После их совместного вечера в бане Ласа они уединялись ещё два раза – в те дни, когда удавалось хитростью избавиться от слежки Лины и когда Старик проводил время за кувшином самогона («И откуда он только эту дрянь берёт?» – поражалась Ксюня); и каждый раз для влюблённых эти вечера превращались в праздник. Сегодня надежды на это было мало: Старик был трезвым и даже взялся за какую-то работу по дому, а Лина, как они предполагали, вообще могла шпионить за ними целыми днями. Поэтому Лас и Ксюня просто проводили время вместе, стараясь получить от этого максимум удовольствия.
После сталкатлона Ласу приходилось бездельничать: ведь вся работа сталкера – это охота на мутов плюс возня в поле и на огороде. Второе уже практически завершилось, а первое для юноши ещё и не начиналось: мясо в деревне не собиралось прямо сегодня закончиться. С другой стороны, Лас слегка побаивался того, что ему предстоит делать, несмотря на то что в учебных походах в охоте принимал участие. Но он не сомневался, что в будущем эта лёгкая боязнь уйдёт совершенно – и будет проявляться лишь в те моменты, когда зубы мута будут щёлкать у самого горла.
Но кроме мутов, у Ласа-сталкера была ещё одна забота, беспокоившая его с весны. Изредка он включал своё «дальновидение» и глядел в сторону Трубы, но на сорок с лишним врестей, разделявших этот объект и деревню, сверхспособности больше не хватало: после того видения в лесу Ласу удавалось проникнуть взглядом вдаль самое большее на треть этого расстояния. Поэтому он не мог знать, на месте ли та странная штука, на описание которой он мог потратить полдня и всё равно не добиться хотя бы приблизительной точности. А в связи с этим всё большее значение для новоиспечённого сталкера приобретала альтернативная возможность; но в одиночку или даже в компании решиться на неё, не попросив совета у велков, Лас пока не мог, так что в планах на ближайшее время у него вырисовывалась необходимость рассказать об этом кому-нибудь. Например, Ксюне.
Помявшись несколько мгновений, не зная, стоит ли посвящать подругу в эту тайну, Лас принял решение и заговорил:
– Ксюня, знаешь, я тебе ещё не рассказывал… – И вкратце изложил суть своего видения и собственные мысли по этому поводу, закончив вопросом: – Как ты думаешь, что мне теперь делать?
– Даже не знаю… – протянула Ксюня; видно было, что она тоже крепко задумалась.
Вскоре она чуть приподняла и вновь опустила брови, невольно показывая, что мыслительный процесс закончен, и сказала:
– Лас, я считаю, что одному туда идти смысла нет: это ведь знаешь как опасно…
– А с Плющом? Вдвоём-то – меньше вероятность попасть в беду…
Ксюня покачала головой:
– Нет. Даже вдвоём идти к Трубе – это почти самоубийство…
– То есть лучше рассказать об этом велкам, чтобы они собрали отряд со мной во главе?
– Ну… да.
– А если они откажут?
– Тогда не знаю… – Ксюня немного помолчала и продолжила: – Лас, ты же теперь сталкер – решай сам. Но… если ты не вернёшься… я тебе этого не прощу.
Лас крепко обнял её и прошептал на ухо:
– Я вернусь, обязательно вернусь… – Вдруг ему в голову пришла одна мысль: – Если хочешь, можешь в таком случае отправиться со мной; всю ответственность я беру на себя. Так мы либо вернёмся оба, либо… ну ты поняла.
– Я подумаю, – тихо ответила Ксюня и прижалась щекой к груди Ласа. – Но, по-моему, делать этого не стоит.
– Время покажет, – выдохнул Лас, глядя вдаль, в строну Трубы.
* * *
– Ну, чего звал? – спросил Плющ, выходя из дома наружу, где его ждал Лас.
– Дело есть. Давай отойдём куда-нибудь, чтобы никто лишний не узнал…
– Давай туда, – Плющ рубанул воздух ребром ладони, показывая в сторону тренировочной площадки на северной окраине селения. – Там точно никого не будет.
– Пошли.
Двое юношей зашагали через деревню.
Был уже вечер – четвёртый вечер наступившей осени. Лас после откровенного разговора сыграл с Ксюней ещё несколько партий в «шар-над-столом», а потом сталочка пошла домой, чтобы, дескать, таким образом показать Старику, будто ничего предосудительного между ней и Ласом нет. а сам без году десяток дней сталкер помог ей вернуть стол на место и пошёл к своему такому же «коллеге», чтобы и тому рассказать кое-что очень важное – и, главное, выслушать, что тот ответит.
– Ну, говори, – потребовал Плющ, когда они оказались между кучкой строений и деревьями – ровно посредине, чтобы и никто не услышал, и из леса возможное, но очень маловероятное нападение было менее неожиданным.
– Помнишь ту штуку, которую я тогда, в нашем первом походе, увидел у Трубы?
– Помню. Если честно, тогда ничего не понял из твоего описания. И что? Увидел её снова?
– Нет, зато кое о чём подумал. Слушай, ты же хорошо знаешь законы и обычаи деревни?
– Допустим.
– Мы же теперь вроде как сталкеры, а значит, мы можем больше, чем прежде. Так вот, как ты думаешь, имеем ли мы право отправиться туда сами и всё разузнать? И к тому же: ты сам на это согласен?
– Я-то, может, и согласен… – Плющ потёр переносицу, очевидно, придумывая и формулируя ответ. – Но сталкеры обычно ходят только на охоту, причём тогда, когда решат велки, и то – отрядом не менее чем из пяти человек. Подобного тому, о чём говоришь ты, на моей памяти не предлагали вообще. Во всяком случае, если мы сами, без спроса это осуществим, то нам непоздоровится. Нас могут опять сделать подсталкрами – жди тогда два года до следующего сталкатлона, – могут побить; хорошо, хоть в лес выгнать не могут. Но всё равно приятного мало.
– Да уж… А если мы сначала обратимся в Совет? Там же велк Зор, он всё поймёт…
– …и поэтому, чтобы уберечь нас, запретит нам идти в этот сомнительный поход, – перебив Ласа, закончил его фразу Плющ.
– Возможно, и нет, – подумав, возразил Лас. – В любом случае, попробовать стоит. А если и не получится добиться разрешения… Я уверен: там мы найдём такое, от чего все забудут про этот наш грешок.
– И что бы это могло быть? – пробормотал Плющ.
– Давай завтра же пойдём к велку Зору и всё ему объясним. А там, глядишь, и срочное заседание Совета устроят…
– Иди один. Я подписался только на сам поход. Все предварительные хлопоты (раз уж это тебе привиделась какая-то там штуковина) должен взять на себя ты.
– Придётся, – вздохнул Лас. – Но ты не обманешь?
– Нет. мне самому любопытно, что же уловило твоё хвалёное «дальновидение». Мне почему-то тоже кажется, что там всё не так просто. Совсем не просто…
* * *
Ксюня в это время сидела на подоконнике у себя дома и глядела вдаль, на северо-восток, где посреди бескрайнего леса высилась в сорока врестях отсюда Труба. Старик спал и поэтому побеспокоить сталочку не мог. Ксюня думала, уставившись на темнеющие в лучах заката деревья, о том, что ей предложил сегодня Лас.
Отправиться в лес, полный мутов и той невидимой «грязи», которую замечают вредомеры? Для девочки, все свои теперь уже полные семнадцать лет прожившей на пятачке земли в полтораста сагней в поперечнике, это было уж слишком круто и неожиданно. А для подруги сталкера… трудно и опасно, но возможно.
Ксюня и боялась того неведомого, что предстоит ей, если велки всё-таки одобрят этот поход и она сама согласится в нём участвовать, и одновременно с этим не желала отпускать от себя Ласа – даже на жалких несколько дней, которые, как уверял её возлюбленный, продлится предприятие. Опыт летней разлуки во время похода тогдашних подсталкров к Краю леса научил Ксюню ждать – но ей была противна сама мысль о том, что она снова на какое-то время будет лишена Ласа. Он был ей нужен рядом – живой, весь, целиком и полностью, всегда. Пока вроде так и было, и Ксюня от этой идиллии отказываться не собиралась…
…в отличие от сомнительного удовольствия созерцать физиономию Лины, появившейся в поле зрения из-за угла Ксюниного дома.
– Опять следишь? – недовольно спросила Ксюня, заранее зная, что на приятный разговор с этой собеседницей можно не рассчитывать. – Тебе ещё не надоело? Видишь же, что мы с Ласом на сегодня разошлись.
– А не навсегда? – Лина сделал вид, будто подумала, и издевательски добавила: – Ах да, конечно, если бы вы расстались насовсем, ты бы сейчас ревела в голос, а не сидела бы и не пялилась в окно…
– Слушай, замолчи, а? – посоветовала Ксюня, глядя сверху вниз на бывшую подругу. – И без тебя забот хватает…
Лина фыркнула; видимо, влияние её парня сохранялось и вообще, похоже, увеличивалось даже после его гибели.
– Иди отсюда. Достала уже, – сказала Ксюня. – Нечего за нами по пятам ходить…
– Я не успокоюсь, пока вы не ответите за всё, что мне сделали! – в один миг разозлилась Лина. – Оба!
Ксюня приподняла левую бровь:
– Даже так?
– Да! Ты – за то, что увела у меня Ласа! А он – за то, что выбрал тебя, а не меня!
– Не вини нас с Ласом в последствиях твоих собственных недостатков, – ответила Ксюня. – Когда ты влюбилась в него, надо было сразу брать мута за уши и пытаться понравиться Ласу, а не смотреть на него своими красивыми глазами и ждать, когда он догадается, что же всё это означает! К тому же, вы просто могли не подходить друг другу по личным качествам – и тогда рано или поздно он постарался бы разорвать отношения с тобой. Наверное, он понял это сразу.
– Ты, дрянь, ещё смеешь учить меня!.. – По тону Лины Ксюня поняла, что та уже просто в ярости. – Да если бы не ты!..
– Всё могло бы быть так, как я только что сказала. Ты не понимаешь, что ли, что всё не крутится вокруг тебя, что, кроме тебя, есть и другие сталки, мнение которых тоже важно? Подумай об этом. Если ты требуешь, чтобы к тебе относились, как ты того хочешь, почему этого не могут требовать другие?
– Да иди ты!.. Ты ничего не понимаешь!..
У Лины внезапно выступили слёзы на глазах, и она убежала.
Ксюня посмотрела ей вслед и пробормотала:
– И где сейчас моя давняя подруга? Во что она превратилась?.. Надеюсь, она когда-нибудь одумается…
Но сталочка понимала, что надежды очень мало, потому что такие сталки, как правило, не меняются, увязнув в собственных слабостях, которых не замечают и переносят на всех остальных. И Ксюня отдала бы что угодно за то, чтобы Лина стала прежней – такой, какой была до того, как её испортила неудачная любовь – первая, а следом и вторая.
* * *
Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 5-й день осени.
– Внеочередное заседание Совета объявляется открытым, – сказал велк Райга. – Ох, сколько ж их будет, этих внеочередных заседаний?..
– Если повезёт, то больше не будет, – ответил велк Зор и заговорил, обращаясь ко всем: – Уважаемые члены Совета! Сегодня утром от сталкера Ласа поступили некоторые сведения… не совсем свежие, но, на его – и мой – взгляд, всё равно важные. Лас сообщил мне – я сам не понимаю, почему только теперь, – что в ночь с шестьдесят восьмого на шестьдесят девятый день весны двадцать девятого года у него произошёл некий всплеск «дальновидения», и он, тогда ещё подсталкр, увидел у Трубы (я не шучу, это Лас так сказал!) вот такую штуку…
Велк Зор достал из-за пазухи стопку листов брешти и раздал их всем остальным. На кусках коры было одно и то же – рисунок этого странного и никем из деревни ещё не виданного предмета, сделанный Зором со слов Ласа. Таких вещей не знали ни велки, ни сталкеры, ни сталки.
– И что же это такое? – полюбопытствовал велк Чмур. – Забытое кем-то в лесу орудие труда? Или железный сундук, полный еды и вредомеров?..
– Не смешно. Мне и самому очень хотелось бы это знать… И вот для того, чтобы выяснить назначение – а главное, происхождение! – этой штуковины (не забывайте: по словам Ласа, она находится в лесу совсем рядом с Трубой!), Лас предлагает устроить туда поход. Далее – либо перенести эту штуку в деревню, либо изучить прямо там. Первое вряд ли выполнимо: неизвестно, сколько пундов она весит, а отсюда до неё, как ни крути, больше сорока врестей! Второе весьма опасно: у Трубы вредомеры должны с ума сходить от количества растворённой в воздухе невидимой дряни. И если мы что-нибудь выясним, то это, возможно, пойдёт нам на пользу, а если нет, то участникам похода, причём неизвестно в каком состоянии после нахождения у Трубы, придётся вернуться несолоно хлебавши, а деревня в тоге ничего не получит. Но, вероятно, и не потеряет.
Некоторое время велки молчали, рассматривая вроде бы простой, но непонятный рисунок и обдумывая ситуацию. Наконец, Круз сказал:
– А стоит ли оно того, Зор? Ты уверен, что эта штука так важна, чтобы отправлять за ней отряд? И ещё: ты уверен, что мы вообще сможем раскрыть эту тайну?
– Нет, не уверен, – опустил глаза «первый сталкер на деревне». – Но Лас говорил об этом с таким жаром, что я сам словно заразился его рвением. К тому же, откуда нам знать, вдруг это и вправду нечто необычное и полезное?..
– Голосовать будем? – спросил Райга. – Или ещё подумаем?
– Подумаем, – без особого энтузиазма откликнулся Ыйим.
По его лицу однозначно было видно, что предложение Зора оставляет его равнодушным.
Какое-то время в доме Совета стояла тишина. Велки думали, целесообразно ли пускаться в такую авантюру или же необходимо оставить всё, как есть; с одной стороны была возможность, пусть и маленькая, познать неведомое, с другой – ответственность за людей и ход жизни в Сталочной.
Наконец, Райга не выдержал:
– Всё, подумали? Итак, голосуем! Кто за?
Вопрос оказался очень и очень трудным. По лицам велков пробегала мимика сомнения, они пытались решить по крайней мере для себя, что важнее: настоящее, которое уже сто раз успело всем надоесть, или будущее, в котором будут перемены, но необязательно к лучшему? Надо было выбирать прямо сейчас, и правители деревни – осторожные замшелые старые пни – скрепя сердце делали свой выбор.
В итоге руку поднял только велк Зор.
– «За» – один… – пробормотал Райга, как обычно, фиксируя происходящее на очередной лист брешти. – Кто против?
И этот вопрос тоже был непростым. Если не высказаться за предложение сейчас означало просто оставить всё, как было, то прямой отказ свидетельствовал бы о категоричном неприятии к предложенной идее, а значит, и к развитию деревни вообще. Но большинству велков жить оставалось вряд ли больше десятилетия, а основной их задачей являлось, чтобы в деревне всё было хорошо прямо сейчас и в ближайшем будущем; долговременных перспектив эти старики не признавали. А вопрос об экспедиции к Трубе как раз и сулил Сталочной перспективу долговременного развития, но, увы, никто – вообще никто!!! – в Совете об этом даже не подозревал. И это также повлияло на выбор велков.
«Против» проголосовали трое: Круз, Айфад и Ыйим.
– Остальные, я так понял, воздержались?.. – проговорил Райга, быстро выводя слова палочкой на коре. – Таким образом, предложение считается отклонённым большинством голосов. Ещё что-нибудь обсудить нужно?
– Да, – глухо отозвался велк Круз. – Завтра–послезавтра нужно провести охоту, а то мясо в деревне кончается…
– Хорошо. Против этого мы возражать не станем, – сказал Райга и поднялся со своего места: – Заседание объявляется закрытым. Если ничего не случится, собираемся здесь же в пятидесятый день осени.
Члены Совета потянулись к выходу. Лица их были мрачны и угрюмы, как будто они жалели о совершённой только что ужасной подлости. Выбор у них был – но они оказались к нему не готовы.
На улице Круз сказал Зору, поравнявшись с ним:
После сталкатлона Ласу приходилось бездельничать: ведь вся работа сталкера – это охота на мутов плюс возня в поле и на огороде. Второе уже практически завершилось, а первое для юноши ещё и не начиналось: мясо в деревне не собиралось прямо сегодня закончиться. С другой стороны, Лас слегка побаивался того, что ему предстоит делать, несмотря на то что в учебных походах в охоте принимал участие. Но он не сомневался, что в будущем эта лёгкая боязнь уйдёт совершенно – и будет проявляться лишь в те моменты, когда зубы мута будут щёлкать у самого горла.
Но кроме мутов, у Ласа-сталкера была ещё одна забота, беспокоившая его с весны. Изредка он включал своё «дальновидение» и глядел в сторону Трубы, но на сорок с лишним врестей, разделявших этот объект и деревню, сверхспособности больше не хватало: после того видения в лесу Ласу удавалось проникнуть взглядом вдаль самое большее на треть этого расстояния. Поэтому он не мог знать, на месте ли та странная штука, на описание которой он мог потратить полдня и всё равно не добиться хотя бы приблизительной точности. А в связи с этим всё большее значение для новоиспечённого сталкера приобретала альтернативная возможность; но в одиночку или даже в компании решиться на неё, не попросив совета у велков, Лас пока не мог, так что в планах на ближайшее время у него вырисовывалась необходимость рассказать об этом кому-нибудь. Например, Ксюне.
Помявшись несколько мгновений, не зная, стоит ли посвящать подругу в эту тайну, Лас принял решение и заговорил:
– Ксюня, знаешь, я тебе ещё не рассказывал… – И вкратце изложил суть своего видения и собственные мысли по этому поводу, закончив вопросом: – Как ты думаешь, что мне теперь делать?
– Даже не знаю… – протянула Ксюня; видно было, что она тоже крепко задумалась.
Вскоре она чуть приподняла и вновь опустила брови, невольно показывая, что мыслительный процесс закончен, и сказала:
– Лас, я считаю, что одному туда идти смысла нет: это ведь знаешь как опасно…
– А с Плющом? Вдвоём-то – меньше вероятность попасть в беду…
Ксюня покачала головой:
– Нет. Даже вдвоём идти к Трубе – это почти самоубийство…
– То есть лучше рассказать об этом велкам, чтобы они собрали отряд со мной во главе?
– Ну… да.
– А если они откажут?
– Тогда не знаю… – Ксюня немного помолчала и продолжила: – Лас, ты же теперь сталкер – решай сам. Но… если ты не вернёшься… я тебе этого не прощу.
Лас крепко обнял её и прошептал на ухо:
– Я вернусь, обязательно вернусь… – Вдруг ему в голову пришла одна мысль: – Если хочешь, можешь в таком случае отправиться со мной; всю ответственность я беру на себя. Так мы либо вернёмся оба, либо… ну ты поняла.
– Я подумаю, – тихо ответила Ксюня и прижалась щекой к груди Ласа. – Но, по-моему, делать этого не стоит.
– Время покажет, – выдохнул Лас, глядя вдаль, в строну Трубы.
* * *
– Ну, чего звал? – спросил Плющ, выходя из дома наружу, где его ждал Лас.
– Дело есть. Давай отойдём куда-нибудь, чтобы никто лишний не узнал…
– Давай туда, – Плющ рубанул воздух ребром ладони, показывая в сторону тренировочной площадки на северной окраине селения. – Там точно никого не будет.
– Пошли.
Двое юношей зашагали через деревню.
Был уже вечер – четвёртый вечер наступившей осени. Лас после откровенного разговора сыграл с Ксюней ещё несколько партий в «шар-над-столом», а потом сталочка пошла домой, чтобы, дескать, таким образом показать Старику, будто ничего предосудительного между ней и Ласом нет. а сам без году десяток дней сталкер помог ей вернуть стол на место и пошёл к своему такому же «коллеге», чтобы и тому рассказать кое-что очень важное – и, главное, выслушать, что тот ответит.
– Ну, говори, – потребовал Плющ, когда они оказались между кучкой строений и деревьями – ровно посредине, чтобы и никто не услышал, и из леса возможное, но очень маловероятное нападение было менее неожиданным.
– Помнишь ту штуку, которую я тогда, в нашем первом походе, увидел у Трубы?
– Помню. Если честно, тогда ничего не понял из твоего описания. И что? Увидел её снова?
– Нет, зато кое о чём подумал. Слушай, ты же хорошо знаешь законы и обычаи деревни?
– Допустим.
– Мы же теперь вроде как сталкеры, а значит, мы можем больше, чем прежде. Так вот, как ты думаешь, имеем ли мы право отправиться туда сами и всё разузнать? И к тому же: ты сам на это согласен?
– Я-то, может, и согласен… – Плющ потёр переносицу, очевидно, придумывая и формулируя ответ. – Но сталкеры обычно ходят только на охоту, причём тогда, когда решат велки, и то – отрядом не менее чем из пяти человек. Подобного тому, о чём говоришь ты, на моей памяти не предлагали вообще. Во всяком случае, если мы сами, без спроса это осуществим, то нам непоздоровится. Нас могут опять сделать подсталкрами – жди тогда два года до следующего сталкатлона, – могут побить; хорошо, хоть в лес выгнать не могут. Но всё равно приятного мало.
– Да уж… А если мы сначала обратимся в Совет? Там же велк Зор, он всё поймёт…
– …и поэтому, чтобы уберечь нас, запретит нам идти в этот сомнительный поход, – перебив Ласа, закончил его фразу Плющ.
– Возможно, и нет, – подумав, возразил Лас. – В любом случае, попробовать стоит. А если и не получится добиться разрешения… Я уверен: там мы найдём такое, от чего все забудут про этот наш грешок.
– И что бы это могло быть? – пробормотал Плющ.
– Давай завтра же пойдём к велку Зору и всё ему объясним. А там, глядишь, и срочное заседание Совета устроят…
– Иди один. Я подписался только на сам поход. Все предварительные хлопоты (раз уж это тебе привиделась какая-то там штуковина) должен взять на себя ты.
– Придётся, – вздохнул Лас. – Но ты не обманешь?
– Нет. мне самому любопытно, что же уловило твоё хвалёное «дальновидение». Мне почему-то тоже кажется, что там всё не так просто. Совсем не просто…
* * *
Ксюня в это время сидела на подоконнике у себя дома и глядела вдаль, на северо-восток, где посреди бескрайнего леса высилась в сорока врестях отсюда Труба. Старик спал и поэтому побеспокоить сталочку не мог. Ксюня думала, уставившись на темнеющие в лучах заката деревья, о том, что ей предложил сегодня Лас.
Отправиться в лес, полный мутов и той невидимой «грязи», которую замечают вредомеры? Для девочки, все свои теперь уже полные семнадцать лет прожившей на пятачке земли в полтораста сагней в поперечнике, это было уж слишком круто и неожиданно. А для подруги сталкера… трудно и опасно, но возможно.
Ксюня и боялась того неведомого, что предстоит ей, если велки всё-таки одобрят этот поход и она сама согласится в нём участвовать, и одновременно с этим не желала отпускать от себя Ласа – даже на жалких несколько дней, которые, как уверял её возлюбленный, продлится предприятие. Опыт летней разлуки во время похода тогдашних подсталкров к Краю леса научил Ксюню ждать – но ей была противна сама мысль о том, что она снова на какое-то время будет лишена Ласа. Он был ей нужен рядом – живой, весь, целиком и полностью, всегда. Пока вроде так и было, и Ксюня от этой идиллии отказываться не собиралась…
…в отличие от сомнительного удовольствия созерцать физиономию Лины, появившейся в поле зрения из-за угла Ксюниного дома.
– Опять следишь? – недовольно спросила Ксюня, заранее зная, что на приятный разговор с этой собеседницей можно не рассчитывать. – Тебе ещё не надоело? Видишь же, что мы с Ласом на сегодня разошлись.
– А не навсегда? – Лина сделал вид, будто подумала, и издевательски добавила: – Ах да, конечно, если бы вы расстались насовсем, ты бы сейчас ревела в голос, а не сидела бы и не пялилась в окно…
– Слушай, замолчи, а? – посоветовала Ксюня, глядя сверху вниз на бывшую подругу. – И без тебя забот хватает…
Лина фыркнула; видимо, влияние её парня сохранялось и вообще, похоже, увеличивалось даже после его гибели.
– Иди отсюда. Достала уже, – сказала Ксюня. – Нечего за нами по пятам ходить…
– Я не успокоюсь, пока вы не ответите за всё, что мне сделали! – в один миг разозлилась Лина. – Оба!
Ксюня приподняла левую бровь:
– Даже так?
– Да! Ты – за то, что увела у меня Ласа! А он – за то, что выбрал тебя, а не меня!
– Не вини нас с Ласом в последствиях твоих собственных недостатков, – ответила Ксюня. – Когда ты влюбилась в него, надо было сразу брать мута за уши и пытаться понравиться Ласу, а не смотреть на него своими красивыми глазами и ждать, когда он догадается, что же всё это означает! К тому же, вы просто могли не подходить друг другу по личным качествам – и тогда рано или поздно он постарался бы разорвать отношения с тобой. Наверное, он понял это сразу.
– Ты, дрянь, ещё смеешь учить меня!.. – По тону Лины Ксюня поняла, что та уже просто в ярости. – Да если бы не ты!..
– Всё могло бы быть так, как я только что сказала. Ты не понимаешь, что ли, что всё не крутится вокруг тебя, что, кроме тебя, есть и другие сталки, мнение которых тоже важно? Подумай об этом. Если ты требуешь, чтобы к тебе относились, как ты того хочешь, почему этого не могут требовать другие?
– Да иди ты!.. Ты ничего не понимаешь!..
У Лины внезапно выступили слёзы на глазах, и она убежала.
Ксюня посмотрела ей вслед и пробормотала:
– И где сейчас моя давняя подруга? Во что она превратилась?.. Надеюсь, она когда-нибудь одумается…
Но сталочка понимала, что надежды очень мало, потому что такие сталки, как правило, не меняются, увязнув в собственных слабостях, которых не замечают и переносят на всех остальных. И Ксюня отдала бы что угодно за то, чтобы Лина стала прежней – такой, какой была до того, как её испортила неудачная любовь – первая, а следом и вторая.
* * *
Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 5-й день осени.
– Внеочередное заседание Совета объявляется открытым, – сказал велк Райга. – Ох, сколько ж их будет, этих внеочередных заседаний?..
– Если повезёт, то больше не будет, – ответил велк Зор и заговорил, обращаясь ко всем: – Уважаемые члены Совета! Сегодня утром от сталкера Ласа поступили некоторые сведения… не совсем свежие, но, на его – и мой – взгляд, всё равно важные. Лас сообщил мне – я сам не понимаю, почему только теперь, – что в ночь с шестьдесят восьмого на шестьдесят девятый день весны двадцать девятого года у него произошёл некий всплеск «дальновидения», и он, тогда ещё подсталкр, увидел у Трубы (я не шучу, это Лас так сказал!) вот такую штуку…
Велк Зор достал из-за пазухи стопку листов брешти и раздал их всем остальным. На кусках коры было одно и то же – рисунок этого странного и никем из деревни ещё не виданного предмета, сделанный Зором со слов Ласа. Таких вещей не знали ни велки, ни сталкеры, ни сталки.
– И что же это такое? – полюбопытствовал велк Чмур. – Забытое кем-то в лесу орудие труда? Или железный сундук, полный еды и вредомеров?..
– Не смешно. Мне и самому очень хотелось бы это знать… И вот для того, чтобы выяснить назначение – а главное, происхождение! – этой штуковины (не забывайте: по словам Ласа, она находится в лесу совсем рядом с Трубой!), Лас предлагает устроить туда поход. Далее – либо перенести эту штуку в деревню, либо изучить прямо там. Первое вряд ли выполнимо: неизвестно, сколько пундов она весит, а отсюда до неё, как ни крути, больше сорока врестей! Второе весьма опасно: у Трубы вредомеры должны с ума сходить от количества растворённой в воздухе невидимой дряни. И если мы что-нибудь выясним, то это, возможно, пойдёт нам на пользу, а если нет, то участникам похода, причём неизвестно в каком состоянии после нахождения у Трубы, придётся вернуться несолоно хлебавши, а деревня в тоге ничего не получит. Но, вероятно, и не потеряет.
Некоторое время велки молчали, рассматривая вроде бы простой, но непонятный рисунок и обдумывая ситуацию. Наконец, Круз сказал:
– А стоит ли оно того, Зор? Ты уверен, что эта штука так важна, чтобы отправлять за ней отряд? И ещё: ты уверен, что мы вообще сможем раскрыть эту тайну?
– Нет, не уверен, – опустил глаза «первый сталкер на деревне». – Но Лас говорил об этом с таким жаром, что я сам словно заразился его рвением. К тому же, откуда нам знать, вдруг это и вправду нечто необычное и полезное?..
– Голосовать будем? – спросил Райга. – Или ещё подумаем?
– Подумаем, – без особого энтузиазма откликнулся Ыйим.
По его лицу однозначно было видно, что предложение Зора оставляет его равнодушным.
Какое-то время в доме Совета стояла тишина. Велки думали, целесообразно ли пускаться в такую авантюру или же необходимо оставить всё, как есть; с одной стороны была возможность, пусть и маленькая, познать неведомое, с другой – ответственность за людей и ход жизни в Сталочной.
Наконец, Райга не выдержал:
– Всё, подумали? Итак, голосуем! Кто за?
Вопрос оказался очень и очень трудным. По лицам велков пробегала мимика сомнения, они пытались решить по крайней мере для себя, что важнее: настоящее, которое уже сто раз успело всем надоесть, или будущее, в котором будут перемены, но необязательно к лучшему? Надо было выбирать прямо сейчас, и правители деревни – осторожные замшелые старые пни – скрепя сердце делали свой выбор.
В итоге руку поднял только велк Зор.
– «За» – один… – пробормотал Райга, как обычно, фиксируя происходящее на очередной лист брешти. – Кто против?
И этот вопрос тоже был непростым. Если не высказаться за предложение сейчас означало просто оставить всё, как было, то прямой отказ свидетельствовал бы о категоричном неприятии к предложенной идее, а значит, и к развитию деревни вообще. Но большинству велков жить оставалось вряд ли больше десятилетия, а основной их задачей являлось, чтобы в деревне всё было хорошо прямо сейчас и в ближайшем будущем; долговременных перспектив эти старики не признавали. А вопрос об экспедиции к Трубе как раз и сулил Сталочной перспективу долговременного развития, но, увы, никто – вообще никто!!! – в Совете об этом даже не подозревал. И это также повлияло на выбор велков.
«Против» проголосовали трое: Круз, Айфад и Ыйим.
– Остальные, я так понял, воздержались?.. – проговорил Райга, быстро выводя слова палочкой на коре. – Таким образом, предложение считается отклонённым большинством голосов. Ещё что-нибудь обсудить нужно?
– Да, – глухо отозвался велк Круз. – Завтра–послезавтра нужно провести охоту, а то мясо в деревне кончается…
– Хорошо. Против этого мы возражать не станем, – сказал Райга и поднялся со своего места: – Заседание объявляется закрытым. Если ничего не случится, собираемся здесь же в пятидесятый день осени.
Члены Совета потянулись к выходу. Лица их были мрачны и угрюмы, как будто они жалели о совершённой только что ужасной подлости. Выбор у них был – но они оказались к нему не готовы.
На улице Круз сказал Зору, поравнявшись с ним:
