Утром Ся, спавший чутко, проснулся от какой-то возни.
- Извини, - прошептала Ли Эр, когда он сел на полу в своей постели. – Я иду на рыбалку, не в таверну, - ответила она на его вопрошающий взгляд. – Но к завтраку, поверь, вернусь. Сейчас самый клев, - нетерпеливо поясняла она, вытаскивая из-за спинки кровати широкополую соломенную шляпу и узел с необходимыми рыбацкими принадлежностями.
Он схватил ее за руку, удерживая.
- Что? Не отпускаешь? – удивилась она, увидев его загоревшиеся глаза. – А я бы тебя такой рыбой угостила… - и быстро отвернулась, потому что он, одним движением закинув свое одеяло и подушку на кровать, начал быстро переодеваться, искоса поглядывая, чтобы Ли Эр не ушла без него.
Она терпеливо ждала, и когда он жестом показал, что идет с ней, кивнула.
Они выбрались из спящей усадьбы через лаз, сбивая каскады росы с ветвей магнолии. Из знакомого переулка Ли Эр по таким же узким и кривым улочкам, привлекательными в предрассветной тумане, вывела его к речке. Там на невысоком берегу у нее имелось прикормленное место. И пока она, вытащив из кустов припрятанное в них длинное бамбуковое удилище, разматывала тонкую нить из конского волоса, оканчивающуюся костяным крючком, Ся скинув обувь и кофту в траву, подвернул штаны, и вошел в еще ледяную воду, не обращая внимания на утренний холод. Ли Эр невольно отвлеклась, рассматривая мускулистый торс мужа, пока Ся, застыв на месте, внимательно вглядывался в воду.
Когда Ли Эр думала о замужестве, что случалось крайне редко, то будущий муж представлялся ей похожим на дядюшку Цзя, хозяина таверны, в которую она постоянно сбегала. А дядюшка Цзя был добрым и мудрым стариком. Ёе подружки и хорошие знакомые, всё девушки из достойных семей, были выданы замуж если не за стариков, то за мужчин много старше их. И Ли Эр не видела причин, почему эта участь должна была обойти ее. Вот ей и мечталось, что ее муж-старичок будет снисходителен к ней и станет баловать ее, будто свою внучку, что, конечно, вполне устраивало ее. Но по прихоти богов ей, не самой привлекательной девушке в Лияне, достался молодой муж.
- Ах, ты такой красивый, - пробормотала она, когда Ся невзначай поймал ее украдкий взгляд.
Только вопреки опасениям застеснявшейся Ли Эр ее неуклюжее объяснение вызвало у него вместо недовольства, неожиданную улыбку, что смутило ее еще больше.
А ему вдруг захотелось рассказать ей о мелководных, но быстрых речушках родного Приграничья и как он с братьями потихоньку от родителей ловил там руками рыбу, подражая и учась у них. И о том, что братья всегда брали его на свои проказы.
Ся молниеносным движением опустил руки в воду и вытащил рыбу, подняв ее, трепещущую, над головой. Ли Эр бросив удилище, в восторге захлопала в ладоши. Ся засмеялся, выбирался на берег и опустил рыбу в деревянное ведро.
- Какая большая, - рассматривала Ли Эр бьющуюся в нем рыбу и вдруг заметила на плече Ся глубокий шрам. – Больно было, да? – прошептала она, не смея коснуться безобразного следа от стрелы.
Его взгляд потух от нахлынувших воспоминаний бередивших незаживающую сердечную рану. Ли Эр быстро уловила перемену его настроения и заговорила о другом:
- Слышала, мой вздорный братец опять донимал тебя? Это оттого, что он ревнует. У тебя есть то, чего никогда не будет у него. Братец вредный, избалованный и маменькин сынок, а ты мужчина, выживший в жестоком бою. Ты не сбежал, не сдал свою крепость. Ты никогда не будешь поступать, как братец: лицемерно, исподтишка. Твои родные приняли тяжелую гибель, но они, я уверена, гордятся тобой. И я горжусь, что у меня такой муж, - с глубоким убеждением говорила она.
И тут Ся впервые, со времени трагедии в Хэбине, заплакал навзрыд, не успевая ладонями вытирать слезы. Он ничего не мог поделать, уж очень долго держал в себе огромную боль, и вот теперь она прорвалась безудержными слезами. Слишком велико было облегчение, что он почувствовал после ее слов. Отец говорил, что нет ничего зазорного в том, что мужчина плачет. Он может иногда плакать, но не должен и слезинки проронить перед чужими людьми. Нет позора, проявить слабость со своими родными, они не осудят, а поддержат и поплачут с тобой. И потому сейчас Ся плакал уткнувшись в мягкую грудь Ли Эр, чувствуя ее теплую ладонь, гладящую его по волосам. Как же не хватало ему этой родной материнской ласки и он, спрятав лицо на груди жены, тяжело и прерывисто вздохнул, освобождаясь от занозы острой боли, что была вымыта слезами. Слова Ли Эр целительным бальзамом пролились на его исстрадавшееся сердце.
Наконец, успокоившись, молодой человек отстранился от нее и, спустившись к речке, поплескал в лицо холодной водой. Ему было не по себе, что разнюнился словно девчонка. От того теперь не смел взглянуть на Ли Эр, но она и не думала насмехаться над ним или жалеть его, лишь мягко предложила:
- Если желаешь, то можем вернуться домой?
Ся покачал головой и сел на траву рядом с ней. Если она его и пожалела, то она все-таки его жена. Но Ли Эр молча разделила с ним его ношу. Глядя на плавное течение воды, Ся чувствовал, как оно уносит вдаль его горе, оставляя лишь печальную память о дорогих ему людях. Рядом удила Ли Эр, то и дело вытаскивая из реки одну рыбешку за другой. Ся взглянул в ее сосредоточенное лицо и подумал, что жизнь его с уходом родных не опустела, просто ее заполнил другой человек. Конечно, ничто и никогда не станет прежним, потому что сам он уже не младший брат и не любимец семьи. Все это осталось в безвозвратном прошлом. Его семьи больше нет и некому защищать и отвечать за него, он сам должен отвечать за себя, а не какой-то там господин Минь.
Они успели к утреннему рису, тайком пробравшись в усадьбу, припрятав в кустах у ограды ведро с уловом. Так его проще будет незаметно вынести из усадьбы. После утреннего риса Ся и прибывший в поместье, евнух Фань, что представлял его интересы, обсуждали с господином Минем финансовое положение Чжэн Ся. Все сводилось к тому, что император поддерживал стремление молодого князя восстановить Хэбин, но сам тратиться не стремился, переложив это бремя на тестя. Господин Минь все юлил, пытаясь, какими-то отговорками, оттянуть выдачу приданого отошедшее за Ли Эр. А евнух Фань старался получить от него определенный ответ. Для Ся положение было достаточно трудным, потому что он не был способен даже словечка вставить. За обеденным столом Ли Эр сидела словно на иголка. После того как Ся с тестем проводил евнуха Фаня, которые так ни до чего не договорились, она прошептала ему, заговорщически гладя по сторонам, что успела отнести ведро с рыбой к дядюшке Цзя до полуденной жары. И теперь хотела вместе с дядюшкой приготовить ее по особому рецепту.
Потому Ся, отправившись на тренировочную площадку, пребывал в полной уверенности, что Ли Эр в своей разлюбезной таверне, где, дай ей волю, дневала бы и ночевала, когда прибежал кухонный служка, крикнув, что госпожа Ся дерется со своим братом. Бросив шест с которым занимался, Ся кинулся за слугой, что бежал впереди, показывая дорогу к Гостевому павильону. Успел вовремя. Перед павильоном его жена с криками набрасывалась на своего брата.
- Пусти меня! – Возмущенно кричала она сестре, за которой прятался брат. Саму Ли Эр, чье лицо пошло красными пятнами, удерживали две служанки. – Он посмел сказать, что мой муж трус! Да, кто ты такой, чтобы утверждать подобное?! Ты был там и все видел, дурак ты безмозглый?!
- Ты совсем взбесилась, должно быть?! Уберите ее от меня! – взвизгнул брат младшей Минь из-за спины сестры.
- Ах ты! – Рванулась к нему Ли Эр.
И тут все замолчали, увидев подошедшего Ся. Он оттолкнул от Ли Эр служанок и обнял за плечи, удерживая подле себя.
- Конечно твой муженек трус, - сказала тогда с ехидной улыбкой младшая Минь. – Посмотри на его личико, оно не подпорчено ни одним шрамом. Он точно отсиживался в укромном местечке, пока его семья гибла.
- А ты ведь еще не спал с моей сестрицей? - Тут же добавил в сторону Ся ее братец. – Повезло тебе с этой коровой. Ее задница, должно быть, занимает все ложе, как ты умудряешься разбираться в ее телесах? Похоже, тебе это до сих пор не под силу, да? – с глумливой улыбочкой отводил душу брат младшей Минь. – Так может показать тебе, что там да как?
За что получил от Ся точный удар в зубы. И тут как нельзя вовремя, появилась призванная кем-то из слуг, наложница Минь, с ходу поднявшая крик, что зять хочет убить ее сына, даже не поинтересовавшись, что происходит на самом деле.
- За что? – Кричала она Ся. – Что тебе сделал мой мальчик? Мы приняли тебя в наш дом, обласкали как родного и вот чем ты нам платишь? Хочешь извести единственного сына семьи Минь? Это ты науськала муженька-варвара на своего младшего брата?! – Напустилась она вдруг на падчерицу, не рискуя отчитывать Ся чьим посаженным отцом был император. – Ты уже не дочь дома Минь! Кем ты себя возомнила?! Сейчас же дайте ей батогов!
Сбежавшиеся на крики хозяйки слуги нерешительно топтались, не смея подойти к молодой барышне, но и ослушаться приказаний госпожи не могли.
- Что вы стоите?! Сами захотели батогов?! – Разгневанно топнула ногой наложница Минь. – Не позволю, что бы унижали моих детей!
Ся оттолкнул самого рьяного из слуг, кинувшегося к Ли Эр.
- И его тоже бейте батогами! – Выкрикнула младшая Минь, указывая на Ся. – Он изменник, предатель и трус, втершийся в доверие императора!
- Что здесь происходит?! – Вдруг последовал грозный окрик, остановив разбушевавшийся скандал.
Все замерли, обернувшись на подходящего к ним господина Минь.
- Он хотел убить твоего сына, - кинулась к нему наложница, указывая на Ся, стоящего перед своей женой, не давая никому подойти к ней. – Прикажи наказать его!
- Замолчи! – Прикрикнул на нее господин Минь, смотря на младшего сына, что поскуливал и всхлипывал в ладони, закрывая ими разбитое лицо. – Что за вздор ты несешь? Забыла, что его величество посаженный отец молодого князя Ся.
- Господин, - опустилась перед ним на колени рыдающая наложница. – Прошу рассудить справедливо и беспристрастно. Хотя всем известно, кому из детей принадлежит ваше сердце, но вам мало, что мои дети обделены статусом, как и вашей привязанностью, так неужели теперь вы еще лишите их своей справедливости?! – Взывала она с плачем к мужу, утирая слезы широким рукавом шелкового ханьфу.
- Я рассужу по справедливости, - сухо пообещал господин Минь и строго спросил: - Кто зачинщик этого безобразного скандала?
- Она, - тут же наставила на Ли Эр длинный красный ноготь наложница. – Она набросилась на нашего сына.
- Это правда? – Хмуро посмотрел на дочь господин Минь.
- Да, - бестрепетно призналась, сжав пухлые кулачки, Ли Эр, выйдя из-за спины мужа. – Я ударила брата, потому что он посмел назвать Чжао трусом!
Господин Минь внимательно оглядев всю свою семью, остановил недовольный взгляд на старшей дочери, а потом на Ся, стоящего рядом с ней.
- Похоже, зять, ты не в силах совладать со своей женой. И знаешь почему? – Холодно выговорил он молодому человеку. – Потому что вы оба пренебрегли супружескими обязанностями и Ли Эр не чувствует себя замужней женщиной, потому и продолжает вести себя как дитя.
Даже если бы Ся мог говорить, что ему было ответить на это?
- Ты молчишь, не в силах ни защитить, ни оправдать, ни наказать свою жену, - продолжал отчитывать его недовольный тесть. – Значит, это сделаю я. Вы живете в моем доме и, здесь, она, пока еще, и моя дочь тоже. А ты! – Сурово взглянул он на Ли Эр. – Вместо того чтобы помогать мне сохранять в семье мир и покой, учинила подобное безобразие. Ты наказана! Три дня будешь сидеть взаперти в Пустынном павильоне, на хлебе и воде, - вынес безжалостный приговор господин Минь и, повернувшись к сыну, холодно бросил: - Ты, за намеренное оскорбление, будешь неделю сидеть в своих покоях и не показывайся мне на глаза!
Ся только и оставалось, что беспомощно смотреть как Ли Эр уводят к месту наказания.
В эту минуту он твердо решил, что отныне она будет слушаться только его, своего мужа, и никого другого, даже своего отца.
Это была первая ночь, которую Ся проводил в покоях один. Комната без Ли Эр казалась чужой и необжитой, покои странно опустели. Тишина давила. Он долго смотрел на пустую кровать, потом лег на нее, сложив руки на груди. Подушка хранила запах волос Ли Эр, а одеяла аромат ее тела. Но, что за Пустынный павильон, где закрыли его жену? Помниться, когда мальчишка-слуга показывал ему усадьбу, то говорил о каком-то заброшенном павильоне для наказаний.
Ся вдруг захотелось стряпни Ли Эр. Она встал, прошел в заветный угол, где нашел лакированный переносной короб, в котором она приносила ему еду от дядюшки Цзя. Там и сейчас лежал завернутый в промасленную бумагу тушеный в травах цыпленок. После первого куска Ся понял, что не может есть, и вернулся в постель, до сих пор принадлежащей одной Ли Эр, где не заметно для себя уснул.
Ему приснились сестры. Смеясь, они бегали по летним степным травам, солнце золотило их волосы и освещало лица. После трагедии на заставе Хэбин, ему впервые приснился не кошмар, а солнечный сон, от которого на душе стало легко, хоть и печально, но печаль эта была не угнетающей, а отпускающей. Проснувшись, он думал об этом сне и был уверен: сестрам хорошо на Небесах.
После завтрака, который прошел спокойно из-за отсутствия брата младшей Минь, а сама младшая Минь молча сидела и дулась с неприятным выражением на лице, Ся подкараулил служанку Ли Эр, когда та несла своей провинившейся барышне кувшин с водой и пресные лепешки. Так узнав, где находится этот злополучный Пустынный павильон, Ся вернулся к себе. Сменив домашнюю одежду на домотканую кофту, потертую кожаную безрукавку и холщевые штаны, а войлочные полусапожки на потертые избитые сапоги, он вместе с Лао отправился искать таверну дядюшки Цзя. За ними из ворот вышел челядинец с корзиной на руке, видимо посланный на рынок.
Таверну дядюшки Цзя нашли быстро, стоило только спросить у первого прохожего о ней. Разыскиваемая таверна представляла собой одноэтажное здание, замыкавшее неприметную улочку. Но эту улочку пересекала оживленная широкая улица, что вела к торговым рыночным рядам, видимо, за счет нее трактирчик Цзя и процветал. На фонарях из желтой промасленной бумаги, висящих по обе стороны от входа, черной тушью было выведено название трактирчика, а на темной доске, что стояла у дверей, мелом выписаны кушанья, которые подавались сегодня. Из всего длинного перечня блюд, половина была поспешно затерта. Остались только каша с грибами и уткой, лапша с острой курицей, взбитые яйца с зеленью, да пампушки с медовой подливкой, то есть то, что можно было приготовить на скорую руку.
Войдя в обеденный зал, где поутру было еще не так много народа, Ся и Лао, заняв один из пустующих столиков, велели подбежавшему к ним слуге, позвать хозяина. Дядюшка Цзя не заставил себя ждать. Поклонившись молодому человеку в одежде простого воина, он вежливо поинтересовался:
- Чем такой ничтожный человек, как я, может услужить молодому господину?
- Ты ведь знаешь барышню Ли Эр? – напрямую спросил его Лао.
Старик сделал недоуменное лицо, повернувшись к молодцу, наметанным глазом распознав в нем слугу, и тогда Лао припечатал:
- Извини, - прошептала Ли Эр, когда он сел на полу в своей постели. – Я иду на рыбалку, не в таверну, - ответила она на его вопрошающий взгляд. – Но к завтраку, поверь, вернусь. Сейчас самый клев, - нетерпеливо поясняла она, вытаскивая из-за спинки кровати широкополую соломенную шляпу и узел с необходимыми рыбацкими принадлежностями.
Он схватил ее за руку, удерживая.
- Что? Не отпускаешь? – удивилась она, увидев его загоревшиеся глаза. – А я бы тебя такой рыбой угостила… - и быстро отвернулась, потому что он, одним движением закинув свое одеяло и подушку на кровать, начал быстро переодеваться, искоса поглядывая, чтобы Ли Эр не ушла без него.
Она терпеливо ждала, и когда он жестом показал, что идет с ней, кивнула.
Они выбрались из спящей усадьбы через лаз, сбивая каскады росы с ветвей магнолии. Из знакомого переулка Ли Эр по таким же узким и кривым улочкам, привлекательными в предрассветной тумане, вывела его к речке. Там на невысоком берегу у нее имелось прикормленное место. И пока она, вытащив из кустов припрятанное в них длинное бамбуковое удилище, разматывала тонкую нить из конского волоса, оканчивающуюся костяным крючком, Ся скинув обувь и кофту в траву, подвернул штаны, и вошел в еще ледяную воду, не обращая внимания на утренний холод. Ли Эр невольно отвлеклась, рассматривая мускулистый торс мужа, пока Ся, застыв на месте, внимательно вглядывался в воду.
Когда Ли Эр думала о замужестве, что случалось крайне редко, то будущий муж представлялся ей похожим на дядюшку Цзя, хозяина таверны, в которую она постоянно сбегала. А дядюшка Цзя был добрым и мудрым стариком. Ёе подружки и хорошие знакомые, всё девушки из достойных семей, были выданы замуж если не за стариков, то за мужчин много старше их. И Ли Эр не видела причин, почему эта участь должна была обойти ее. Вот ей и мечталось, что ее муж-старичок будет снисходителен к ней и станет баловать ее, будто свою внучку, что, конечно, вполне устраивало ее. Но по прихоти богов ей, не самой привлекательной девушке в Лияне, достался молодой муж.
- Ах, ты такой красивый, - пробормотала она, когда Ся невзначай поймал ее украдкий взгляд.
Только вопреки опасениям застеснявшейся Ли Эр ее неуклюжее объяснение вызвало у него вместо недовольства, неожиданную улыбку, что смутило ее еще больше.
А ему вдруг захотелось рассказать ей о мелководных, но быстрых речушках родного Приграничья и как он с братьями потихоньку от родителей ловил там руками рыбу, подражая и учась у них. И о том, что братья всегда брали его на свои проказы.
Ся молниеносным движением опустил руки в воду и вытащил рыбу, подняв ее, трепещущую, над головой. Ли Эр бросив удилище, в восторге захлопала в ладоши. Ся засмеялся, выбирался на берег и опустил рыбу в деревянное ведро.
- Какая большая, - рассматривала Ли Эр бьющуюся в нем рыбу и вдруг заметила на плече Ся глубокий шрам. – Больно было, да? – прошептала она, не смея коснуться безобразного следа от стрелы.
Его взгляд потух от нахлынувших воспоминаний бередивших незаживающую сердечную рану. Ли Эр быстро уловила перемену его настроения и заговорила о другом:
- Слышала, мой вздорный братец опять донимал тебя? Это оттого, что он ревнует. У тебя есть то, чего никогда не будет у него. Братец вредный, избалованный и маменькин сынок, а ты мужчина, выживший в жестоком бою. Ты не сбежал, не сдал свою крепость. Ты никогда не будешь поступать, как братец: лицемерно, исподтишка. Твои родные приняли тяжелую гибель, но они, я уверена, гордятся тобой. И я горжусь, что у меня такой муж, - с глубоким убеждением говорила она.
И тут Ся впервые, со времени трагедии в Хэбине, заплакал навзрыд, не успевая ладонями вытирать слезы. Он ничего не мог поделать, уж очень долго держал в себе огромную боль, и вот теперь она прорвалась безудержными слезами. Слишком велико было облегчение, что он почувствовал после ее слов. Отец говорил, что нет ничего зазорного в том, что мужчина плачет. Он может иногда плакать, но не должен и слезинки проронить перед чужими людьми. Нет позора, проявить слабость со своими родными, они не осудят, а поддержат и поплачут с тобой. И потому сейчас Ся плакал уткнувшись в мягкую грудь Ли Эр, чувствуя ее теплую ладонь, гладящую его по волосам. Как же не хватало ему этой родной материнской ласки и он, спрятав лицо на груди жены, тяжело и прерывисто вздохнул, освобождаясь от занозы острой боли, что была вымыта слезами. Слова Ли Эр целительным бальзамом пролились на его исстрадавшееся сердце.
Наконец, успокоившись, молодой человек отстранился от нее и, спустившись к речке, поплескал в лицо холодной водой. Ему было не по себе, что разнюнился словно девчонка. От того теперь не смел взглянуть на Ли Эр, но она и не думала насмехаться над ним или жалеть его, лишь мягко предложила:
- Если желаешь, то можем вернуться домой?
Ся покачал головой и сел на траву рядом с ней. Если она его и пожалела, то она все-таки его жена. Но Ли Эр молча разделила с ним его ношу. Глядя на плавное течение воды, Ся чувствовал, как оно уносит вдаль его горе, оставляя лишь печальную память о дорогих ему людях. Рядом удила Ли Эр, то и дело вытаскивая из реки одну рыбешку за другой. Ся взглянул в ее сосредоточенное лицо и подумал, что жизнь его с уходом родных не опустела, просто ее заполнил другой человек. Конечно, ничто и никогда не станет прежним, потому что сам он уже не младший брат и не любимец семьи. Все это осталось в безвозвратном прошлом. Его семьи больше нет и некому защищать и отвечать за него, он сам должен отвечать за себя, а не какой-то там господин Минь.
Они успели к утреннему рису, тайком пробравшись в усадьбу, припрятав в кустах у ограды ведро с уловом. Так его проще будет незаметно вынести из усадьбы. После утреннего риса Ся и прибывший в поместье, евнух Фань, что представлял его интересы, обсуждали с господином Минем финансовое положение Чжэн Ся. Все сводилось к тому, что император поддерживал стремление молодого князя восстановить Хэбин, но сам тратиться не стремился, переложив это бремя на тестя. Господин Минь все юлил, пытаясь, какими-то отговорками, оттянуть выдачу приданого отошедшее за Ли Эр. А евнух Фань старался получить от него определенный ответ. Для Ся положение было достаточно трудным, потому что он не был способен даже словечка вставить. За обеденным столом Ли Эр сидела словно на иголка. После того как Ся с тестем проводил евнуха Фаня, которые так ни до чего не договорились, она прошептала ему, заговорщически гладя по сторонам, что успела отнести ведро с рыбой к дядюшке Цзя до полуденной жары. И теперь хотела вместе с дядюшкой приготовить ее по особому рецепту.
Потому Ся, отправившись на тренировочную площадку, пребывал в полной уверенности, что Ли Эр в своей разлюбезной таверне, где, дай ей волю, дневала бы и ночевала, когда прибежал кухонный служка, крикнув, что госпожа Ся дерется со своим братом. Бросив шест с которым занимался, Ся кинулся за слугой, что бежал впереди, показывая дорогу к Гостевому павильону. Успел вовремя. Перед павильоном его жена с криками набрасывалась на своего брата.
- Пусти меня! – Возмущенно кричала она сестре, за которой прятался брат. Саму Ли Эр, чье лицо пошло красными пятнами, удерживали две служанки. – Он посмел сказать, что мой муж трус! Да, кто ты такой, чтобы утверждать подобное?! Ты был там и все видел, дурак ты безмозглый?!
- Ты совсем взбесилась, должно быть?! Уберите ее от меня! – взвизгнул брат младшей Минь из-за спины сестры.
- Ах ты! – Рванулась к нему Ли Эр.
И тут все замолчали, увидев подошедшего Ся. Он оттолкнул от Ли Эр служанок и обнял за плечи, удерживая подле себя.
- Конечно твой муженек трус, - сказала тогда с ехидной улыбкой младшая Минь. – Посмотри на его личико, оно не подпорчено ни одним шрамом. Он точно отсиживался в укромном местечке, пока его семья гибла.
- А ты ведь еще не спал с моей сестрицей? - Тут же добавил в сторону Ся ее братец. – Повезло тебе с этой коровой. Ее задница, должно быть, занимает все ложе, как ты умудряешься разбираться в ее телесах? Похоже, тебе это до сих пор не под силу, да? – с глумливой улыбочкой отводил душу брат младшей Минь. – Так может показать тебе, что там да как?
За что получил от Ся точный удар в зубы. И тут как нельзя вовремя, появилась призванная кем-то из слуг, наложница Минь, с ходу поднявшая крик, что зять хочет убить ее сына, даже не поинтересовавшись, что происходит на самом деле.
- За что? – Кричала она Ся. – Что тебе сделал мой мальчик? Мы приняли тебя в наш дом, обласкали как родного и вот чем ты нам платишь? Хочешь извести единственного сына семьи Минь? Это ты науськала муженька-варвара на своего младшего брата?! – Напустилась она вдруг на падчерицу, не рискуя отчитывать Ся чьим посаженным отцом был император. – Ты уже не дочь дома Минь! Кем ты себя возомнила?! Сейчас же дайте ей батогов!
Сбежавшиеся на крики хозяйки слуги нерешительно топтались, не смея подойти к молодой барышне, но и ослушаться приказаний госпожи не могли.
- Что вы стоите?! Сами захотели батогов?! – Разгневанно топнула ногой наложница Минь. – Не позволю, что бы унижали моих детей!
Ся оттолкнул самого рьяного из слуг, кинувшегося к Ли Эр.
- И его тоже бейте батогами! – Выкрикнула младшая Минь, указывая на Ся. – Он изменник, предатель и трус, втершийся в доверие императора!
- Что здесь происходит?! – Вдруг последовал грозный окрик, остановив разбушевавшийся скандал.
Все замерли, обернувшись на подходящего к ним господина Минь.
- Он хотел убить твоего сына, - кинулась к нему наложница, указывая на Ся, стоящего перед своей женой, не давая никому подойти к ней. – Прикажи наказать его!
- Замолчи! – Прикрикнул на нее господин Минь, смотря на младшего сына, что поскуливал и всхлипывал в ладони, закрывая ими разбитое лицо. – Что за вздор ты несешь? Забыла, что его величество посаженный отец молодого князя Ся.
- Господин, - опустилась перед ним на колени рыдающая наложница. – Прошу рассудить справедливо и беспристрастно. Хотя всем известно, кому из детей принадлежит ваше сердце, но вам мало, что мои дети обделены статусом, как и вашей привязанностью, так неужели теперь вы еще лишите их своей справедливости?! – Взывала она с плачем к мужу, утирая слезы широким рукавом шелкового ханьфу.
- Я рассужу по справедливости, - сухо пообещал господин Минь и строго спросил: - Кто зачинщик этого безобразного скандала?
- Она, - тут же наставила на Ли Эр длинный красный ноготь наложница. – Она набросилась на нашего сына.
- Это правда? – Хмуро посмотрел на дочь господин Минь.
- Да, - бестрепетно призналась, сжав пухлые кулачки, Ли Эр, выйдя из-за спины мужа. – Я ударила брата, потому что он посмел назвать Чжао трусом!
Господин Минь внимательно оглядев всю свою семью, остановил недовольный взгляд на старшей дочери, а потом на Ся, стоящего рядом с ней.
- Похоже, зять, ты не в силах совладать со своей женой. И знаешь почему? – Холодно выговорил он молодому человеку. – Потому что вы оба пренебрегли супружескими обязанностями и Ли Эр не чувствует себя замужней женщиной, потому и продолжает вести себя как дитя.
Даже если бы Ся мог говорить, что ему было ответить на это?
- Ты молчишь, не в силах ни защитить, ни оправдать, ни наказать свою жену, - продолжал отчитывать его недовольный тесть. – Значит, это сделаю я. Вы живете в моем доме и, здесь, она, пока еще, и моя дочь тоже. А ты! – Сурово взглянул он на Ли Эр. – Вместо того чтобы помогать мне сохранять в семье мир и покой, учинила подобное безобразие. Ты наказана! Три дня будешь сидеть взаперти в Пустынном павильоне, на хлебе и воде, - вынес безжалостный приговор господин Минь и, повернувшись к сыну, холодно бросил: - Ты, за намеренное оскорбление, будешь неделю сидеть в своих покоях и не показывайся мне на глаза!
Ся только и оставалось, что беспомощно смотреть как Ли Эр уводят к месту наказания.
В эту минуту он твердо решил, что отныне она будет слушаться только его, своего мужа, и никого другого, даже своего отца.
Это была первая ночь, которую Ся проводил в покоях один. Комната без Ли Эр казалась чужой и необжитой, покои странно опустели. Тишина давила. Он долго смотрел на пустую кровать, потом лег на нее, сложив руки на груди. Подушка хранила запах волос Ли Эр, а одеяла аромат ее тела. Но, что за Пустынный павильон, где закрыли его жену? Помниться, когда мальчишка-слуга показывал ему усадьбу, то говорил о каком-то заброшенном павильоне для наказаний.
Ся вдруг захотелось стряпни Ли Эр. Она встал, прошел в заветный угол, где нашел лакированный переносной короб, в котором она приносила ему еду от дядюшки Цзя. Там и сейчас лежал завернутый в промасленную бумагу тушеный в травах цыпленок. После первого куска Ся понял, что не может есть, и вернулся в постель, до сих пор принадлежащей одной Ли Эр, где не заметно для себя уснул.
Ему приснились сестры. Смеясь, они бегали по летним степным травам, солнце золотило их волосы и освещало лица. После трагедии на заставе Хэбин, ему впервые приснился не кошмар, а солнечный сон, от которого на душе стало легко, хоть и печально, но печаль эта была не угнетающей, а отпускающей. Проснувшись, он думал об этом сне и был уверен: сестрам хорошо на Небесах.
После завтрака, который прошел спокойно из-за отсутствия брата младшей Минь, а сама младшая Минь молча сидела и дулась с неприятным выражением на лице, Ся подкараулил служанку Ли Эр, когда та несла своей провинившейся барышне кувшин с водой и пресные лепешки. Так узнав, где находится этот злополучный Пустынный павильон, Ся вернулся к себе. Сменив домашнюю одежду на домотканую кофту, потертую кожаную безрукавку и холщевые штаны, а войлочные полусапожки на потертые избитые сапоги, он вместе с Лао отправился искать таверну дядюшки Цзя. За ними из ворот вышел челядинец с корзиной на руке, видимо посланный на рынок.
Таверну дядюшки Цзя нашли быстро, стоило только спросить у первого прохожего о ней. Разыскиваемая таверна представляла собой одноэтажное здание, замыкавшее неприметную улочку. Но эту улочку пересекала оживленная широкая улица, что вела к торговым рыночным рядам, видимо, за счет нее трактирчик Цзя и процветал. На фонарях из желтой промасленной бумаги, висящих по обе стороны от входа, черной тушью было выведено название трактирчика, а на темной доске, что стояла у дверей, мелом выписаны кушанья, которые подавались сегодня. Из всего длинного перечня блюд, половина была поспешно затерта. Остались только каша с грибами и уткой, лапша с острой курицей, взбитые яйца с зеленью, да пампушки с медовой подливкой, то есть то, что можно было приготовить на скорую руку.
Войдя в обеденный зал, где поутру было еще не так много народа, Ся и Лао, заняв один из пустующих столиков, велели подбежавшему к ним слуге, позвать хозяина. Дядюшка Цзя не заставил себя ждать. Поклонившись молодому человеку в одежде простого воина, он вежливо поинтересовался:
- Чем такой ничтожный человек, как я, может услужить молодому господину?
- Ты ведь знаешь барышню Ли Эр? – напрямую спросил его Лао.
Старик сделал недоуменное лицо, повернувшись к молодцу, наметанным глазом распознав в нем слугу, и тогда Лао припечатал:
