Перед отъездом он снова предупредил Курта фон Гейзеля, отчаянно зевающего на главном крыльце, что может задержаться, и Ясенецкого из капитула выпускать нельзя. На капитана Видо мог положиться почти как на самого себя, потому и оставлял его полноправным заместителем. На освященную землю кот попасть не сможет, это исключено, а если придумает какую-то каверзу, то капитану хватит и опыта ее распознать, и решимости действовать по своему усмотрению.
…Дом травницы встретил их удушающим безмолвием. Пока рейтары, снова благословленные им со всем возможным тщанием, привязывали лошадей, Видо заглянул в каждую комнату. Кухня, маленькая и чистая, уютная спальня, гостиная и кладовка. Для одинокой почтенной фрау — ровно то, что нужно! Травница Мария этот дом купила когда-то у лесника и за двадцать с лишним лет обжилась на славу. Травяные сборы она делала отменные, отправляла их в город, а тратиться ей, кроме как на себя, было не на кого. Так что на кухне нашлась настоящая фарфоровая чашка в розочках…
Видо понюхал белый налет внутри чашки и поморщился — он ожидал встретить знакомый запах лауданума, но если ведьма его и использовала, то мешала с чем-то другим. Кстати, да, Ясенецкий говорил, что уснул почти сразу, чистый лауданум так быстро не действует.
Позади затопали по половицам рейтары, ожидая сигнала к началу обыска.
— Давайте, — позволил Видо.
Трое, включая капрала Густава, поехавшего вместо капитана, разошлись по комнатам, еще трое отправились во двор. Мастерскую должен был осматривать сам Видо, но там все проверили еще в первый раз, едва по бревнышку не разобрали! Земляной пол истыкали вилами, солому на чердаке разворошили…
На кухонном столе перед Видо росла куча подозрительных вещей — молитвенник в бархатном переплете с позолоченным обрезом (ведьмы часто оскверняли святые книги своими записями, так что все подобное непременно подвергалось изъятию), потрепанная тетрадь с рецептами и печатью капитула на обложке, приходно-расходная книга с именами покупателей и названиями отпущенных средств… Травница Мария была женщиной не только чрезвычайно богобоязненной, но и очень аккуратной, выполнять строгие орденские правила не представляло для нее сложностей. Как же глупо все вышло!
Три фарфоровых ангелочка, вышитая закладка — герр патермейстер, извольте взглянуть, письмена-то непонятные! Ангелочков и закладку с молитвой на латыни Видо отложил в сторону, однако рейтара похвалил за бдительность и усердие. Все это было не то! Либо ведьма не держала в доме ничего, способного ее выдать, либо прятала очень хорошо. Ну не набор же медицинских инструментов она скрывала?!
Набор, кстати, тоже нашелся, и серебряные щипчики, ножички и ланцеты поблескивали из распахнутого нутра кожаного сундучка. Ну да, вытащить больной зуб или вскрыть нарыв Мария тоже умела, не ехать же крестьянину в самую жаркую страду в город из-за такой мелочи? Да и возьмут там дороже, причем деньгами, а в книге Марии в графе «приход» зачастую значилось получение дюжины яиц или фунта масла…
Обыск близился к концу, уже заглянули Пауль с Михаэлем и отрапортовали, что во дворе ничего не нашли, кроме охапки трав и кореньев. Видо был уверен, что и там ничего недопустимого нет.
— Она готовилась уйти, — пробормотал он себе под нос. — Чистила следы, чтобы тот, кто придет разыскивать травницу, не нашел ничего подозрительного.
С костями ведьма дала промашку, но явись Видо на день-два позже, наверняка застал бы чистую зольную яму… Личина Марии доживала последние дни, если не часы, а уходить она готовилась в маске дочери кузнеца. Попросилась бы на возок проезжающего купца, хорошенькую девицу возчики возьмут с радостью, хоть поболтать в дороге… И в городе ей затеряться проще простого, там столько прислуги и крестьянок на рынке, что никто к ним не присматривается… А вот зачем ей все это было нужно? И почему кот — ее фамильяр по контракту! — пытался освободить приготовленного в жертву ведьмака?!
А он пытался, царапины на освобожденном запястье Ясенецкого Видо помнил отлично. Темнит герр аспирант, нужно расспросить его предметнее, а то подробности спасения как-то затмились фактом самого явления сюда! Но… фамильяр не может открыто выступать против ведьмы, у них контракт, по которому обе стороны должны… должны…
Словно во сне Видо, так и стоявший у кухонного стола, уперся взглядом в чистенькую ухоженную печь, мимо которой и он сам, и рейтары прошли раз тридцать! Подошел, открыл заслонку, даже не испачкав сажей защитные перчатки, надетые для обыска. Рукой осторожно поворошил золу… Есть! Ведьма торопилась, у нее земля под ногами горела, если она решилась на такое чудовищно сложное и опасное деяние! Она разорвала контракт!
Видо с невероятной осторожностью вытащил крошечный обрывок тонкого пергамента, хотя знал, что повредить ему не сможет. Эта дрянь в обычном огне не горит, в воде — даже святой! — не размокнет и не испортится… О, если бы все было так просто! Разорвать контракт с Той Стороной невозможно в принципе, но между ведьмой и конкретным фамильяром — есть шанс, если у ведьмы хватает знаний и сил на сложнейший ритуал!
Вот почему кот выступил не на ее стороне! Ведьма его прогнала! Наверняка он решил, что пришло время подниматься на ранг, и для этого привел из другого мира подходящего кандидата, чтобы, как полагается, скормить ему сердце предшественницы — так инициация пройдет легче всего. Прошла бы…, но хитрая старая людоедка почуяла неладное, накопила сил, нашла убежище и спалила контракт, когда герр Ясенецкий уже плелся по лесу! Встретила московитского дурня, напоила отравленным молочком… И опоздай Видо с отрядом на пару часов, людоедка сама сожрала бы сердце будущего ведьмака, заполучив его силу! А потом…
Что было бы потом, Видо не додумал, потому что капрал привлек его внимание:
— Герр патермейстер, там это… Йохан дурит!
Видо выскочил из дома, так и сжимая в пальцах клочок пергамента. Что еще случилось? Вляпался в какой-то поганый подарочек?!
И оторопел.
Посреди заднего двора стоял Йохан, держа на руках маленького белого козленка, а к бедру рейтара жалась такая же белая коза.
— Нельзя их в деревню! — с жаром доказывал Йохан обступившим его товарищам. — Никто не возьмет скотину, к которой ведьма прикоснулась! А поди теперь докажи, что эта падаль козу не обихаживала! Их ведь даже на мясо не зарежут, побоятся! Вилами запыряют да сожгут… А вы посмотрите, какая коза хорошая! Смирная, раздоенная, вымя как моя голова! И козочка при ней уж такая ладненькая, чисто дитё! Герр патермейстер, ну хоть вы скажите, что нельзя так с божьими тварями поступать! Они ж никому ничего плохого не делали!
— Йохан… — начал Видо, стараясь говорить мягко, и осекся.
А что он, собственно, может сказать? Да, коза ни в чем не виновата, но делать-то с ней что?! Здесь оставить — волки сожрут или зимой сдохнет от голода и холода. В деревню отвести или просто прислать сюда старосту, чтоб забрал? Так будет именно то, что говорит Йохан! Тьфу на этого болвана! Вот сразу видно, что из крестьян, и служба его еще не обломала!
«Видо, Видо, — услышал он как наяву сокрушенный голос генерал-мейстера Фалька. — Нельзя же быть таким мягкосердечным. Чужие заботы касаются тебя ровно в той степени, в какой они касаются твоей должности. Твоя задача — служить Господу и спасать людей. Людей, а не коз…».
Что ж, Видо всегда со смирением признавал, что недостоин одобрения своего наставника. Но что делать, он и правда не представлял, зато Йохан, с надеждой на него воззрившийся, что-то уловил и выпалил:
— Герр патермейстер, а дозвольте, я их с собой возьму? Будет у фрау Марты молоко, не придется на рынок ходить!
— Исключено! — возмутился Видо. — Коза в капитуле?! Йохан, вы ума лишились?!
— А чем коза хуже лошади? — возмутился в ответ Йохан не менее искренно. — Что она, объест их, что ли? Или конюшню загадит? Да я ей сам загородку сделаю, вы не думайте! И ходить за ней буду, как за своей! Чистить там, кормить… я и доить умею, не сомневайтесь!
— В капитуле нельзя держать коз, — твердо сказал Видо.
— Ме-е-е-е… — сказала коза, глядя на него жутковатыми желтыми глазами с неправильным, не звериным зрачком.
— Ме-е-е-е-е… — тоненько протянул козленок в руках Йохана.
Рейтары вокруг притихли, и Видо от души пожалел, что никто из них не соблазнился дармовым мясом и не прибил эту несчастную козу с ее отпрыском раньше, чем их судьбой озаботился добросердечный Йохан. Он, Видо, обошелся бы за это всего лишь порицанием вместо положенного наказания!
«Святый Господи! — воззвал он. — Чем я должен заниматься и чем занимаюсь?! Судьбой козы!»
— Герр патермейстер! — Губы Йохана прыгали так, словно он вот-вот расплачется, и Видо снова накрыло это мерзкое чувство стыда за чужую слабость и неловкость. — Хоть на время! Если совсем уж нельзя, так я их отдам кому-нибудь! Только в городе, где никто не узнает, чья это скотинка! Из капитула кто угодно возьмет!
«А ведь это мысль! — озарило Видо. — И не придется отказывать Йохану, который, вообще-то, недавно спас и тебя, и отряд! И еще доброе дело сделать можно!»
— Хорошо, — выдохнул он с облегчением. — Забирай. Не знаю, правда, как ты их в город повезешь… Но только на несколько дней, а потом найдешь… да хоть вдову какую-нибудь с детишками — и отдашь ей. Бесплатно и во имя Господа!
— Слушаюсь, герр патермейстер! — заорал Йохан так радостно, что козленок у него на руках снова замекал, а у козы задрожал хвост.
Впрочем, убегать от Йохана она явно не собиралась, с достойной похвалы сообразительностью почуяв в нем спасителя и покровителя.
— Беляночка, значит… — Йохан с нежностью погладил козу по спине. — А дочку твою я Розочкой назову! Мамка сказку такую, значит, рассказывала…
Рейтары расходились, пряча ухмылки в усы и стараясь не глядеть ни на Йохана, ни на Видо, который стоял посреди двора и старался не думать, как будет выглядеть отряд капитула, возвращаясь в город с козой. Двумя!
Спохватившись, что беспокоится о совершенной ерунде, он посмотрел на пергамент, который держал. Самый обычный клочок отлично выделанной кожи, покоробившийся от жара. На пергаменте виднелась часть подписи — густые черные чернила казались намертво въевшимися. Видо вгляделся и не без труда разобрал узкое и вытянутое готическое письмо…
— Кавалер… Фо… Фа…
Вот заглавную Ф было видно превосходно — размашистую, изящную, выведенную твердо и уверенно. Дальше буква смазалась, и обгорелый край надежно скрыл остаток имени.
Пергамент в его руке вдруг вспыхнул голубоватым призрачным пламенем! И не успел Видо в ужасе его отбросить, как пламя пропало, а чернила полностью выцвели, оставив клочок совершенно чистой кожи. Безупречно чистой! Подпись демона, заключившего контракт от имени Той Стороны, пропала, а вместе с ней и доказательство, что контракт существовал и был разорван ведьмой с соответствующими последствиями.
Видо стоял, стискивая зубы от бессильной злости, а где-то неподалеку радостно мекало козье семейство…
— Герр Ясенецкий, извольте вставать.
Негромкий сухой голос разбудил его мгновенно, счастливая способность засыпать крепко, но просыпаться легко, не изменила Стасу и сейчас. Он открыл глаза, поморгал, разглядывая пятно тусклого желтого света и темный силуэт на его фоне, сел на постели и ответил:
— Доброе утро, господин Фридрих Иероним. Большое спасибо, что разбудили. А можно узнать, который час?
Небо за окном только-только подсветилось розовым, и в комнате было бы совсем темно, если бы не лампа, которую держал камердинер Моргенштерна.
— Только что пробило шесть, — сообщил Фридрих Иероним. — Кухня скоро начнет работу, и вам необходимо следить за наличием воды в бочке. Боюсь, в данный момент ее там совершенно недостаточно.
Стас кивнул и поинтересовался, натягивая штаны и куртку:
— Скажите, а куда подевался мой предшественник? Уволился?
— Умер, прими Господь его душу, — бесстрастно ответил камердинер. — Желаете позавтракать сейчас или позже? Фрау Марта накрывает утренний стол в восемь, но если пропустите, можете попросить вашу порцию у кухарки.
— Я лучше вместе со всеми, — решил Стас. — Заодно задам пару вопросов герру патермейстеру…
Обуваясь, он критически оглядел доживающие последние дни лоферы и постарался смириться с тем, что канцелярские принадлежности не относятся к покупкам первой необходимости. Начать, видимо, придется с ботинок, причем попроще и покрепче.
— Его сиятельство покинул капитул по служебным делам и вернется только днем, — сообщил камердинер. — Возможно, вообще к вечеру.
— Да? — слегка расстроился Стас. — Ну ладно, ничего не поделаешь… А за старшего остался господин Фильц?
— Нет, ваша милость, капитан фон Гейзель. В отсутствие герра патермейстера он распоряжается охраной капитула и повседневным распорядком. Однако ваша служба находится в ведении господина Фильца.
— Ясно, — опять кивнул Стас. — Ну что ж, начну, пожалуй, с бочки, чтобы кухня работала спокойно. Последний вопрос, господин Фридрих Иероним, если позволите. Мне герр патермейстер категорически… не рекомендовал покидать пределы капитула. А как у вас можно купить одежду и обувь, не выходя в город? Ну и прочие предметы гигиены.
Он потер изрядно отросшую щетину и с уже привычным сожалением напомнил себе, что бритвенных станков здесь тоже нет. И вот это засада еще та, между прочим! Опасная бритва мало того, что будет дорого стоить — уж точно не меньше чернильницы! — так еще ею пользоваться надо уметь! И точить ее, и ухаживать… И как-то справляться с неминуемыми поначалу порезами! Уй, неужели бороду отращивать придется?!
— По распоряжению его сиятельства сегодня с вас снимут мерки для обуви и одежды, ваша милость, — с достоинством ответил Фридрих Иероним. — Поскольку служащие капитула должны выглядеть пристойно, мне поручено об этом позаботиться. Кроме того, рекомендую обратиться к господину Фильцу, исполняющему также обязанности кастеляна. Насколько мне известно, за счет капитула вам положены мыло, месячная порция чая и табак в том случае, если вы курите. Все остальное, без чего не может обойтись порядочный человек, я могу купить для вашей милости в городе, если пожелаете.
— Буду очень признателен! — с чувством заявил Стас и уточнил: — Даже сильнее, чем раньше, хотя куда уж сильнее! Пожалуйста, господин Фридрих Иероним, купите все на ваше усмотрение и исходя из того, что больше пяти-шести талеров я пока что потратить не в состоянии. Это возможно?
— Разумеется, ваша милость, — слегка поклонился камердинер, открывая перед ним дверь и пропуская вперед.
«А Фильц, зараза такая, вчера ни словечка не сказал о натуральном пайке! — отметил Стас, выходя во двор. — Интересно, можно вместо чая у него кофе выдурить? Или поменяться с кем-нибудь на табак? Вообще, прямо удивительно, какой роскошный у них тут соцпакет! Ладно — пиво к обеду, наверняка пиво здесь не пьют только младенцы и нищие, да и то насчет младенцев я не уверен. Мыло? Ну, допустим, если уж дворовую брусчатку моют с ним по выходным, логично и на персонал выделить, чтоб не воняли. Но табак и чай — это же колониальные товары, штука дорогая и не то чтобы жизненно необходимая. Значит, питание, проживание, спецодежда и еще приятные бонусы?! Как там сказал Фильц? „Условия превосходные?“ Получается, еще какие! Поздравляю, Станек, ты таки исполнил мечту Розочки Моисеевны и устроился в „Газпром“ уборщицей!»
…Дом травницы встретил их удушающим безмолвием. Пока рейтары, снова благословленные им со всем возможным тщанием, привязывали лошадей, Видо заглянул в каждую комнату. Кухня, маленькая и чистая, уютная спальня, гостиная и кладовка. Для одинокой почтенной фрау — ровно то, что нужно! Травница Мария этот дом купила когда-то у лесника и за двадцать с лишним лет обжилась на славу. Травяные сборы она делала отменные, отправляла их в город, а тратиться ей, кроме как на себя, было не на кого. Так что на кухне нашлась настоящая фарфоровая чашка в розочках…
Видо понюхал белый налет внутри чашки и поморщился — он ожидал встретить знакомый запах лауданума, но если ведьма его и использовала, то мешала с чем-то другим. Кстати, да, Ясенецкий говорил, что уснул почти сразу, чистый лауданум так быстро не действует.
Позади затопали по половицам рейтары, ожидая сигнала к началу обыска.
— Давайте, — позволил Видо.
Трое, включая капрала Густава, поехавшего вместо капитана, разошлись по комнатам, еще трое отправились во двор. Мастерскую должен был осматривать сам Видо, но там все проверили еще в первый раз, едва по бревнышку не разобрали! Земляной пол истыкали вилами, солому на чердаке разворошили…
На кухонном столе перед Видо росла куча подозрительных вещей — молитвенник в бархатном переплете с позолоченным обрезом (ведьмы часто оскверняли святые книги своими записями, так что все подобное непременно подвергалось изъятию), потрепанная тетрадь с рецептами и печатью капитула на обложке, приходно-расходная книга с именами покупателей и названиями отпущенных средств… Травница Мария была женщиной не только чрезвычайно богобоязненной, но и очень аккуратной, выполнять строгие орденские правила не представляло для нее сложностей. Как же глупо все вышло!
Три фарфоровых ангелочка, вышитая закладка — герр патермейстер, извольте взглянуть, письмена-то непонятные! Ангелочков и закладку с молитвой на латыни Видо отложил в сторону, однако рейтара похвалил за бдительность и усердие. Все это было не то! Либо ведьма не держала в доме ничего, способного ее выдать, либо прятала очень хорошо. Ну не набор же медицинских инструментов она скрывала?!
Набор, кстати, тоже нашелся, и серебряные щипчики, ножички и ланцеты поблескивали из распахнутого нутра кожаного сундучка. Ну да, вытащить больной зуб или вскрыть нарыв Мария тоже умела, не ехать же крестьянину в самую жаркую страду в город из-за такой мелочи? Да и возьмут там дороже, причем деньгами, а в книге Марии в графе «приход» зачастую значилось получение дюжины яиц или фунта масла…
Обыск близился к концу, уже заглянули Пауль с Михаэлем и отрапортовали, что во дворе ничего не нашли, кроме охапки трав и кореньев. Видо был уверен, что и там ничего недопустимого нет.
— Она готовилась уйти, — пробормотал он себе под нос. — Чистила следы, чтобы тот, кто придет разыскивать травницу, не нашел ничего подозрительного.
С костями ведьма дала промашку, но явись Видо на день-два позже, наверняка застал бы чистую зольную яму… Личина Марии доживала последние дни, если не часы, а уходить она готовилась в маске дочери кузнеца. Попросилась бы на возок проезжающего купца, хорошенькую девицу возчики возьмут с радостью, хоть поболтать в дороге… И в городе ей затеряться проще простого, там столько прислуги и крестьянок на рынке, что никто к ним не присматривается… А вот зачем ей все это было нужно? И почему кот — ее фамильяр по контракту! — пытался освободить приготовленного в жертву ведьмака?!
А он пытался, царапины на освобожденном запястье Ясенецкого Видо помнил отлично. Темнит герр аспирант, нужно расспросить его предметнее, а то подробности спасения как-то затмились фактом самого явления сюда! Но… фамильяр не может открыто выступать против ведьмы, у них контракт, по которому обе стороны должны… должны…
Словно во сне Видо, так и стоявший у кухонного стола, уперся взглядом в чистенькую ухоженную печь, мимо которой и он сам, и рейтары прошли раз тридцать! Подошел, открыл заслонку, даже не испачкав сажей защитные перчатки, надетые для обыска. Рукой осторожно поворошил золу… Есть! Ведьма торопилась, у нее земля под ногами горела, если она решилась на такое чудовищно сложное и опасное деяние! Она разорвала контракт!
Видо с невероятной осторожностью вытащил крошечный обрывок тонкого пергамента, хотя знал, что повредить ему не сможет. Эта дрянь в обычном огне не горит, в воде — даже святой! — не размокнет и не испортится… О, если бы все было так просто! Разорвать контракт с Той Стороной невозможно в принципе, но между ведьмой и конкретным фамильяром — есть шанс, если у ведьмы хватает знаний и сил на сложнейший ритуал!
Вот почему кот выступил не на ее стороне! Ведьма его прогнала! Наверняка он решил, что пришло время подниматься на ранг, и для этого привел из другого мира подходящего кандидата, чтобы, как полагается, скормить ему сердце предшественницы — так инициация пройдет легче всего. Прошла бы…, но хитрая старая людоедка почуяла неладное, накопила сил, нашла убежище и спалила контракт, когда герр Ясенецкий уже плелся по лесу! Встретила московитского дурня, напоила отравленным молочком… И опоздай Видо с отрядом на пару часов, людоедка сама сожрала бы сердце будущего ведьмака, заполучив его силу! А потом…
Что было бы потом, Видо не додумал, потому что капрал привлек его внимание:
— Герр патермейстер, там это… Йохан дурит!
Видо выскочил из дома, так и сжимая в пальцах клочок пергамента. Что еще случилось? Вляпался в какой-то поганый подарочек?!
И оторопел.
Посреди заднего двора стоял Йохан, держа на руках маленького белого козленка, а к бедру рейтара жалась такая же белая коза.
— Нельзя их в деревню! — с жаром доказывал Йохан обступившим его товарищам. — Никто не возьмет скотину, к которой ведьма прикоснулась! А поди теперь докажи, что эта падаль козу не обихаживала! Их ведь даже на мясо не зарежут, побоятся! Вилами запыряют да сожгут… А вы посмотрите, какая коза хорошая! Смирная, раздоенная, вымя как моя голова! И козочка при ней уж такая ладненькая, чисто дитё! Герр патермейстер, ну хоть вы скажите, что нельзя так с божьими тварями поступать! Они ж никому ничего плохого не делали!
— Йохан… — начал Видо, стараясь говорить мягко, и осекся.
А что он, собственно, может сказать? Да, коза ни в чем не виновата, но делать-то с ней что?! Здесь оставить — волки сожрут или зимой сдохнет от голода и холода. В деревню отвести или просто прислать сюда старосту, чтоб забрал? Так будет именно то, что говорит Йохан! Тьфу на этого болвана! Вот сразу видно, что из крестьян, и служба его еще не обломала!
«Видо, Видо, — услышал он как наяву сокрушенный голос генерал-мейстера Фалька. — Нельзя же быть таким мягкосердечным. Чужие заботы касаются тебя ровно в той степени, в какой они касаются твоей должности. Твоя задача — служить Господу и спасать людей. Людей, а не коз…».
Что ж, Видо всегда со смирением признавал, что недостоин одобрения своего наставника. Но что делать, он и правда не представлял, зато Йохан, с надеждой на него воззрившийся, что-то уловил и выпалил:
— Герр патермейстер, а дозвольте, я их с собой возьму? Будет у фрау Марты молоко, не придется на рынок ходить!
— Исключено! — возмутился Видо. — Коза в капитуле?! Йохан, вы ума лишились?!
— А чем коза хуже лошади? — возмутился в ответ Йохан не менее искренно. — Что она, объест их, что ли? Или конюшню загадит? Да я ей сам загородку сделаю, вы не думайте! И ходить за ней буду, как за своей! Чистить там, кормить… я и доить умею, не сомневайтесь!
— В капитуле нельзя держать коз, — твердо сказал Видо.
— Ме-е-е-е… — сказала коза, глядя на него жутковатыми желтыми глазами с неправильным, не звериным зрачком.
— Ме-е-е-е-е… — тоненько протянул козленок в руках Йохана.
Рейтары вокруг притихли, и Видо от души пожалел, что никто из них не соблазнился дармовым мясом и не прибил эту несчастную козу с ее отпрыском раньше, чем их судьбой озаботился добросердечный Йохан. Он, Видо, обошелся бы за это всего лишь порицанием вместо положенного наказания!
«Святый Господи! — воззвал он. — Чем я должен заниматься и чем занимаюсь?! Судьбой козы!»
— Герр патермейстер! — Губы Йохана прыгали так, словно он вот-вот расплачется, и Видо снова накрыло это мерзкое чувство стыда за чужую слабость и неловкость. — Хоть на время! Если совсем уж нельзя, так я их отдам кому-нибудь! Только в городе, где никто не узнает, чья это скотинка! Из капитула кто угодно возьмет!
«А ведь это мысль! — озарило Видо. — И не придется отказывать Йохану, который, вообще-то, недавно спас и тебя, и отряд! И еще доброе дело сделать можно!»
— Хорошо, — выдохнул он с облегчением. — Забирай. Не знаю, правда, как ты их в город повезешь… Но только на несколько дней, а потом найдешь… да хоть вдову какую-нибудь с детишками — и отдашь ей. Бесплатно и во имя Господа!
— Слушаюсь, герр патермейстер! — заорал Йохан так радостно, что козленок у него на руках снова замекал, а у козы задрожал хвост.
Впрочем, убегать от Йохана она явно не собиралась, с достойной похвалы сообразительностью почуяв в нем спасителя и покровителя.
— Беляночка, значит… — Йохан с нежностью погладил козу по спине. — А дочку твою я Розочкой назову! Мамка сказку такую, значит, рассказывала…
Рейтары расходились, пряча ухмылки в усы и стараясь не глядеть ни на Йохана, ни на Видо, который стоял посреди двора и старался не думать, как будет выглядеть отряд капитула, возвращаясь в город с козой. Двумя!
Спохватившись, что беспокоится о совершенной ерунде, он посмотрел на пергамент, который держал. Самый обычный клочок отлично выделанной кожи, покоробившийся от жара. На пергаменте виднелась часть подписи — густые черные чернила казались намертво въевшимися. Видо вгляделся и не без труда разобрал узкое и вытянутое готическое письмо…
— Кавалер… Фо… Фа…
Вот заглавную Ф было видно превосходно — размашистую, изящную, выведенную твердо и уверенно. Дальше буква смазалась, и обгорелый край надежно скрыл остаток имени.
Пергамент в его руке вдруг вспыхнул голубоватым призрачным пламенем! И не успел Видо в ужасе его отбросить, как пламя пропало, а чернила полностью выцвели, оставив клочок совершенно чистой кожи. Безупречно чистой! Подпись демона, заключившего контракт от имени Той Стороны, пропала, а вместе с ней и доказательство, что контракт существовал и был разорван ведьмой с соответствующими последствиями.
Видо стоял, стискивая зубы от бессильной злости, а где-то неподалеку радостно мекало козье семейство…
ГЛАВА 9. Рыцарь бочки и метлы
— Герр Ясенецкий, извольте вставать.
Негромкий сухой голос разбудил его мгновенно, счастливая способность засыпать крепко, но просыпаться легко, не изменила Стасу и сейчас. Он открыл глаза, поморгал, разглядывая пятно тусклого желтого света и темный силуэт на его фоне, сел на постели и ответил:
— Доброе утро, господин Фридрих Иероним. Большое спасибо, что разбудили. А можно узнать, который час?
Небо за окном только-только подсветилось розовым, и в комнате было бы совсем темно, если бы не лампа, которую держал камердинер Моргенштерна.
— Только что пробило шесть, — сообщил Фридрих Иероним. — Кухня скоро начнет работу, и вам необходимо следить за наличием воды в бочке. Боюсь, в данный момент ее там совершенно недостаточно.
Стас кивнул и поинтересовался, натягивая штаны и куртку:
— Скажите, а куда подевался мой предшественник? Уволился?
— Умер, прими Господь его душу, — бесстрастно ответил камердинер. — Желаете позавтракать сейчас или позже? Фрау Марта накрывает утренний стол в восемь, но если пропустите, можете попросить вашу порцию у кухарки.
— Я лучше вместе со всеми, — решил Стас. — Заодно задам пару вопросов герру патермейстеру…
Обуваясь, он критически оглядел доживающие последние дни лоферы и постарался смириться с тем, что канцелярские принадлежности не относятся к покупкам первой необходимости. Начать, видимо, придется с ботинок, причем попроще и покрепче.
— Его сиятельство покинул капитул по служебным делам и вернется только днем, — сообщил камердинер. — Возможно, вообще к вечеру.
— Да? — слегка расстроился Стас. — Ну ладно, ничего не поделаешь… А за старшего остался господин Фильц?
— Нет, ваша милость, капитан фон Гейзель. В отсутствие герра патермейстера он распоряжается охраной капитула и повседневным распорядком. Однако ваша служба находится в ведении господина Фильца.
— Ясно, — опять кивнул Стас. — Ну что ж, начну, пожалуй, с бочки, чтобы кухня работала спокойно. Последний вопрос, господин Фридрих Иероним, если позволите. Мне герр патермейстер категорически… не рекомендовал покидать пределы капитула. А как у вас можно купить одежду и обувь, не выходя в город? Ну и прочие предметы гигиены.
Он потер изрядно отросшую щетину и с уже привычным сожалением напомнил себе, что бритвенных станков здесь тоже нет. И вот это засада еще та, между прочим! Опасная бритва мало того, что будет дорого стоить — уж точно не меньше чернильницы! — так еще ею пользоваться надо уметь! И точить ее, и ухаживать… И как-то справляться с неминуемыми поначалу порезами! Уй, неужели бороду отращивать придется?!
— По распоряжению его сиятельства сегодня с вас снимут мерки для обуви и одежды, ваша милость, — с достоинством ответил Фридрих Иероним. — Поскольку служащие капитула должны выглядеть пристойно, мне поручено об этом позаботиться. Кроме того, рекомендую обратиться к господину Фильцу, исполняющему также обязанности кастеляна. Насколько мне известно, за счет капитула вам положены мыло, месячная порция чая и табак в том случае, если вы курите. Все остальное, без чего не может обойтись порядочный человек, я могу купить для вашей милости в городе, если пожелаете.
— Буду очень признателен! — с чувством заявил Стас и уточнил: — Даже сильнее, чем раньше, хотя куда уж сильнее! Пожалуйста, господин Фридрих Иероним, купите все на ваше усмотрение и исходя из того, что больше пяти-шести талеров я пока что потратить не в состоянии. Это возможно?
— Разумеется, ваша милость, — слегка поклонился камердинер, открывая перед ним дверь и пропуская вперед.
«А Фильц, зараза такая, вчера ни словечка не сказал о натуральном пайке! — отметил Стас, выходя во двор. — Интересно, можно вместо чая у него кофе выдурить? Или поменяться с кем-нибудь на табак? Вообще, прямо удивительно, какой роскошный у них тут соцпакет! Ладно — пиво к обеду, наверняка пиво здесь не пьют только младенцы и нищие, да и то насчет младенцев я не уверен. Мыло? Ну, допустим, если уж дворовую брусчатку моют с ним по выходным, логично и на персонал выделить, чтоб не воняли. Но табак и чай — это же колониальные товары, штука дорогая и не то чтобы жизненно необходимая. Значит, питание, проживание, спецодежда и еще приятные бонусы?! Как там сказал Фильц? „Условия превосходные?“ Получается, еще какие! Поздравляю, Станек, ты таки исполнил мечту Розочки Моисеевны и устроился в „Газпром“ уборщицей!»
