– Здравствуйте, Влада, – широко улыбаясь, произнёс незнакомец.
– Здравствуйте, – неуверенно ответила наша героиня.
– Вы меня не помните? Я Вадим. Мы с Вами в прошлом году, в августе вместе ехали.
Влада приветливо закивала, хотя куда она ездила с ним, хоть убей, не помнила. Может, он из головного офиса, там много таких – крепких, накаченных, а может, на конференции пересекались, хотя он говорил, что вместе куда-то ездили…
– Я Вас часто вспоминал. Помните, я сказал, что всё наладится, ведь в жизни всё всегда идёт к лучшему. И я вижу, что был прав. У Вас всё хорошо.
– Да, спасибо! Я Вас тоже часто вспоминала, – вежливо улыбнулась Влада.
Повисла пауза, Вадим смутился и вернулся за свой столик.
– Кто это был? – округлив глаза, прошептала Полина.
– Лучше спроси: что это было? – так же округлив глаза, шёпотом ответила Влада.
И они начали хохотать, попытались прекратить, но едва встречались глазами, смеялись снова. Вадим наблюдал их веселье, и ему стало неуютно: показалось, что девушки смеются над ним. Он попросил принести счёт, быстро расплатился и ушёл. А Влада с Полиной продолжали смеяться, уже не пытаясь остановиться, – это была разрядка, так необходимая обеим.
– Я поняла, откуда он меня знает! – воскликнула Влада.
– Ну, наконец, вспомнила!
– Не вспомнила я его, а поняла, откуда он в моей жизни взялся. Он меня из Александровки подвозил, когда я ту переписку в телефоне нашла.
И смех мгновенно смолк.
– Вот ты его даже не узнала, а он тебя весь год вспоминал, даже имя запомнил, – заметила Полина.
– У меня имя – нестандарт. Его все помнят, – отмахнулась Влада.
Уже темнело, когда Влада подошла к подъезду своего нового жилища. В голове крутились тревожные мысли о предстоящем суде, о смене офисного руководства, об Аришкиных новых друзьях… И вдруг вспомнился странный Вадим, запомнивший её имя. Как он там сказал? В жизни всё всегда идёт к лучшему. А может, он и прав. Во всяком случае, очень хочется, чтобы именно так и было.
Первое, что увидела Влада, переступив порог, это валяющиеся на полу клубки шерсти, из которой она собиралась вязать шаль, а разувшись, неожиданно наступила босой ногой в блюдечко с молоком, стоявшее посреди полутёмной прихожей.
– Арина, это что такое?
Из комнаты выглянула радостная дочь, прижимающая к груди рыжего котёнка.
– Смотри, какая милота! Это Месси. Мне его Никита подарил, – девочка сияла от счастья.
– Вот бери эту милоту и возвращай Никите, – Влада хмуро рассматривала разлитое по паркету молоко.
– Почему? Это мой котёнок, и я его не отдам, – Аришка поцеловала кошачью макушку.
– Потому что это съемная квартира, и хозяйка предупреждала, чтобы никаких животных.
– Так она не узнает, он же маленький.
– Размер не помешает ему поцарапать мебель, порвать обои, а запах кошачьей мочи практически не выветривается.
Котёнок был ценен не только сам по себе, но и как подтверждение любви Никиты: Аришка обмолвилась, что мечтает о рыжем котёнке, и, пожалуйста, уже на следующий день ей дарят этот пушистый комочек.
– Мамуль, он рыжий, а это к счастью. В интернете написано: рыжие коты счастье хозяевам приносят.
– Когда нас с ним из квартиры выгонят, тут-то счастье и наступит, –отмахнулась Влада.
Видя материнскую непреклонность, Аришка прибегла к запрещенному приему:
– Тогда я к отцу поеду жить. Он разрешит Месси оставить.
Влада поморщилась – как ловко дочь пользуется непростыми отношениями родителей. Понятно, что к отцу она надолго не поедет: у неё не сложились новые отношения с Ликой. В той, прежней, счастливой жизни Ариша обожала Лику, свою крестную, но теперь всю вину за расставание родителей девочка возложила на неё. С подростковым максимализмом Аришка при отце хамила Лике, Олег вмешивался, одергивал дочь, и тут начиналось… Поэтому Влада понимала, что Аришка никуда не собирается ехать, а просто пытается ею манипулировать, но это и было неприятно.
– Если ты в Александровку решила переезжать, то мне надо документы из школы забирать. Ты же в старую школу вернешься? – спокойно поинтересовалась Влада.
Аришка скисла:
– Мамочка, ну, куда я его дену? У бабушки Лены – аллергия, у Никиты его собака сожрёт, и потом, это подарок – возвращать некрасиво.
– К отцу хотела ехать, вот и съезди, заодно им и котёнка оставишь. Бабушка Маша звонила, жаловалась, что скучает.
– А ещё плакала и говорила, что скоро помрёт, – перебила Ариша. – Мам, она мне начнет мозг выклёвывать, чтобы я с тобой поговорила, и ты бы вернулась, как будто Лика у них не живёт. Я спросила, о чём отец думал, когда Лику в дом привёл, но тут такие рыдания начались, давление поднялось…
– Короче, завтра у тебя целый день, чтобы решить, куда этого зверя девать.
Похоже, Аришка уже решила, но её решение не совпадало с родительским. Весь следующий вечер Влада слушала о том, какой Месси прикольный и классный, и даже призналась себе, что умильная мордочка котёнка вызывает у неё тёплые чувства, но искать новую квартиру из-за кота в планы не вписывалось.
– Я завтра к Вероничке поеду, вот чтобы к моему возвращению котёнка на съёмной квартире не было, – «съёмную квартиру» Влада произнесла особенно выразительно.
Назавтра наступила суббота, и Влада с Полиной поехали в Салтыковку на День рождения Веронички. Вероника заявила, что у неё дел по гланды, поэтому широко отмечать своё тридцатисемилетие не будет, но лучшие подруги должны прибыть. В университете они всегда держались вместе – тихая белокурая Полина (нареченная одногруппниками Барби), уверенная красавица Влада (королева Королёва) и Вероника, весёлая толстушка, смешливая и громогласная (называемая мужской частью курса исключительно Захаровой, а женской – почему-то Вероничкой). Замужем Вероника не была, но несколько бурных романов её подруги сочувственно наблюдали. Другие увлечения Вероники были так же ярки и так же скоротечны, как истории её любви: одно время она была фанатичной буддисткой и даже ездила в Индию, увлекалась мистикой, гадала на картах Таро и составляла гороскопы, после недолгой связи с художником-керамистом пристрастилась к гончарному мастерству и дарила всем кособокие вазы собственного изготовления, рассказывая о медитативных свойствах глины. Но подлинной пламенной страстью Вероники были цвергшнауцеры. Она разводила этих забавных собачек, зарабатывая на жизнь груммингом, ездила по всевозможным собачьим выставкам и пользовалась высоким авторитетом в кругу собаководов. После смерти бабушки Вероничка стала наследницей дачи в Салтыковке, куда и переехала пять лет назад со своими питомцами. Дом был древний и требовал постоянного ремонта, но само проживание в старинном дачном посёлке, овеянном славной историей и где каждая сотка земли стала стоить баснословные деньги, придавало статусность Веронике и её питомнику цвергов.
Влада с Полиной решили добираться на электричке: во-первых, это была возможность доехать за тридцать минут с Курского вокзала, а не стоять в субботних многочасовых пробках, во-вторых, планировалось спиртное, после которого за руль не сядешь, но, главное, ещё хотелось ощутить то бесшабашное настроение, которое всегда охватывало их, когда из универа ехали потусить на дачу к Веронике. В загородных электричках подруги давно не бывали, и их удивлял вид новых вагонов и разносимые «коробейниками» товары, они познакомились с какими-то молодыми ребятами, называвшими их девчонками и приглашавшими в гости к какому-то Максу – словом, окунулись в «безмятежную юность». Настроение было великолепным, смеясь и вспоминая попутчиков, подруги подошли к забору Вероники.
