Всем, кто по той или иной причине умер, просто-напросто не повезло.
И всё, что я мог сделать, – это мысленно просить у них прощения.
Взятые из мира «CANION» камешки и сокровища из реальности 111 я решил продать. А что, неплохие деньги можно срубить… вероятно. Точной информации у меня не было, так что я благоразумно не стал дальше загадывать наперёд, – чтобы не иметь впоследствии обманутых ожиданий.
Впрочем, что меня вызволят отсюда, – тоже не факт: мне надо будет каким-то образом подобрать частоту, используемую спасательной станцией на Гавайских островах или хотя бы чьим-то приёмником, чтобы моё сообщение было услышано.
Но пока человек жив, он должен надеяться. Вот я этим и занимаюсь, сидя в хижине на стуле из досок с бутылкой морской воды в руке и готовясь к тому, чтобы закончить, наконец, этот чёртов передатчик и начать посылать сигналы бедствия на всех частотах доступного диапазона…
И вот наступил долгожданный миг: я вынес рацию с добавленными «наворотами» на южный пляж – в разгар дня, чтобы фотоэлемент давал как можно больше энергии, – аккуратно опустил на песок подальше от воды и сам сел рядом.
Солёной воды было хоть залейся, а вот еда мало-помалу исчезла у меня внутри. У меня осталось немного времени. Если я не обнаружу нужную частоту в ближайшие два–три дня, то мне её будет не найти никогда и ни за что.
Я прокрутил колёсико настройки до конца, так что стрелка указателя упёрлась в край изменённой шкалы частот. Собственно, у неё теперь был только один край: мне пришлось проделать дыру в корпусе рации и немного изменить конструкцию механизма настройки, чтобы расширить возможности устройства. Я активировал рацию, вдавил кнопку передатчика и, удерживая её нажатой, произнёс на английском, который я, кажется, уже знал лучше, чем родной русский:
– Меня зовут Данил Кузнецов. Я жертва крушения самолёта компании «Межконтинентальные авиалинии» над Тихим океаном восьмого июля сего года. Можете это проверить. Я выжил. Я на необитаемом острове примерно в тысяче километров к северу от Гавайев. SOS! SOS! Спасите меня отсюда!..
Я отпустил кнопку, вслушался в окружающие меня звуки, не различил в них трескучего бормотания принимаемых радиоволн, вздохнул, на всякий случай повторил своё сообщение на той же частоте, подождал минутку, ответа не услышал (наверное, ультракороткие волны слишком быстро затухают) и, повернув колёсико на микроскопический угол, передвинув стрелку на крошечное расстояние вдоль шкалы в сторону коротковолновой части диапазона, стал говорить то же самое снова…
Начался долгий, мучительный процесс ожидания чуда.
…Солнце жарит просто невыносимо. Почему? Остров же находится в субтропиках, а на этих широтах вместе с летом кончается и сухой сезон. Впрочем, здесь всё может быть…
Я лежу обессилевший на песке и пялюсь в небо. Усовершенствованная рация валяется рядом и с укором на меня смотрит. Море, как обычно, шумит в десятке метров к югу.
Прошло двое суток с тех пор, как я начал посылать сигналы бедствия, развернув антенну в сторону архипелага. Я перебрал почти весь доступный мне диапазон, но ответа ни на одной из них так и не услышал. Шипение, треск помех, иногда – короткие обрывки слов и сколько-нибудь осмысленные звуки, но не более того – ни одного реального ответа.
Ничего, надежда умирает последней… надеюсь. Я не ел и не пил около сорока часов, но это меня не останавливало – наоборот, заставляло пробовать снова и снова, пока ещё были силы.
Подумав об этом, я дёрнулся вперёд, к передатчику. Протянул руки, коснулся нужной кнопки и стал натужно говорить:
– Меня зовут… Данил… Кузнецов… Я жертва… крушения самолёта… восьмого июля этого года… можете проверить…
Диспетчер спасательной базы в Гонолулу скучал в большом светлом помещении, слушая музыку в наушниках и угрюмо глядя на негорящую лампочку приёмника. И что он вообще тут делает? Ни один экипаж сейчас не на вызове: люди, видимо, за последние годы стали умнее, теперь они редко попадают в опасные ситуации, тем самым лишая спасателей возможных премий за героизм и расторопность…
Пару месяцев назад, правда, куда-то в океан упал самолёт с кучей русских пассажиров; тогда работы действительно было много. Вертолёты приходилось гонять туда-сюда беспрерывно много часов подряд… Из полутора сотен человек тогда спасли около ста: была нелётная погода, найти место падения было трудно, хоть погибший при взрыве авиалайнера пилот и дал очень точные координаты, а со временем людей из воды вытаскивать становилось всё сложнее, да ещё их относило в разные стороны не отмеченное на карте течение… Просто жесть была. И это если не выражаться…
Вдруг - он сам в это не поверил - лампочка засветилась красным, оповещая о том, что с базой кто-то связался. Наушники вместе с плеером тут же полетели в угол (ничего, с зарплаты, если что, новый можно будет купить), а диспетчер стал внимательно слушать из динамика полубессвязную речь со знакомым акцентом…
Через пару минут он уже связывался с дежурным вертолётным экипажем. Координаты он вычислил точно, да и небо было ясным, так что это задание явно будет выполнено.
…Я лежал на песке без движения и с закрытыми глазами. Солнце близилось к закату, но к горизонту двигаться отнюдь не торопилось. Я не знал, хорошо это или плохо, но это было так.
Передатчик бесполезной грудой материалов валялся рядом. Я перебрал все частоты, на последних даже не ожидая ответов, и сразу после этого (стрелка указателя, давно вышедшая за пределы шкалы, повернулась против часовой стрелки, двигаясь снаружи корпуса аппарата, и уткнулась в его боковую панель) аккумулятор сдох. А энергии фотоэлемента для продолжения попыток конкретно не хватало…
Единственной значительной новостью этого дня стало… а вот угадайте – что? Никаких предположений?
Ладно; правильный ответ.
Пару часов назад я всё так же лежал на песке и, сосредоточено посылая последние сигналы, без всякой причины пялился на море. Сегодня прибой был особенно шумным: брызги долетали до меня и грозились вывести из строя мою маленькую радиостанцию, заставляя при удерживании кнопки прикрывать аппарат предплечьем. Надёжной защиты это не давало, но так я хотя бы мог оставаться спокойным.
Внезапно мне показалось, будто в волнах покачивается какой-то тёмный предмет. «Ну всё, уже глюки пошли…» – подумал я, но когда этот предмет был буквально выброшен океаном на берег, мне пришлось изменить своё мнение.
Это был… мой кейс, который, как я думал, отошёл в небытие после взрыва самолёта!
Я подполз к нему, прервав на время свои бесплодные излияния, и, не зная, как поступить, погладил рукой ровную чёрную поверхность.
Ну привет, старый знакомец. Давно не виделись.
Открыв чемоданчик, а поднатужившись, – и герметичный титановый контейнер с ноутбуком, я попытался подключить его к рации, но, как я ни старался, ничего не получилось. Устройство просто не имело для этого нужных разъёмов и кабелей.
Дополнительно усилить радиоволны не вышло. Очередной маленький облом.
Я уж почти не верил, что меня спасут. Всему миру, всем, кто мог меня услышать, – было на меня наплевать! Один человек на необитаемом острове – стоит ли ради него что-то делать?
За последние часы я осмыслил ещё кое-что, связанное с моими странствиями. Я старался понять, зачем вообще я начал этот безумный и никуда в итоге не приведший путь.
Я ведь мог и не поверить записям Смита, которые я, сам не зная – для чего, перед тем как пойти на пляж и вклиниться в эфир, положил во внутренний карман ставшего практически негодным к ношению пиджака. Мог никогда не найти портал – и с большой вероятностью не дожил бы и до августа…
Почему меня это всё заинтересовало? Я был фанатом фантастики лет, ну, может, до пятнадцати; потом на чтение времени как-то особо не было… Оказавшись на острове, я отринул на время свой опыт взрослого человека и тот короткий промежуток между обнаружением хижины и скелета с тетрадкой в руках и первым перемещением в иную реальность мыслил категориями себя-подростка. Я смог поверить в возможность невероятного – и с помощью этого изменил свою судьбу.
Останься я тогда взрослым, я бы здесь и умер. Со взрослыми никогда не случаются чудеса: так как последние, как известно, добрыми не бывают, люди их просто не замечают, считая заурядными вещами, глупостью, обманом. Не заметил бы и я.
Взрослым чудеса не нужны: им достаточно и своей собственной жизни.
Только бы я прожил ещё хотя бы день…
Жаль, что от голода и жажды приходится умирать: нет сил даже не то, чтобы утопиться…
Какой-то странный звук вдруг стал помаленьку закрадываться мне в голову. Он походил на… шум вертолётного винта! Да не может быть: откуда здесь взяться вертолёту? Скорее всего, галлюцинация…
Звук становился всё громче, надоедливее; вскоре уши от чрезмерной нагрузки перешли в «спящий режим», улавливая акустические колебания, но не донося всю информацию о них до мозга.
Последним, отчаянным движением я перевернулся на спину и открыл глаза. Вертолёт спасательной службы США готовился зайти на посадку на пляже в пятнадцати метрах к западу от меня.
Я ещё несколько секунд любовался этой картиной, а потом закрыл глаза и потерял сознание.
Очнулся я в больнице в Гонолулу, с воткнутой в руку иглой капельницы. Имела место небольшая слабость, но в целом состояние было более-менее удовлетворительное. К тому же, меня, кажется, побрили, вымыли и одели в чистое. Как же всё-таки удобно быть больным: не надо самому ничего делать…
Затем зашёл врач, сказал мне, что я полностью восстановился, и предложил идти на все четыре стороны, вручив мне перед этим счёт за лечение – и за спасательную операцию.
Я и пошёл – в местное российское консульство. Там я провёл весь день: пока меня пробили по всем базам, пока сняли нужную сумму с моего счёта в России - кстати, почти все мои накопления - и, перегнав рубли через систему обмена мировых денег, созданную всего несколько лет назад, оплатили долларами спасательный вертолёт и больницу…
Остаток счёта с помощью одного банка я перевёл в наличность и, сняв номер в какой-то дешёвой гостинице, заказал билет на ближайший авиарейс в Москву.
Когда я улетал (из багажа, как и в прошлый раз, у меня был только кейс), обо мне все уже благополучно забыли…
…кроме руководства компании «Красфон», чью разработку я так и не довёз до места назначения. Когда я прилетел в Москву, меня встретил столичный представитель этой фирмы и довёл до моего сведения, что я уволен. Я отдал ему кейс и пошёл искать новую работу.
Потрудившись грузчиком несколько дней и живя при этом в какой-то общаге (временную регистрацию я получил, так что по крайней мере в полицию меня ни разу не забрали), я смог купить билет на поезд до Красноярска и в придачу к этому еды на весь путь.
Через несколько дней я появился на вокзале своего родного города, на последние деньги сел в автобус и доехал до нужного района. Прогулялся от остановки до дома. Вошёл в подъезд вслед за каким-то человеком, взял ключи из почтового ящика (я их туда специально положил перед тем как отбыть в аэропорт и сесть на тот злополучный рейс, из-за которого всё и произошло), открыл дверь квартиры и буквально ввалился туда.
Лёжа на грязном полу в прихожей, я смотрел в белый потолок, блаженно улыбался и понимал, что наконец-то я дома.
С тех пор прошло много времени – год, два, три…
Я нашёл себе новую, ещё более высокооплачиваемую работу, купил электромобиль: не забывайте, что нефть в моём мире закончилась уже несколько лет назад.
Я долго думал, что же мне делать с тетрадкой Смита и вложенными в неё записями Эллы, и решил написать свою историю об острове Мрака, сведя воедино документальные свидетельства и собственные воспоминания.
На это ушло полгода, и это было просто невероятно трудно. Но всё же я смог. Написал, сделал текстовый файл и выложил в Интернет – сразу в магазин электронных книг.
Мои воспоминания прочитали очень немногие – и хорошо. Пускай эти откровения останутся для меня маленьким секретом – и любительским фантастическим романом для всех остальных.
Я много думал о том времени, которое на поверку навсегда изменило мою жизнь, разделив её на три части: до, во время и после. Что бы было, прилети я в Америку без всяких проблем? Всё пошло бы совершенно по-другому; я, может быть, так и работал бы инженером-электронщиком, может, поднялся бы на одну ступеньку по карьерной лестнице… Но не было бы приключений, адреналина; я никогда бы не узнал о существовании портала, о незаметном контроле эндеров над моей планетой; всё это навсегда осталось бы для меня из области досужих бредней и несерьёзных разговоров.
Значит, в этом был смысл? Надеюсь…
А если нет? Что, если бы я стал вести себя, как будто ничего и не было, как будто я действительно оставался в те два месяца на острове?
А вдруг там я ничему не научился? Не познал настоящую любовь, истинную дружбу, азарт боя, горечь утрат и пренебрежение к собственной жизни?
А не могло мне всё вообще привидеться? Стать одной большой галлюцинацией, бредом?
А было ли это на самом деле? Может, мне всё ещё снится сон на борту того самолёта, скоро меня разбудит стюардесса, разносящая обед, или голос пилота, объявляющий о скором заходе на посадку?..
Но нет – я не сплю.
Нет – тетрадка, отобранная у скелета, до сих пор лежит в ящике моего письменного стола.
Нет – за то время я стал настоящим мужчиной.
Я всё помню – так отчётливо, словно это было совсем недавно. Но я властен над своими воспоминаниями, поэтому не кричу в кошмарах, когда меня пытается съесть тысяча зомби, – я просто беру меч и кромсаю их на кусочки.
Это было – и это прошло.
Побывав на острове Мрака, я стал сильным и смелым. И ни капельки об этом не жалею.
Последнее, о чём я упомяну: я всё ещё один. Почему – не знаю. Наверное, такая уж у меня судьба.
28 июня – 31 декабря 2018,
Красноярск.
(Редакция 2020 г.)
И всё, что я мог сделать, – это мысленно просить у них прощения.
Взятые из мира «CANION» камешки и сокровища из реальности 111 я решил продать. А что, неплохие деньги можно срубить… вероятно. Точной информации у меня не было, так что я благоразумно не стал дальше загадывать наперёд, – чтобы не иметь впоследствии обманутых ожиданий.
Впрочем, что меня вызволят отсюда, – тоже не факт: мне надо будет каким-то образом подобрать частоту, используемую спасательной станцией на Гавайских островах или хотя бы чьим-то приёмником, чтобы моё сообщение было услышано.
Но пока человек жив, он должен надеяться. Вот я этим и занимаюсь, сидя в хижине на стуле из досок с бутылкой морской воды в руке и готовясь к тому, чтобы закончить, наконец, этот чёртов передатчик и начать посылать сигналы бедствия на всех частотах доступного диапазона…
И вот наступил долгожданный миг: я вынес рацию с добавленными «наворотами» на южный пляж – в разгар дня, чтобы фотоэлемент давал как можно больше энергии, – аккуратно опустил на песок подальше от воды и сам сел рядом.
Солёной воды было хоть залейся, а вот еда мало-помалу исчезла у меня внутри. У меня осталось немного времени. Если я не обнаружу нужную частоту в ближайшие два–три дня, то мне её будет не найти никогда и ни за что.
Я прокрутил колёсико настройки до конца, так что стрелка указателя упёрлась в край изменённой шкалы частот. Собственно, у неё теперь был только один край: мне пришлось проделать дыру в корпусе рации и немного изменить конструкцию механизма настройки, чтобы расширить возможности устройства. Я активировал рацию, вдавил кнопку передатчика и, удерживая её нажатой, произнёс на английском, который я, кажется, уже знал лучше, чем родной русский:
– Меня зовут Данил Кузнецов. Я жертва крушения самолёта компании «Межконтинентальные авиалинии» над Тихим океаном восьмого июля сего года. Можете это проверить. Я выжил. Я на необитаемом острове примерно в тысяче километров к северу от Гавайев. SOS! SOS! Спасите меня отсюда!..
Я отпустил кнопку, вслушался в окружающие меня звуки, не различил в них трескучего бормотания принимаемых радиоволн, вздохнул, на всякий случай повторил своё сообщение на той же частоте, подождал минутку, ответа не услышал (наверное, ультракороткие волны слишком быстро затухают) и, повернув колёсико на микроскопический угол, передвинув стрелку на крошечное расстояние вдоль шкалы в сторону коротковолновой части диапазона, стал говорить то же самое снова…
Начался долгий, мучительный процесс ожидания чуда.
…Солнце жарит просто невыносимо. Почему? Остров же находится в субтропиках, а на этих широтах вместе с летом кончается и сухой сезон. Впрочем, здесь всё может быть…
Я лежу обессилевший на песке и пялюсь в небо. Усовершенствованная рация валяется рядом и с укором на меня смотрит. Море, как обычно, шумит в десятке метров к югу.
Прошло двое суток с тех пор, как я начал посылать сигналы бедствия, развернув антенну в сторону архипелага. Я перебрал почти весь доступный мне диапазон, но ответа ни на одной из них так и не услышал. Шипение, треск помех, иногда – короткие обрывки слов и сколько-нибудь осмысленные звуки, но не более того – ни одного реального ответа.
Ничего, надежда умирает последней… надеюсь. Я не ел и не пил около сорока часов, но это меня не останавливало – наоборот, заставляло пробовать снова и снова, пока ещё были силы.
Подумав об этом, я дёрнулся вперёд, к передатчику. Протянул руки, коснулся нужной кнопки и стал натужно говорить:
– Меня зовут… Данил… Кузнецов… Я жертва… крушения самолёта… восьмого июля этого года… можете проверить…
Диспетчер спасательной базы в Гонолулу скучал в большом светлом помещении, слушая музыку в наушниках и угрюмо глядя на негорящую лампочку приёмника. И что он вообще тут делает? Ни один экипаж сейчас не на вызове: люди, видимо, за последние годы стали умнее, теперь они редко попадают в опасные ситуации, тем самым лишая спасателей возможных премий за героизм и расторопность…
Пару месяцев назад, правда, куда-то в океан упал самолёт с кучей русских пассажиров; тогда работы действительно было много. Вертолёты приходилось гонять туда-сюда беспрерывно много часов подряд… Из полутора сотен человек тогда спасли около ста: была нелётная погода, найти место падения было трудно, хоть погибший при взрыве авиалайнера пилот и дал очень точные координаты, а со временем людей из воды вытаскивать становилось всё сложнее, да ещё их относило в разные стороны не отмеченное на карте течение… Просто жесть была. И это если не выражаться…
Вдруг - он сам в это не поверил - лампочка засветилась красным, оповещая о том, что с базой кто-то связался. Наушники вместе с плеером тут же полетели в угол (ничего, с зарплаты, если что, новый можно будет купить), а диспетчер стал внимательно слушать из динамика полубессвязную речь со знакомым акцентом…
Через пару минут он уже связывался с дежурным вертолётным экипажем. Координаты он вычислил точно, да и небо было ясным, так что это задание явно будет выполнено.
…Я лежал на песке без движения и с закрытыми глазами. Солнце близилось к закату, но к горизонту двигаться отнюдь не торопилось. Я не знал, хорошо это или плохо, но это было так.
Передатчик бесполезной грудой материалов валялся рядом. Я перебрал все частоты, на последних даже не ожидая ответов, и сразу после этого (стрелка указателя, давно вышедшая за пределы шкалы, повернулась против часовой стрелки, двигаясь снаружи корпуса аппарата, и уткнулась в его боковую панель) аккумулятор сдох. А энергии фотоэлемента для продолжения попыток конкретно не хватало…
Единственной значительной новостью этого дня стало… а вот угадайте – что? Никаких предположений?
Ладно; правильный ответ.
Пару часов назад я всё так же лежал на песке и, сосредоточено посылая последние сигналы, без всякой причины пялился на море. Сегодня прибой был особенно шумным: брызги долетали до меня и грозились вывести из строя мою маленькую радиостанцию, заставляя при удерживании кнопки прикрывать аппарат предплечьем. Надёжной защиты это не давало, но так я хотя бы мог оставаться спокойным.
Внезапно мне показалось, будто в волнах покачивается какой-то тёмный предмет. «Ну всё, уже глюки пошли…» – подумал я, но когда этот предмет был буквально выброшен океаном на берег, мне пришлось изменить своё мнение.
Это был… мой кейс, который, как я думал, отошёл в небытие после взрыва самолёта!
Я подполз к нему, прервав на время свои бесплодные излияния, и, не зная, как поступить, погладил рукой ровную чёрную поверхность.
Ну привет, старый знакомец. Давно не виделись.
Открыв чемоданчик, а поднатужившись, – и герметичный титановый контейнер с ноутбуком, я попытался подключить его к рации, но, как я ни старался, ничего не получилось. Устройство просто не имело для этого нужных разъёмов и кабелей.
Дополнительно усилить радиоволны не вышло. Очередной маленький облом.
Я уж почти не верил, что меня спасут. Всему миру, всем, кто мог меня услышать, – было на меня наплевать! Один человек на необитаемом острове – стоит ли ради него что-то делать?
За последние часы я осмыслил ещё кое-что, связанное с моими странствиями. Я старался понять, зачем вообще я начал этот безумный и никуда в итоге не приведший путь.
Я ведь мог и не поверить записям Смита, которые я, сам не зная – для чего, перед тем как пойти на пляж и вклиниться в эфир, положил во внутренний карман ставшего практически негодным к ношению пиджака. Мог никогда не найти портал – и с большой вероятностью не дожил бы и до августа…
Почему меня это всё заинтересовало? Я был фанатом фантастики лет, ну, может, до пятнадцати; потом на чтение времени как-то особо не было… Оказавшись на острове, я отринул на время свой опыт взрослого человека и тот короткий промежуток между обнаружением хижины и скелета с тетрадкой в руках и первым перемещением в иную реальность мыслил категориями себя-подростка. Я смог поверить в возможность невероятного – и с помощью этого изменил свою судьбу.
Останься я тогда взрослым, я бы здесь и умер. Со взрослыми никогда не случаются чудеса: так как последние, как известно, добрыми не бывают, люди их просто не замечают, считая заурядными вещами, глупостью, обманом. Не заметил бы и я.
Взрослым чудеса не нужны: им достаточно и своей собственной жизни.
Только бы я прожил ещё хотя бы день…
Жаль, что от голода и жажды приходится умирать: нет сил даже не то, чтобы утопиться…
Какой-то странный звук вдруг стал помаленьку закрадываться мне в голову. Он походил на… шум вертолётного винта! Да не может быть: откуда здесь взяться вертолёту? Скорее всего, галлюцинация…
Звук становился всё громче, надоедливее; вскоре уши от чрезмерной нагрузки перешли в «спящий режим», улавливая акустические колебания, но не донося всю информацию о них до мозга.
Последним, отчаянным движением я перевернулся на спину и открыл глаза. Вертолёт спасательной службы США готовился зайти на посадку на пляже в пятнадцати метрах к западу от меня.
Я ещё несколько секунд любовался этой картиной, а потом закрыл глаза и потерял сознание.
Эпилог
Очнулся я в больнице в Гонолулу, с воткнутой в руку иглой капельницы. Имела место небольшая слабость, но в целом состояние было более-менее удовлетворительное. К тому же, меня, кажется, побрили, вымыли и одели в чистое. Как же всё-таки удобно быть больным: не надо самому ничего делать…
Затем зашёл врач, сказал мне, что я полностью восстановился, и предложил идти на все четыре стороны, вручив мне перед этим счёт за лечение – и за спасательную операцию.
Я и пошёл – в местное российское консульство. Там я провёл весь день: пока меня пробили по всем базам, пока сняли нужную сумму с моего счёта в России - кстати, почти все мои накопления - и, перегнав рубли через систему обмена мировых денег, созданную всего несколько лет назад, оплатили долларами спасательный вертолёт и больницу…
Остаток счёта с помощью одного банка я перевёл в наличность и, сняв номер в какой-то дешёвой гостинице, заказал билет на ближайший авиарейс в Москву.
Когда я улетал (из багажа, как и в прошлый раз, у меня был только кейс), обо мне все уже благополучно забыли…
…кроме руководства компании «Красфон», чью разработку я так и не довёз до места назначения. Когда я прилетел в Москву, меня встретил столичный представитель этой фирмы и довёл до моего сведения, что я уволен. Я отдал ему кейс и пошёл искать новую работу.
Потрудившись грузчиком несколько дней и живя при этом в какой-то общаге (временную регистрацию я получил, так что по крайней мере в полицию меня ни разу не забрали), я смог купить билет на поезд до Красноярска и в придачу к этому еды на весь путь.
Через несколько дней я появился на вокзале своего родного города, на последние деньги сел в автобус и доехал до нужного района. Прогулялся от остановки до дома. Вошёл в подъезд вслед за каким-то человеком, взял ключи из почтового ящика (я их туда специально положил перед тем как отбыть в аэропорт и сесть на тот злополучный рейс, из-за которого всё и произошло), открыл дверь квартиры и буквально ввалился туда.
Лёжа на грязном полу в прихожей, я смотрел в белый потолок, блаженно улыбался и понимал, что наконец-то я дома.
С тех пор прошло много времени – год, два, три…
Я нашёл себе новую, ещё более высокооплачиваемую работу, купил электромобиль: не забывайте, что нефть в моём мире закончилась уже несколько лет назад.
Я долго думал, что же мне делать с тетрадкой Смита и вложенными в неё записями Эллы, и решил написать свою историю об острове Мрака, сведя воедино документальные свидетельства и собственные воспоминания.
На это ушло полгода, и это было просто невероятно трудно. Но всё же я смог. Написал, сделал текстовый файл и выложил в Интернет – сразу в магазин электронных книг.
Мои воспоминания прочитали очень немногие – и хорошо. Пускай эти откровения останутся для меня маленьким секретом – и любительским фантастическим романом для всех остальных.
Я много думал о том времени, которое на поверку навсегда изменило мою жизнь, разделив её на три части: до, во время и после. Что бы было, прилети я в Америку без всяких проблем? Всё пошло бы совершенно по-другому; я, может быть, так и работал бы инженером-электронщиком, может, поднялся бы на одну ступеньку по карьерной лестнице… Но не было бы приключений, адреналина; я никогда бы не узнал о существовании портала, о незаметном контроле эндеров над моей планетой; всё это навсегда осталось бы для меня из области досужих бредней и несерьёзных разговоров.
Значит, в этом был смысл? Надеюсь…
А если нет? Что, если бы я стал вести себя, как будто ничего и не было, как будто я действительно оставался в те два месяца на острове?
А вдруг там я ничему не научился? Не познал настоящую любовь, истинную дружбу, азарт боя, горечь утрат и пренебрежение к собственной жизни?
А не могло мне всё вообще привидеться? Стать одной большой галлюцинацией, бредом?
А было ли это на самом деле? Может, мне всё ещё снится сон на борту того самолёта, скоро меня разбудит стюардесса, разносящая обед, или голос пилота, объявляющий о скором заходе на посадку?..
Но нет – я не сплю.
Нет – тетрадка, отобранная у скелета, до сих пор лежит в ящике моего письменного стола.
Нет – за то время я стал настоящим мужчиной.
Я всё помню – так отчётливо, словно это было совсем недавно. Но я властен над своими воспоминаниями, поэтому не кричу в кошмарах, когда меня пытается съесть тысяча зомби, – я просто беру меч и кромсаю их на кусочки.
Это было – и это прошло.
Побывав на острове Мрака, я стал сильным и смелым. И ни капельки об этом не жалею.
Последнее, о чём я упомяну: я всё ещё один. Почему – не знаю. Наверное, такая уж у меня судьба.
28 июня – 31 декабря 2018,
Красноярск.
(Редакция 2020 г.)
