Эдуард с рыком вскакивает с кровати, быстро одевается, стремительно идет к двери, но тут же возвращается и нависает надо мной. Я непроизвольно пытаюсь отползти.
- Это был первый и последний раз, когда ты позволила себе указывать мне, - говорит он. - Жди меня здесь, я скоро вернусь. - и уходит.
Я сползаю с кровати и забиваюсь в угол, чтобы сжаться там и выплакаться, пока он не вернулся...
…Дорога уже стояла поперек горла, но мы все ехали и ехали. Теперь мы петляли, съезжая с трассы, меняли направление, возвращались обратно, снова сворачивали. Дима почти не разговаривал со мной, он все время о чем-то напряженно думал. Я сидела рядом с ним и смотрела на мелькавшие пейзажи, не нарушая царящей в машине тишины...
…В доме тишина, дом спит. Эдуарда нет, он где-то там в ночи. Иногда я слышу его голос - протяжный волчий вой. Я уже отличаю его в многоголосье других волков. Последние дни он почти не появляется - какие-то проблемы с границей его земель. Меня не посвящают в подробности, а я не рвусь знать. Наталья смотрит на меня зверем, но больше не оскорбляет, как и не говорит, что мне делать. С тех пор, как мой хозяин переселил меня в свою спальню, я больше не прислуга. Вчерашние коллеги кланяются мне, стоит только выйти из хозяйских комнат, меня это коробит. Но Эдуард недвусмысленно дал понять, как ко мне стоит относиться, а его слово - закон. Потому все мои просьбы не кланяться остаются не услышанными. Меня тяготит навязанная мне роль, но что-то изменить не в моей власти.
Я выглядываю в окно, черного волка не видно, и я покидаю спальню. Недалеко комнаты Кристины, я иду к ней. Я ее иногда навещаю, когда этого никто не видит, потому что жена моего хозяина все еще прикована к постели. Он сильно подрал ее, и я чувствую себя виноватой. Сколько раз спрашивала сама себя, в чем моя вина, но отделаться от этого дурацкого чувства не могу. Как и от чувства жалости к этой одинокой и несчастной волчице.
Я крадусь на цыпочках к спальне хозяйки, тихонько открываю дверь и заглядываю внутрь. Кристина не спит. Она уже почувствовала меня.
- Доброй ночи, ангелок, - улыбается она. - Не спится? - я качаю головой, и она манит меня.
Я вхожу, так же тихо прикрываю дверь и подхожу к ее постели. Потом сажусь рядом и невольно улыбаюсь. Несмотря на то, что она оборотень, что пыталась быть близка со мной, я все равно ее не боюсь, как ее мужа.
- Как день прошел? - спрашивает Кристина и сплетает наши пальцы.
- У меня теперь все дни одинаковые, - горько усмехаюсь я.
- Эля, ты ведь можешь приручить этого зверя, и он будет послушно бегать за мячиком и дышать по команде, - улыбается моя хозяйка. - Он тебе совсем не нравится?
- Я его очень боюсь, - едва слышно сознаюсь я. - И он не хочет меня отпускать.
Кристина приподнимается на локте и слегка морщится от боли. Она дотягивается до моего лица и гладит по щеке. Я невольно прикрываю глаза от этой ласки. Эта раненная волчица меня успокаивает и дает силы. Наверное, доверие родилось с ее слов: «Умей дать отпор». За все это время, она единственная, кто проявила обо мне заботу. Заботу хозяина я не хочу, но это то, отчего мне не избавиться. А вот Кристина... Она проявила участие там, где я его совсем не ожидала. Она не предъявляла собственнических претензий. Даже в ее поступке, в отношении меня, я не видела ничего кроме бунта против своего мужа.
- Я его тоже боялась, - неожиданно улыбается моя хозяйка и откидывается обратно на подушку. - Хочешь расскажу?
- Хочу, - киваю я и устраиваюсь поудобней.
Но она не успевает начать. Дверь с грохотом открывается, слетая с петель, и взбешенный Эдуард появляется на пороге.
- Что ты здесь делаешь? - спрашивает он.
- Ревнуешь, дорогой? - Кристина с вызовом смотрит на мужа, а я вспоминаю, что она держит меня за руку.
- Закрой пасть, шавка, - отрезает Эдуард и смотрит на меня.
- Если будешь и дальше себя так вести, она никогда не примет твой дар, ты ведь этого хочешь? - усмехается моя хозяйка.
Тяжелый взгляд перемещается с меня на волчицу. Он делает шаг, и я понимаю, что Эдуард слишком зол, чтобы себя контролировать. Кристина тоже это видит, но почему-то не хочет остановиться.
- Забавно, - говорит она. - Самый сильный волк все больше превращается в сторожевого пса. Знаешь, дорогой, а тебе очень пойдет ошейник и поводок. Хотя, нет, лучшее украшение для тебя, это намордник.
- Договорилась, - рычит мой хозяин.
Я вижу, как желваки перекатываются под кожей, как деформируются его зубы, как отрастают когти, как меняются черты лица. Но самое страшное - это его глаза, горящие зловещим огнем. Частичная трансформация выглядит более жутко, чем полное превращение. Кристина пытается отползти, она бледна, но скалится и рычит. Только сквозь рык прорывается истеричный скулеж. Эдуард идет не наказывать, он идет убивать, и я срываюсь с места, кидаюсь к нему и обхватываю руками могучий торс. Зверь замирает в шаге от своей жертвы. Он изумленно смотрит на меня сверху.
- Эля? - в его голосе слышится нерешительность.
- Я соскучилась, - я отчаянно вру и преданно смотрю ему в глаза. - Где ты был?
Я первый раз говорю ему «ты», и Эдуард становится совсем растерянным.
- Ты врешь, - тихо говорит он, - но мне приятна даже ложь.
- Я докажу, - я беру его за руку и тащу прочь от Кристины.
Я знаю только один способ, как успокоить его и решаю быть ласковой, попробовать быть ласковой. Когда мы уже почти вышли, Кристина громко усмехается, но я умоляюще смотрю в глаза моему жестокому волку, и он послушно идет за мной. В ту ночь я делала все, о чем он столько раз просил меня. Я перешагнула через свой стыд и отвращение к своему хозяину, я спасала единственного близкого мне в этом доме человека - дымчатую волчицу. И первый раз Эдуард был нежен настолько, что даже, когда он вошел, я не почувствовала боли, впрочем, как и удовольствия. Огонь так и не побежал по моим венам, и все-таки Эдуард был доволен, а это главное. Он не тронул Кристину, но утром ее переселили подальше, а мне запретили покидать пределы хозяйских комнат...
Дима заехал в очередной маленький городок, уже привычно поторговался с администратором в мотеле, чтобы нас заселили и без оформления документов. Из машины он вынес меня на руках, чем сильно удивил, донес до номера, потом вернулся к машине и отогнал ее во двор жилого дома. Я видела, как он уезжает и даже вздохнула с облегчением, решив, что мой друг решил последний раз позаботится обо мне. Я свернулась калачиком на постели и задумалась над тем, что мне делать дальше. Но Дима вернулся минут через тридцать. В руках его был пакет. Он выставил содержимое на стол и позвал меня. Еда была горячей, и я удивленно посмотрела на него.
- Забежал в одно кафе и взял на вынос, - улыбнулся Дима. - Ешь, пока не остыло.
- Почему ты вернулся? - не могу сказать, что разозлилась на него на это.
- А разве я куда-то уходил? - мой спутник удивленно посмотрел на мне в глаза.
- Зачем ты нес меня на руках? - задала я другой вопрос, раз меня так и не пожелали услышать.
- Захотелось, - он весело подмигнул, а я нахмурилась.
Некоторые поступки Димы были несколько странными, но он не желал ничего объяснять, как и я ему, впрочем. И я поступила так же, как он, не стала настаивать на ответе. Мы пообедали и завалились отдохнуть.
- Ночью едем без остановок, - сказал он. - Давай вздремнем. Мне за руль, а ты на сиденье все равно толком не выспишься.
- Хорошо, - я улыбнулась и нырнула ему на плечо.
Дима прижался щекой к моим волосам, и я блаженно вздохнула. Никак не могу отделаться от ощущения, что этот мужчина послан мне самим небом. Мне так спокойно с ним, так хорошо, даже просто быть рядом. В голове всплыли слова: «Я никому тебя не отдам», и мне хочется, чтобы так оно и было.
- Почему ты сказал, что никому меня не отдашь? - я задумчиво водила пальцем по его груди, рисуя невидимые вензеля и совсем не стеснялась своего поведения.
Дима промолчал, я приподнялась и посмотрела на него. Вид, у моего спутника, был такой загадочный, что я даже невольно хмыкнула. Он заулыбался в ответ, но по-прежнему не проронил ни слова. Я засмотрелась на его улыбку, растворяясь в ней до такой степени, что не заметила, как тянусь к нему и начинаю целовать улыбающиеся губы. Дима на мгновение застыл, потом сжал в невероятно сильных объятьях. Я задохнулась, но не было ни страха, ни стыда, ни, даже, смущения. Зато был неведомый мне трепет, томление, и жар все сильней разливался по телу, лишая разума. Я целовала его лицо, спускалась на шею, гладила широкую грудь, затем задрала футболку и спустилась к животу, оказавшемуся мускулистым. Дима застонал, но схватил за плечи, рванул наверх, перевернул на спину и... встал с кровати. Я прерывисто дышала и с изумлением смотрела в удаляющуюся спину моего спутника.
В душе зашумела вода, а я обиженно насупилась. А потом пришло осознание произошедшего. Он отказался от моих ласк, от меня! Единственный мужчина, которого я хотела, не хотел меня!..
…Эдуард мечется раненным зверем по спальне. Я сижу на кресле, подтянув колени к подбородку и не смотрю на него. Мой хозяин резко разворачивается и нависает надо мой, уперев могучие руки в подлокотники.
- Почему, Эля, почему? - почти рычит он. - Ты же понимала, что это бессмысленно.
Я утыкаюсь лбом в колени и стараюсь не дрожать.
- Почему, девочка моя, ответь мне! - кричит Эдуард.
- Я устала так жить, - едва слышно отвечаю я. - Я хочу домой.
Он устало опускается на пол рядом с креслом и смотрит на меня. Я неожиданно успокаиваюсь и встречаюсь с ним глазами.
- Почему ты не можешь полюбить меня, Эля? - тихо спрашивает Эдуард. - Почему не хочешь принять мою любовь? Прими мой дар и все изменится. Ворота откроются перед тобой, ты станешь свободна.
- Но какой ценой! - я прикрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла.
- Это не цена, это дар, девочка моя, - спокойно отвечает он.
- Я не хочу быть твоей, - так же спокойно говорю я, мне все еще не страшно, я устала бояться, поэтому и пыталась перелезть высокую ограду, но охрана сняла меня с нее раньше, чем я успела пролезть хоть метр.
- Ты уже моя! - в его глазах снова бешенство. - Вопрос только в том, что я хочу, чтобы ты была не просто наложницей.
- У тебя уже есть жена, - я тоже начинаю злиться.
- Я отказался от нее, - Эдуард вскакивает и глядит на меня сверху.
- Это не имеет значения, - я встаю на кресле в полный рост и теперь почти сравниваюсь с ним в росте. Я пристально смотрю моему хозяину в глаза, и он не выдерживает и отворачивается.
- Не смей так смотреть, - глухо говорит он.
- А не то что? - я улавливаю у себя насмешливую интонацию Кристины.
- Хочешь узнать? - Эдуард поворачивается ко мне, и я содрогаюсь от холодного звериного взгляда.
- Мне плевать, - неожиданно для себя самой отвечаю я, спрыгиваю с кресла и направляюсь прочь из комнаты.
Я не успеваю дойти до двери, он оказывается передо мной. Я поднимаю голову, и тут же кричу от хлесткого удара, сбивающего с ног. Слезы выступают из глаз, горячая кровь течет из носа, из разбитой губы. Запах крови пьянит моего волка. Его глаза становятся совершенно безумными. Он падает на меня сверху, слизывает кровь, прикусывает, стонет, а потом рвет платье - белье мне запрещено носить - и овладевает мной, вырывая из груди очередной крик боли. Мой жестокий волк пьет мою боль вместе с кровью. Он двигается резко, жестко, словно хочет пробиться к центру моего существа. Его рык оглушает, и я даже не плачу, просто в паническом ужасе смотрю на него широко раскрытыми глазами...
…Когда Дима вернулся в комнату, я стояла у окна, глядя на осенний дождь. Моя душа плакала вместе с дождем, но глаза были сухи. Я смирилась, я приняла то, что нежеланна. Жаль только, что огонь, который так ждал Эдуард все же вспыхнул, но был отвергнут и теперь медленно сжигал меня.
- Что интересного показывают? - преувеличенно весело спросил Дима.
- Опять дождь, - тихо ответила я, не оборачиваясь.
- Эля... - начал он и замолчал.
Я зябко поежилась и обняла себя за плечи. Дима подошел ко мне, встал сзади и некоторое время молчал, а затем обнял. Я попыталась вырваться.
- Ты обиделась, - он не спрашивал, он утверждал. - Прости.
- Тебе не за что извиняться, - я снова попыталась освободиться, не позволил. - Я все понимаю, Дим, правда. Ты и так возишься со мной, мотаешься чуть ли не целыми сутками по дорогам. Ты был добр ко мне, а я полезла еще со своими желаниями. Мне стыдно, это ты меня прости.
- Ты подумала, что мне было неприятно? - понял Дима. - Глупышка, зачем тогда я столько стоял под холодным душем? - он добродушно усмехнулся. - Поверь, у нас желание одно на двоих, но пока это невозможно. Еще рано.
- Почему? - я развернулась и посмотрела ему в глаза.
Дима отвел взгляд и тряхнул головой.
- Ты еще так мало знаешь обо мне, - вздохнул он. - Я хочу, чтобы сначала не осталось тайн. Но и время откровений еще не пришло. Потерпи, малышка, хорошо?
Я кивнула, задумываясь над тем, что может скрывать такой человек, как Дима...
…Сегодня мне не приходится пробираться на улицу. Эдуард, после случившегося, несколько дней смотрел на меня глазами побитой собаки, выполняя любое мое желание, предугадывая капризы. Хотя, какие у меня могли быть капризы... Но я добилась возможности общаться с Кристиной. Он был недоволен, даже разозлился, но тут же подавил вспышку и кивнул, глядя на мое распухшее лицо и губы. Мой хозяин привез по моему требованию кресло-каталку для своей жены, и теперь мы вместе гуляли с ней по распустившемуся саду.
Настроение после таких прогулок у меня значительно поднималось, и Эдуард довольно смотрел на мою улыбку. Он не подходил к нам с Кристиной, но всегда провожал на прогулку, собственноручно усаживая волчицу в каталку, и встречал, забирая ее. Мы вместе доносили Кристину до ее комнаты и шли обедать. В такие минуты я переставала бояться его и оживленно рассказывала о том, как мне нравится сад. Один раз я ему призналась, что у меня появилось детское желание, качаться на качелях под сенью цветущих деревьев. Рассказывала и смеялась над собственной фантазией. А на следующий день меня уже ждали качели, и я с радостным визгом бросилась к ним под веселый хохот Кристины. Эдуард стоял вдалеке от нас. Я его заметила, когда взлетала наверх, он улыбался.
- Ты сегодня была совсем счастливая, - говорит он вечером, когда мы сидим перед разожженным камином. Я невольно улыбаюсь, и он тут же добавляет. - Прими мой дар, Эля.
Мы сидим на полу перед камином. Точней, сидела я, глядя на пляшущий огонь, а он сел сзади, обняв и вынудив откинуться ему на плечо. Настроение сразу начало портиться. С того дня, когда он терзал мое тело, он еще ни разу не поднимал эту тему.
- Пойми, глупышка, все изменится, все сразу изменится. И твое отношение ко мне, ты сама изменишься, ты примешь меня. И мне будет легче, - он пытается объяснить, но я не хочу слушать. - Ты узнаешь столько всего нового, больше не будет тайн. Ты узнаешь обо мне гораздо больше, чем сейчас. Прими мой дар, родная.
- Я не хочу, - в голосе откуда-то появляется твердость. - Мне не нужен твой дар.
- Это был первый и последний раз, когда ты позволила себе указывать мне, - говорит он. - Жди меня здесь, я скоро вернусь. - и уходит.
Я сползаю с кровати и забиваюсь в угол, чтобы сжаться там и выплакаться, пока он не вернулся...
…Дорога уже стояла поперек горла, но мы все ехали и ехали. Теперь мы петляли, съезжая с трассы, меняли направление, возвращались обратно, снова сворачивали. Дима почти не разговаривал со мной, он все время о чем-то напряженно думал. Я сидела рядом с ним и смотрела на мелькавшие пейзажи, не нарушая царящей в машине тишины...
…В доме тишина, дом спит. Эдуарда нет, он где-то там в ночи. Иногда я слышу его голос - протяжный волчий вой. Я уже отличаю его в многоголосье других волков. Последние дни он почти не появляется - какие-то проблемы с границей его земель. Меня не посвящают в подробности, а я не рвусь знать. Наталья смотрит на меня зверем, но больше не оскорбляет, как и не говорит, что мне делать. С тех пор, как мой хозяин переселил меня в свою спальню, я больше не прислуга. Вчерашние коллеги кланяются мне, стоит только выйти из хозяйских комнат, меня это коробит. Но Эдуард недвусмысленно дал понять, как ко мне стоит относиться, а его слово - закон. Потому все мои просьбы не кланяться остаются не услышанными. Меня тяготит навязанная мне роль, но что-то изменить не в моей власти.
Я выглядываю в окно, черного волка не видно, и я покидаю спальню. Недалеко комнаты Кристины, я иду к ней. Я ее иногда навещаю, когда этого никто не видит, потому что жена моего хозяина все еще прикована к постели. Он сильно подрал ее, и я чувствую себя виноватой. Сколько раз спрашивала сама себя, в чем моя вина, но отделаться от этого дурацкого чувства не могу. Как и от чувства жалости к этой одинокой и несчастной волчице.
Я крадусь на цыпочках к спальне хозяйки, тихонько открываю дверь и заглядываю внутрь. Кристина не спит. Она уже почувствовала меня.
- Доброй ночи, ангелок, - улыбается она. - Не спится? - я качаю головой, и она манит меня.
Я вхожу, так же тихо прикрываю дверь и подхожу к ее постели. Потом сажусь рядом и невольно улыбаюсь. Несмотря на то, что она оборотень, что пыталась быть близка со мной, я все равно ее не боюсь, как ее мужа.
- Как день прошел? - спрашивает Кристина и сплетает наши пальцы.
- У меня теперь все дни одинаковые, - горько усмехаюсь я.
- Эля, ты ведь можешь приручить этого зверя, и он будет послушно бегать за мячиком и дышать по команде, - улыбается моя хозяйка. - Он тебе совсем не нравится?
- Я его очень боюсь, - едва слышно сознаюсь я. - И он не хочет меня отпускать.
Кристина приподнимается на локте и слегка морщится от боли. Она дотягивается до моего лица и гладит по щеке. Я невольно прикрываю глаза от этой ласки. Эта раненная волчица меня успокаивает и дает силы. Наверное, доверие родилось с ее слов: «Умей дать отпор». За все это время, она единственная, кто проявила обо мне заботу. Заботу хозяина я не хочу, но это то, отчего мне не избавиться. А вот Кристина... Она проявила участие там, где я его совсем не ожидала. Она не предъявляла собственнических претензий. Даже в ее поступке, в отношении меня, я не видела ничего кроме бунта против своего мужа.
- Я его тоже боялась, - неожиданно улыбается моя хозяйка и откидывается обратно на подушку. - Хочешь расскажу?
- Хочу, - киваю я и устраиваюсь поудобней.
Но она не успевает начать. Дверь с грохотом открывается, слетая с петель, и взбешенный Эдуард появляется на пороге.
- Что ты здесь делаешь? - спрашивает он.
- Ревнуешь, дорогой? - Кристина с вызовом смотрит на мужа, а я вспоминаю, что она держит меня за руку.
- Закрой пасть, шавка, - отрезает Эдуард и смотрит на меня.
- Если будешь и дальше себя так вести, она никогда не примет твой дар, ты ведь этого хочешь? - усмехается моя хозяйка.
Тяжелый взгляд перемещается с меня на волчицу. Он делает шаг, и я понимаю, что Эдуард слишком зол, чтобы себя контролировать. Кристина тоже это видит, но почему-то не хочет остановиться.
- Забавно, - говорит она. - Самый сильный волк все больше превращается в сторожевого пса. Знаешь, дорогой, а тебе очень пойдет ошейник и поводок. Хотя, нет, лучшее украшение для тебя, это намордник.
- Договорилась, - рычит мой хозяин.
Я вижу, как желваки перекатываются под кожей, как деформируются его зубы, как отрастают когти, как меняются черты лица. Но самое страшное - это его глаза, горящие зловещим огнем. Частичная трансформация выглядит более жутко, чем полное превращение. Кристина пытается отползти, она бледна, но скалится и рычит. Только сквозь рык прорывается истеричный скулеж. Эдуард идет не наказывать, он идет убивать, и я срываюсь с места, кидаюсь к нему и обхватываю руками могучий торс. Зверь замирает в шаге от своей жертвы. Он изумленно смотрит на меня сверху.
- Эля? - в его голосе слышится нерешительность.
- Я соскучилась, - я отчаянно вру и преданно смотрю ему в глаза. - Где ты был?
Я первый раз говорю ему «ты», и Эдуард становится совсем растерянным.
- Ты врешь, - тихо говорит он, - но мне приятна даже ложь.
- Я докажу, - я беру его за руку и тащу прочь от Кристины.
Я знаю только один способ, как успокоить его и решаю быть ласковой, попробовать быть ласковой. Когда мы уже почти вышли, Кристина громко усмехается, но я умоляюще смотрю в глаза моему жестокому волку, и он послушно идет за мной. В ту ночь я делала все, о чем он столько раз просил меня. Я перешагнула через свой стыд и отвращение к своему хозяину, я спасала единственного близкого мне в этом доме человека - дымчатую волчицу. И первый раз Эдуард был нежен настолько, что даже, когда он вошел, я не почувствовала боли, впрочем, как и удовольствия. Огонь так и не побежал по моим венам, и все-таки Эдуард был доволен, а это главное. Он не тронул Кристину, но утром ее переселили подальше, а мне запретили покидать пределы хозяйских комнат...
Глава 12
Дима заехал в очередной маленький городок, уже привычно поторговался с администратором в мотеле, чтобы нас заселили и без оформления документов. Из машины он вынес меня на руках, чем сильно удивил, донес до номера, потом вернулся к машине и отогнал ее во двор жилого дома. Я видела, как он уезжает и даже вздохнула с облегчением, решив, что мой друг решил последний раз позаботится обо мне. Я свернулась калачиком на постели и задумалась над тем, что мне делать дальше. Но Дима вернулся минут через тридцать. В руках его был пакет. Он выставил содержимое на стол и позвал меня. Еда была горячей, и я удивленно посмотрела на него.
- Забежал в одно кафе и взял на вынос, - улыбнулся Дима. - Ешь, пока не остыло.
- Почему ты вернулся? - не могу сказать, что разозлилась на него на это.
- А разве я куда-то уходил? - мой спутник удивленно посмотрел на мне в глаза.
- Зачем ты нес меня на руках? - задала я другой вопрос, раз меня так и не пожелали услышать.
- Захотелось, - он весело подмигнул, а я нахмурилась.
Некоторые поступки Димы были несколько странными, но он не желал ничего объяснять, как и я ему, впрочем. И я поступила так же, как он, не стала настаивать на ответе. Мы пообедали и завалились отдохнуть.
- Ночью едем без остановок, - сказал он. - Давай вздремнем. Мне за руль, а ты на сиденье все равно толком не выспишься.
- Хорошо, - я улыбнулась и нырнула ему на плечо.
Дима прижался щекой к моим волосам, и я блаженно вздохнула. Никак не могу отделаться от ощущения, что этот мужчина послан мне самим небом. Мне так спокойно с ним, так хорошо, даже просто быть рядом. В голове всплыли слова: «Я никому тебя не отдам», и мне хочется, чтобы так оно и было.
- Почему ты сказал, что никому меня не отдашь? - я задумчиво водила пальцем по его груди, рисуя невидимые вензеля и совсем не стеснялась своего поведения.
Дима промолчал, я приподнялась и посмотрела на него. Вид, у моего спутника, был такой загадочный, что я даже невольно хмыкнула. Он заулыбался в ответ, но по-прежнему не проронил ни слова. Я засмотрелась на его улыбку, растворяясь в ней до такой степени, что не заметила, как тянусь к нему и начинаю целовать улыбающиеся губы. Дима на мгновение застыл, потом сжал в невероятно сильных объятьях. Я задохнулась, но не было ни страха, ни стыда, ни, даже, смущения. Зато был неведомый мне трепет, томление, и жар все сильней разливался по телу, лишая разума. Я целовала его лицо, спускалась на шею, гладила широкую грудь, затем задрала футболку и спустилась к животу, оказавшемуся мускулистым. Дима застонал, но схватил за плечи, рванул наверх, перевернул на спину и... встал с кровати. Я прерывисто дышала и с изумлением смотрела в удаляющуюся спину моего спутника.
В душе зашумела вода, а я обиженно насупилась. А потом пришло осознание произошедшего. Он отказался от моих ласк, от меня! Единственный мужчина, которого я хотела, не хотел меня!..
…Эдуард мечется раненным зверем по спальне. Я сижу на кресле, подтянув колени к подбородку и не смотрю на него. Мой хозяин резко разворачивается и нависает надо мой, уперев могучие руки в подлокотники.
- Почему, Эля, почему? - почти рычит он. - Ты же понимала, что это бессмысленно.
Я утыкаюсь лбом в колени и стараюсь не дрожать.
- Почему, девочка моя, ответь мне! - кричит Эдуард.
- Я устала так жить, - едва слышно отвечаю я. - Я хочу домой.
Он устало опускается на пол рядом с креслом и смотрит на меня. Я неожиданно успокаиваюсь и встречаюсь с ним глазами.
- Почему ты не можешь полюбить меня, Эля? - тихо спрашивает Эдуард. - Почему не хочешь принять мою любовь? Прими мой дар и все изменится. Ворота откроются перед тобой, ты станешь свободна.
- Но какой ценой! - я прикрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла.
- Это не цена, это дар, девочка моя, - спокойно отвечает он.
- Я не хочу быть твоей, - так же спокойно говорю я, мне все еще не страшно, я устала бояться, поэтому и пыталась перелезть высокую ограду, но охрана сняла меня с нее раньше, чем я успела пролезть хоть метр.
- Ты уже моя! - в его глазах снова бешенство. - Вопрос только в том, что я хочу, чтобы ты была не просто наложницей.
- У тебя уже есть жена, - я тоже начинаю злиться.
- Я отказался от нее, - Эдуард вскакивает и глядит на меня сверху.
- Это не имеет значения, - я встаю на кресле в полный рост и теперь почти сравниваюсь с ним в росте. Я пристально смотрю моему хозяину в глаза, и он не выдерживает и отворачивается.
- Не смей так смотреть, - глухо говорит он.
- А не то что? - я улавливаю у себя насмешливую интонацию Кристины.
- Хочешь узнать? - Эдуард поворачивается ко мне, и я содрогаюсь от холодного звериного взгляда.
- Мне плевать, - неожиданно для себя самой отвечаю я, спрыгиваю с кресла и направляюсь прочь из комнаты.
Я не успеваю дойти до двери, он оказывается передо мной. Я поднимаю голову, и тут же кричу от хлесткого удара, сбивающего с ног. Слезы выступают из глаз, горячая кровь течет из носа, из разбитой губы. Запах крови пьянит моего волка. Его глаза становятся совершенно безумными. Он падает на меня сверху, слизывает кровь, прикусывает, стонет, а потом рвет платье - белье мне запрещено носить - и овладевает мной, вырывая из груди очередной крик боли. Мой жестокий волк пьет мою боль вместе с кровью. Он двигается резко, жестко, словно хочет пробиться к центру моего существа. Его рык оглушает, и я даже не плачу, просто в паническом ужасе смотрю на него широко раскрытыми глазами...
…Когда Дима вернулся в комнату, я стояла у окна, глядя на осенний дождь. Моя душа плакала вместе с дождем, но глаза были сухи. Я смирилась, я приняла то, что нежеланна. Жаль только, что огонь, который так ждал Эдуард все же вспыхнул, но был отвергнут и теперь медленно сжигал меня.
- Что интересного показывают? - преувеличенно весело спросил Дима.
- Опять дождь, - тихо ответила я, не оборачиваясь.
- Эля... - начал он и замолчал.
Я зябко поежилась и обняла себя за плечи. Дима подошел ко мне, встал сзади и некоторое время молчал, а затем обнял. Я попыталась вырваться.
- Ты обиделась, - он не спрашивал, он утверждал. - Прости.
- Тебе не за что извиняться, - я снова попыталась освободиться, не позволил. - Я все понимаю, Дим, правда. Ты и так возишься со мной, мотаешься чуть ли не целыми сутками по дорогам. Ты был добр ко мне, а я полезла еще со своими желаниями. Мне стыдно, это ты меня прости.
- Ты подумала, что мне было неприятно? - понял Дима. - Глупышка, зачем тогда я столько стоял под холодным душем? - он добродушно усмехнулся. - Поверь, у нас желание одно на двоих, но пока это невозможно. Еще рано.
- Почему? - я развернулась и посмотрела ему в глаза.
Дима отвел взгляд и тряхнул головой.
- Ты еще так мало знаешь обо мне, - вздохнул он. - Я хочу, чтобы сначала не осталось тайн. Но и время откровений еще не пришло. Потерпи, малышка, хорошо?
Я кивнула, задумываясь над тем, что может скрывать такой человек, как Дима...
…Сегодня мне не приходится пробираться на улицу. Эдуард, после случившегося, несколько дней смотрел на меня глазами побитой собаки, выполняя любое мое желание, предугадывая капризы. Хотя, какие у меня могли быть капризы... Но я добилась возможности общаться с Кристиной. Он был недоволен, даже разозлился, но тут же подавил вспышку и кивнул, глядя на мое распухшее лицо и губы. Мой хозяин привез по моему требованию кресло-каталку для своей жены, и теперь мы вместе гуляли с ней по распустившемуся саду.
Настроение после таких прогулок у меня значительно поднималось, и Эдуард довольно смотрел на мою улыбку. Он не подходил к нам с Кристиной, но всегда провожал на прогулку, собственноручно усаживая волчицу в каталку, и встречал, забирая ее. Мы вместе доносили Кристину до ее комнаты и шли обедать. В такие минуты я переставала бояться его и оживленно рассказывала о том, как мне нравится сад. Один раз я ему призналась, что у меня появилось детское желание, качаться на качелях под сенью цветущих деревьев. Рассказывала и смеялась над собственной фантазией. А на следующий день меня уже ждали качели, и я с радостным визгом бросилась к ним под веселый хохот Кристины. Эдуард стоял вдалеке от нас. Я его заметила, когда взлетала наверх, он улыбался.
- Ты сегодня была совсем счастливая, - говорит он вечером, когда мы сидим перед разожженным камином. Я невольно улыбаюсь, и он тут же добавляет. - Прими мой дар, Эля.
Мы сидим на полу перед камином. Точней, сидела я, глядя на пляшущий огонь, а он сел сзади, обняв и вынудив откинуться ему на плечо. Настроение сразу начало портиться. С того дня, когда он терзал мое тело, он еще ни разу не поднимал эту тему.
- Пойми, глупышка, все изменится, все сразу изменится. И твое отношение ко мне, ты сама изменишься, ты примешь меня. И мне будет легче, - он пытается объяснить, но я не хочу слушать. - Ты узнаешь столько всего нового, больше не будет тайн. Ты узнаешь обо мне гораздо больше, чем сейчас. Прими мой дар, родная.
- Я не хочу, - в голосе откуда-то появляется твердость. - Мне не нужен твой дар.
