Маленький цветочный бутик, где не просто будут составлять эксклюзивные букеты, но ещё предлагать услуги по оформлению праздников. Но для исполнения задумки денег требовалось немало. Взять кредит, но под залог чего? У Киры не было ни жилья, ни автомобиля, не было ничего, кроме пары туфель, двух платьев и широкополой шляпы – символа успешной женщины. И Кира решила начать с цветочного киоска – минимум оборудования, небольшой ассортимент. Но и здесь нужен был стартовый капитал – сумма для Киры по тем временам неподъемная. Выручил Георгий, дал взаймы без расписки и процентов. И хотя он говорил: «Про то, что деньги тебе одолжил, можешь забыть», но Кира долг вернула весь до копейки, так ей было свободнее дышать. Кира получала разрешительную документацию от контролирующих органов, занималась закупкой цветов и аксессуаров, искала флористов. При этом она, проработавшая в цветочном бизнесе много лет, постоянно ощущала нехватку необходимой информации, и несмотря на постоянную загруженность, пошла учится (не ради диплома – Кире нужны были знания, и она добросовестно готовилась к зачётам и экзаменам). Девушка не жалела себя: спала по пять часов, ела на ходу, но результаты были ощутимы – бизнес стремительно расширялся.
Дождь становился всё сильнее, «Прекращай вечер воспоминаний и собирайся домой», – скомандовала себе Кира. За эти годы отдавать самой себе приказы вошло в привычку. Кира подумала, что, наверное, не стоило давать Ульяне деньги на помощь её возлюбленному. Денег было не жаль, но пугало, что девчонка ввязывалась в отношения, которые обречены – раз обманул, значит, обманет и снова. В этом Кира была убеждена, но вспомнила светло-карие, миндального разреза наивные глаза Ульяны и поняла: всё равно стала бы деньги искать для своего Матвея и во что-нибудь ещё вляпалась. «Собирайся домой!» – вновь скомандовала себе Кира.
Ливень прекратился, но порыв ветер качнул растущий во дворе клён, и с веток на вышедшую из подъезда Киру обрушился поток воды. На этом досадные неприятности не закончились – Кирина машина оказалась заблокирована чьим-то внедорожником. Слева от Кириной ауди стояла другая машина, справа – бордюр. Кира обошла внедорожник: ни записки с номером телефона под дворником, ни водителя.
– Извините, сейчас уберу, – высокий мужчина, перепрыгивая через лужи, торопился к стоянке.
Кира ещё не поняла в чём дело, но кровь застучала в висках – Кирилл!
– Побыстрее, пожалуйста, – произнесла недовольно, но голос предательски дрогнул.
Мужчина открыл дверцу своего автомобиля и замер:
– Кира?
Он подошел к Кире, остановился в шаге от неё и утвердительно кивнул:
– Кира, – ореховые глаза изумлённо распахнулись. – Тебя сразу не узнать.
– Это меня дождём сейчас с дерева окатило, – Кира смущенно поправила мокрую челку.
– Да вообще не узнать. Такая стала… Взрослая.
– А ты не изменился. Совсем. Извини, я тороплюсь. Убери, пожалуйста, побыстрее свой автомобиль.
– И куда ты, такая мокрая, торопишься?
Кира смешалась: действительно, куда? Сейчас она сядет в машину и поедет домой, Кирилл уедет по своим делам. И всё! Они случайно столкнулись в многомиллионном городе, чтобы вновь расстаться навсегда.
– Да никуда я не тороплюсь, – тихо вымолвила Кира, – просто день был тяжелый, надо отдохнуть.
Она была довольна собой: сумела совладать с эмоциями и взять себя в руки.
– Тогда, может быть, где-нибудь посидим? Тут недалеко хороший грузинский ресторан.
– Можем поближе посидеть. Давай ко мне в кабинет поднимемся. У меня кофе хороший есть, заодно и голову подсушу, – у Киры не было сил куда-то ехать, энергия её вдруг иссякла.
В коридоре офиса им навстречу спешила Марина, увидела промокшую начальницу, округлила глаза:
– Ого, как Вас промочило! Вы бы у меня зонтик взяли. Мы запасной в шкафу держим.
– Спасибо, это на меня так неудачно ветром подуло. А ты почему домой не идешь?
– По празднику сверяла. Чтобы у Федулова завтра всё идеально было.
Кира поймала вопросительный взгляд Кирилла:
– Мы завтра оформляем живыми цветами День рождения твоего отца.
– Точно. Завтра же девятое июля. Только лето началось, и уже июль. Время бежит…
– Бежит, – согласилась Кира. – А ты что, забыл, что завтра у твоего отца юбилей?
– Да нет, конечно. – Кирилл усмехнулся. – Забыть не дадут. Там Елена со Златкой всем рулят. А я вечером подъеду.
Они сидели в Кирином кабинете. Кир одобрительно рассматривал дипломы на стене, дорогие кожаные кресла, массивный стол – весь антураж респектабельного руководителя.
– А ты, смотрю, деловая дама стала по полной программе.
Кира ничего не ответила, шутливый тон не давался, серьёзно говорить боялась – не хотела узнать, что Кирилл вспомнит их отношения, перевернувшие её жизнь, как забавное приключение молодости.
– И кофе у тебя, действительно хороший, – похвалил Кир и, помолчав, добавил: – Я тебя искал, в Конашов несколько раз ездил, к матери твоей ходил, в магазин, по улицам бродил, как потерянный, надеялся, что тебя встречу. А ты как сквозь землю провалилась.
– Я в Москву уехала. Но вот я тебя видела. Ты с женой цветы покупал, большой букет белых эустом в салоне на Арбате. И вид был абсолютно не потерянный.
– Могло быть. Я твои эустомы всегда покупаю, они о хорошем говорят, о тебе.
– Как ты живешь? Дети не появились?
– Какие дети? Лора рожать не будет, да это никому и не нужно. Она тут решила приемного усыновить, так Златка отговорила, запугала сюрпризами неизвестной наследственности, объяснила, что нормального ребёнка в детдом не отдадут, что дети – это тяжёлая ноша, а через полгода третьего родила. Лора очень удивлялась, зачем Злата ей говорила, что дети – крест Господень, когда сама беременная ходила. Лоре не понять, что конкурентов у семьи Сёминых не может быть.
– Не поняла. Какие Сёмины?
– Так Златка Сёмина, её Ромик у отца рулит всем и вся. Вроде бы по всем статьям семейка Сёминых – наследники Федуловских предприятий, а Лора об усыновлении заговорила. Значит, тут появятся пусть и приёмные, но ещё внуки, папаша расчувствуется, и Сёминым чего-нибудь да не перепадёт.
– Стоп, – Кира заговорила спокойно и твёрдо, – ты родственник первой очереди, значит, ты и Елена, твоя мачеха – главные наследники. Семья падчерицы по закону никакого отношения к Андрею Юрьевичу не имеет. Тебя нельзя лишить наследства, ты можешь оспаривать завещание.
– Да, Кира, ты стала взрослая: «по закону», «оспаривать завещание»... Во-первых, никакого завещания никто не оглашал, отец, слава Богу, жив и здоров. Во-вторых, свою долю я получу, несмотря на то, что отец меня осуждает за нежелание рьяно впрягаться в дела.
– Чего тогда Злата хочет?
– Златка хочет себе отжать всё. Я с ней конкурировать не собираюсь.
Кирилл говорил так, словно не было никакого расставания девятнадцать лет назад и они с Кирой хорошие друзья.
– Скажи, ты жену любишь? – Кира спросила и тут же испугалась своего вопроса, испугалась, что сейчас Кирилл ответит ей: «Конечно», а её, молоденькую дурочку, никогда не любил, просто развлёкся. Зачем это знать?
– Кира, ты о чём?
– О том, что ты больше двадцати лет живешь с женщиной, которой изменял со мной, думаю, что и после меня, но ты с ней не расстаёшься. Это любовь или привычка?
Кирилл печально посмотрел на Киру:
– Ты так и не поняла, что единственное настоящее у меня было с тобой. Мне хотелось думать, что и ты меня не забыла. Я тогда у клиники психанул, а потом понял: неважно, что это был не мой младенец, в жизни всякое бывает, но ни с одной женщиной я не испытаю того полёта, как с тобой.
Кира хотела закричать: «Это был твой ребёнок! Ты был моим единственным мужчиной!», но вместо этого она произнесла:
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
– А что тут отвечать? Лора хороший человек, я ценю её доброту, порядочность, но как женщина она давно меня не интересует. Она это знает, мы живём параллельно, у каждого своё частное пространство, но мы уважаем друг друга, у нас добросердечные, проверенные временем отношения. Я ответил на твой вопрос?
– Да, спасибо!
– Тогда ответь и мне. Ты меня действительно любила или я был просто богатый москвич, сын Федулова?
– Любила. Очень любила, – Кира чуть не добавила: «И сейчас люблю». Она понимала, что они теперь чужие люди, у каждого своя жизнь, просто случайно пересеклись, чтобы вновь расстаться навсегда, но что-то алогичное ей шептало, что можно подойти и поцеловать этот красивый рот, прижаться к этому телу. Кира пугалась этих мыслей, гнала их прочь, и при этом осознавала, что помнит родинку на груди Кирилла, помнит шрам на его плече…
На улице стемнело. Надо было попрощаться, чтобы вернутся к своим делам, но не получалось. Кира вспоминала, как составляла свой первый бизнес-план, обдумывала собственную стратегию развития цветочного магазина, Кирилл рассказывал, как на Алтае табунщики пасут лошадей, как планирует переехать в этот горный край и заняться коневодством.
А потом случилось то, чего так боялась и так желала Кира. Губы Кирилла сомкнулись с её губами, и оба почувствовали, что больше нет сил терпеть эту бесконечную разлуку. Кирилл жадно целовал шею, грудь, и Кира ощущала его неровное обжигающее дыхание. Мелкая дрожь одновременно пробежала по их телам, волна желания достигла максимальной высоты. Кира хотела, чтобы возлюбленный поскорее вошел в неё, и тут же ощутила его внутри себя.
Через полчаса Кира лежала на кожаном офисном диване и слушала, как бьётся её сердце. Впервые за много лет она ощущала себя счастливой. За эти годы она не раз бывала довольна результатами своей работы, торжествовала, радовалась, однако счастье почувствовала только рядом с Кириллом.
– Я скучал по тебе, но я знал, что мы встретимся, – Кир нежно целовал тонкие пальцы улыбающейся своим мыслям женщины. – А ты скучала по мне?
– Я запрещала себе это делать.
– Почему?
– Боялась сойти с ума от тоски.
– А почему ты не вышла замуж за столько лет?
Кира подумала: надо бы сказать, что ждала его, но не хотелось лжи, даже такой невинной
– Мужчину, который меня поддерживал всё это время, устраивал другой формат отношений, как и меня.
– И что это за мужчина, который поддерживал тебя? – Кирилл отстранился. – То-то, я смотрю, ты нормально так на цветах поднялась.
– Я должна была хранить тебе верность все эти годы?
– Ты и когда со мной была, не очень-то верность хранила. А этому, кто в тебя бабки вкладывает, ты тоже рога наставляешь? На этот раз с кем? С африканцем или, может быть, с латиносом? Тоже, наверное, страстные ребята.
Кира встала с дивана, начала, не торопясь, застегивать блузку. Говорят, что в одну и ту же воду нельзя дважды зайти, так нет же, полезла. Кирилл ещё что-то говорил о своих переживаниях, упрекал, но Кира его перебила:
– Немедленно вышел из моего кабинета.
– Правду слушать неприятно?
– Вон пошёл!
А когда дверь за Кириллом закрылась, опустилась на пол посреди кабинета и по-бабьи, в голос, причитая, разрыдалась.
Ульяна сошла на перрон и столкнулась нос к носу с Викой.
– Ты зачем приехала? – ища кого-то глазами, подруга, не здороваясь, бросила Ульяне. – Я же тебе сказала, чтобы в Москве сидела, если надо, я тебя бы вызвала.
– И тебе доброе утро! Во-первых, ты мне не говорила, чтобы я в Москве сидела, а во-вторых, у меня, кроме твоих, ещё свои дела имеются, – Уля оборвала Вику и, довольная собой, подумала, что именно так бы ответила Кира, окажись на Ульянином месте.
– Ладно тебе. Я просто не так сказала. Ты не обижайся, видишь, я вся на нервах. Ты того, поменьше болтай, и, главное, ты всем говори, что мы с Барановым у тебя в Москве в понедельник были.
– А зачем ты наврала про меня? Ведь Матвей сказал следователю, что его твой муж избил. Чего тень на плетень наводить?
– Уль, ты не представляешь, как я тогда испугалась. Думала, что Матвей не выживет, от страха и ляпнула первое, что в голову пришло. Теперь жалею. Но сейчас вроде бы там утрясается – отец Санькин с кем надо договорился. Если тебя спросят, то подтверди, что мы в понедельник с тобой по Москве гуляли, а поздно вечером в Конашов уехали.
Ульяне стало неприятно, что она, пусть и заочно, оказалась втянута в такую грязную историю; хотела сообщить Вике, что обманывать никого не собирается, как в эту минуту её подруга, кого-то увидев, бросила на ходу «Пока!» и устремилась к красивому высокому парню. Уля удивлённо наблюдала, как Вика недвусмысленно прижалась к незнакомцу и как они, обнявшись, пошли вдоль платформы. То, что жизнь ничему подругу не учит, Ульяна поняла ещё в колледже, но осуждения не было, только изумление – «безумие и отвага наш девиз», сама Уля так никогда бы не смогла: и стыдно, и боязно. На память пришло, как на главной площади города целовалась Вика с Матвеем, не опасаясь быть замеченной, не задумываясь о последствиях. Впрочем, последствий для неё и не было, это Ульяна рассталась с женихом, а может, оно было и к лучшему? С этими мыслями прямо с поезда Уля поехала в центральную больницу, где, по словам Вики, лежал Матвей.
Ульяна боялась, что её не пустят к тяжелобольному, но в справочной ей сразу назвали номер палаты, и она без сложностей прошла в хирургическое отделение. Матвей был уже несколько дней назад переведен из реанимации, нос заострился, под глазами круги. Когда Уля пришла, он спал. Рядом с его кроватью сидела круглолицая блондинка и держала спящего за руку.
– Доброе утро! – тихо поздоровалась Ульяна. – Я знакомая Матвея, хотела узнать о его самочувствии. Что врачи говорят?
Блондинка строго посмотрела на Улю, но отпустила руку Матвея, встала и глазами указала на дверь. Девушки вышли в коридор.
– Я Настя, невеста Матвея. А ты кто ему?
Уля чуть было не представилась «бывшая невеста», однако вовремя осеклась:
– Я же сказала, что знакомая. Меня Ульяна зовут. Матвей про меня не рассказывал?
– Не рассказывал.
Ульяна подумала, что зря помчалась в Конашов: такая решительная Настя о Матвее и без посторонней помощи позаботится, видно, что вцепилась в своего жениха бульдожьей хваткой. Вдруг Настя понизила голос и почти шёпотом спросила:
– Ты знаешь, кто его изувечил? – и не дожидаясь ответа продолжила: – Его Александр Баранов убить хотел, а теперь родственники этого Баранова пытаются дело закрыть. Мотя ещё в реанимации лежал, к нему никого не пускали, а они уже с деньгами примчались. А потом следователя подкупили. Теперь получается, что Мотя зачинщик, а этот урод оборонялся. А тут, вообще, какой-то новый пришёл и говорит, что Мотя обознался, а Баранова будто и в Конашове в тот день не было. Представляешь! Но я этого не допущу, я везде напишу, что преступника хотят оправдать. Если ты Барановых знаешь, то передай, что их семейке не удастся своего бугая защитить. Он условкой за нанесение тяжких телесных повреждений не отделается.
– Хорошо, передам, – машинально кивнула Ульяна. Её умилило по-детски ласковое «Мотя», сказанное про Матвея, она так своего бывшего жениха даже мысленно не называла.
– А я сразу догадалась, что тебя Барановы прислали. Думаете, что за Матвея постоять некому? Так вот, знай, мы с Мотей заявление в ЗАГС подали, я ему самый близкий человек и правду доказать смогу. Какие же вы, Барановы, все мерзкие! – с отвращением произнесла Настя.
– Мы с Матвеем тоже прошлой осенью жениться собирались, пока я его с женой Баранова не застукала.
Дождь становился всё сильнее, «Прекращай вечер воспоминаний и собирайся домой», – скомандовала себе Кира. За эти годы отдавать самой себе приказы вошло в привычку. Кира подумала, что, наверное, не стоило давать Ульяне деньги на помощь её возлюбленному. Денег было не жаль, но пугало, что девчонка ввязывалась в отношения, которые обречены – раз обманул, значит, обманет и снова. В этом Кира была убеждена, но вспомнила светло-карие, миндального разреза наивные глаза Ульяны и поняла: всё равно стала бы деньги искать для своего Матвея и во что-нибудь ещё вляпалась. «Собирайся домой!» – вновь скомандовала себе Кира.
Ливень прекратился, но порыв ветер качнул растущий во дворе клён, и с веток на вышедшую из подъезда Киру обрушился поток воды. На этом досадные неприятности не закончились – Кирина машина оказалась заблокирована чьим-то внедорожником. Слева от Кириной ауди стояла другая машина, справа – бордюр. Кира обошла внедорожник: ни записки с номером телефона под дворником, ни водителя.
– Извините, сейчас уберу, – высокий мужчина, перепрыгивая через лужи, торопился к стоянке.
Кира ещё не поняла в чём дело, но кровь застучала в висках – Кирилл!
– Побыстрее, пожалуйста, – произнесла недовольно, но голос предательски дрогнул.
Мужчина открыл дверцу своего автомобиля и замер:
– Кира?
Он подошел к Кире, остановился в шаге от неё и утвердительно кивнул:
– Кира, – ореховые глаза изумлённо распахнулись. – Тебя сразу не узнать.
– Это меня дождём сейчас с дерева окатило, – Кира смущенно поправила мокрую челку.
– Да вообще не узнать. Такая стала… Взрослая.
– А ты не изменился. Совсем. Извини, я тороплюсь. Убери, пожалуйста, побыстрее свой автомобиль.
– И куда ты, такая мокрая, торопишься?
Кира смешалась: действительно, куда? Сейчас она сядет в машину и поедет домой, Кирилл уедет по своим делам. И всё! Они случайно столкнулись в многомиллионном городе, чтобы вновь расстаться навсегда.
– Да никуда я не тороплюсь, – тихо вымолвила Кира, – просто день был тяжелый, надо отдохнуть.
Она была довольна собой: сумела совладать с эмоциями и взять себя в руки.
– Тогда, может быть, где-нибудь посидим? Тут недалеко хороший грузинский ресторан.
– Можем поближе посидеть. Давай ко мне в кабинет поднимемся. У меня кофе хороший есть, заодно и голову подсушу, – у Киры не было сил куда-то ехать, энергия её вдруг иссякла.
В коридоре офиса им навстречу спешила Марина, увидела промокшую начальницу, округлила глаза:
– Ого, как Вас промочило! Вы бы у меня зонтик взяли. Мы запасной в шкафу держим.
– Спасибо, это на меня так неудачно ветром подуло. А ты почему домой не идешь?
– По празднику сверяла. Чтобы у Федулова завтра всё идеально было.
Кира поймала вопросительный взгляд Кирилла:
– Мы завтра оформляем живыми цветами День рождения твоего отца.
– Точно. Завтра же девятое июля. Только лето началось, и уже июль. Время бежит…
– Бежит, – согласилась Кира. – А ты что, забыл, что завтра у твоего отца юбилей?
– Да нет, конечно. – Кирилл усмехнулся. – Забыть не дадут. Там Елена со Златкой всем рулят. А я вечером подъеду.
Они сидели в Кирином кабинете. Кир одобрительно рассматривал дипломы на стене, дорогие кожаные кресла, массивный стол – весь антураж респектабельного руководителя.
– А ты, смотрю, деловая дама стала по полной программе.
Кира ничего не ответила, шутливый тон не давался, серьёзно говорить боялась – не хотела узнать, что Кирилл вспомнит их отношения, перевернувшие её жизнь, как забавное приключение молодости.
– И кофе у тебя, действительно хороший, – похвалил Кир и, помолчав, добавил: – Я тебя искал, в Конашов несколько раз ездил, к матери твоей ходил, в магазин, по улицам бродил, как потерянный, надеялся, что тебя встречу. А ты как сквозь землю провалилась.
– Я в Москву уехала. Но вот я тебя видела. Ты с женой цветы покупал, большой букет белых эустом в салоне на Арбате. И вид был абсолютно не потерянный.
– Могло быть. Я твои эустомы всегда покупаю, они о хорошем говорят, о тебе.
– Как ты живешь? Дети не появились?
– Какие дети? Лора рожать не будет, да это никому и не нужно. Она тут решила приемного усыновить, так Златка отговорила, запугала сюрпризами неизвестной наследственности, объяснила, что нормального ребёнка в детдом не отдадут, что дети – это тяжёлая ноша, а через полгода третьего родила. Лора очень удивлялась, зачем Злата ей говорила, что дети – крест Господень, когда сама беременная ходила. Лоре не понять, что конкурентов у семьи Сёминых не может быть.
– Не поняла. Какие Сёмины?
– Так Златка Сёмина, её Ромик у отца рулит всем и вся. Вроде бы по всем статьям семейка Сёминых – наследники Федуловских предприятий, а Лора об усыновлении заговорила. Значит, тут появятся пусть и приёмные, но ещё внуки, папаша расчувствуется, и Сёминым чего-нибудь да не перепадёт.
– Стоп, – Кира заговорила спокойно и твёрдо, – ты родственник первой очереди, значит, ты и Елена, твоя мачеха – главные наследники. Семья падчерицы по закону никакого отношения к Андрею Юрьевичу не имеет. Тебя нельзя лишить наследства, ты можешь оспаривать завещание.
– Да, Кира, ты стала взрослая: «по закону», «оспаривать завещание»... Во-первых, никакого завещания никто не оглашал, отец, слава Богу, жив и здоров. Во-вторых, свою долю я получу, несмотря на то, что отец меня осуждает за нежелание рьяно впрягаться в дела.
– Чего тогда Злата хочет?
– Златка хочет себе отжать всё. Я с ней конкурировать не собираюсь.
Кирилл говорил так, словно не было никакого расставания девятнадцать лет назад и они с Кирой хорошие друзья.
– Скажи, ты жену любишь? – Кира спросила и тут же испугалась своего вопроса, испугалась, что сейчас Кирилл ответит ей: «Конечно», а её, молоденькую дурочку, никогда не любил, просто развлёкся. Зачем это знать?
– Кира, ты о чём?
– О том, что ты больше двадцати лет живешь с женщиной, которой изменял со мной, думаю, что и после меня, но ты с ней не расстаёшься. Это любовь или привычка?
Кирилл печально посмотрел на Киру:
– Ты так и не поняла, что единственное настоящее у меня было с тобой. Мне хотелось думать, что и ты меня не забыла. Я тогда у клиники психанул, а потом понял: неважно, что это был не мой младенец, в жизни всякое бывает, но ни с одной женщиной я не испытаю того полёта, как с тобой.
Кира хотела закричать: «Это был твой ребёнок! Ты был моим единственным мужчиной!», но вместо этого она произнесла:
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
– А что тут отвечать? Лора хороший человек, я ценю её доброту, порядочность, но как женщина она давно меня не интересует. Она это знает, мы живём параллельно, у каждого своё частное пространство, но мы уважаем друг друга, у нас добросердечные, проверенные временем отношения. Я ответил на твой вопрос?
– Да, спасибо!
– Тогда ответь и мне. Ты меня действительно любила или я был просто богатый москвич, сын Федулова?
– Любила. Очень любила, – Кира чуть не добавила: «И сейчас люблю». Она понимала, что они теперь чужие люди, у каждого своя жизнь, просто случайно пересеклись, чтобы вновь расстаться навсегда, но что-то алогичное ей шептало, что можно подойти и поцеловать этот красивый рот, прижаться к этому телу. Кира пугалась этих мыслей, гнала их прочь, и при этом осознавала, что помнит родинку на груди Кирилла, помнит шрам на его плече…
На улице стемнело. Надо было попрощаться, чтобы вернутся к своим делам, но не получалось. Кира вспоминала, как составляла свой первый бизнес-план, обдумывала собственную стратегию развития цветочного магазина, Кирилл рассказывал, как на Алтае табунщики пасут лошадей, как планирует переехать в этот горный край и заняться коневодством.
А потом случилось то, чего так боялась и так желала Кира. Губы Кирилла сомкнулись с её губами, и оба почувствовали, что больше нет сил терпеть эту бесконечную разлуку. Кирилл жадно целовал шею, грудь, и Кира ощущала его неровное обжигающее дыхание. Мелкая дрожь одновременно пробежала по их телам, волна желания достигла максимальной высоты. Кира хотела, чтобы возлюбленный поскорее вошел в неё, и тут же ощутила его внутри себя.
Через полчаса Кира лежала на кожаном офисном диване и слушала, как бьётся её сердце. Впервые за много лет она ощущала себя счастливой. За эти годы она не раз бывала довольна результатами своей работы, торжествовала, радовалась, однако счастье почувствовала только рядом с Кириллом.
– Я скучал по тебе, но я знал, что мы встретимся, – Кир нежно целовал тонкие пальцы улыбающейся своим мыслям женщины. – А ты скучала по мне?
– Я запрещала себе это делать.
– Почему?
– Боялась сойти с ума от тоски.
– А почему ты не вышла замуж за столько лет?
Кира подумала: надо бы сказать, что ждала его, но не хотелось лжи, даже такой невинной
– Мужчину, который меня поддерживал всё это время, устраивал другой формат отношений, как и меня.
– И что это за мужчина, который поддерживал тебя? – Кирилл отстранился. – То-то, я смотрю, ты нормально так на цветах поднялась.
– Я должна была хранить тебе верность все эти годы?
– Ты и когда со мной была, не очень-то верность хранила. А этому, кто в тебя бабки вкладывает, ты тоже рога наставляешь? На этот раз с кем? С африканцем или, может быть, с латиносом? Тоже, наверное, страстные ребята.
Кира встала с дивана, начала, не торопясь, застегивать блузку. Говорят, что в одну и ту же воду нельзя дважды зайти, так нет же, полезла. Кирилл ещё что-то говорил о своих переживаниях, упрекал, но Кира его перебила:
– Немедленно вышел из моего кабинета.
– Правду слушать неприятно?
– Вон пошёл!
А когда дверь за Кириллом закрылась, опустилась на пол посреди кабинета и по-бабьи, в голос, причитая, разрыдалась.
ГЛАВА 13. УЛЬЯНА
Ульяна сошла на перрон и столкнулась нос к носу с Викой.
– Ты зачем приехала? – ища кого-то глазами, подруга, не здороваясь, бросила Ульяне. – Я же тебе сказала, чтобы в Москве сидела, если надо, я тебя бы вызвала.
– И тебе доброе утро! Во-первых, ты мне не говорила, чтобы я в Москве сидела, а во-вторых, у меня, кроме твоих, ещё свои дела имеются, – Уля оборвала Вику и, довольная собой, подумала, что именно так бы ответила Кира, окажись на Ульянином месте.
– Ладно тебе. Я просто не так сказала. Ты не обижайся, видишь, я вся на нервах. Ты того, поменьше болтай, и, главное, ты всем говори, что мы с Барановым у тебя в Москве в понедельник были.
– А зачем ты наврала про меня? Ведь Матвей сказал следователю, что его твой муж избил. Чего тень на плетень наводить?
– Уль, ты не представляешь, как я тогда испугалась. Думала, что Матвей не выживет, от страха и ляпнула первое, что в голову пришло. Теперь жалею. Но сейчас вроде бы там утрясается – отец Санькин с кем надо договорился. Если тебя спросят, то подтверди, что мы в понедельник с тобой по Москве гуляли, а поздно вечером в Конашов уехали.
Ульяне стало неприятно, что она, пусть и заочно, оказалась втянута в такую грязную историю; хотела сообщить Вике, что обманывать никого не собирается, как в эту минуту её подруга, кого-то увидев, бросила на ходу «Пока!» и устремилась к красивому высокому парню. Уля удивлённо наблюдала, как Вика недвусмысленно прижалась к незнакомцу и как они, обнявшись, пошли вдоль платформы. То, что жизнь ничему подругу не учит, Ульяна поняла ещё в колледже, но осуждения не было, только изумление – «безумие и отвага наш девиз», сама Уля так никогда бы не смогла: и стыдно, и боязно. На память пришло, как на главной площади города целовалась Вика с Матвеем, не опасаясь быть замеченной, не задумываясь о последствиях. Впрочем, последствий для неё и не было, это Ульяна рассталась с женихом, а может, оно было и к лучшему? С этими мыслями прямо с поезда Уля поехала в центральную больницу, где, по словам Вики, лежал Матвей.
Ульяна боялась, что её не пустят к тяжелобольному, но в справочной ей сразу назвали номер палаты, и она без сложностей прошла в хирургическое отделение. Матвей был уже несколько дней назад переведен из реанимации, нос заострился, под глазами круги. Когда Уля пришла, он спал. Рядом с его кроватью сидела круглолицая блондинка и держала спящего за руку.
– Доброе утро! – тихо поздоровалась Ульяна. – Я знакомая Матвея, хотела узнать о его самочувствии. Что врачи говорят?
Блондинка строго посмотрела на Улю, но отпустила руку Матвея, встала и глазами указала на дверь. Девушки вышли в коридор.
– Я Настя, невеста Матвея. А ты кто ему?
Уля чуть было не представилась «бывшая невеста», однако вовремя осеклась:
– Я же сказала, что знакомая. Меня Ульяна зовут. Матвей про меня не рассказывал?
– Не рассказывал.
Ульяна подумала, что зря помчалась в Конашов: такая решительная Настя о Матвее и без посторонней помощи позаботится, видно, что вцепилась в своего жениха бульдожьей хваткой. Вдруг Настя понизила голос и почти шёпотом спросила:
– Ты знаешь, кто его изувечил? – и не дожидаясь ответа продолжила: – Его Александр Баранов убить хотел, а теперь родственники этого Баранова пытаются дело закрыть. Мотя ещё в реанимации лежал, к нему никого не пускали, а они уже с деньгами примчались. А потом следователя подкупили. Теперь получается, что Мотя зачинщик, а этот урод оборонялся. А тут, вообще, какой-то новый пришёл и говорит, что Мотя обознался, а Баранова будто и в Конашове в тот день не было. Представляешь! Но я этого не допущу, я везде напишу, что преступника хотят оправдать. Если ты Барановых знаешь, то передай, что их семейке не удастся своего бугая защитить. Он условкой за нанесение тяжких телесных повреждений не отделается.
– Хорошо, передам, – машинально кивнула Ульяна. Её умилило по-детски ласковое «Мотя», сказанное про Матвея, она так своего бывшего жениха даже мысленно не называла.
– А я сразу догадалась, что тебя Барановы прислали. Думаете, что за Матвея постоять некому? Так вот, знай, мы с Мотей заявление в ЗАГС подали, я ему самый близкий человек и правду доказать смогу. Какие же вы, Барановы, все мерзкие! – с отвращением произнесла Настя.
– Мы с Матвеем тоже прошлой осенью жениться собирались, пока я его с женой Баранова не застукала.
