, которую забыл зажечь и подвел итог одним словом: «Мяхер». Хоть это и не лезло ни в какие логические рамки, но было единственным объяснением, которое могло что-то боле менее связно объяснить.
А Лёнечка выйдя на улицу, постоял немного и вдруг решительно направился по бульвару в сторону Наташкиного дома. Было пасмурно и тепло, чувствовалось приближение дождя. Лёнечка один раз уже был у Наташки, когда ему потребовалось срочно занять денег, но хорошо помнил, где она живет. Когда на назойливый трезвон звонка она сама открыла дверь, то ахнула:
- Господи, кто это тебя так? Почему ты здесь? Тебя уже отпустили?
У Лёнечки же при виде Наташки напрочь отшибло мозги. Все ощущения и мысли враз исчезли, как будто над его головой произошел мощный взрыв. Осталось лишь оглушающее своей мощью влечение.
- Это… я пойду, - пробормотал Лёнечка, деревянно поворачиваясь к лифту.
- Еще чего! В таком виде? – схватила его за руку Наташка, втягивая в квартиру.
Он зашел вслед за ней и сразу направился в ванну, где закрывшись от Наташки, немного отдышался. И пока рассматривал свое лицо в зеркале над умывальником, Наташка все суетилась, крича ему из кухни:
- Хочешь чаю или поесть? Ты вообще ел? Молодец, что пришел сразу ко мне.
Поплескав водой в лицо, Лёнечка вышел из ванны на кухню и схватил метавшуюся там Наташку за руку, останавливая ее.
- Не надо ничего, не до чая. Лучше скажи, как ты съездила за договором?
- Тебя сейчас это волнует? – изумилась девушка, глядя на Лёнечку.
Парень стиснул зубы. Да, твою ж Кришну! Ну, конечно, его сейчас меньше всего волновало именно это! Он так и не выпустил ее руки, которую с наслаждением сжимал. А переставшая суетится Наташка, внимательно посмотрела на него в той странной тишине, что установилась на малогабаритной кухне.
Вроде тот же Лёнечка, да не тот. Умытый с влажными, небрежно приглаженными мокрой ладонью волосами, он выглядел другим.
