Часть пятая
ЭКСПЕДИЦИЯ
1. Трудный день
Лес (9 врестей к северо-востоку от Сталочной), 30-й год после Звездопада, 7-й день осени, утро.
Шли до тех пор, пока небо над головой не начало понемногу светлеть, становясь из чёрного обычным зеленовато-лилово-синим. Над лесом вставало утро.
Наконец, когда уже рассвело достаточно, чтобы видеть перед собой путь без особых затруднений, а Лас, Ксюня и Плющ вышли в довольно редкий участок леса, Плющ сказал:
– Вы как хотите, а я больше не могу. Я – спать.
Все остановились. Плющ лёг на землю, подложив под голову мешок с едой (фляги с водой висели у каждого на поясе, лишь у Ксюни – лежала за пазухой), сказал напоследок:
– Разбудите примерно на середине между рассветом и полднем, – и сразу заснул.
Лас и Ксюня, немного удивлённые этим, сели на траву где-то в сагни от спящего друга.
– Мне холодно, – сказала Ксюня, обхватив себя руками и чуть съёжившись.
– Иди ко мне, – сказал Лас, протягивая руки, и сталочка скользнула к нему, прижавшись так сильно, чтобы его тепла хватило и для неё.
– Лас, – сказала она, – мне страшно. Что будет дальше? Дойдём мы до Трубы – а потом? Мы так и останемся в лесу?
– Нет, – подумав, ответил Лас. – Мы обязательно вернёмся обратно в деревню – пусть даже всего на полдня, дождаться возможного приговора об изгнании. Преодолимо всё, кроме смерти. Я уверен, что мы в любых условиях сможем быть вместе – хоть в деревне, хоть в лесу…
– Как на нас будут смотреть, когда мы придём назад? Что нам скажут? Как будут относиться?..
– Всё будет зависеть от того, что мы найдём и узнаем у Трубы. Если эта штука… если я не ошибся и в ней действительно что-то такое есть… то наказание, скорее всего, смягчат. Может быть, даже вовсе отменят. В любом случае, мы должны вернуться – хотя бы для того, чтобы рассказать, как всё было. Скрывать, а тем более терять нам уже нечего.
– Лас, а как всё будет у нас? Позволят ли нам встречаться и дальше, если мы вернёмся? Сможем ли мы жить там после всего, что произошло? Как на нас будут смотреть там – не велки, которые, скорее всего, нас осудят, а простые сталки и… сталкеры?
– Я буду с тобой – всегда, когда только попросишь, – Лас особенно крепко прижал к себе подругу и поцеловал её, – или пожелаешь. Всегда. А на остальных плевать. Пусть думают, что хотят; мы прорвёмся, как прорвались ночью. Никто нас не остановит.
– Хотелось бы верить… Лас, ты по-настоящему любишь меня?
– Да, милая. Сильно-сильно…
Ещё один поцелуй – более крепкий и страстный.
– Тогда… – Ксюня помедлила. – Лас, я хочу тебя. Прямо сейчас. Как вчера… и тогда – несколько дней назад…
– У тебя же сейчас с собой нет этого твоего питья… – растерялся Лас.
– Сейчас и в ближайшие дни оно не понадобится. В той рукописи, кроме состава отвара, были указаны ещё и дни, когда ничего не будет и так. И сейчас настаёт как раз такой день.
– Только Плюща давай не станем будить, хорошо? Он вымотался вчера, а я, наверное, сейчас так взбодрюсь – до вечера хватит…
* * *
Деревня Сталочная, примерно в это же время.
Велк Круз проснулся не в самом хорошем расположении духа. Оно и понятно: на вчерашней охоте, которой он руководил, многое пошло наперекосяк, его послал куда подальше недавний подсталкр, даже не сумевший сам выкарабкаться из-под напавшего на него мута, а другой недавний подсталкр стал защищать первого, причём не только на словах – глаз велка всё ещё побаливал от его удара. Но главное, что задача по обеспечению деревни мясом всё-таки была выполнена.
«А на этих юнцов я управу найду», – подумал Круз (нет, не со злорадством, упаси Первосталк, он же не полный урод, в конце-то концов, – а просто с осознанием того, что так надо – поставить наглецов на место) и поднялся с лавки, на котором лежал. Сделал небольшую разминку: даже в сорок пять, а именно столько лет было Крузу, охотник не должен терять форму, – быстро позавтракал тем, что нашлось в доме, и направился к выходу, намереваясь сначала сходить по нужде, а потом отправиться к «мятежным юным сталкерам» и серьёзно потолковать с ними, а если это не поможет, то – обратиться к Зору, чьими учениками до недавнего времени были эти двое…
Уже снаружи что-то заставило его обернуться, когда он закрывал дверь толчком ноги назад. Велк взглянул на дверь – и окаменел от изумления.
На гладкоё древесине чем-то чёрным (Круз мимолётно определил, что это сажа) были коряво написан несколько строк весьма оскорбительного содержания. Буквы были искривлены, а некоторые изменены до неузнаваемости, а тот, кто это сделал, был слегка или даже не слегка пьян. Тем не менее, внизу, под каракулями, стояла вполне разборчивая подпись: «Плiuщ». Именно так на языке сталков записывалось это имя.
– Вот же мутова отрыжка!.. – вырвалось у велка. – Да как он посмел?!.. Ну, я ему!..
И, решив, что «природные потребности» могут и подождать, Круз быстрым шагом пошёл к дому автора возмутительной надписи. Ему с Плющом было о чём поговорить.
Он ещё не знал… он ничего не знал…
* * *
Лина проснулась с улыбкой на лице, радуясь, что её противостояние с Ксюней наконец-то начало подходить к концу. Вчера она уличила-таки её в распутстве и выложила всё Старику. Сегодня, значит, соберутся велки – и судьба Ксюни и Ласа будет решена. «Вот и расквитаемся», – подумала сталочка и, быстро позавтракав и сделав свои обычные дела, направилась к дому бывшей подруги – в последний раз победоносно посмотреть ей в глаза, а потом забыть – крепко и надолго.
Лина не спешила, захотев растянуть предвкушение этого сладкого мига подольше, поэтому шла медленно; к тому же, так она откладывала время, когда придётся приступить к повседневным делам, которые могли, как обычно, затянуться аж до заката…
Мимо чуть ли не пробежал велк Круз с мрачным и решительным видом, погружённый в свои мысли, – Лина поняла это по тому, как он не ответил на её вежливое приветствие и вслед за этим споткнулся, так как не смотрел себе под ноги и, судя по всему, не замечал дороги. Велк явно торопился, а выражение его лица явно не оставляло сомнений в цели этой спешки. «М-да, кому-то сейчас достанется…» – усмехнулась Лина и, махнув рукой на предвкушение, ускорила шаг: до нужного дома оставался какой-то десяток сагней…
Вскоре сталочка стояла у порога перед закрытой дверью. Из дома не доносилось ни звука, но она не обратила на это внимания: обычно у Ксюни было ненамного более шумно.
Лина подняла руку и постучала в дверь, при этом весёлым голосом сказав:
– Эй, Ксюня, ты дома? Как вчера с Ласом повеселились, а?..
Ответа не последовало. Строение оставалось таким же безмолвным, как и прежде.
– Спит, что ли?.. – в лёгком недоумении пробормотала Лина и обошла дом, ища окно.
Окно было приоткрыто, но всё же створки не позволяли разглядеть, что происходит внутри. Лина вздохнула, подцепила края створок пальцами, раздвинула их и заглянула в дом.
Там было пусто: ни Ксюни, ни Старика. Лишь валялся на полу пустой горшок, да витал в воздухе запах каких-то трав.
– Куда они подевались?.. – удивлённо сказала Лина и закрыла окно. – Не повёл же Старик её в лес, чтобы там прикончить, а потом умереть самому…
Планы на утро нарушались. Не застав Ксюню дома, Лина захотела во что бы то ни стало отыскать её, чтобы исполнить задуманное, а заодно и выяснить, что же случилось. Теперь это был вопрос принципа.
«Лас! – подумала сталочка. – Вот у кого Ксюня может прятаться! А Лас же такой, весь из себя правильный, он обязательно придёт на помощь подружке… Кстати, а это у них вчера в первый раз было, или же раньше они как-то делали это, когда я не могла увидеть?.. Тоже надо будет узнать…»
И, гордо вскинув голову, Лина отправилась на восточную окраину селения, к дому Ласа, своей первой несостоявшейся любви.
К её удивлению, там тоже было очень тихо: Лина не услышала оттуда ни звука, пока подходила к строению. «Прячутся они там, что ли?..» – подумала сталочка, заметила распахнутую дверь и поспешила туда, по пути начиная испытывать необоснованное нехорошее предчувствие, которое оправдалось, стоило её только шагнуть внутрь дома.
Там находился всего один человек; если точнее, то – лежал на полу, прижимая ладонь к сердцу. Но это был не Лас и уж тем более не Ксюня.
Нет – на неровных досках пола мешком с костями валялся Старик. Без движения и каких бы то ни было признаков жизни. На луб слева у него темнел синяк – по всей видимости, след от удара. Но вряд ли этот удар был настолько сильным, чтобы лишить Старика жизни.
Но Лине в тот момент не было дела до мелких деталей и возможных причин того, что первый человек, исключённый из Совета велков, наконец-то отправился к Горесталкам. На сталочку нахлынули потрясение и ужас, и она выскочила наружу, крича во всё горло:
– Убили!!! – и не зная, что в такой ситуации ещё можно предпринять.
Появился веский повод для внеочередного заседания Совета. Лина надеялась, что хоть кто-то (а у сталков это всегда значило – «велки») разберётся в случившемся.
* * *
Лес (16 врестей к северо-востоку от Сталочной), вторая половина того же дня.
Группа «беглецов» продолжала углубляться в лес, продвигаясь к цели своего так неожиданно начавшегося путешествия – Трубе.
Плюща Лас разбудил позже, чем тот просил, – примерно в полдень, так как приятное взаимодействие с Ксюней напрочь отшибло у него чувство времени. Плющ, конечно, посетовал на непредвиденную задержку, но зацикливаться на этом не стал, потому что благодаря такому стечению обстоятельств смог хорошо выспаться.
«Беглецы» перекусили частью своих припасов, на четверть опорожнили фляги – больше пить по общему согласию не стали – и продолжили свой путь.
Пейзаж со временем помаленьку менялся. В то время как у селения деревья, и то – лишь лиственные, только начинали желтеть, здесь, на полпути к зловещей Трубе, всё было иначе: листья через один были ярко-рыжими (а на некоторых деревьях их и вовсе не было), стволы – скрюченными, а неестественно зелёная чуть ранее хвоя постепенно словно выцветала, приобретая всё тот же страшный оранжевый, а кое-где и коричневый, и даже чёрный оттенок.
Вредомер Ласа теперь стучал намного сильнее, и юноша боялся взглянуть на шкалу, чтобы только не узнать истинные масштабы угрозы. Тем не менее, любопытство и здравый смысл перевесили лёгкую боязнь; Лас достал из кармана прибор и ужаснулся, посмотрев на стрелку указателя: та показывала уровень «загрязнения» ровно двадцать два вреда – больше, чем Лас когда-либо встречал. Предел измерения составлял пятьдесят этих довольно-таки условных единиц, так что молодой сталкер засомневался, доживёт ли устройство до того мига, когда они трое найдут ту странную штуку, которая почти полгода как будоражила его ум и заставляла сердце биться чаще.
Труба находилась ещё более чем в двадцати врестях от «беглецов», поэтому Лас и не старался пробить это расстояние своим «дальновидением» и посмотреть, всё ли в порядке с искомым предметом, – было пока слишком далеко, а тратить силы впустую, почти что без надежды на результат, как-то не хотелось.
Шли практически всё время молча. Обстоятельства были не те, чтобы трепаться без умолку; к тому же, мало ли что могло случиться – от нападения мута до нового Звездопада, хотя последнее всё же было практически невозможным, и никому не хотелось пропустить мгновение, когда что-то из этого всё-таки начало бы происходить: жизнь была дороже. Учитывая, что все были молоды и настроены на возвращение, – гораздо дороже. А значит…
– Лас, проверь, пожалуйста, лес «дальновидением», – вдруг попросил Плющ, остановившись.
– Хорошо, – вздохнул Лас и напрягся.
Он занимался этим только вчера днём, поэтому на сей раз вышло лишь с третьей попытки. Но результат оправдал затраченные усилия.
– Муты, две штуки, – отрапортовал Лас, кладя ладонь на рукоять мачета. – Сагней сто к северу, движутся прямо к нам. Уйти вряд ли успеем, но можно попробовать. Что будем делать?
– Попробуем улизнуть, – проговорил Плющ, берясь за своё оружие. – Не получится – вступим в бой. Всё, хватай Ксюню, и побежали.
Но далеко уйти не удалось. Звери, кажется, почуяли их, потому что теперь откуда-то сзади и сбоку доносились мягкие приближающиеся шлепки лап о траву и тихое рычание.
Ксюня тихонько взвизгнула от страха, и Лас понял, что бой надо дать прямо здесь и сейчас.
– Стой, Плющ! – сказал он; друг обернулся, сбросив скорость, но Лас уже обращался к подруге: – Ксюня, беги как можно быстрее! Мы с Плющом остановим мутов и догоним тебя, обещаю! Всё, беги! – закончил он и подтолкнул Ксюню в спину, сам тем временем разворачиваясь к приближающейся опасности с обнажённым мачетом в руке.
Плющ, вздохнув, сделал то же самое; подумал: «А ведь мы так надеялись на лучшее…»
Ксюня, конечно, послушалась Ласа, побежала прочь, то и дело оглядываясь на спутников, решившихся вступить в схватку, но отдалилась от них максимум сагней на двадцать пять, испуганно замерев на месте, когда муты выскочили-таки из-за деревьев у сталкеров перед носом.
Ксюня впервые в жизни видела живых хищников. Большие, не менее сагни в длину, покрытые густым тёмным мехом, с огромными клыками, видными даже с такого расстояния, эти существа производили устрашающее впечатление. Но ещё сильнее сталочку устрашала битва, в которую ввязались парни.
Лас полоснул мачетом по горлу прыгнувшего было на него зверя и отскочил в сторону. Мут тряхнул головой, разбрызгивая кровь, соприкоснулся с землёй, продолжая своё движение, развернулся и снова попробовал атаковать Ласа. Тот нанёс зверю скользящий удар по массивному корпусу, но этом только разъярил чудовище, которое, не остановившись, схватил его зубами за ногу, и противники покатились по земле, чудом не врезавшись в стоявшее рядом дерево. Плющ в это время методично отбивался от «своего» монстра, желая искупить для самого себя позор на вчерашней охоте, и ничем не мог помочь другу.
Ксюня запаниковала. Нет, она не может позволить себе потерять Ласа! И поэтому…
– Не-е-е-е-ет!!! – разнёсся по лесу её звонкий крик, в то время как сама девушка на предельной скорости, не обращая внимания на бьющие по лицу и телу ветви, приближалась к полю боя.
Лас в этот момент пытался мачетом разжать челюсти мута, сдавившие ему голень. Увидев бегущую к нему Ксюню, он крикнул:
– Прочь! Беги, кому сказал?! – и, отчаявшись, начал тупо бить клинком – лезвием, естественно, – по голове зверя.
Тот успевал уворачиваться более чем от половины ударов, продолжая терзать ткань штанов, кожу и мышцы на ноге юноши, уже с трудом удерживавшегося от крика боли.
Ксюня пропустила мимо ушей слова Ласа. Подскочила к возлюбленному и, в праведном гневе воскликнув:
– Уймись ты, тварь!!! – ударила мута босой пяткой по голове.
И тут произошло то, чего никто не ожидал и не мог предвидеть. Зверь преданно и изумлённо посмотрел на Ксюню, разжал зубы (Лас застонал при виде раны, нанесённой чудовищем), отошёл задом на пару шагов, уворачиваясь от брошенного Ласом мачета, и смирно лёг на землю.
Тем временем Плющ нанёс последний удар, прикончив этим собственного противника, вытер окровавленный «ножик» о траву и подошёл к остальным, которые были чем-то буквально ошарашены.
– Что тут у вас? – поинтересовался Плющ и увидел мута, который лежал на земле в двух шагах от Ласа и Ксюни с виноватым выражением на морде и – поразительно! – не нападал на них.
