Алине надоело слушать бабкины напутствия:
– Дед пил и гулял, вспомни, сколько раз от тебя уходил. Сама рассказывала, что он с другими бабами жил, а потом они его выставляли за пьянку, он и возвращался. И мне теперь такое же счастье желаешь?
Баба Галя хотела ответить, но вмешалась Лидия: «Мам, перестань. Видишь, Алина волнуется перед свадьбой». Галина Петровна поджала губы и ушла на кухню, ворча: «Умные стали, только огрызаться и могут».
Алину баба Галя раздражала, раздражал её и визажист, опоздавший на полчаса, и хотя времени было предостаточно, он услышал от невесты много новой для него информации о своей криворукости.
За час до приезда жениха зазвонил мобильник, и на экране высветился незнакомый номер. Алина с досадой посмотрела на телефон: что там ещё?
– Доброе утро! Сегодня после двух куда за тобой приехать? – от бархатного баритона горло Алины сжалось в спазме, по спине побежали мурашки.
– Клим, у меня сегодня свадьба.
– Смешно. Я, как дела порешаю, напишу. Я соскучился.
Дальше всё было словно не наяву. Мать хлопотала с платьем, баба Галя рассказывала про какие-то приметы, Инна лезла с ненужными советами, а в ушах звучало «Я соскучился». Эти слова умножили на ноль и Митю, и свадьбу, и ожидания родных. «Я соскучился». А как она соскучилась! Когда пришло сообщение «Жду в 14:00 у метро», Алина поняла, что больше ни минуты не может оставаться дома, потом она что-нибудь придумает, объяснит, а сейчас главное – увидеть Клима.
Около входа в сквер напротив метро стоял знакомый лексус. Алина остановилась и почувствовала, что все внутри её замерло. Увидев девушку, Клим вышел из машины. Он был нереально красив, Алина даже на секунду зажмурилась, когда его увидела.
– Тебе, – Клим поднял с сидения и протянул Алине букет белых эустом.
Клим прежде не дарил цветов, как и не говорил: «Я соскучился» – сердце Алины радостно билось.
– Ты какая-то новогодняя, вся в блестках, – заметил Клим, когда они, с трудом перестав целоваться, поехали.
– Это свадебный макияж. Стробинг и стразы.
Клим вопросительно посмотрел на Алину
– Так я же тебе говорила, что у меня сегодня свадьба.
– Это ты замуж выходишь? У тебя сегодня свадьба будет?
– Уже нет. Жених приехал, а я к тебе по пожарной лестнице убежала. Представляю, какой там кипиш поднялся.
Алина ожидала, что Клим восхитится силой её любви к нему, заставившей сбежать из-под венца, но Клим тихо произнёс:
– Поражает твоё полное равнодушие к чужим переживаниям.
– Можно подумать, что ты очень много переживаешь за других.
– Я тридцатилетний, битый жизнью мужик, а ты молодая девчонка.
– Я же не просто так сбежала. Я к тебе сбежала, – Алина прижалась к плечу Клима.
Когда они вошли в подъезд, то снова начали страстно целоваться, а поднявшись в квартиру, набросились друг на друга, срывая одежду и не прерывая поцелуев. Алина не могла остановиться ни на минуту, ни на мгновенье. Крепкие руки придерживали её за бёдра, сильное мужское тело вдавливало её в стену, а горячие поцелуи сводили с ума. Клим, крепко прижимая её к себе, подхватив рукой под ягодицы, поддерживая ее, чтобы она не упала, и вдруг стиснул ее так, что ей стало больно. Алина обвила его ногами, по телу разлилось тепло, грудь напряглась, соски сладко заныли.
Потом они лежали на кровати, обнявшись.
– Я по тебе реально соскучился, – едва слышно произнёс Клим, нежно гладя волосы Алины.
Алина не понимала, сколько времени прошло с той минуты, как они переступили порог квартиры. Свадебные хлопоты остались где-то очень далеко, составление сценария, выбор музыки, приглашение гостей – всё это померкло, потускнело, стёрлось в памяти. В мире были только он и она, и ещё их страсть, дикая, необузданная. И они вновь и вновь жадно сплетались в объятиях, полностью растворяясь друг в друге, переставая понимать, где границы их тел.
Вечером Алина решила позвонить домой, узнать, как обстоят дела после её побега. Но мобильный был забыт у зеркала, когда она снимала свадебное платье, а на память она никаких номеров не помнила.
– Клим, набери меня, может, кто-нибудь мой телефон возьмёт и ответит.
Долго раздавались гудки, и когда уже Алина собиралась нажать отбой, раздалось тихое «Алло».
– Инка, это я! Как хорошо, что ты подошла. Ну, чего там дома?
– Тут ужас что было. Митя, когда узнал, что ты убежала, побледнел и говорит: «Это Алина шутит. Она сейчас вернется». Он тебя ждать хотел…
– Я тебя не про Митьку, а про родителей спрашиваю. Сильно ругаются?
– Совсем не ругаются. Молчат.
– И мать молчит?
– Оба молчат. Баба Галя в Можайск ухала, вот она ругалась. А мать с отцом молчат.
Поведение родителей озадачило Алину. Ожидалось, что отец орёт на мать, упрекая, что произошедшее – результат её воспитания, а мать кричит, что Алина – это его отродье, вся неуправляемым характером в него. Надо было подождать пару дней, дать им вдоволь накричаться, и можно с виноватым видом возвращаться домой. Но родители молчали.
– Ладно, Инн, пока! Ты на этот номер звони, если что. Мне передадут, – Алина отдала Климу телефон.
– Ну, как там жених? Погоню организовал? – ухмыльнулся Клим.
– Родители в ступоре. Я у тебя поживу, пока всё не уляжется.
Клим пожал плечами:
– Живи.
– И завтра поедем мне за одеждой. Я к тебе в чём была побежала, даже трусов запасных нет.
– Завтра я занят. Сама сходишь. Я тебе деньги оставлю.
Настроение у Алины было прекрасным – она будет жить с Климом, пусть пока она останется на несколько дней, но это пока, как говорится, «лиха беда – начало».
Инна второй месяц ездила к Нестеренко: у Анастасии после срыва свадьбы сына диагностировали гипертонию и обострилась невралгия. И хотя Анастасии были доступные любые услуги платных клиник, она захотела, чтобы Инна приезжала к ней, мерила давление, ставила прописанные уколы, делала массаж шеи. «У тебя энергетика светлая, ты одним присутствием лечишь», – объяснила Анастасия девушке своё желание регулярно видеть её. Инне времени катастрофически не хватало – сессия, затем практика, – но у неё даже мысли не появилось отказаться от посещений Нестеренко: как можно не помочь тёте Насте, маминой подруге, и потом, ведь из-за легкомыслия Алины, её сестры, сложилась та, оскорбительная для семьи Нестеренко, ситуация, когда Виктор Васильевич должен был извиняться перед приглашенными на свадьбу важными персонами, от которых зависел его бизнес, а Анастасия краснела от сочувствующих взглядов прилетевшей из Омска родни – невеста жениха кинула. Инна чувствовала себя в какой-то степени виноватой в побеге Алины, понятно, что она не сумела остановить сестру, но она и не всё предприняла, чтобы её задержать. Вину свою Инна остро ощущала ещё и оттого, что в душе была против свадьбы Мити и Алины, и получилось, что сбылось то, чего ждала, но в чём даже себе не хотела признаться.
Анастасия жаловалась Инне на невралгические боли, цитировала прочитанное в интернете: «Гипертония – это ласковый убийца», демонстрировала обновки, обсуждала знакомых, делилась воспоминаниями – словом, снимала свой стресс всеми известными ей способами. Главной причиной расстройства Анастасии была не сорвавшаяся свадьба (не состоялась, и слава Богу – чего в жизни не бывает), а самочувствие сына. Митя, всегда невозмутимо спокойный, замкнулся в себе, а насколько тяжело он переживал бегство невесты, стало очевидно, когда, прервав хмурое молчание, он стал заикаться. Медики легко определили причину, назвав её последствием психотравмы. Были подключены логопеды, неврологи, психологи и психотерапевты. Митя сначала лечился в частной клинике неврозов в Москве, а потом был отправлен в немецкий неврологический центр в предгорье баварских Альп.
– Цена впечатляет, но врачи гарантировали эффект: оттуда все уезжают обновленными, – делилась Анастасия с Инной подробностями вывода Мити из депрессии. – Там с Митей не только нейропсихолог и логопед работают, но даже эрготерапевт.
Инна про эрготерапевта услышала впервые, хотя прочла очень много специальной литературы, посвященный проблеме невротического заикания. Ей было необходимо знать всё о Митином недуге. Она и ждала возвращения Мити, и боялась, что он не захочет с ней общаться, ведь она станет для него напоминанием о том дне, когда он в комнате, где должна была ждать его невеста, обнаружил Инну, и именно Инна нанесла ему удар, тихо сказав: «Алина не пойдёт за тебя замуж. Она убежала».
– Так, ты говоришь, что не знаешь, где Алина, – Анастасия прервала размышления Инны.
– Не знаю. Она звонила, сказала, что с ней всё в порядке, чтобы не волновались, – Инне было стыдно за сестру, и потому не хотелось рассказывать, что Алина никогда Митю всерьёз не принимала, а ждала кого-то Клима, к которому бросилась при первой же возможности. А Митя из-за этого сейчас лечится в неврологической клинике.
Лето подходило к концу, вечера стали темнее, а перед домом зацвели золотые шары – август. Алина третий месяц жила с Климом. Несколько раз Клим предлагал ей вернуться к родителям, но Алина стойко держалась своей версии: надо подождать, и родители её сами позовут, а пока она ещё немного поживёт у Клима. Алина всегда вертела окружающими, как хотела: обижалась, ласкалась, капризничала, и всегда добивалась своего, значит, решила она, добьется и на этот раз. И действительно, хотя Клим не посвящал Алину в свои планы, не предупреждал, что задержится (однажды вообще не пришёл ночевать), но при этом вопросы о её возвращении к родителям стали звучать реже, и даже появилась традиция совместных воскресных обедов.
На следующий день после несостоявшейся свадьбы Клим оставил Алине пачку денег со словами «не очень расшвыривай и мобильный себе купи». «У меня паспорта нет, мне сим-карту не продадут», – горестно вздохнула Алина. «Ладно, мобильник не покупай. Сам тебе куплю», и вечером Клим принёс ей новенький айфон с единственным вбитым в него своим номером.
А утром следующего дня на новый номер позвонила Инна:
– Привет! Ты как?
– Ты откуда мой телефон узнала? – изумилась Алина.
– Я позвонила по номеру, что ты мне оставила, а там какой-то мужик этот номер дал.
– Это не какой-то мужик, это Клим, – Алине хотелось, чтобы сестра знала, какой у её мужчины красивый голос.
– Я так и подумала. Как у тебя дела? Домой когда собираешься?
– На днях заеду. Ты мой телефон родителям дай. Скажи, что сама звонить им боюсь, плачу и раскаиваюсь. Можешь сказать, что горько раскаиваюсь, сожалею и прошу меня простить.
– Хорошо, скажу, – согласилась Инна, хотя по голосу сестры понимала, что та не только не раскаивается, но совершенно довольна произошедшим.
– И ещё, из моего телефона мне номера продиктуй, я скажу, кто нужен.
– Хорошо, посмотрю. Только он разрядился, его на зарядку надо поставить. Тётя Настя мне звонила. Митя, говорит, совсем не разговаривает. Он ведь стресс получил.
– Инн, ты эти подробности своим друзьям-медикам расскажи, им интересно будет, а мне номера скинь, пожалуйста.
Инна не выдержала, возмутилась:
– Алин, у тебя хоть капля совести есть?
– Тебе накапать? Я сейчас сообщение отправлю, чьи номера нужны. Как телефон мой заправится, так мне сразу номера пришлешь.
Уже вечером того же дня на новый телефон позвонила Лидия, но Алина сбросила вызов. То, что мать сразу, как только узнает, наберёт её номер, дочь не сомневалась, но разговаривать при Климе не хотела: ему озвучена официальная версия, что Алине деваться некуда, пока родители на неё сердиты, а матери и завтра можно позвонить.
На следующий день Алина созвонилась с Лидией, съездила домой, собрала нужные ей вещи и объявила, что теперь будет жить с любимым и любящим её человеком. Мать с обожанием смотрела на дочь: Алина будто расцвела, похорошела, была весела – ей явно жилось неплохо. Про расстроенную свадьбу ни матерью, ни дочерью не упоминалось.
Со временем Клим перестал интересоваться, когда Алина вернется к себе домой, и девушка решила, что раз он смирился с её пребыванием рядом с ним, то можно делать следующий шаг – узаконить их отношения в глазах родных и самого Клима. Пятого августа День рождения Лидии, вот они с Климом вместе и придут. Мать постоянно намекает, что хотелось бы посмотреть, с кем дочь живёт, и Клим, познакомившись с её родней, должен будет на Алину смотреть не как на случайную знакомую, а как на девушку из хорошей семьи – семьи, в которую он вхож. Проблема была только в одном: чтобы Клим не отказался пойти в гости.
– Я решила с родителями отношения наладить, – Алина начала воплощать свой план (то, что она уже второй месяц легко и непринужденно общается с родными, Клим не догадывался). – В субботу у мамы День рождения, поеду поздравить. Но мне одной страшно: начнут вспоминать, как я со свадьбы сбежала, я что-нибудь резкое отвечу, ещё и переругаемся. Поедем со мной, при тебе они не станут мне претензии предъявлять.
Вопреки ожиданиям Алины, Клим легко согласился.
– Сколько твоей маме исполняется?
– Тридцать девять.
– О, какая у тебя молодая мать!
– Тридцать девять – это молодая?
– Мне тридцать один через месяц стукнет, но думаю, что я ещё молодой. Моей матери вчера пятьдесят пять исполнилось.
– Ты хоть с юбилеем поздравил?
– Я звонил, и подарок от меня ей передали.
– Но ей, наверное, было бы приятно, чтобы ты пришёл.
– Куда пришёл? В Майами? Это, знаешь ли, совсем не за углом.
– Ты просто мизантроп какой-то. Избегаешь людей. Родных не навещаешь, друзей, говоришь, у тебя нет. Кстати, когда ты уехал, мне жена твоего друга звонила. Значит, хоть один друг, да имеется.
– Это она так представилась?
– Да, – Алина насторожилась. – А кто она на самом деле?
– Если позиционирует себя женой друга, значит, жена друга.
– А ты её как позиционируешь?
– Как бывшую жену.
– Ты был женат?
– Был.
– И дети у тебя есть.
– Нет, Бог миловал.
– А почему она сказала, что жена твоего друга?
– Потому что вышла замуж за нашего общего знакомого.
– Ты её любил?
– Уже не помню.
– А она тебя любила? Это ты помнишь?
– Она и сейчас любит. Даже тебе по моей просьбе позвонила, – усмехнулся Клим.
Лидия дни рождения отмечать не любила, тем более что тридцать девять лет – дата некруглая, можно было вечером просто чаю с тортиком попить, но Алина позвонила предупредить, что придёт с новым избранником. И Лидия решила устроить праздничное застолье, сначала хотела отметить в ресторане, но передумала: если дочь в дом человека хочет ввести, значит, надо дома и принимать.
В субботу Алина с Климом отправились на День рождения Лидии. По дороге купили огромный букет роз («Мама любит красные розы»), в торговом центре приобрели французские духи («Мама любит Джорджио Армани») и ровно в четыре часа, как было условлено, позвонили в дверь квартиры Рождественских. Дверь открыла Лидия, ухоженная, подтянутая, без единого изъяна во внешности, бордовое шёлковое платье облегало красивую фигуру, на которую было потрачено немало времени в спортзале и бассейне.
– Мамочка, с Днём рождения! – Алина прильнула к материнской щеке. – Знакомься, это Клим.
– Очень приятно! Лидия Алексеевна, – Лида величественно кивнула, подобно королевской особе.
В прихожую вышел Слава, представился, пожал Климу руку. Из кухни выглянула Инна, с любопытством стала разглядывать мужчину, которого сестра предпочла Мите.
– Дед пил и гулял, вспомни, сколько раз от тебя уходил. Сама рассказывала, что он с другими бабами жил, а потом они его выставляли за пьянку, он и возвращался. И мне теперь такое же счастье желаешь?
Баба Галя хотела ответить, но вмешалась Лидия: «Мам, перестань. Видишь, Алина волнуется перед свадьбой». Галина Петровна поджала губы и ушла на кухню, ворча: «Умные стали, только огрызаться и могут».
Алину баба Галя раздражала, раздражал её и визажист, опоздавший на полчаса, и хотя времени было предостаточно, он услышал от невесты много новой для него информации о своей криворукости.
За час до приезда жениха зазвонил мобильник, и на экране высветился незнакомый номер. Алина с досадой посмотрела на телефон: что там ещё?
– Доброе утро! Сегодня после двух куда за тобой приехать? – от бархатного баритона горло Алины сжалось в спазме, по спине побежали мурашки.
– Клим, у меня сегодня свадьба.
– Смешно. Я, как дела порешаю, напишу. Я соскучился.
Дальше всё было словно не наяву. Мать хлопотала с платьем, баба Галя рассказывала про какие-то приметы, Инна лезла с ненужными советами, а в ушах звучало «Я соскучился». Эти слова умножили на ноль и Митю, и свадьбу, и ожидания родных. «Я соскучился». А как она соскучилась! Когда пришло сообщение «Жду в 14:00 у метро», Алина поняла, что больше ни минуты не может оставаться дома, потом она что-нибудь придумает, объяснит, а сейчас главное – увидеть Клима.
Около входа в сквер напротив метро стоял знакомый лексус. Алина остановилась и почувствовала, что все внутри её замерло. Увидев девушку, Клим вышел из машины. Он был нереально красив, Алина даже на секунду зажмурилась, когда его увидела.
– Тебе, – Клим поднял с сидения и протянул Алине букет белых эустом.
Клим прежде не дарил цветов, как и не говорил: «Я соскучился» – сердце Алины радостно билось.
– Ты какая-то новогодняя, вся в блестках, – заметил Клим, когда они, с трудом перестав целоваться, поехали.
– Это свадебный макияж. Стробинг и стразы.
Клим вопросительно посмотрел на Алину
– Так я же тебе говорила, что у меня сегодня свадьба.
– Это ты замуж выходишь? У тебя сегодня свадьба будет?
– Уже нет. Жених приехал, а я к тебе по пожарной лестнице убежала. Представляю, какой там кипиш поднялся.
Алина ожидала, что Клим восхитится силой её любви к нему, заставившей сбежать из-под венца, но Клим тихо произнёс:
– Поражает твоё полное равнодушие к чужим переживаниям.
– Можно подумать, что ты очень много переживаешь за других.
– Я тридцатилетний, битый жизнью мужик, а ты молодая девчонка.
– Я же не просто так сбежала. Я к тебе сбежала, – Алина прижалась к плечу Клима.
Когда они вошли в подъезд, то снова начали страстно целоваться, а поднявшись в квартиру, набросились друг на друга, срывая одежду и не прерывая поцелуев. Алина не могла остановиться ни на минуту, ни на мгновенье. Крепкие руки придерживали её за бёдра, сильное мужское тело вдавливало её в стену, а горячие поцелуи сводили с ума. Клим, крепко прижимая её к себе, подхватив рукой под ягодицы, поддерживая ее, чтобы она не упала, и вдруг стиснул ее так, что ей стало больно. Алина обвила его ногами, по телу разлилось тепло, грудь напряглась, соски сладко заныли.
Потом они лежали на кровати, обнявшись.
– Я по тебе реально соскучился, – едва слышно произнёс Клим, нежно гладя волосы Алины.
Алина не понимала, сколько времени прошло с той минуты, как они переступили порог квартиры. Свадебные хлопоты остались где-то очень далеко, составление сценария, выбор музыки, приглашение гостей – всё это померкло, потускнело, стёрлось в памяти. В мире были только он и она, и ещё их страсть, дикая, необузданная. И они вновь и вновь жадно сплетались в объятиях, полностью растворяясь друг в друге, переставая понимать, где границы их тел.
Вечером Алина решила позвонить домой, узнать, как обстоят дела после её побега. Но мобильный был забыт у зеркала, когда она снимала свадебное платье, а на память она никаких номеров не помнила.
– Клим, набери меня, может, кто-нибудь мой телефон возьмёт и ответит.
Долго раздавались гудки, и когда уже Алина собиралась нажать отбой, раздалось тихое «Алло».
– Инка, это я! Как хорошо, что ты подошла. Ну, чего там дома?
– Тут ужас что было. Митя, когда узнал, что ты убежала, побледнел и говорит: «Это Алина шутит. Она сейчас вернется». Он тебя ждать хотел…
– Я тебя не про Митьку, а про родителей спрашиваю. Сильно ругаются?
– Совсем не ругаются. Молчат.
– И мать молчит?
– Оба молчат. Баба Галя в Можайск ухала, вот она ругалась. А мать с отцом молчат.
Поведение родителей озадачило Алину. Ожидалось, что отец орёт на мать, упрекая, что произошедшее – результат её воспитания, а мать кричит, что Алина – это его отродье, вся неуправляемым характером в него. Надо было подождать пару дней, дать им вдоволь накричаться, и можно с виноватым видом возвращаться домой. Но родители молчали.
– Ладно, Инн, пока! Ты на этот номер звони, если что. Мне передадут, – Алина отдала Климу телефон.
– Ну, как там жених? Погоню организовал? – ухмыльнулся Клим.
– Родители в ступоре. Я у тебя поживу, пока всё не уляжется.
Клим пожал плечами:
– Живи.
– И завтра поедем мне за одеждой. Я к тебе в чём была побежала, даже трусов запасных нет.
– Завтра я занят. Сама сходишь. Я тебе деньги оставлю.
Настроение у Алины было прекрасным – она будет жить с Климом, пусть пока она останется на несколько дней, но это пока, как говорится, «лиха беда – начало».
ГЛАВА 11
Инна второй месяц ездила к Нестеренко: у Анастасии после срыва свадьбы сына диагностировали гипертонию и обострилась невралгия. И хотя Анастасии были доступные любые услуги платных клиник, она захотела, чтобы Инна приезжала к ней, мерила давление, ставила прописанные уколы, делала массаж шеи. «У тебя энергетика светлая, ты одним присутствием лечишь», – объяснила Анастасия девушке своё желание регулярно видеть её. Инне времени катастрофически не хватало – сессия, затем практика, – но у неё даже мысли не появилось отказаться от посещений Нестеренко: как можно не помочь тёте Насте, маминой подруге, и потом, ведь из-за легкомыслия Алины, её сестры, сложилась та, оскорбительная для семьи Нестеренко, ситуация, когда Виктор Васильевич должен был извиняться перед приглашенными на свадьбу важными персонами, от которых зависел его бизнес, а Анастасия краснела от сочувствующих взглядов прилетевшей из Омска родни – невеста жениха кинула. Инна чувствовала себя в какой-то степени виноватой в побеге Алины, понятно, что она не сумела остановить сестру, но она и не всё предприняла, чтобы её задержать. Вину свою Инна остро ощущала ещё и оттого, что в душе была против свадьбы Мити и Алины, и получилось, что сбылось то, чего ждала, но в чём даже себе не хотела признаться.
Анастасия жаловалась Инне на невралгические боли, цитировала прочитанное в интернете: «Гипертония – это ласковый убийца», демонстрировала обновки, обсуждала знакомых, делилась воспоминаниями – словом, снимала свой стресс всеми известными ей способами. Главной причиной расстройства Анастасии была не сорвавшаяся свадьба (не состоялась, и слава Богу – чего в жизни не бывает), а самочувствие сына. Митя, всегда невозмутимо спокойный, замкнулся в себе, а насколько тяжело он переживал бегство невесты, стало очевидно, когда, прервав хмурое молчание, он стал заикаться. Медики легко определили причину, назвав её последствием психотравмы. Были подключены логопеды, неврологи, психологи и психотерапевты. Митя сначала лечился в частной клинике неврозов в Москве, а потом был отправлен в немецкий неврологический центр в предгорье баварских Альп.
– Цена впечатляет, но врачи гарантировали эффект: оттуда все уезжают обновленными, – делилась Анастасия с Инной подробностями вывода Мити из депрессии. – Там с Митей не только нейропсихолог и логопед работают, но даже эрготерапевт.
Инна про эрготерапевта услышала впервые, хотя прочла очень много специальной литературы, посвященный проблеме невротического заикания. Ей было необходимо знать всё о Митином недуге. Она и ждала возвращения Мити, и боялась, что он не захочет с ней общаться, ведь она станет для него напоминанием о том дне, когда он в комнате, где должна была ждать его невеста, обнаружил Инну, и именно Инна нанесла ему удар, тихо сказав: «Алина не пойдёт за тебя замуж. Она убежала».
– Так, ты говоришь, что не знаешь, где Алина, – Анастасия прервала размышления Инны.
– Не знаю. Она звонила, сказала, что с ней всё в порядке, чтобы не волновались, – Инне было стыдно за сестру, и потому не хотелось рассказывать, что Алина никогда Митю всерьёз не принимала, а ждала кого-то Клима, к которому бросилась при первой же возможности. А Митя из-за этого сейчас лечится в неврологической клинике.
***
Лето подходило к концу, вечера стали темнее, а перед домом зацвели золотые шары – август. Алина третий месяц жила с Климом. Несколько раз Клим предлагал ей вернуться к родителям, но Алина стойко держалась своей версии: надо подождать, и родители её сами позовут, а пока она ещё немного поживёт у Клима. Алина всегда вертела окружающими, как хотела: обижалась, ласкалась, капризничала, и всегда добивалась своего, значит, решила она, добьется и на этот раз. И действительно, хотя Клим не посвящал Алину в свои планы, не предупреждал, что задержится (однажды вообще не пришёл ночевать), но при этом вопросы о её возвращении к родителям стали звучать реже, и даже появилась традиция совместных воскресных обедов.
На следующий день после несостоявшейся свадьбы Клим оставил Алине пачку денег со словами «не очень расшвыривай и мобильный себе купи». «У меня паспорта нет, мне сим-карту не продадут», – горестно вздохнула Алина. «Ладно, мобильник не покупай. Сам тебе куплю», и вечером Клим принёс ей новенький айфон с единственным вбитым в него своим номером.
А утром следующего дня на новый номер позвонила Инна:
– Привет! Ты как?
– Ты откуда мой телефон узнала? – изумилась Алина.
– Я позвонила по номеру, что ты мне оставила, а там какой-то мужик этот номер дал.
– Это не какой-то мужик, это Клим, – Алине хотелось, чтобы сестра знала, какой у её мужчины красивый голос.
– Я так и подумала. Как у тебя дела? Домой когда собираешься?
– На днях заеду. Ты мой телефон родителям дай. Скажи, что сама звонить им боюсь, плачу и раскаиваюсь. Можешь сказать, что горько раскаиваюсь, сожалею и прошу меня простить.
– Хорошо, скажу, – согласилась Инна, хотя по голосу сестры понимала, что та не только не раскаивается, но совершенно довольна произошедшим.
– И ещё, из моего телефона мне номера продиктуй, я скажу, кто нужен.
– Хорошо, посмотрю. Только он разрядился, его на зарядку надо поставить. Тётя Настя мне звонила. Митя, говорит, совсем не разговаривает. Он ведь стресс получил.
– Инн, ты эти подробности своим друзьям-медикам расскажи, им интересно будет, а мне номера скинь, пожалуйста.
Инна не выдержала, возмутилась:
– Алин, у тебя хоть капля совести есть?
– Тебе накапать? Я сейчас сообщение отправлю, чьи номера нужны. Как телефон мой заправится, так мне сразу номера пришлешь.
Уже вечером того же дня на новый телефон позвонила Лидия, но Алина сбросила вызов. То, что мать сразу, как только узнает, наберёт её номер, дочь не сомневалась, но разговаривать при Климе не хотела: ему озвучена официальная версия, что Алине деваться некуда, пока родители на неё сердиты, а матери и завтра можно позвонить.
На следующий день Алина созвонилась с Лидией, съездила домой, собрала нужные ей вещи и объявила, что теперь будет жить с любимым и любящим её человеком. Мать с обожанием смотрела на дочь: Алина будто расцвела, похорошела, была весела – ей явно жилось неплохо. Про расстроенную свадьбу ни матерью, ни дочерью не упоминалось.
Со временем Клим перестал интересоваться, когда Алина вернется к себе домой, и девушка решила, что раз он смирился с её пребыванием рядом с ним, то можно делать следующий шаг – узаконить их отношения в глазах родных и самого Клима. Пятого августа День рождения Лидии, вот они с Климом вместе и придут. Мать постоянно намекает, что хотелось бы посмотреть, с кем дочь живёт, и Клим, познакомившись с её родней, должен будет на Алину смотреть не как на случайную знакомую, а как на девушку из хорошей семьи – семьи, в которую он вхож. Проблема была только в одном: чтобы Клим не отказался пойти в гости.
– Я решила с родителями отношения наладить, – Алина начала воплощать свой план (то, что она уже второй месяц легко и непринужденно общается с родными, Клим не догадывался). – В субботу у мамы День рождения, поеду поздравить. Но мне одной страшно: начнут вспоминать, как я со свадьбы сбежала, я что-нибудь резкое отвечу, ещё и переругаемся. Поедем со мной, при тебе они не станут мне претензии предъявлять.
Вопреки ожиданиям Алины, Клим легко согласился.
– Сколько твоей маме исполняется?
– Тридцать девять.
– О, какая у тебя молодая мать!
– Тридцать девять – это молодая?
– Мне тридцать один через месяц стукнет, но думаю, что я ещё молодой. Моей матери вчера пятьдесят пять исполнилось.
– Ты хоть с юбилеем поздравил?
– Я звонил, и подарок от меня ей передали.
– Но ей, наверное, было бы приятно, чтобы ты пришёл.
– Куда пришёл? В Майами? Это, знаешь ли, совсем не за углом.
– Ты просто мизантроп какой-то. Избегаешь людей. Родных не навещаешь, друзей, говоришь, у тебя нет. Кстати, когда ты уехал, мне жена твоего друга звонила. Значит, хоть один друг, да имеется.
– Это она так представилась?
– Да, – Алина насторожилась. – А кто она на самом деле?
– Если позиционирует себя женой друга, значит, жена друга.
– А ты её как позиционируешь?
– Как бывшую жену.
– Ты был женат?
– Был.
– И дети у тебя есть.
– Нет, Бог миловал.
– А почему она сказала, что жена твоего друга?
– Потому что вышла замуж за нашего общего знакомого.
– Ты её любил?
– Уже не помню.
– А она тебя любила? Это ты помнишь?
– Она и сейчас любит. Даже тебе по моей просьбе позвонила, – усмехнулся Клим.
***
Лидия дни рождения отмечать не любила, тем более что тридцать девять лет – дата некруглая, можно было вечером просто чаю с тортиком попить, но Алина позвонила предупредить, что придёт с новым избранником. И Лидия решила устроить праздничное застолье, сначала хотела отметить в ресторане, но передумала: если дочь в дом человека хочет ввести, значит, надо дома и принимать.
В субботу Алина с Климом отправились на День рождения Лидии. По дороге купили огромный букет роз («Мама любит красные розы»), в торговом центре приобрели французские духи («Мама любит Джорджио Армани») и ровно в четыре часа, как было условлено, позвонили в дверь квартиры Рождественских. Дверь открыла Лидия, ухоженная, подтянутая, без единого изъяна во внешности, бордовое шёлковое платье облегало красивую фигуру, на которую было потрачено немало времени в спортзале и бассейне.
– Мамочка, с Днём рождения! – Алина прильнула к материнской щеке. – Знакомься, это Клим.
– Очень приятно! Лидия Алексеевна, – Лида величественно кивнула, подобно королевской особе.
В прихожую вышел Слава, представился, пожал Климу руку. Из кухни выглянула Инна, с любопытством стала разглядывать мужчину, которого сестра предпочла Мите.