– Едрит-Мадрид, это нашу Вероничку такие люди поздравляют? – изумилась Влада, разглядывая блестящий майбах, стоящий перед калиткой.
– Надо было, наверное, одеться поприличнее, – поправила воротник клетчатой рубашки Полина. – Но она ничего не говорила. Наверное, это за щенком приехали.
Подруги вошли в заросший некошеной травой двор, и навстречу им выбежали маленькие, громко лающие собачки, а за ними плыла, раскинув руки для объятий, Вероника – длинная пёстрая юбка, множество разноцветных браслетов, бус, цепочек, грива кудрявых рыжих волос.
– Вероничка, красота ты наша, с Днём рождения! – подруги кинулись поздравлять новорождённую.
– А что за машина у забора? – тихо спросила Полина.
– Этот Кирилл заехал, от родителей кое-чего завез. Да он уже уезжает, – бросила на ходу хозяйка.
Кирилл, сводный брат Веронички, был подругам незнаком, известно о нем было только, что он на десять лет старше, и когда они были студентками, он уже работал где-то в центральной Азии. Потом Кирилл стал успешно строить политическую карьеру и добился того, что уже несколько лет имел мандат депутата Государственной Думы. Но с сестрой Кирилл не общался, осуждая её образ жизни и глубоко презирая медитации, разговоры о тонком плане и лохматых цвергов. Вероника отвечала тем же: при редких встречах на семейных праздниках в доме родителей называла коррупционером и заводила разговоры о продажности во власти и деградации элит. Поэтому в тот день Кирилл заехал к сестре не поздравить с её Днем рождения, а привезти, по просьбе матери, вещи, мешавшие в городской квартире, но выбросить которые не поднималась рука. Дом в Салтыковке был и без того захламлен (что нисколько не смущало погружённую в музыку сфер Вероничку), и привезённые несколько коробок и ящик затерялись среди прочей рухляди.
– Всё поставил под лестницу, а там сама разбирайся: что и куда, – на пороге дома появился высокий красивый мужчина – «представительный», как говорили прежде. Хотя одет он был в футболку и джинсы, но то, как сидели на нём эти вещи, без логотипа определяло их высокую стоимость.
– Котлы швейцарские, больше миллиона, – шепнула Полина, скосив глаза на часы Вероничкиного брата.
Влада равнодушно посмотрела на импозантного мужчину, взгляды их встретились и… и с Владой ничего не произошло, А вот Кирилл буквально впился глазами в стройную брюнетку.
– Знакомьтесь, Кирилл, – представила Вероничка брата подругам. – Ну, ты поехал?
– Ты выгоняешь меня из дома, где прошли мои детские годы? – Кирилл ослепительно улыбнулся.
– Ты же сам сказал, что торопишься.
– Но я не могу уехать, не выпив за здоровье любимой сестры, – в голосе Кирилла проснулись нотки нежности.
Услышав, что её назвали «любимой сестрой», Вероника удивленно вскинула брови, но на этом диалог прекратился, и все устремились за праздничный стол. Вероничка не была искусным кулинаром, однако традиционного оливье, картошки с укропом и всевозможных мясных и рыбных нарезок было такое количество, словно новорождённая ждала ещё человек десять. Присутствие за столом Кирилла и сковывало подруг, и придавало их встрече определённый шарм, который обаятельные мужчины привносят в женское общество. А брат Вероники был обворожителен, но (и это было заметно) очаровать он пытался исключительно Владу. Он откровенно внимательно смотрел на неё, обращался к ней с вопросами, и постоянно, будто случайно, дотрагивался до её руки, подвигая салатник или разливая вино.
– Кирилл, Вы как-то смело себе наливаете, – заметила Полина. – Вам же за руль.
– У меня в машине водитель.
– Я же про него забыла! – вскочила Вероника. – Надо же его за стол позвать. Что он там сидит один и голодный.
– Это его работа, – бесстрастно заметил Кирилл. – Сядь и не порть мне сотрудников.
Несмотря на конец августа, было по-июльски жарко. Стол накрыли на большой круглой веранде, наполненной ароматом турецкой гвоздики, смешанным с запахом хвои огромной ели. Вероника стала жаловаться, что эту столетнюю ель, растущую у порога, надо бы спилить – вдруг упадёт на дом, если поднимется сильный ветер, но жаль, уж очень колоритна. Кирилл вызвался пригласить специалиста, чтобы тот определил, насколько опасно это хвойное, и ещё обещал нанять специалистов, чтобы привели сад в порядок, и дом надо было бы в порядок привести… От этих правильных рекомендаций стало как-то неуютно за праздничным столом.
– И мопсов своих куда-нибудь убери, когда рабочие приедут, – бархатным голосом вещал Кирилл.
– Сам ты мопс, – огрызнулась Вероника. – Это цвергшнауцеры!
– Ника, убери эту свою свору, а то наступят ненароком на самого борзого, сама же и будешь страдать.
– Ты уезжать, кажется, собирался, вот и уезжай. А нам девичьими секретами поделиться надо.
– Секретничайте, – улыбнулся Кирилл, – я на качелях пока покачаюсь. К чаю позвать не забудьте. Целы качели?
Вероника пожала плечами, мол, что им будет, и её брат, забрав из машины ноутбук, действительно пошёл на старые, ещё в его детстве сколоченные дедом качели.
– Это он из-за Владки тут завис, – вздохнула Вероника.
– Девчат, я не при чем, он сам, – шутливо начала Влада.
– А семья у него есть? – поинтересовалась Полина.
Семья де юре была, а де факто Кирилл, по мнению их с Вероникой матери, был очень одинок: супруга жила в Монако, сын учился в Англии, дочь – в Америке.
– Жена в Монако, шофер в майбахе – это совершенно не мой размер, – сыронизировала Влада.
– А кто твой размер? Олег? – Вероника строго посмотрела на подругу.
– Девчонки, будете смеяться, но, наверное, да, – Влада печально улыбнулась.
– Сойтись хочешь? – почти одновременно с двух сторон был задан Владе этот вопрос.
– Нет, конечно! Это не жизнь будет, я ведь ни одному его слову верить не смогу. Олег меня предал, выгнал из дома и ещё судится со мной, чтобы я выплачивала его долги. Я его теперь ненавижу. Дня не было, чтобы я про него не думала, – Влада замолчала и неожиданно добавила: – Мне с ним было очень хорошо.
Подруги помнили, как тяжело Владе далось расставание. Всегда радостно любознательная, она равнодушно воспринимала всё происходящее и оживлялась только если разговор касался Олега и Лики, о них и лишь о них она могла говорить часами. Но одногруппницы не знали, с каким трудом вытаскивала себя Влада из этого морока, как хвалила себя вечерами: «Я молодец, я сегодня про них не думала, а думала о…», так она старалась переключать свои мысли на что-то ещё, хотя беспрерывно думала именно о них и ни о чём больше думать не могла, как ни старалась. Влада даже к психологу стала ходить, но облегчения это не принесло. Однако время – лучший психотерапевт, и спустя год Влада наконец смогла перевернуть эту страницу, смогла прекратить ежеминутно представлять Олега с Ликой в своей спальне, на своей кухне, однако почти каждую ночь ей снилось, как она с Олегом смеётся, обнимается, что нет никакой измены, и они целуются, и сильные руки Олега сжимают её тело – утром просыпалась с ощущением радости, но тут же приходило разочарование – это был всего лишь сон.
– Пойду водителя позову, – замечание Вероники вывело Владу из задумчивости, – а то кусок в горло не лезет, как представлю, что под забором человек голодный.
Но водитель отказался покидать машину, и Вероника понесла ему поднос, уставленный тарелками.
– Вероничка с братом совсем не похожи, – заметила Полина. – Красивый мужик и о-о-очень важный.
– С выраженьем на лице мы сидели на крыльце – вот и вся его важность, – Влада состроила презрительную гримасу.
Потом вернулась Вероника, и они, забыв про сидящего на качелях Кирилла, завели хороший женский разговор о любви, о счастье, о том, что всё у них будет хорошо, главное – «выпрямить спину, держать вертикаль». Кирилл прервал их задушевную беседу:
– Здравствуйте, – неуверенно ответила наша героиня.
– Вы меня не помните? Я Вадим. Мы с Вами в прошлом году, в августе вместе ехали.
Влада приветливо закивала, хотя куда она ездила с ним, хоть убей, не помнила. Может, он из головного офиса, там много таких – крепких, накаченных, а может, на конференции пересекались, хотя он говорил, что вместе куда-то ездили…
– Я Вас часто вспоминал. Помните, я сказал, что всё наладится, ведь в жизни всё всегда идёт к лучшему. И я вижу, что был прав. У Вас всё хорошо.
– Да, спасибо! Я Вас тоже часто вспоминала, – вежливо улыбнулась Влада.
Повисла пауза, Вадим смутился и вернулся за свой столик.
– Кто это был? – округлив глаза, прошептала Полина.
– Лучше спроси: что это было? – так же округлив глаза, шёпотом ответила Влада.
И они начали хохотать, попытались прекратить, но едва встречались глазами, смеялись снова. Вадим наблюдал их веселье, и ему стало неуютно: показалось, что девушки смеются над ним. Он попросил принести счёт, быстро расплатился и ушёл. А Влада с Полиной продолжали смеяться, уже не пытаясь остановиться, – это была разрядка, так необходимая обеим.
– Я поняла, откуда он меня знает! – воскликнула Влада.
– Ну, наконец, вспомнила!
– Не вспомнила я его, а поняла, откуда он в моей жизни взялся. Он меня из Александровки подвозил, когда я ту переписку в телефоне нашла.
И смех мгновенно смолк.
– Вот ты его даже не узнала, а он тебя весь год вспоминал, даже имя запомнил, – заметила Полина.
– У меня имя – нестандарт. Его все помнят, – отмахнулась Влада.
Уже темнело, когда Влада подошла к подъезду своего нового жилища. В голове крутились тревожные мысли о предстоящем суде, о смене офисного руководства, об Аришкиных новых друзьях… И вдруг вспомнился странный Вадим, запомнивший её имя. Как он там сказал? В жизни всё всегда идёт к лучшему. А может, он и прав. Во всяком случае, очень хочется, чтобы именно так и было.
Глава 4
Первое, что увидела Влада, переступив порог, это валяющиеся на полу клубки шерсти, из которой она собиралась вязать шаль, а разувшись, неожиданно наступила босой ногой в блюдечко с молоком, стоявшее посреди полутёмной прихожей.
– Арина, это что такое?
Из комнаты выглянула радостная дочь, прижимающая к груди рыжего котёнка.
– Смотри, какая милота! Это Месси. Мне его Никита подарил, – девочка сияла от счастья.
– Вот бери эту милоту и возвращай Никите, – Влада хмуро рассматривала разлитое по паркету молоко.
– Почему? Это мой котёнок, и я его не отдам, – Аришка поцеловала кошачью макушку.
– Потому что это съемная квартира, и хозяйка предупреждала, чтобы никаких животных.
– Так она не узнает, он же маленький.
– Размер не помешает ему поцарапать мебель, порвать обои, а запах кошачьей мочи практически не выветривается.
Котёнок был ценен не только сам по себе, но и как подтверждение любви Никиты: Аришка обмолвилась, что мечтает о рыжем котёнке, и, пожалуйста, уже на следующий день ей дарят этот пушистый комочек.
– Мамуль, он рыжий, а это к счастью. В интернете написано: рыжие коты счастье хозяевам приносят.
– Когда нас с ним из квартиры выгонят, тут-то счастье и наступит, –отмахнулась Влада.
Видя материнскую непреклонность, Аришка прибегла к запрещенному приему:
– Тогда я к отцу поеду жить. Он разрешит Месси оставить.
Влада поморщилась – как ловко дочь пользуется непростыми отношениями родителей. Понятно, что к отцу она надолго не поедет: у неё не сложились новые отношения с Ликой. В той, прежней, счастливой жизни Ариша обожала Лику, свою крестную, но теперь всю вину за расставание родителей девочка возложила на неё. С подростковым максимализмом Аришка при отце хамила Лике, Олег вмешивался, одергивал дочь, и тут начиналось… Поэтому Влада понимала, что Аришка никуда не собирается ехать, а просто пытается ею манипулировать, но это и было неприятно.
– Если ты в Александровку решила переезжать, то мне надо документы из школы забирать. Ты же в старую школу вернешься? – спокойно поинтересовалась Влада.
Аришка скисла:
– Мамочка, ну, куда я его дену? У бабушки Лены – аллергия, у Никиты его собака сожрёт, и потом, это подарок – возвращать некрасиво.
– К отцу хотела ехать, вот и съезди, заодно им и котёнка оставишь. Бабушка Маша звонила, жаловалась, что скучает.
– А ещё плакала и говорила, что скоро помрёт, – перебила Ариша. – Мам, она мне начнет мозг выклёвывать, чтобы я с тобой поговорила, и ты бы вернулась, как будто Лика у них не живёт. Я спросила, о чём отец думал, когда Лику в дом привёл, но тут такие рыдания начались, давление поднялось…
– Короче, завтра у тебя целый день, чтобы решить, куда этого зверя девать.
Похоже, Аришка уже решила, но её решение не совпадало с родительским. Весь следующий вечер Влада слушала о том, какой Месси прикольный и классный, и даже призналась себе, что умильная мордочка котёнка вызывает у неё тёплые чувства, но искать новую квартиру из-за кота в планы не вписывалось.
– Я завтра к Вероничке поеду, вот чтобы к моему возвращению котёнка на съёмной квартире не было, – «съёмную квартиру» Влада произнесла особенно выразительно.
Назавтра наступила суббота, и Влада с Полиной поехали в Салтыковку на День рождения Веронички. Вероника заявила, что у неё дел по гланды, поэтому широко отмечать своё тридцатисемилетие не будет, но лучшие подруги должны прибыть. В университете они всегда держались вместе – тихая белокурая Полина (нареченная одногруппниками Барби), уверенная красавица Влада (королева Королёва) и Вероника, весёлая толстушка, смешливая и громогласная (называемая мужской частью курса исключительно Захаровой, а женской – почему-то Вероничкой). Замужем Вероника не была, но несколько бурных романов её подруги сочувственно наблюдали. Другие увлечения Вероники были так же ярки и так же скоротечны, как истории её любви: одно время она была фанатичной буддисткой и даже ездила в Индию, увлекалась мистикой, гадала на картах Таро и составляла гороскопы, после недолгой связи с художником-керамистом пристрастилась к гончарному мастерству и дарила всем кособокие вазы собственного изготовления, рассказывая о медитативных свойствах глины. Но подлинной пламенной страстью Вероники были цвергшнауцеры. Она разводила этих забавных собачек, зарабатывая на жизнь груммингом, ездила по всевозможным собачьим выставкам и пользовалась высоким авторитетом в кругу собаководов. После смерти бабушки Вероничка стала наследницей дачи в Салтыковке, куда и переехала пять лет назад со своими питомцами. Дом был древний и требовал постоянного ремонта, но само проживание в старинном дачном посёлке, овеянном славной историей и где каждая сотка земли стала стоить баснословные деньги, придавало статусность Веронике и её питомнику цвергов.
Влада с Полиной решили добираться на электричке: во-первых, это была возможность доехать за тридцать минут с Курского вокзала, а не стоять в субботних многочасовых пробках, во-вторых, планировалось спиртное, после которого за руль не сядешь, но, главное, ещё хотелось ощутить то бесшабашное настроение, которое всегда охватывало их, когда из универа ехали потусить на дачу к Веронике. В загородных электричках подруги давно не бывали, и их удивлял вид новых вагонов и разносимые «коробейниками» товары, они познакомились с какими-то молодыми ребятами, называвшими их девчонками и приглашавшими в гости к какому-то Максу – словом, окунулись в «безмятежную юность». Настроение было великолепным, смеясь и вспоминая попутчиков, подруги подошли к забору Вероники.
– Едрит-Мадрид, это нашу Вероничку такие люди поздравляют? – изумилась Влада, разглядывая блестящий майбах, стоящий перед калиткой.
– Надо было, наверное, одеться поприличнее, – поправила воротник клетчатой рубашки Полина. – Но она ничего не говорила. Наверное, это за щенком приехали.
Подруги вошли в заросший некошеной травой двор, и навстречу им выбежали маленькие, громко лающие собачки, а за ними плыла, раскинув руки для объятий, Вероника – длинная пёстрая юбка, множество разноцветных браслетов, бус, цепочек, грива кудрявых рыжих волос.
– Вероничка, красота ты наша, с Днём рождения! – подруги кинулись поздравлять новорождённую.
– А что за машина у забора? – тихо спросила Полина.
– Этот Кирилл заехал, от родителей кое-чего завез. Да он уже уезжает, – бросила на ходу хозяйка.
Кирилл, сводный брат Веронички, был подругам незнаком, известно о нем было только, что он на десять лет старше, и когда они были студентками, он уже работал где-то в центральной Азии. Потом Кирилл стал успешно строить политическую карьеру и добился того, что уже несколько лет имел мандат депутата Государственной Думы. Но с сестрой Кирилл не общался, осуждая её образ жизни и глубоко презирая медитации, разговоры о тонком плане и лохматых цвергов. Вероника отвечала тем же: при редких встречах на семейных праздниках в доме родителей называла коррупционером и заводила разговоры о продажности во власти и деградации элит. Поэтому в тот день Кирилл заехал к сестре не поздравить с её Днем рождения, а привезти, по просьбе матери, вещи, мешавшие в городской квартире, но выбросить которые не поднималась рука. Дом в Салтыковке был и без того захламлен (что нисколько не смущало погружённую в музыку сфер Вероничку), и привезённые несколько коробок и ящик затерялись среди прочей рухляди.
– Всё поставил под лестницу, а там сама разбирайся: что и куда, – на пороге дома появился высокий красивый мужчина – «представительный», как говорили прежде. Хотя одет он был в футболку и джинсы, но то, как сидели на нём эти вещи, без логотипа определяло их высокую стоимость.
– Котлы швейцарские, больше миллиона, – шепнула Полина, скосив глаза на часы Вероничкиного брата.
Влада равнодушно посмотрела на импозантного мужчину, взгляды их встретились и… и с Владой ничего не произошло, А вот Кирилл буквально впился глазами в стройную брюнетку.
– Знакомьтесь, Кирилл, – представила Вероничка брата подругам. – Ну, ты поехал?
– Ты выгоняешь меня из дома, где прошли мои детские годы? – Кирилл ослепительно улыбнулся.
– Ты же сам сказал, что торопишься.
– Но я не могу уехать, не выпив за здоровье любимой сестры, – в голосе Кирилла проснулись нотки нежности.
Услышав, что её назвали «любимой сестрой», Вероника удивленно вскинула брови, но на этом диалог прекратился, и все устремились за праздничный стол. Вероничка не была искусным кулинаром, однако традиционного оливье, картошки с укропом и всевозможных мясных и рыбных нарезок было такое количество, словно новорождённая ждала ещё человек десять. Присутствие за столом Кирилла и сковывало подруг, и придавало их встрече определённый шарм, который обаятельные мужчины привносят в женское общество. А брат Вероники был обворожителен, но (и это было заметно) очаровать он пытался исключительно Владу. Он откровенно внимательно смотрел на неё, обращался к ней с вопросами, и постоянно, будто случайно, дотрагивался до её руки, подвигая салатник или разливая вино.
– Кирилл, Вы как-то смело себе наливаете, – заметила Полина. – Вам же за руль.
– У меня в машине водитель.
– Я же про него забыла! – вскочила Вероника. – Надо же его за стол позвать. Что он там сидит один и голодный.
– Это его работа, – бесстрастно заметил Кирилл. – Сядь и не порть мне сотрудников.
Несмотря на конец августа, было по-июльски жарко. Стол накрыли на большой круглой веранде, наполненной ароматом турецкой гвоздики, смешанным с запахом хвои огромной ели. Вероника стала жаловаться, что эту столетнюю ель, растущую у порога, надо бы спилить – вдруг упадёт на дом, если поднимется сильный ветер, но жаль, уж очень колоритна. Кирилл вызвался пригласить специалиста, чтобы тот определил, насколько опасно это хвойное, и ещё обещал нанять специалистов, чтобы привели сад в порядок, и дом надо было бы в порядок привести… От этих правильных рекомендаций стало как-то неуютно за праздничным столом.
– И мопсов своих куда-нибудь убери, когда рабочие приедут, – бархатным голосом вещал Кирилл.
– Сам ты мопс, – огрызнулась Вероника. – Это цвергшнауцеры!
– Ника, убери эту свою свору, а то наступят ненароком на самого борзого, сама же и будешь страдать.
– Ты уезжать, кажется, собирался, вот и уезжай. А нам девичьими секретами поделиться надо.
– Секретничайте, – улыбнулся Кирилл, – я на качелях пока покачаюсь. К чаю позвать не забудьте. Целы качели?
Вероника пожала плечами, мол, что им будет, и её брат, забрав из машины ноутбук, действительно пошёл на старые, ещё в его детстве сколоченные дедом качели.
– Это он из-за Владки тут завис, – вздохнула Вероника.
– Девчат, я не при чем, он сам, – шутливо начала Влада.
– А семья у него есть? – поинтересовалась Полина.
Семья де юре была, а де факто Кирилл, по мнению их с Вероникой матери, был очень одинок: супруга жила в Монако, сын учился в Англии, дочь – в Америке.
– Жена в Монако, шофер в майбахе – это совершенно не мой размер, – сыронизировала Влада.
– А кто твой размер? Олег? – Вероника строго посмотрела на подругу.
– Девчонки, будете смеяться, но, наверное, да, – Влада печально улыбнулась.
– Сойтись хочешь? – почти одновременно с двух сторон был задан Владе этот вопрос.
– Нет, конечно! Это не жизнь будет, я ведь ни одному его слову верить не смогу. Олег меня предал, выгнал из дома и ещё судится со мной, чтобы я выплачивала его долги. Я его теперь ненавижу. Дня не было, чтобы я про него не думала, – Влада замолчала и неожиданно добавила: – Мне с ним было очень хорошо.
Подруги помнили, как тяжело Владе далось расставание. Всегда радостно любознательная, она равнодушно воспринимала всё происходящее и оживлялась только если разговор касался Олега и Лики, о них и лишь о них она могла говорить часами. Но одногруппницы не знали, с каким трудом вытаскивала себя Влада из этого морока, как хвалила себя вечерами: «Я молодец, я сегодня про них не думала, а думала о…», так она старалась переключать свои мысли на что-то ещё, хотя беспрерывно думала именно о них и ни о чём больше думать не могла, как ни старалась. Влада даже к психологу стала ходить, но облегчения это не принесло. Однако время – лучший психотерапевт, и спустя год Влада наконец смогла перевернуть эту страницу, смогла прекратить ежеминутно представлять Олега с Ликой в своей спальне, на своей кухне, однако почти каждую ночь ей снилось, как она с Олегом смеётся, обнимается, что нет никакой измены, и они целуются, и сильные руки Олега сжимают её тело – утром просыпалась с ощущением радости, но тут же приходило разочарование – это был всего лишь сон.
– Пойду водителя позову, – замечание Вероники вывело Владу из задумчивости, – а то кусок в горло не лезет, как представлю, что под забором человек голодный.
Но водитель отказался покидать машину, и Вероника понесла ему поднос, уставленный тарелками.
– Вероничка с братом совсем не похожи, – заметила Полина. – Красивый мужик и о-о-очень важный.
– С выраженьем на лице мы сидели на крыльце – вот и вся его важность, – Влада состроила презрительную гримасу.
Потом вернулась Вероника, и они, забыв про сидящего на качелях Кирилла, завели хороший женский разговор о любви, о счастье, о том, что всё у них будет хорошо, главное – «выпрямить спину, держать вертикаль». Кирилл прервал их задушевную беседу:
