«Пять дней держалась приграничная застава Хэбин, отбивая атаки немирных чурдженей, пока не подошло подкрепление из Сань Шоусянчена – трех объединенных городов-крепостей. И подоспело оно куда как вовремя. Еще полдня промедления и застава бы окончательно пала. Императорские полки ворвались в уже вынесенные тараном ворота, рубя и сеча чурдженей, что пытались взять дозорную башню, толкаясь в единственном ее входе.
Там шел ожесточенный бой с оставшимися в живых защитниками заставы. Крыша и обзорная галерея башни полыхала, а из единственного окна валил густой дым. Когда полки Трех крепостей порубили чурдженей, а оставшихся полонили, из горящей башни вывели горстку выживших. С почерневшими от дыма и копоти лицами, израненные, изможденные, в посеченных доспехах, семеро защитников Хэбина, казались, неотличимы друг от друга. Потому офицер имперского отряда, был удивлен увидеть среди них самого младшего семьи Ся».
Император поднял руку, и евнух Фань прервал чтение донесения.
- Сколько оставшемуся в живых Ся отроду? – глухо спросил император, в волнении расхаживая по кабинету.
- Минула семнадцатая зима, ваше величество, - с поклоном доложил евнух Фань, повернувшись вслед прошедшему мимо владыке с неизменным выражением почтительности на круглом безбровом лице.
- Любимец семьи Ся, пригожий малыш Чжэн? – остановился император возле бронзовой курильнице и со вздохом покачал головой: - Как же, помню, помню… Похоже семья сделала все, чтобы он выжил.
- Вы как всегда прозорливы, ваше величество. Именно так и произошло. Со слов выживших защитников Хэбина молодой господин Ся, проявил необычайное мужество. Чтобы удалить его с линии смертельной схватки, князь поручил ему защищать дозорную башню, где хранилось оружие и горючая смола, с уверенностью, что сам он не пропустит врага в ворота заставы и отобьет их штурм. Только вот на этот раз Небо не благоволило к отважному князю и подлым чурдженям удалось сломить его сопротивление. Захватив заставу, варвары попытались с ходу завладеть дозорной башней, не видя на пути к ней особого препятствия. Но натолкнулись на ожесточенное сопротивление засевшего в ней молодого Ся. Он успел закрыться там с уцелевшими воинами князя и отбить последовавшуюатаку. Понятно, что чурджени не могли назвать Хэбин своим, имея под боком крепость битком набитую оружием, гремучей смолой и отчаявшимися защитниками заставы. Рассказывают, что варвары пытались сперва договориться и выманить молодого Ся всевозможными заманчивыми обещаниями. Но достойный отпрыск князя не поддавался ни на какие уговоры, как и угрозы. Тогда ночью под окном башни нечестивые варвары устроили казнь всей захваченной семьи Ся. Молодую барышню, сестру молодого господина насиловали прилюдно, пока она не испустила дух. Едва живого израненного дядю посадили на кол. Двух старших братьев страшно пытали, их крики всю ночь не умолкали под окном злополучной башни. От всего пережитого младший отпрыск князя Ся больше не может говорить. Потому проявите к нему милостивое снисхождение, ваше величество.
- Он онемел? – с горьким удивлением и сочувствием спросил император, развернувшись к евнуху.
- Да, ваше величество, - поклонился Фань, увидев в какой сдержанной ярости пребывает император.
- Какова судьба самого князя Ся? - Переведя дыхание от охвативших его чувств, глухо спросил император дрожащим голосом. – Неужели… и он тоже… подвергся унизительной казни?
- Хвала Небу, страшная участь миновала достойного князя, и он погиб в бою. Перед тем как пасть, этот великий воин, уже пронзенный копьем, уложил немало врагов. Не удивительно, что сердце последнего из Ся выгорает жаждой мести, и он рвется обратно в Сань Шоусянчен. Говорят, что урны с прахом родных он привез с собой, не расставаясь с ними ни на миг.
- Он вернется в Сань Шоусянчен, - твердо пообещал император, сжав губы, - и примет правление тремя крепостями, но я не могу позволить пропасть семени князя. Клан Ся должен возродиться в самом молодом из них. Необходимо, чтобы за ним стояла достойная, преданная империи Тан семья. Он должен жениться до того как вернется на границу. Предвижу, что в своем стремлении отомстить, он будет яростно идти к цели и скорей всего погибнет, а я не могу допустить, чтобы сей достойный род угас.
- Вы снова поражаете меня своей мудростью, повелитель. Чжэн Ся страстно жаждет умереть, чтобы воссоединиться со своими родными.
- Я имею на примете одну из девиц семейства Минь, - вздохнул император, покачав головой. - Чиновник Минь прилежный и верный империи сановник. Хотя семья эта ничем не выдающаяся, но ее глава отличается старательностью и терпением.
- В семье две дочери, - подтвердил, внимательно слушавший евнух Фань, вопросительно взглянув на императора.
- Речь идет о старшей, - проговорил император, как о деле решенном. – Сановник Минь строгий поборник традиций и не выдаст младшую, пока не устроит брак старшей дочери от своей первой госпожи и супруги, урожденной Цинлюэ.
- Это мудрое и дальновидное решение, ваше величество. Молодой Ся получит поддержку сразу двух достойных семей.
- Но почему вся семья Ся до последнего человека оказалась тем злосчастным днем на заставе Хэбин? – хмурился император, озадачено затеребив жиденькую бородку.
- Праздновалась помолвка младшего Чжэн Ся с дочерью союзного племени южэней, который должен был прибыть на заставу со своим племенем. Но и они, по-видимому, были истреблены жестоким чурдженями.
В назначенный день император с императрицей слушали доклад придворного астролога.
- Ваше величество, из всех невест столицы у молодого Ся наибольшая совместимость с девицей дома Минь.
- Но если это первая дочь господина Минь, разве она не старше Младшего Ся на пять зим? – нерешительно спросила императрица у императора.
- Ваше величество, звезды и дни рождения предполагаемого жениха и невесты, указывают именно на нее, - поклонился астролог, когда император взглядом переадресовал вопрос императрицы ему.
- Но почему не младшая Минь? – удивилась императрица. – Она ровесница Чжэну, к тому же красива и изящна.
- Это так, ваше величество, но в сумме дат рождения Чжэн Ся и младшей Минь присутствует цифра четыре, что символизирует смерть. Тогда как у старшей дочери Минь с молодым князем выходит цифра восемь.
- Символ бесконечности, - кивнул довольный император. - С этим не поспоришь. Что ж, начинайте приготовления к свадьбе.
Чиновник Минь с благоговейным восторгом принял указ императора о женитьбе младшего сына прославленного военачальника Ся на своей старшей дочери, и с воодушевлением начал готовиться к свадьбе, вложив в нее немало золота и серебра. Ведь посаженным отцом героя станет, как ни крути, сам император великой Тан и вельможе не хотелось бы оплашать перед владыкой и выглядеть жалким. К тому же жених был выгодной партией, происходя из знатной семьи потомственных военачальников.
Через три дня император поинтересовался у евнуха Фаня:
- Вы закрепили помолвку молодого Ся и старшей Минь?
- Мы послали сваху к семье Минь, чтобы договориться о ней, - докладывал евнух с поклоном. – Уже пришел ответ господина Мина, ваше величество, - и евнух, склонив голову, на вытянутых руках почтительно подал императору свиток из пурпурного шелка. Развернув его, император пробежал глазами столбцы изящно выписанных иероглифов.
- Минь сообщает, что провел обряд жертвоприношения предкам. В течении трех дней полученное им письменное предложение, составленное нашим астрологом, пролежало на алтаре три дня. И за это время ни ссор, ни болезней, ни смертей в их семье не случилось. Можешь отослать в дом Минь гуся.
- Да, ваше величество, я уже подобрал подходящего.
- И запроси список приданого, что дает за своей дочерью Минь.
Евнух Фань поклонился и сказал:
- Я уже приготовил необходимый выкуп: деньги, сласти и вино. Кроме этого нашел многодетную супружескую пару.
- Это очень важно, - согласился император. - Тогда присмотри еще и кровать для новобрачных.
Сам жених оставался ко всему безучастен и особенно к брачным хлопотам. Из него как будто ушла вся жизнь, и он просто машинально двигался, ел, пил, спал, как послушная чужой воле марионетка.
Единственное, что его волновало, и время от времени приводило в себя, так это горькое недоумение из-за того, что император отменил соблюдение траура по его семье, ради какой-то никому не нужной свадьбы.
«Как это господин еще руки на себя не наложил?» - вздохнул слуга, поглядывая на молодого Ся. Этот крепкий открытый малый по имени Лао искренне переживал за хозяина.
В Приграничье Лао был семье Ся конюхом и даже не мечтал прислуживать господину лично, что считалось большой привилегией и абы кого в услужение к хозяевам не брали. Такое могло произойти, если кто-то из господ сам пожелает приблизить к себе простолюдина, и никак иначе. Но случилось так что, правя возком молодой госпожи, а, после, присматривая в Хэбине за лошадьми и повозкой, он первый увидел лавину скачущих к заставе чурдженей и поднял тревогу. Он же получил первую стрелу в плечо. Те кошмарные мучительные пять дней сражений с варварами и попыткой выжить сделали из молодого неуклюжего конюха настоящего воина. Он даже подумывал стать солдатом имперской армии, если переживет резню в Хэбине.
Лао стал одним из тех семерых, кто выдержал осаду в сторожевой башне вместе с молодым отпрыском князя Ся и пятью бывалыми воинами. И он видел, как эти воины безропотно подчинялись мальчишке, не обсуждая его приказы, просто потому, что он все делал правильно. Когда проклятые варвары, встав под окнами башни, стали сулить молодому господину и его семье свободу, если они выйдут и сдадутся, он ни минуты не колеблясь, выкрикнул в ответ непристойности на чурдженской тарабарщине. Но потом сказал пятерым оставшимся с ним, что они вольны сдаться, он никого не принуждает оставаться с ним на погибель. Жить или умереть выбор каждого из них. Пятеро воинов и Лао решили остаться с мальчишкой, молча, удивившись проявившейся вдруг у него стойкости. Все же кровь рода Ся давала о себе знать и в этом хрупком впечатлительном юноше.
А ведь, пожалуй, даже князь смирился с тем, что его младшему сыну не быть воином, с таким трудом давалась ему военная служба в приграничной крепости. Молодой господин постоянно болел, и матушка дрожала над своим драгоценным чадом. Его баловала вся семья, прощали все проказы и не нагружали военными обязанностями.
Но вот в трудную, разрывающую сердце минуту, такую мучительную, что дрогнули закаленные, немало повидавшие, воины, он вдруг выказал твердость духа. Шестеро солдат были уверены, что младший Ся не переживет ужасной ночи наполненной криками истязаемых родных, хохотом развлекающихся кровавым зрелищем варваров, их оскорбительными выкриками, чтобы он вышел и тем прекратил пытки братьев.
- Господин, - неуверенно обратился к нему тогда крепкий воин Чао, чью щеку пересекал безобразный шрам. – Чурдженям нельзя верить, но если все же кому-нибудь из нас выйти поторговаться с варварами за жизни, да просто за милосердную смерть ваших братьев, то…
- Никто не выйдет! – взвизгнул мальчишка. – Никто не будет с ними торговаться…
Вскочив, он выхватил у убитого воина, что лежал у стены, лук и стрелы, подобрался к окну и, смахнув слезы, прицелился. Дзенькнула тетива, со свистом улетела стрела и один крик, уже переходящий в хриплый вой, оборвался. Он послал милосердную смерть своему, посаженному на кол, дяде. В следующие полчаса чурджени щедро обстреливали их оконце зажженными стрелами. Но все обошлось. Воины, вжавшись в углы по бокам окон, пережили этот огненный шквал стрел за каменными стенами. После крики пытаемых возобновились, но запертые в башне, понимали, что варвары надеются, что кого-нибудь из засевших в башне покинет выдержка и он появится с луком и стрелами в окне.
Молодой Ся сидел на полу лицом к стене и, закрыв уши ладони, выл, обливаясь слезами. Потом вдруг замолчал, его руки бессильно упали на колени, плечи безвольно опустились, голова свесилась на грудь. Лао страшно перепугавшись, бросился к нему под встревоженными взглядами пятерых воинов. Было понятно, что малец сломался, но когда Лао склонился над ним, приобняв за плечи, тот едва слышно прохрипел: «Фитиль…» Защитники крепости готовились подорвать вместе с собой и ненавистных чурдженей.
Вот тогда Лао решил остаться рядом с молодым Ся и в смерти тоже, даже если тот его прогонит, все равно он будет следовать за ним. Это был тот редкий случай, когда слуга выбирал хозяина. Верный малый вздохнул: горе придавило былую жизнерадостность молодого господина, убило все его чувства и желание жить. Как расшевелить его?
Теперь каждую ночь молодой Ся просыпался в холодном поту от криков полных лютых непередаваемых мук, чтобы терзаться раскаянием и сожалением, что не помог, не сделал все возможное, для их спасения. Почему они так умерли? Разве они заслужили столь страшную смерть? Так должно быть думал молодой господин, сидя в комнате третьесортной гостиницы «Лунный цветок», перед урнами с прахом родных, глядя перед собой.
- Я тут потолкался на рынке, да послушал, что говорят о семье Минь, - хлопотал вокруг него Лао, желая отвлечь Ся от мрачных неподвижных, никуда не ведущих дум. – Говорят в том семействе две девицы. Младшая почти ваша ровесница и красива собой, только она дитя наложницы. А та, на которой вы женитесь, от законной жены господина Минь, она старше вас на пять зим, да к тому же толстая. Так говорят.
Но молодой хозяин лишь поднял на него ничего не выражающий взгляд и опять опустил глаза. Не было ему до всего этого никакого дела.
Так же равнодушно принял он указ о своем браке из императорских рук, стоя перед владыкой на коленях. Евнух Фань взглядом умолял молодого Ся вымолвить хоть словечко, но тот не издал ни звука. При попытке заговорить его горло сжимал спазм. Дворцовый лекарь, осмотрев молодого человека и полечив серебряными иглами, лишь покачал головой.
- Потрясение его велико и как скоро молодой князь оправится от него не известно. Однако молодость и здоровье дают надежду, что он все же преодолеет сей недуг и придет в себя.
Между тем приготовления к свадьбе шли вовсю. Из дома Минь то и дело приносили подарки. Ся безучастно перекатывал на ладони две разбухшие в воде горошины, которые он должен был съесть, чтобы обеспечить себе многочисленное здоровое потомство. Покатав горошины, он машинально кинул их в рот и проглотил. Потом ему прислали особый подарок от невесты: ножницы в форме бабочки – символ уюта и тепла и вазу, наполненную фруктами – обозначающие плодовитость. К ним он не притронулся, двух горошин было достаточно.
Вечером третьего дня после оглашения указа императора, в покои гостиничного дома, где остановился Ся, явился посланец из дома Минь, с поклоном попросив молодого человека посетить его господина, который нижайше просит его о встрече, дабы обсудить детали будущего брака. Прежде чем последовать за слугой Ся прихватил сосуд из белого фарфора с двумя плавающими в нем рыбками, чтобы не идти к будущему тестю с пустыми руками.
В поместье Минь прибывшего встретили предупредительные слуги и провели в кабинет, где его радушно приветствовал сам хозяин. Когда Ся передал сосуд с рыбками слуге и, отвечая на хлебосольное предложение потчевавшего его тестя, вежливо пригубил ароматный белый чай из лилий, господин Минь приступил к насущному:
Там шел ожесточенный бой с оставшимися в живых защитниками заставы. Крыша и обзорная галерея башни полыхала, а из единственного окна валил густой дым. Когда полки Трех крепостей порубили чурдженей, а оставшихся полонили, из горящей башни вывели горстку выживших. С почерневшими от дыма и копоти лицами, израненные, изможденные, в посеченных доспехах, семеро защитников Хэбина, казались, неотличимы друг от друга. Потому офицер имперского отряда, был удивлен увидеть среди них самого младшего семьи Ся».
Император поднял руку, и евнух Фань прервал чтение донесения.
- Сколько оставшемуся в живых Ся отроду? – глухо спросил император, в волнении расхаживая по кабинету.
- Минула семнадцатая зима, ваше величество, - с поклоном доложил евнух Фань, повернувшись вслед прошедшему мимо владыке с неизменным выражением почтительности на круглом безбровом лице.
- Любимец семьи Ся, пригожий малыш Чжэн? – остановился император возле бронзовой курильнице и со вздохом покачал головой: - Как же, помню, помню… Похоже семья сделала все, чтобы он выжил.
- Вы как всегда прозорливы, ваше величество. Именно так и произошло. Со слов выживших защитников Хэбина молодой господин Ся, проявил необычайное мужество. Чтобы удалить его с линии смертельной схватки, князь поручил ему защищать дозорную башню, где хранилось оружие и горючая смола, с уверенностью, что сам он не пропустит врага в ворота заставы и отобьет их штурм. Только вот на этот раз Небо не благоволило к отважному князю и подлым чурдженям удалось сломить его сопротивление. Захватив заставу, варвары попытались с ходу завладеть дозорной башней, не видя на пути к ней особого препятствия. Но натолкнулись на ожесточенное сопротивление засевшего в ней молодого Ся. Он успел закрыться там с уцелевшими воинами князя и отбить последовавшуюатаку. Понятно, что чурджени не могли назвать Хэбин своим, имея под боком крепость битком набитую оружием, гремучей смолой и отчаявшимися защитниками заставы. Рассказывают, что варвары пытались сперва договориться и выманить молодого Ся всевозможными заманчивыми обещаниями. Но достойный отпрыск князя не поддавался ни на какие уговоры, как и угрозы. Тогда ночью под окном башни нечестивые варвары устроили казнь всей захваченной семьи Ся. Молодую барышню, сестру молодого господина насиловали прилюдно, пока она не испустила дух. Едва живого израненного дядю посадили на кол. Двух старших братьев страшно пытали, их крики всю ночь не умолкали под окном злополучной башни. От всего пережитого младший отпрыск князя Ся больше не может говорить. Потому проявите к нему милостивое снисхождение, ваше величество.
- Он онемел? – с горьким удивлением и сочувствием спросил император, развернувшись к евнуху.
- Да, ваше величество, - поклонился Фань, увидев в какой сдержанной ярости пребывает император.
- Какова судьба самого князя Ся? - Переведя дыхание от охвативших его чувств, глухо спросил император дрожащим голосом. – Неужели… и он тоже… подвергся унизительной казни?
- Хвала Небу, страшная участь миновала достойного князя, и он погиб в бою. Перед тем как пасть, этот великий воин, уже пронзенный копьем, уложил немало врагов. Не удивительно, что сердце последнего из Ся выгорает жаждой мести, и он рвется обратно в Сань Шоусянчен. Говорят, что урны с прахом родных он привез с собой, не расставаясь с ними ни на миг.
- Он вернется в Сань Шоусянчен, - твердо пообещал император, сжав губы, - и примет правление тремя крепостями, но я не могу позволить пропасть семени князя. Клан Ся должен возродиться в самом молодом из них. Необходимо, чтобы за ним стояла достойная, преданная империи Тан семья. Он должен жениться до того как вернется на границу. Предвижу, что в своем стремлении отомстить, он будет яростно идти к цели и скорей всего погибнет, а я не могу допустить, чтобы сей достойный род угас.
- Вы снова поражаете меня своей мудростью, повелитель. Чжэн Ся страстно жаждет умереть, чтобы воссоединиться со своими родными.
- Я имею на примете одну из девиц семейства Минь, - вздохнул император, покачав головой. - Чиновник Минь прилежный и верный империи сановник. Хотя семья эта ничем не выдающаяся, но ее глава отличается старательностью и терпением.
- В семье две дочери, - подтвердил, внимательно слушавший евнух Фань, вопросительно взглянув на императора.
- Речь идет о старшей, - проговорил император, как о деле решенном. – Сановник Минь строгий поборник традиций и не выдаст младшую, пока не устроит брак старшей дочери от своей первой госпожи и супруги, урожденной Цинлюэ.
- Это мудрое и дальновидное решение, ваше величество. Молодой Ся получит поддержку сразу двух достойных семей.
- Но почему вся семья Ся до последнего человека оказалась тем злосчастным днем на заставе Хэбин? – хмурился император, озадачено затеребив жиденькую бородку.
- Праздновалась помолвка младшего Чжэн Ся с дочерью союзного племени южэней, который должен был прибыть на заставу со своим племенем. Но и они, по-видимому, были истреблены жестоким чурдженями.
В назначенный день император с императрицей слушали доклад придворного астролога.
- Ваше величество, из всех невест столицы у молодого Ся наибольшая совместимость с девицей дома Минь.
- Но если это первая дочь господина Минь, разве она не старше Младшего Ся на пять зим? – нерешительно спросила императрица у императора.
- Ваше величество, звезды и дни рождения предполагаемого жениха и невесты, указывают именно на нее, - поклонился астролог, когда император взглядом переадресовал вопрос императрицы ему.
- Но почему не младшая Минь? – удивилась императрица. – Она ровесница Чжэну, к тому же красива и изящна.
- Это так, ваше величество, но в сумме дат рождения Чжэн Ся и младшей Минь присутствует цифра четыре, что символизирует смерть. Тогда как у старшей дочери Минь с молодым князем выходит цифра восемь.
- Символ бесконечности, - кивнул довольный император. - С этим не поспоришь. Что ж, начинайте приготовления к свадьбе.
Чиновник Минь с благоговейным восторгом принял указ императора о женитьбе младшего сына прославленного военачальника Ся на своей старшей дочери, и с воодушевлением начал готовиться к свадьбе, вложив в нее немало золота и серебра. Ведь посаженным отцом героя станет, как ни крути, сам император великой Тан и вельможе не хотелось бы оплашать перед владыкой и выглядеть жалким. К тому же жених был выгодной партией, происходя из знатной семьи потомственных военачальников.
Через три дня император поинтересовался у евнуха Фаня:
- Вы закрепили помолвку молодого Ся и старшей Минь?
- Мы послали сваху к семье Минь, чтобы договориться о ней, - докладывал евнух с поклоном. – Уже пришел ответ господина Мина, ваше величество, - и евнух, склонив голову, на вытянутых руках почтительно подал императору свиток из пурпурного шелка. Развернув его, император пробежал глазами столбцы изящно выписанных иероглифов.
- Минь сообщает, что провел обряд жертвоприношения предкам. В течении трех дней полученное им письменное предложение, составленное нашим астрологом, пролежало на алтаре три дня. И за это время ни ссор, ни болезней, ни смертей в их семье не случилось. Можешь отослать в дом Минь гуся.
- Да, ваше величество, я уже подобрал подходящего.
- И запроси список приданого, что дает за своей дочерью Минь.
Евнух Фань поклонился и сказал:
- Я уже приготовил необходимый выкуп: деньги, сласти и вино. Кроме этого нашел многодетную супружескую пару.
- Это очень важно, - согласился император. - Тогда присмотри еще и кровать для новобрачных.
Сам жених оставался ко всему безучастен и особенно к брачным хлопотам. Из него как будто ушла вся жизнь, и он просто машинально двигался, ел, пил, спал, как послушная чужой воле марионетка.
Единственное, что его волновало, и время от времени приводило в себя, так это горькое недоумение из-за того, что император отменил соблюдение траура по его семье, ради какой-то никому не нужной свадьбы.
«Как это господин еще руки на себя не наложил?» - вздохнул слуга, поглядывая на молодого Ся. Этот крепкий открытый малый по имени Лао искренне переживал за хозяина.
В Приграничье Лао был семье Ся конюхом и даже не мечтал прислуживать господину лично, что считалось большой привилегией и абы кого в услужение к хозяевам не брали. Такое могло произойти, если кто-то из господ сам пожелает приблизить к себе простолюдина, и никак иначе. Но случилось так что, правя возком молодой госпожи, а, после, присматривая в Хэбине за лошадьми и повозкой, он первый увидел лавину скачущих к заставе чурдженей и поднял тревогу. Он же получил первую стрелу в плечо. Те кошмарные мучительные пять дней сражений с варварами и попыткой выжить сделали из молодого неуклюжего конюха настоящего воина. Он даже подумывал стать солдатом имперской армии, если переживет резню в Хэбине.
Лао стал одним из тех семерых, кто выдержал осаду в сторожевой башне вместе с молодым отпрыском князя Ся и пятью бывалыми воинами. И он видел, как эти воины безропотно подчинялись мальчишке, не обсуждая его приказы, просто потому, что он все делал правильно. Когда проклятые варвары, встав под окнами башни, стали сулить молодому господину и его семье свободу, если они выйдут и сдадутся, он ни минуты не колеблясь, выкрикнул в ответ непристойности на чурдженской тарабарщине. Но потом сказал пятерым оставшимся с ним, что они вольны сдаться, он никого не принуждает оставаться с ним на погибель. Жить или умереть выбор каждого из них. Пятеро воинов и Лао решили остаться с мальчишкой, молча, удивившись проявившейся вдруг у него стойкости. Все же кровь рода Ся давала о себе знать и в этом хрупком впечатлительном юноше.
А ведь, пожалуй, даже князь смирился с тем, что его младшему сыну не быть воином, с таким трудом давалась ему военная служба в приграничной крепости. Молодой господин постоянно болел, и матушка дрожала над своим драгоценным чадом. Его баловала вся семья, прощали все проказы и не нагружали военными обязанностями.
Но вот в трудную, разрывающую сердце минуту, такую мучительную, что дрогнули закаленные, немало повидавшие, воины, он вдруг выказал твердость духа. Шестеро солдат были уверены, что младший Ся не переживет ужасной ночи наполненной криками истязаемых родных, хохотом развлекающихся кровавым зрелищем варваров, их оскорбительными выкриками, чтобы он вышел и тем прекратил пытки братьев.
- Господин, - неуверенно обратился к нему тогда крепкий воин Чао, чью щеку пересекал безобразный шрам. – Чурдженям нельзя верить, но если все же кому-нибудь из нас выйти поторговаться с варварами за жизни, да просто за милосердную смерть ваших братьев, то…
- Никто не выйдет! – взвизгнул мальчишка. – Никто не будет с ними торговаться…
Вскочив, он выхватил у убитого воина, что лежал у стены, лук и стрелы, подобрался к окну и, смахнув слезы, прицелился. Дзенькнула тетива, со свистом улетела стрела и один крик, уже переходящий в хриплый вой, оборвался. Он послал милосердную смерть своему, посаженному на кол, дяде. В следующие полчаса чурджени щедро обстреливали их оконце зажженными стрелами. Но все обошлось. Воины, вжавшись в углы по бокам окон, пережили этот огненный шквал стрел за каменными стенами. После крики пытаемых возобновились, но запертые в башне, понимали, что варвары надеются, что кого-нибудь из засевших в башне покинет выдержка и он появится с луком и стрелами в окне.
Молодой Ся сидел на полу лицом к стене и, закрыв уши ладони, выл, обливаясь слезами. Потом вдруг замолчал, его руки бессильно упали на колени, плечи безвольно опустились, голова свесилась на грудь. Лао страшно перепугавшись, бросился к нему под встревоженными взглядами пятерых воинов. Было понятно, что малец сломался, но когда Лао склонился над ним, приобняв за плечи, тот едва слышно прохрипел: «Фитиль…» Защитники крепости готовились подорвать вместе с собой и ненавистных чурдженей.
Вот тогда Лао решил остаться рядом с молодым Ся и в смерти тоже, даже если тот его прогонит, все равно он будет следовать за ним. Это был тот редкий случай, когда слуга выбирал хозяина. Верный малый вздохнул: горе придавило былую жизнерадостность молодого господина, убило все его чувства и желание жить. Как расшевелить его?
Теперь каждую ночь молодой Ся просыпался в холодном поту от криков полных лютых непередаваемых мук, чтобы терзаться раскаянием и сожалением, что не помог, не сделал все возможное, для их спасения. Почему они так умерли? Разве они заслужили столь страшную смерть? Так должно быть думал молодой господин, сидя в комнате третьесортной гостиницы «Лунный цветок», перед урнами с прахом родных, глядя перед собой.
- Я тут потолкался на рынке, да послушал, что говорят о семье Минь, - хлопотал вокруг него Лао, желая отвлечь Ся от мрачных неподвижных, никуда не ведущих дум. – Говорят в том семействе две девицы. Младшая почти ваша ровесница и красива собой, только она дитя наложницы. А та, на которой вы женитесь, от законной жены господина Минь, она старше вас на пять зим, да к тому же толстая. Так говорят.
Но молодой хозяин лишь поднял на него ничего не выражающий взгляд и опять опустил глаза. Не было ему до всего этого никакого дела.
Так же равнодушно принял он указ о своем браке из императорских рук, стоя перед владыкой на коленях. Евнух Фань взглядом умолял молодого Ся вымолвить хоть словечко, но тот не издал ни звука. При попытке заговорить его горло сжимал спазм. Дворцовый лекарь, осмотрев молодого человека и полечив серебряными иглами, лишь покачал головой.
- Потрясение его велико и как скоро молодой князь оправится от него не известно. Однако молодость и здоровье дают надежду, что он все же преодолеет сей недуг и придет в себя.
Между тем приготовления к свадьбе шли вовсю. Из дома Минь то и дело приносили подарки. Ся безучастно перекатывал на ладони две разбухшие в воде горошины, которые он должен был съесть, чтобы обеспечить себе многочисленное здоровое потомство. Покатав горошины, он машинально кинул их в рот и проглотил. Потом ему прислали особый подарок от невесты: ножницы в форме бабочки – символ уюта и тепла и вазу, наполненную фруктами – обозначающие плодовитость. К ним он не притронулся, двух горошин было достаточно.
Вечером третьего дня после оглашения указа императора, в покои гостиничного дома, где остановился Ся, явился посланец из дома Минь, с поклоном попросив молодого человека посетить его господина, который нижайше просит его о встрече, дабы обсудить детали будущего брака. Прежде чем последовать за слугой Ся прихватил сосуд из белого фарфора с двумя плавающими в нем рыбками, чтобы не идти к будущему тестю с пустыми руками.
В поместье Минь прибывшего встретили предупредительные слуги и провели в кабинет, где его радушно приветствовал сам хозяин. Когда Ся передал сосуд с рыбками слуге и, отвечая на хлебосольное предложение потчевавшего его тестя, вежливо пригубил ароматный белый чай из лилий, господин Минь приступил к насущному:
