Насмешка

Ее поведение было непонятно двум мужчинам, выкравшим лаиссу с постоялого двора в Алгиде, пользуясь бездельем воинов ее супруга. Похитители готовили доводы и угрозы, а вышло, что их едва ли не расцеловали в щеки в благодарность за то, что они сделали.
       Ласс Лагрим Эргольд вновь взглянул на благородную лаиссу, упорно сражавшуюся с собственными губами, норовившими растянуться в улыбку, когда ее глаза подергивались мечтательной поволокой. О чем думала эта женщина? Что так радовало ее в то время, как она должна была быть печальна, понять было невозможно. Вздохнув, охотник за реликвией отвернулся от пленницы и задумался.
       Стоило благодарить Господина за неожиданную удачу. Забытая сумка в том грязном трактире, таком же неказистом и нелепом, как весь городок Хвит, оказалась рукой Провидения, не позволившая потерять время на бесплодные поиски. Он и два его товарища вернулись в трактир с полдороги, как раз в тот момент, когда пьяница, стражник наместника, хвастался, что у него в друзьях благородные лассы, которые для доброго человека и серебрушки не пожалеют. Мол, они к нему с добром, и он нужное слово сказал. Должно быть, та же слепая удача дернула за язык Эргольда спросить с усмешкой:
       - И что же за лассы такие у тебя, пьяницы, в друзьях?
       - Гаэрд Дальвейг, слыхали о таком? – гордо ответил страж, и троица охотников дружно поперхнулась.
       - И где же ты его видел, сволота? - напустился на него Офур Бельвер.
       - А тут и видел, - важно произнес пьяница, заплетающимся языком. – Вот как тебя сейчас.
       - Сегодня?! – воскликнул Лагрим, впиваясь жадным взглядом в стража.
       - А хоть бы и сегодня, - с вызовом проревел хмельной ратник. – А хоть бы и не сегодня.
       Перед ним на стол упала золотая монета, тут же накрытая ладонью самого молодого среди троицы охотников – Гальва Кельбьорна.
       - Рассказывай, когда видел, что он хотел, и куда направился, - велел Гальв.
       Страж облизнул губы, почесал в затылке и пробурчал себе под нос:
       - Серебро хорошо, а золото лучше, - затем поднял взгляд мутных глаз на Кельбьорна. – Недавно тут был. Спрашивал про господина. Как узнали, что тот супругу забрал с собой, так мне еще серебра дали.
       - Дали? Он был не один?
       - Знамо, не один. С ним братец нашей лаиссы был, вот он вторую монету и дал, - вновь приосанился пьяница.
       - Какое дело Дальвейгу до наместника и его супруги? – Лагрим пристально смотрел на хмельного мужчину.
       - Так наша госпожа спасла его, принесла в замок всего израненного из леса, выходила. А потом господин вернулся. Ох, и ругался, ох, и гневался, - протянул тот, повторяя то, что охотники уже знали от трактирщика.
       - Куда уехал наместник? – вновь заговорил Офур.
       - В столицу. Его сам государь ожидает, - ответил страж и потянулся за золотым.
       Гальв подхватил монету, подкинул ее на ладони и убрал обратно в кошель. Пьяница округлил глаза и возмущенно завопил:
       - Отдай!
       - Ты предал господина за серебро, потом продал двух лассов, заплативших тебе, за золото, ежели уж и нас продашь, так мы хотя бы не будем платить за твой длинный язык, - усмехнулся Кельбьорн.
       Троица лассов-охотников покинули трактир под пьяные проклятья, вызвавшие на их устах насмешливые улыбки. Теперь их задача была найти беглеца. Несложно было сложить воедино все, что теперь знали лассы. Их путь был очевиден, и они помчались на тракт. Но каково же было их изумление, когда впереди не оказалось, ни Дальвейга, ни его товарища.
       Набравшись веры и терпения, охотники шли по следу наместника, уверенные, что он приведет их и к тому, кого они разыскивали уже столько долгих дней, плутая среди снегов и метелей. И их чаяния были вознаграждены. После бесконечной погони, меняя лошадей, когда это было возможно, засыпая прямо в седлах, перекусывая на ходу, охотники нагнали дичь недалеко от Алгида, но напасть не решились, семнадцать против троих не тот расклад, при котором стоит привлекать к себе внимание.
       Тогда-то они и решились на похищение, здраво рассудив, что Дальвейг сам последует за ним, коли уж с таким упорством идет за лаиссой Ренваль. Они выследили всех, и наместника, и его преследователей. Гальв отправился следить за Ренвалем, засевшим в доме городского смотрителя до глубокой ночи. Офур и Лагрим напали на покои наместника, вырубив сначала ратника Магинбьорна, торчавшего на улице, и сунув ему записку для Дальвейга. А после и голосистую служанку, оказавшуюся слишком отважной для женщины. Похитители озаботились тем, чтобы опоить свою жертву. Пока Офур отвлекал прислугу, относившую питье в покои Ренвалей, Лагрим Эргольд подлил туда сонного снадобья. Хвала Господину, лаисса выпила их зелье, потому что так и не проснулась до самого утра.
       После похитители выбрались через окно на первом этаже. Завернутую в покрывало лаиссу перекинули через лошадь и покинули город, заплатив страже за молчание. Конечно, доблестные стражи не посмели сознаться в подкупе, потому о похитителях не сказали ни слова. Гальв нагнал товарищей уже в дороге. Он рассказал о том, что наместник все еще не спешит на постоялый двор, засев на улице и о чем-то думая. Времени у похитителей было достаточно, потому они спокойно свернули в сторону Провинции Корвель, отправив Гальва к Йорди, куда вскоре должны был отправиться Дальвейг с Магинбьорном. Охотникам нужно было время прежде, чем они смогут вступить в переговоры с хранителем меча. И Йорди давала им возможности убраться на безопасное расстояние, чтобы не быть пойманными раньше, чем к ним присоединяться их товарищи.
       - Мой супруг будет искать меня, - неожиданно произнесла лаисса Ренваль.
       Ее похитители переглянулись. Наконец-то девушка сказала то, что от нее ожидали с ночи похищения.
       - Он нас не найдет, - ответил Офур.
       - Уверены? – с тревогой спросила лаисса. – Вы точно не оставили следов?
       - Н-нет, - растерялся Лагрим Эргольд.
       - Очень хорошо, - широко улыбнулась Лиаль. – Просто замечательно!
       Она легко и весело рассмеялась, словно с плеч лаиссы свалилась непомерная тяжесть. Мужчины переглянулись, и Офур едва заметно постучал себя пальцем по виску, намекая, что супруга наместника тронулась умом.
       - Я в своем уме, - тут же ворчливо ответила Лиа. – Ежели бы вы побыли на моем месте, радовались бы не меньше неожиданной свободе.
       - То есть вас не угнетает, что вы вынуждены ехать верхом, а не в теплом возке, что вам приходится спать на сеновале и есть грубую пищу, не способную удовлетворить изнеженную лаиссу? – не выдержал Эргольд.
       - Чудесный сеновал, восхитительная пища, прекрасная прогулка верхом, - вновь рассмеялась девушка. – Святые, как же давно я не чувствовала себя такой свободной!
       Лагрим потер лоб, взглянул на их пленницу и снова задал вопрос.
       - Вы желаете сказать, что наместник оказался дурным мужем? – Лиаль взглянула на него, чуть приподняв точеную бровь в легко угадываемой насмешке, и мужчина залюбовался свежим румянцем на нежных щеках лаиссы. – Но вы не выглядите изможденной, заморенной голодом, или же вовсе в синяках.
       - Лаисса известна своим доступным нравом, должно быть от этого неприязнь супруга ее тяготит, - вклинился хриплый Офур Бельвер.
       Лиаль вспыхнула и живо обернулась к нему, окидывая высокомерным взглядом.
       - Быть может, вы посещали мою опочивальню, или держали лестницу моим предполагаемым любовникам? – с вызовом спросила она. – А может вы лежали под кроватью, когда сие действо происходило?
       - Разумеется нет, - передернул плечами ласс.
       - Так и молчите о том, о чем не знаете, - отчеканила лаисса Ренваль.
       - Мы слышали…
       - Торговки на ярмарке и то меньше сплетничают, чем благородные лассы, - усмехнулся девушка, перебив своего посетителя. – Вот она истинная доблесть нынешних мужчин. Они горазды язвить языками, пока их мечи ржавеют в ножнах.
       - Вы забываетесь!
       - Помолчите, сплетник, - фыркнула Лиаль, отворачиваясь. – Не оскорбляйте моего слуха досужими домыслами.
       - Лаиссочка, я ведь могу и рассердиться, - предостерегающе произнес Бельвер. – И тогда посмотрим, что у меня ржавеет…
       Лиаль расхохоталась и хлопнула в ладоши.
       - Ах, как это восхитительно! Повторите еще раз, дорогой мой ласс, вы готовы обнажить меч против слабой безоружной женщины?
       Офур нахмурился, став отталкивающим и грубым. Он скользнул взглядом по фигурке пленницы.
       - У меня есть оружие иного рода, - скабрезно усмехнулся он. – Но вам не стоит его опасаться, вы с ним уже знакомы.
       - Оно у вас тоже проржавело? – не удержалась от колкости Лиаль, пряча румянец стыда от слов похитителя.
       Мужчина открыл рот, чтобы ответить, но тут ожил Лагрим.
       - Офур! – предостерегающе воскликнул он.
       Бельвер пробурчал нечто невразумительное и отвернулся, гордо задрав подбородок. Эргольд с укоризной покачал головой, глядя на благородную лаиссу.
       - Вам не стоит вести себя столь вызывающе, - произнес он. – Не стоит упрекать мужчину во лжи, трусости и мужской несостоятельности, это может плохо закончиться для вас самой.
       - Тогда не стоит упрекать девицу в распутстве, призывая в свидетели сплетников, - буркнула лаисса, продолжая краснеть.
       - Да где здесь девица?! – воскликнул Офур.
       - Прямо перед вами, и закончим на этом! – воскликнула Лиаль. – Подобные разговоры недостойны дворян.
       - Вы хотите сказать… - опешил Лагрим Эргольд.
       - Что хотела, то сказала, и более об этом не произнесу ни слова, - оборвала его девушка, начиная сердиться.
       Похитители переглянулись в который уже раз. Бельвер пренебрежительно махнул рукой, но Эргольд, всегда более сдержанный и вежливый, не пожелал заканчивать беседы.
       - Погодите, дорогая моя лаисса, - мужчина перехватил поводья лошади Лиаль. – То есть муж опорочил свою жену, оболгав ее и весь ее род? К тому же до сих пор не воспользовался правом мужа, живя рядом с такой красавицей?
       - Да кому ты веришь, Лагрим?! – возмутился Бельвер. – Такие прыткие и бойкие…
       - Вы сейчас скажите лишнего, - высокомерно произнесла лаисса Ренваль. – Прекратите обсуждать то, что уже тысячу раз обсудили на всех перекрестках, в тавернах и трапезных залах. У меня давно ощущение, что весь Валимар побывал в моей опочивальне, когда меня там не было, раз уж знают то, чего не знаю я сама.
       Эргольд отпустил поводья лошади лаиссы, снова потер лоб и возмутился:
       - Но подобное недостойно благородного мужа!
       Лиаль промолчала, лицо ее теперь казалось каменным, и от былой живости не осталось и следа. Девушка сожалела, что заговорила с похитителями. Она знала, что рано или поздно, но грязные слухи сорвутся с их языков. Впрочем, нет, Лиаль желала этого разговора, опасаясь, что мужчины, наслушавшись о ней гадости, решат, что им дозволено грубое и непочтительное обращение с ней. Теперь лаисса Ренваль увидела, кого стоит опасаться, а в ком искать защиты. С этой минуты она старалась держаться ближе к Лагриму Эргольду.
       Нет, Лиаль не доверяла ему, как не доверяла бы любому человеку, посмевшему похитить ее. Но мужчина показался ей более благородным, чем этот хриплый ласс с пронзительным взглядом светло-карих глаз, с которым она только что сцепилась. Выяснив о похитителях немного больше, Лиаль вернулась к прежним размышлениям. Сбежать ей, конечно, не позволят, да и куда бежать, когда ты слабая женщина в мужском платье? Встречные путники скорей примут ее за доступную женщину, чем решат помочь. К тому же, куда ей возвращаться? К мужу-безумцу, которые, если и не задушит, то непременно однажды свернет шею собственной супруге.
       Но позади был Гаэрд Дальвейг. Так сказали ей похитители. А если они ошиблись, и благородный ласс не спешит за ними? Эта мысль и порадовала, и огорчила Лиаль. Было невероятно приятно думать, что Гаэрд не оставил ее и следовал позади все это время, стало быть, искал возможность помочь. И это могло означать, что он не остался равнодушен к лаиссе Ренваль… или же только к ее судьбе. Впрочем, и первое, и второе, несомненно радовало Лиаль. К тому же, оказавшись за стенами замка Ренваль, Гаэрд мог услышать досужие сплетни, однако все равно идет по следу… Сердечко Лиаль, если и не ликовало, то сладко сжималось от сознания, что не ошиблась в зеленоглазом лассе. Однако беспокоила мысль, что сейчас его заманивают в ловушку, и ласс Дальвейг подвергается опасности, а она, Лиаль, ведет его к краю пропасти.
       - Это ведь вы напали на ласса Дальвейга? – снова заговорила девушка, глядя теперь исключительно на Эргольда.
       Тот промолчал, но все-таки кивнул. После скосил глаза и увидел, что лаисса глядит на него с осуждением.
       - У сего благородного ласса находится вещь, которая нужна нам, - нехотя пояснил Лагрим.
       - Что вы сделаете с ним, когда он будет в вашей власти? – беспокойство в голосе Лие скрыть не удалось.
       - Сдохнет, - криво усмехнулся Бельвер. – Как и должен был сделать еще тогда, когда пал весь его отряд.
       - Никто не выжил? – почти шепотом спросила лаисса Ренваль.
       Мужчины не ответили. Лиаль прижала руку к груди, где у нее висел оберег.
       - Примите их души, Святые Защитники, - прошептала девушка.
       - Как это мило, - усмехнулся Офур Бельвер. – Лаисса просит за тех, кого в глазах не видела. И отчего вы готовы оплакать призраков? Чем так задела вашу душу смерть людей, про которых вы и знали-то всего лишь, что они составляли отряд спасенного вами ласса? Вы знаете хотя бы одного павшего по имени?
       Лиаль непонимающе взглянула на ласса, которого отныне собиралась не замечать, посчитав разговоры с ним опасными. К тому же он был склонен верить навету наместника, а это уже принижало мужчину в глазах лаиссы Ренваль. Офур Бельвер ей не нравился, как и Лиаль Ренваль, похоже, не нравилась сему лассу.
       - Вас изумляет, почему я оплакиваю смерть неизвестных мне людей, убитых в пределах Валимара? – сухо спросила девушка. – Воины погибли не на войне, они погибли от рук подлых убийц, напавших вероломно. Законы Святых учат нас состраданию, и я сострадаю.
       - Дорогая моя лаисса, будьте осторожны в высказываниях, - предупреждающе начал ласс Эргольд.
       - А кто вам сказал, дорогая моя лаисса, что они погибли не на войне? – не менее сухо перебил товарища ласс Бельвер. – Вы разве знаете обо всем, что творится на свете? Наша война столь же древняя, как религия, опутавшая своими мерзкими щупальцами мир, - лицо мужчины исказилось в брезгливой гримасе. – Законы Святых… Тьфу! Плевал я на ваших Святых, лаисса Ренваль, как и на их законы. Я верю в моего Господина и Повелителя, и только его законы истинны.
       Лиаль нахмурилась, пытаясь понять, о чем говорит ей похититель. О каком Повелителе он толкует? Если о государе, то его законы созвучны законы Святых. Иных господ лаисса Ренваль не знала. Да и что это за законы, которые не позволяют сожалеть о прервавшейся жизни? Если кто-то оборвал путь, которым шел человек, то разве же не стоит оплакать его преждевременную кончину?
       Лаисса переместила взгляд на ласса Эргольда, он казался невозмутим. Чуть приподняв брови, мужчина вопросительно взглянул на Лиаль, и она решила, что, пожалуй, поторопилась, решив, что из двоих благороден именно этот ласс. Похоже, оба похитителя были далеки от благородства.
       - Вы считаете так же? – спросила Лиа.
       - Мы одной веры с Офуром, - пожал плечами Лагрим. – И я разделяю его удивление. Вы молитесь за пустое место, разве не так?
       - За людей! – воскликнула благородная лаисса.
       - Которых не видели в глаза, вы не знаете их имен, даже не можете поручиться, что они существовали на самом деле, - спокойно возразил Эргольд.