– Конечно, уверена, – ответила я этому сомневающемуся. – Я столько раз тут за топяной осокой ходила.
Спустя два часа Зяма не выдержал:
– А можно, я повторю вопрос?
– Нет! – рявкнула, балансируя на хлипкой тропинке. Сапожки активно хлюпали жижей. Отмахнуться от мошкары я могла разве что клеткой. Да и руки уже не поднимались. – Практически пришли. Сейчас свернем возле той коряги и выйдем недалеко от поля.
Еще полчаса спустя:
– Ты все коряги точно на пересчет знаешь? – осторожно спросил фамильяр. – Где обещанное поле?
Я уже собиралась ему ответить в духе скабрезных песен, которые они распевали с мельником, как неожиданно кусты расступились, и я оказалась лицом к морде с Сигизмундом.
До своей избушки, стоящей особливо от деревни, я добралась в кратчайшие сроки. Зяма что-то орал о силе ведьмы и усмирении быка, болтаясь в клетке, но бежать было проще, чем колдовать.
Но впечатления от поездки на этом не закончились, потому что, переступив порог своего жилья, я заорала. А кто бы ни кричал, увидев морду медведя. Это только потом, спустя пару седых волосков, я поняла, что животное мертво, и вообще, оно шкура на стене. Добрые жители Бздыжников сделали подарок своей ведьме. Ну, в какой-то мере, инфаркт – это тоже сюрприз.
Выспаться мне не дали. Хотелось бы соврать, что виной стал страстный и необузданный молодой человек. В действительности причиной ранней побудки послужил мужчина в возрасте с окладистой бородой, внушительным брюшком и при обязательствах. Староста изволил поинтересоваться, понравился ли мне сюрприз.
За меня во всю глубину нашей благодарности Пахома посвятил хомяк. А я была занята очень важным делом – зевала. Мало того, что после бодрящей прогулки по болоту с последующим забегом от быка ноги не просто гудели, а отваливались, так еще и Зяма настоял на срочном ритуале. Привязать фамильяра к своей силе, это одно, а вот чтобы он беспрепятственно мог переноситься к ведьме, совсем другое.
Вид моего ритуального тесака впечатлил Зяму до обморока. Далее последовали веселые игры под названием «Как выжать из фамильяра каплю крови, не прирезав его при этом». В результате я сама чуть не осталась без пальца, а позже и косы, когда потребовалось пара волосков.
Зато теперь хомяк гордо восседает на моем плече, пока идет раздача покупок.
– Они же все красные, – прошипел он мне на ухо, наблюдая, как Вилька и Нора устроили драку за бусы.
– Старые соперницы, – вздохнула я.
Эти двое делили все: от лишнего вершка, на который, по мнению соседки, сдвинут забор, до внимания мужчин. По стечению обстоятельств замужем была только Вилька, поэтому ее Рен так же периодически становился камнем преткновения. Одна ревновала, вторая искренне полагала, что мужика удерживают насильно, не без помощи моих зелий. Бедняга регулярно получал оплеухи от благоверной и литры отворотного от Норы. Причем она мне, соответственно, не доверяла, и варила все сама. Несложно догадаться, что самое популярное средство в их доме было слабительное. После него шло крепящее.
– А у нас тут беда, – староста перекатился с носка на пятку. Слушать скандал, разгорающийся по третьему разу, у Пахома желания не было.
– Да? – удивилась я. Вроде как всего-то ничего отсутствовала.
– Серендил опять запил, – скорбным тоном поведал он.
– Быть не может, – охнула я.
Всем хорош мужик: и собой, и мастеровитый, но как капля в рот попадет – все, запой недельный. Нет, он не буйный, наоборот, можно сказать, позитивный пьяный: песни поет, жену не мордует, с соседями приветлив. Но он является также местным знахарем-самоучкой по животным. Отел там какой, коза ногу подвернула, собака лаять не может – все к нему идут. И спасибо Матери-Природе за это! Не хватало мне еще и с животными возиться.
Вот я его и заговорила на отвращение к спиртному.
– Он ухо застудил, – извиняясь, развел руками староста. – Чтобы тебя не ждать, ему жена компресс из самогонки сделала. Вот он и надышался. А потом уже и за саму бутыль принялся. Надо бы обновить заговор. Фроська отелиться должна со дня на день.
– Вот вы нелюди, – зафыркал Зяма. – Последней радости мужика лишаете. Небось, вы и сами, Пахом, горазды к чарке приложиться?
– Вы не правы, уважаемый Зяма, – важно ответил староста. Даже обидно стало. Со мной с первых дней все на «ты», а фамильяр – уважаемый. – Одно дело под уху наваристую для аппетита принять, а совсем другое – глушить ее, родимую, по поводу и без.
Хомяк выразительно хмыкнул. Пришлось поведать ему интересный факт:
– Если Серендил не сможет принимать роды у коровы, это придется делать мне.
– Заговор – ерунда, – тут же сориентировался Зяма. – Слишком много факторов должно совпасть, чтобы он вышел качественный. Фаза луны, расположение звезд, ухнувший в нужный момент филин, правильный шелест березы, с которой будет обниматься голая ведьма.
Пахом от удивления подавился. Шаловливое воображение явно подкинуло ему яркий образ. Но, не смея кашлять, мужчина просто выкатил глаза, покраснел и натужно сипел. Обнаженных ведьм на территории его деревень староста лицезреть не желал. Точнее, он опасался, что подобное зрелище очень понравится мужской части, и совершенно придется не по вкусу женской.
– Не переживайте, – поспешила я успокоить Пахома. Заговоры, которые проводятся в натуральном виде при свете луны, мне не подвластны. Силенок не хватит. – Он шутит.
– У-у, старый шалун, – насмешливо протянул Зяма. Все-таки первая встреча со старостой оставила у него неизгладимое впечатление, а меня без сковороды, которой Пахом пытался прихлопнуть говорящую мышь. – На самом деле, заговоры не действуют, если пациент сам этого не желает. Чертоги подсознания крайне коварны. Вот, например, не думайте о пиве. Не думайте о том, как холодный напиток течет по горлу. Не думайте о ее вкусе. О запотевшей кружке. О густой белой шапке. Получается?
Судя по судорожному сглатыванию Пахома, он уже вообще ни о чем, кроме пива, не думал. Даже у меня слюна во рту выделилась, хотя я и не приверженец.
– Не, тут заговоры бесполезны, – с довольным видом подвел черту фамильяр. – Нам надо что-то более эффективное. Иви, морок можешь создать?
– Слабенький, – виновато буркнула я. – И небольшого размера.
– Надо какого-нибудь страшного демона изобразить. С рогами, копытами и бородой. Чтобы пациент посчитал, что допился вот до такого безобразия, – поведал нам свой хитрый план Зяма.
Староста задумчиво пощипал бороду. Его жена бросила ревнивый взгляд в нашу сторону. Я попыталась принять самый невинный вид, но, судя по прищуру Мидеи, супруга ждет веселое и увлекательное выяснение отношений. Бабы всех Бздыжников без разбору пилили своих мужей за интерес к ведьме. Откуда я знаю? Да любой скандал здесь быстро превращался массовое мероприятие.
– Нет, – отрицательно качнул головой Пахом, еще не знающий о нависшей угрозе, – не поможет. Он его за собутыльника примет. С Серендилом же никто из деревенских пить долго не способен, а поговорить он любит.
– А белочка подойдет? – я припомнила чудную картину, когда отец ползал по полу и верещал, что по его орешки пришел страшный зверек. – Сделать ее плешивой, с безумными глазами и раздражающим смехом.
– Хм, – заинтересовался староста. – Глядишь, и получится.
Мы с тоской посмотрели на уже красных спорщиц.
– Может, их водой окатить? – внес радикальное предложение Зяма.
А мы со старостой только вздохнули в ответ, ибо знаем – не поможет, лишь визгу прибавится.
Но конфликт удалось погасить, как ни странно, бабе Гэле. С неизменной присказкой «Дорогу пожилой женщине» она растолкала зевак, бесцеремонно покопалась в корзине и скривилась.
– Вот эти хочу, – баба Гэла без проблем выдернула из рук скандалисток бусы, которые и стали предметом спора.
Пока Вилька и Рона удивленно хлопали глазами, с невозмутимым видом надела украшение и пошла дальше по своим делам. Зяма восхищенно присвистнул. Да, это особый уровень нахальства и самоуверенности, отточенный годами утренних разминок перед домом старосты.
– Пс-с-с! – раздалось из зарослей акации. – Пс-с-с-с! Да ведьма же!
– Тебя зовут, – намекнул мне Пахом, будто у кого-то имелось сомнение. – Иди, Ивушка, я за раздачей пригляжу. И про Серендила не забудь.
Идти мне действительно хотелось. Но только по направлению к избушке. Но Бздыжники хоть и смирились с ведьмой, в дом ко мне по-прежнему большинство заходить опасается, поэтому разговоры часто проходят в кустах, чтобы случайно не попасться на глаза сплетникам. Где я только не сидела: и в сирени, и в малине, и в шиповнике, и в бересклете, и в лещине. Везде, в общем. И шипы потом из неподходящих мест доставала.
– Куда это мы? – удивился Зяма, пока я продиралась сквозь ветки акации. – Хотя да, зря, наверное, спросил.
К засаде на ведьму жуликоватый рыбак Энд подготовился основательно. На земле было расстелено полотенчико, а уж на нем возлежали ломоть хлеба, яйца, перья лука и гордо возвышалась крынка молока.
Я погоняла слюну за щекой (поднять подняли, а накормить забыли, а точнее, не дали, споро потащив на раздачу), и, грозно уперев руки в бока, нависла над мужчиной:
– Ну-с, сразу предупреждаю – яды не варю. Тем более, твоя теща вполне производит его сама сколько угодно. Так что есть все основания предполагать, что просто не подействует.
– О, – обрадовался Энд, – так ты тоже мою обожаемую тещу, дай Мать-Природа ей здоровья, что б она еще раз замуж вышла и свалила от нас, гадюкой считаешь? Но я не об этом. Проблемка у меня, ведьма. Очень неприятная, – он залился румянцем и кивнул вниз. – Покраснело и чешется.
– Ну, насколько мы видим, твои яйца чисты и даже ничего так на вид, вполне аппетитные, – спошлил Зяма.
Я страшная, грозная ведьма, мне стыдиться не полагается. Но щеки все-таки потеплели.
– Да не эти, – всплеснул руками рыбак. – Мои, родные. – И вцепился в завязки от портов: – Хочешь, покажу?
– Жажду, – мрачно сказала я. – Знахарю покажешь. В Веселых Волнушках.
Энд аж затрясся и побледнел. Убойный рыбный аромат, вызывающий у окружающих слезу, только усилился, распугивая мошкару.
– Нельзя мне к знахарю! Если теща прознает, все одна дорога останется – в колодец.
– Вот ты злыдень, – умилился фамильяр. – Воду всей деревне же потравишь. Лучше в лес иди, только высоко не вешайся. Волков заодно покормишь.
– Сознавайся, – наставив палец на рыбака, строгим тоном приказала я, – с кем гулял от жены?
– Да как можно! – обиженно засопел мужчина. Прямо храмовый радетель в доме терпимости. – Я женку люблю. Даже тещеньку терплю, а сколько раз было желание ее вместе с сетью в речку бросить!
Тут я согласна, высшая степень привязанности к супруге – не пытаться убить Морику. Даже у меня, нет-нет да проскакивают кровожадные мысли. Баба она склочная и желчная. Гадостями засыплет по самые уши, а потом овечкой кроткой прикидывается, когда оппонент не выдерживает и отвечает ей в таком же духе. Дальше следует сцена со стенаниями и слезами, а местные кумушки тебе в спину еще долго будут плеваться.
– Моешься часто? – я выразительно потянула носом.
– Каждый день, - оскорбился Энд.
- А целиком? – подозрительно уточнил Зяма.
– Ну, я же в речку постоянно захожу, – смутился товарищ. – Мне хватает.
– Я этого не слышал, – простонал фамильяр и решил спрятаться у меня за косой, щекотно перебирая лапками. – Иви, прочти им, что ли, лекцию о чистоте.
– Не поможет, – со вздохом призналась я. – Проще настойки делать. Сейчас принесу. Только все равно придется несколько дней подряд мыться. С мылом. А иначе раздражение перейдет в заражение. А следом и ампутация.
– Ась? – хлопнул ресницами рыбак.
– Ножом, чик – и все, – охотно пояснил ему Зяма.
К операции по спасению животных от ведьмы (или меня от Сигизмунда) было решено привлечь жену безвременно запившего. Женщина только виновато прятала глаза, пока я отчитывала ее за выведение из строя местного животного знахаря. Я понимаю, что привыкшие обходиться подручными средствами жители Бздыжников во всем полагаются на универсальное лекарство – самогон. Но не прикладывать же его к любой болячке.
Монстрик у меня вышел на загляденье. Ката, жена нашего подопытного, взвизгнула и рефлекторно стала шарить вокруг себя рукой в поисках универсального средства от всех проблем – дубинки потяжелее. Даже Зяма оценил мою фантазию, назвав ее больной. Белка получилась немножко кривой, из-за этого ее глаза находились на разном уровне и косили. Ушки с облезлыми кисточками странно обвисали к кончику. Хвост вообще волочился за ней по земле.
Итак, мы с Зямой прильнули к щелям в заборе.
На крыльце дома с блаженной улыбкой расположился мужчина в одних портах. Он нежно, можно сказать даже любовно, обнимал бутыль. Приход белки он воспринял весьма по-доброму.
– Ути прелесть, – засюсюкал Серендил, пока фантом шатающейся походкой полз до него. – Какая красавица. В гости решила зайти?
Все, допился. Нам на ядоделании рассказывали, что самая страшная отрава – это алкоголь. Большинство ядов убивает сразу, а он – долго и мучительно. Но самое его коварство не в этом. Чем больше употребляешь, тем прекрасней кажется мир и люди вокруг. Сколько забавных историй было в Академии, когда первая красавица просыпалась в постели с прыщавым ботаником, или, наоборот, наутро парень обнаруживал восьмипудовый подарок на соседней подушке. В общем, моя белочка пришлась пьяному по душе.
Тут подоспел и выход Каты. Женщина походкой от бедра проплыла мимо благоверного.
– Дорогая, – оживился Серендил, – смотри, какая лапочка к нам во двор забралась.
– Где? – Ката оглянулась вокруг.
– Да вот же, – пьяница ткнул пальцем в фантом. – Белочка.
Его супруга недовольно поджала губы. И какая актриса пропадает в Бздыжниках!
– Тут никого нет. Видимо, с пьяных глаза показалось.
– Как нет? – удивился мужчина.
– Иди проспись! – сердито прикрикнула она на мужа. – Уже белочки мерещатся! Фроська вот-вот отелится! А наша ведьма в животных не специалист! Вон, с Сигизмундом до сих пор договориться не может.
Я бы даже возмутилась. Наверное. Но бить в грудь и доказывать, будто ты на все руки мастер, чревато.
– О, ведьма! – обрадовался моему филею, откормленному на пирожках, мужской голос.
Следом раздался смачный звук подзатыльника.
– Куда смотришь, ирод? – грозно прошипела женщина. Я же не виновата, что щель для меня в заборе нашлась только на уровне талии. – Не видишь, что ли, человек делом занят, а не прохлаждается.
– Нормально, – возмутился мужик. – Если я подглядываю, так сразу «на тебе скалкой, извращенец», а ведьме можно?
– Если она Серендила выведет из запоя – ей все можно, – отрезал женский голос сурово, и через паузу несколько задумчиво добавил: – Надо ей пирожков напечь. С картошкой. А то одни кости, – и трагически вздохнул.
Вот же неугомонные! Где они на попе нашли кости? Их там природой не предусмотрено.
– Иви! – нервно позвал меня фамильяр. – Ты чего отвлекаешься?
И действительно, пока я прислушивалась к обсуждению своей фигуры, белка вышла из-под контроля и принялась мерцать. Серендил удивленно взирал на светопреставление. Даже начал подозрительно принюхиваться к горлышку бутылки. Ура, процесс пошел!
– Сейчас поправим, – я потянулась к нитям управления. Но вместо привычных крох подушечки пальцев поглотила волна.
Спустя два часа Зяма не выдержал:
– А можно, я повторю вопрос?
– Нет! – рявкнула, балансируя на хлипкой тропинке. Сапожки активно хлюпали жижей. Отмахнуться от мошкары я могла разве что клеткой. Да и руки уже не поднимались. – Практически пришли. Сейчас свернем возле той коряги и выйдем недалеко от поля.
Еще полчаса спустя:
– Ты все коряги точно на пересчет знаешь? – осторожно спросил фамильяр. – Где обещанное поле?
Я уже собиралась ему ответить в духе скабрезных песен, которые они распевали с мельником, как неожиданно кусты расступились, и я оказалась лицом к морде с Сигизмундом.
До своей избушки, стоящей особливо от деревни, я добралась в кратчайшие сроки. Зяма что-то орал о силе ведьмы и усмирении быка, болтаясь в клетке, но бежать было проще, чем колдовать.
Но впечатления от поездки на этом не закончились, потому что, переступив порог своего жилья, я заорала. А кто бы ни кричал, увидев морду медведя. Это только потом, спустя пару седых волосков, я поняла, что животное мертво, и вообще, оно шкура на стене. Добрые жители Бздыжников сделали подарок своей ведьме. Ну, в какой-то мере, инфаркт – это тоже сюрприз.
ГЛАВА 4.
Выспаться мне не дали. Хотелось бы соврать, что виной стал страстный и необузданный молодой человек. В действительности причиной ранней побудки послужил мужчина в возрасте с окладистой бородой, внушительным брюшком и при обязательствах. Староста изволил поинтересоваться, понравился ли мне сюрприз.
За меня во всю глубину нашей благодарности Пахома посвятил хомяк. А я была занята очень важным делом – зевала. Мало того, что после бодрящей прогулки по болоту с последующим забегом от быка ноги не просто гудели, а отваливались, так еще и Зяма настоял на срочном ритуале. Привязать фамильяра к своей силе, это одно, а вот чтобы он беспрепятственно мог переноситься к ведьме, совсем другое.
Вид моего ритуального тесака впечатлил Зяму до обморока. Далее последовали веселые игры под названием «Как выжать из фамильяра каплю крови, не прирезав его при этом». В результате я сама чуть не осталась без пальца, а позже и косы, когда потребовалось пара волосков.
Зато теперь хомяк гордо восседает на моем плече, пока идет раздача покупок.
– Они же все красные, – прошипел он мне на ухо, наблюдая, как Вилька и Нора устроили драку за бусы.
– Старые соперницы, – вздохнула я.
Эти двое делили все: от лишнего вершка, на который, по мнению соседки, сдвинут забор, до внимания мужчин. По стечению обстоятельств замужем была только Вилька, поэтому ее Рен так же периодически становился камнем преткновения. Одна ревновала, вторая искренне полагала, что мужика удерживают насильно, не без помощи моих зелий. Бедняга регулярно получал оплеухи от благоверной и литры отворотного от Норы. Причем она мне, соответственно, не доверяла, и варила все сама. Несложно догадаться, что самое популярное средство в их доме было слабительное. После него шло крепящее.
– А у нас тут беда, – староста перекатился с носка на пятку. Слушать скандал, разгорающийся по третьему разу, у Пахома желания не было.
– Да? – удивилась я. Вроде как всего-то ничего отсутствовала.
– Серендил опять запил, – скорбным тоном поведал он.
– Быть не может, – охнула я.
Всем хорош мужик: и собой, и мастеровитый, но как капля в рот попадет – все, запой недельный. Нет, он не буйный, наоборот, можно сказать, позитивный пьяный: песни поет, жену не мордует, с соседями приветлив. Но он является также местным знахарем-самоучкой по животным. Отел там какой, коза ногу подвернула, собака лаять не может – все к нему идут. И спасибо Матери-Природе за это! Не хватало мне еще и с животными возиться.
Вот я его и заговорила на отвращение к спиртному.
– Он ухо застудил, – извиняясь, развел руками староста. – Чтобы тебя не ждать, ему жена компресс из самогонки сделала. Вот он и надышался. А потом уже и за саму бутыль принялся. Надо бы обновить заговор. Фроська отелиться должна со дня на день.
– Вот вы нелюди, – зафыркал Зяма. – Последней радости мужика лишаете. Небось, вы и сами, Пахом, горазды к чарке приложиться?
– Вы не правы, уважаемый Зяма, – важно ответил староста. Даже обидно стало. Со мной с первых дней все на «ты», а фамильяр – уважаемый. – Одно дело под уху наваристую для аппетита принять, а совсем другое – глушить ее, родимую, по поводу и без.
Хомяк выразительно хмыкнул. Пришлось поведать ему интересный факт:
– Если Серендил не сможет принимать роды у коровы, это придется делать мне.
– Заговор – ерунда, – тут же сориентировался Зяма. – Слишком много факторов должно совпасть, чтобы он вышел качественный. Фаза луны, расположение звезд, ухнувший в нужный момент филин, правильный шелест березы, с которой будет обниматься голая ведьма.
Пахом от удивления подавился. Шаловливое воображение явно подкинуло ему яркий образ. Но, не смея кашлять, мужчина просто выкатил глаза, покраснел и натужно сипел. Обнаженных ведьм на территории его деревень староста лицезреть не желал. Точнее, он опасался, что подобное зрелище очень понравится мужской части, и совершенно придется не по вкусу женской.
– Не переживайте, – поспешила я успокоить Пахома. Заговоры, которые проводятся в натуральном виде при свете луны, мне не подвластны. Силенок не хватит. – Он шутит.
– У-у, старый шалун, – насмешливо протянул Зяма. Все-таки первая встреча со старостой оставила у него неизгладимое впечатление, а меня без сковороды, которой Пахом пытался прихлопнуть говорящую мышь. – На самом деле, заговоры не действуют, если пациент сам этого не желает. Чертоги подсознания крайне коварны. Вот, например, не думайте о пиве. Не думайте о том, как холодный напиток течет по горлу. Не думайте о ее вкусе. О запотевшей кружке. О густой белой шапке. Получается?
Судя по судорожному сглатыванию Пахома, он уже вообще ни о чем, кроме пива, не думал. Даже у меня слюна во рту выделилась, хотя я и не приверженец.
– Не, тут заговоры бесполезны, – с довольным видом подвел черту фамильяр. – Нам надо что-то более эффективное. Иви, морок можешь создать?
– Слабенький, – виновато буркнула я. – И небольшого размера.
– Надо какого-нибудь страшного демона изобразить. С рогами, копытами и бородой. Чтобы пациент посчитал, что допился вот до такого безобразия, – поведал нам свой хитрый план Зяма.
Староста задумчиво пощипал бороду. Его жена бросила ревнивый взгляд в нашу сторону. Я попыталась принять самый невинный вид, но, судя по прищуру Мидеи, супруга ждет веселое и увлекательное выяснение отношений. Бабы всех Бздыжников без разбору пилили своих мужей за интерес к ведьме. Откуда я знаю? Да любой скандал здесь быстро превращался массовое мероприятие.
– Нет, – отрицательно качнул головой Пахом, еще не знающий о нависшей угрозе, – не поможет. Он его за собутыльника примет. С Серендилом же никто из деревенских пить долго не способен, а поговорить он любит.
– А белочка подойдет? – я припомнила чудную картину, когда отец ползал по полу и верещал, что по его орешки пришел страшный зверек. – Сделать ее плешивой, с безумными глазами и раздражающим смехом.
– Хм, – заинтересовался староста. – Глядишь, и получится.
Мы с тоской посмотрели на уже красных спорщиц.
– Может, их водой окатить? – внес радикальное предложение Зяма.
А мы со старостой только вздохнули в ответ, ибо знаем – не поможет, лишь визгу прибавится.
Но конфликт удалось погасить, как ни странно, бабе Гэле. С неизменной присказкой «Дорогу пожилой женщине» она растолкала зевак, бесцеремонно покопалась в корзине и скривилась.
– Вот эти хочу, – баба Гэла без проблем выдернула из рук скандалисток бусы, которые и стали предметом спора.
Пока Вилька и Рона удивленно хлопали глазами, с невозмутимым видом надела украшение и пошла дальше по своим делам. Зяма восхищенно присвистнул. Да, это особый уровень нахальства и самоуверенности, отточенный годами утренних разминок перед домом старосты.
– Пс-с-с! – раздалось из зарослей акации. – Пс-с-с-с! Да ведьма же!
– Тебя зовут, – намекнул мне Пахом, будто у кого-то имелось сомнение. – Иди, Ивушка, я за раздачей пригляжу. И про Серендила не забудь.
Идти мне действительно хотелось. Но только по направлению к избушке. Но Бздыжники хоть и смирились с ведьмой, в дом ко мне по-прежнему большинство заходить опасается, поэтому разговоры часто проходят в кустах, чтобы случайно не попасться на глаза сплетникам. Где я только не сидела: и в сирени, и в малине, и в шиповнике, и в бересклете, и в лещине. Везде, в общем. И шипы потом из неподходящих мест доставала.
– Куда это мы? – удивился Зяма, пока я продиралась сквозь ветки акации. – Хотя да, зря, наверное, спросил.
К засаде на ведьму жуликоватый рыбак Энд подготовился основательно. На земле было расстелено полотенчико, а уж на нем возлежали ломоть хлеба, яйца, перья лука и гордо возвышалась крынка молока.
Я погоняла слюну за щекой (поднять подняли, а накормить забыли, а точнее, не дали, споро потащив на раздачу), и, грозно уперев руки в бока, нависла над мужчиной:
– Ну-с, сразу предупреждаю – яды не варю. Тем более, твоя теща вполне производит его сама сколько угодно. Так что есть все основания предполагать, что просто не подействует.
– О, – обрадовался Энд, – так ты тоже мою обожаемую тещу, дай Мать-Природа ей здоровья, что б она еще раз замуж вышла и свалила от нас, гадюкой считаешь? Но я не об этом. Проблемка у меня, ведьма. Очень неприятная, – он залился румянцем и кивнул вниз. – Покраснело и чешется.
– Ну, насколько мы видим, твои яйца чисты и даже ничего так на вид, вполне аппетитные, – спошлил Зяма.
Я страшная, грозная ведьма, мне стыдиться не полагается. Но щеки все-таки потеплели.
– Да не эти, – всплеснул руками рыбак. – Мои, родные. – И вцепился в завязки от портов: – Хочешь, покажу?
– Жажду, – мрачно сказала я. – Знахарю покажешь. В Веселых Волнушках.
Энд аж затрясся и побледнел. Убойный рыбный аромат, вызывающий у окружающих слезу, только усилился, распугивая мошкару.
– Нельзя мне к знахарю! Если теща прознает, все одна дорога останется – в колодец.
– Вот ты злыдень, – умилился фамильяр. – Воду всей деревне же потравишь. Лучше в лес иди, только высоко не вешайся. Волков заодно покормишь.
– Сознавайся, – наставив палец на рыбака, строгим тоном приказала я, – с кем гулял от жены?
– Да как можно! – обиженно засопел мужчина. Прямо храмовый радетель в доме терпимости. – Я женку люблю. Даже тещеньку терплю, а сколько раз было желание ее вместе с сетью в речку бросить!
Тут я согласна, высшая степень привязанности к супруге – не пытаться убить Морику. Даже у меня, нет-нет да проскакивают кровожадные мысли. Баба она склочная и желчная. Гадостями засыплет по самые уши, а потом овечкой кроткой прикидывается, когда оппонент не выдерживает и отвечает ей в таком же духе. Дальше следует сцена со стенаниями и слезами, а местные кумушки тебе в спину еще долго будут плеваться.
– Моешься часто? – я выразительно потянула носом.
– Каждый день, - оскорбился Энд.
- А целиком? – подозрительно уточнил Зяма.
– Ну, я же в речку постоянно захожу, – смутился товарищ. – Мне хватает.
– Я этого не слышал, – простонал фамильяр и решил спрятаться у меня за косой, щекотно перебирая лапками. – Иви, прочти им, что ли, лекцию о чистоте.
– Не поможет, – со вздохом призналась я. – Проще настойки делать. Сейчас принесу. Только все равно придется несколько дней подряд мыться. С мылом. А иначе раздражение перейдет в заражение. А следом и ампутация.
– Ась? – хлопнул ресницами рыбак.
– Ножом, чик – и все, – охотно пояснил ему Зяма.
К операции по спасению животных от ведьмы (или меня от Сигизмунда) было решено привлечь жену безвременно запившего. Женщина только виновато прятала глаза, пока я отчитывала ее за выведение из строя местного животного знахаря. Я понимаю, что привыкшие обходиться подручными средствами жители Бздыжников во всем полагаются на универсальное лекарство – самогон. Но не прикладывать же его к любой болячке.
Монстрик у меня вышел на загляденье. Ката, жена нашего подопытного, взвизгнула и рефлекторно стала шарить вокруг себя рукой в поисках универсального средства от всех проблем – дубинки потяжелее. Даже Зяма оценил мою фантазию, назвав ее больной. Белка получилась немножко кривой, из-за этого ее глаза находились на разном уровне и косили. Ушки с облезлыми кисточками странно обвисали к кончику. Хвост вообще волочился за ней по земле.
Итак, мы с Зямой прильнули к щелям в заборе.
На крыльце дома с блаженной улыбкой расположился мужчина в одних портах. Он нежно, можно сказать даже любовно, обнимал бутыль. Приход белки он воспринял весьма по-доброму.
– Ути прелесть, – засюсюкал Серендил, пока фантом шатающейся походкой полз до него. – Какая красавица. В гости решила зайти?
Все, допился. Нам на ядоделании рассказывали, что самая страшная отрава – это алкоголь. Большинство ядов убивает сразу, а он – долго и мучительно. Но самое его коварство не в этом. Чем больше употребляешь, тем прекрасней кажется мир и люди вокруг. Сколько забавных историй было в Академии, когда первая красавица просыпалась в постели с прыщавым ботаником, или, наоборот, наутро парень обнаруживал восьмипудовый подарок на соседней подушке. В общем, моя белочка пришлась пьяному по душе.
Тут подоспел и выход Каты. Женщина походкой от бедра проплыла мимо благоверного.
– Дорогая, – оживился Серендил, – смотри, какая лапочка к нам во двор забралась.
– Где? – Ката оглянулась вокруг.
– Да вот же, – пьяница ткнул пальцем в фантом. – Белочка.
Его супруга недовольно поджала губы. И какая актриса пропадает в Бздыжниках!
– Тут никого нет. Видимо, с пьяных глаза показалось.
– Как нет? – удивился мужчина.
– Иди проспись! – сердито прикрикнула она на мужа. – Уже белочки мерещатся! Фроська вот-вот отелится! А наша ведьма в животных не специалист! Вон, с Сигизмундом до сих пор договориться не может.
Я бы даже возмутилась. Наверное. Но бить в грудь и доказывать, будто ты на все руки мастер, чревато.
– О, ведьма! – обрадовался моему филею, откормленному на пирожках, мужской голос.
Следом раздался смачный звук подзатыльника.
– Куда смотришь, ирод? – грозно прошипела женщина. Я же не виновата, что щель для меня в заборе нашлась только на уровне талии. – Не видишь, что ли, человек делом занят, а не прохлаждается.
– Нормально, – возмутился мужик. – Если я подглядываю, так сразу «на тебе скалкой, извращенец», а ведьме можно?
– Если она Серендила выведет из запоя – ей все можно, – отрезал женский голос сурово, и через паузу несколько задумчиво добавил: – Надо ей пирожков напечь. С картошкой. А то одни кости, – и трагически вздохнул.
Вот же неугомонные! Где они на попе нашли кости? Их там природой не предусмотрено.
– Иви! – нервно позвал меня фамильяр. – Ты чего отвлекаешься?
И действительно, пока я прислушивалась к обсуждению своей фигуры, белка вышла из-под контроля и принялась мерцать. Серендил удивленно взирал на светопреставление. Даже начал подозрительно принюхиваться к горлышку бутылки. Ура, процесс пошел!
– Сейчас поправим, – я потянулась к нитям управления. Но вместо привычных крох подушечки пальцев поглотила волна.
