- Я не трогал Антонину лишь по твоей просьбе. Кроме того, твой драгоценный Алексей не осведомлен о нашем родстве, значит, тебя он уж точно ни в чем не заподозрит...
С этими словами он взял стоявший на столе бокал с вином и, сделав из него пару глотков, вернул бокал на место.
- Я от своей цели не отступлюсь, ибо я слишком долго к ней шел и ждал этого момента. А Софья, если уж на то пошло, сама нанесла мне визит.
На этих словах он хищно улыбнулся и бросил короткий взгляд в сторону двери, в которой все это время томилась я.
Я же, в свою очередь, была готова провалиться сквозь землю только за то, что проявилась малодушие и так легко повелась на его ухаживания.
- Я в этом не участвую, прости! - повторила Черкасова, направляясь к выходу.
Она сделала пару шагов в сторону двери, после чего на миг остановилась и посмотрела на брата.
На ее глазах от безысходности застыли слезы, и девушка в тот момент, как я думала, ощущала собственно бессилие перед обстоятельствами.
Но, все же, она не сдавалась и пыталась хоть как-то вразумить своего непутевого братца.
Сделав глубокий вдох, а затем и выдох, Катерина, наконец, заговорила:
- Я в последний раз прошу тебя - остановись. Отпусти девушку, забудь прошлое. Не стоит винить детей из-за поступков их родителей.
На этих словах Черкасова вновь вздохнула, а затем скрылась за дверью.
Как только Катерина ушла, Воронцов громко выругался и так сильно толкнул стол, из-за чего посуда, до недавних пор стоявшая на столе, и бутылка вина мгновенно оказались на полу.
В тот момент граф был вне себя от ярости.
Сперва он крушил стол, затем - принялся крушить содержимое шифоньера, который стоял неподалеку от стола, после чего громко выругался и зарыдал.
Я же, воспользовавшись моментом, чуть приоткрыла дверь и, сняв туфли, чтобы Воронцов не услышал моих шагов, медленно, но верно направилась к двери.
В тот момент мне было безумно страшно, и я едва сдерживалась, чтобы не закричать от ужаса, который мгновенно сковал меня.
Я уже успела было добежать до двери, как внезапно услышала за спиной до боли знакомый голос:
- О, Софочка! Ты, наконец, пришла в себя!
От услышанного я вскрикнула и резко обернулась.
Передо мной стоял отчего-то улыбающийся граф и сжимал в руке револьвер, направленный на меня.
========== Глава 30 ==========
Маша
Я гуляла по прекрасному саду, в котором доселе никогда не бывала.
Вокруг цвели ароматные полевые цветы, а где-то поблизости доносилось восхитительное пение птиц, которое приводило меня в неописуемый восторг.
Только где я? Что это за дивное и довольно странное место, куда я попала, волею случая?
Увы, но в тот момент я лишь могла догадываться.
Неподалеку я заметила лесной ручей, и, сделав пару шагов в сторону водоема, с удивлением заметила, что я бегу босиком.
"Как странно... Ведь я еще ни разу не гуляла босиком", - размышляла я, направляясь в сторону ручья.
Или же гуляла, только еще в глубоком детстве, когда была маленькой и беззаботной девочкой, незнающий горя и слез.
Подойдя ближе к водоему, я наклонилась, чтобы зачерпнуть из него воды, как в следующую секунду отпрянула.
Позади меня стоял светловолосый мальчик лет семи, с большими зелеными глазами и лучезарной улыбкой на устах.
Незнакомец был одет довольно просто.
Он был одет в белую льняную рубашку, короткие черные брюки, доходящие примерно до его лодыжки, а сам мальчик, впрочем, как и я, стоял босиком на лесной траве.
Неожиданная встреча в лесу почти сразу же привела меня в недоумение.
В тот момент мне только оставалось догадываться, почему этот незнакомый мне мальчик оказался в лесу, так еще и в полном одиночестве, без своих родителей.
"Стоит ли мне с ним заговорить, или же он просто пройдет мимо, не ответив на мои вопросы?" - размышляла я, все еще разглядывая своего внезапного спутника.
Да и вообще, можно ли верить его словам, ведь этого ребенка я вижу впервые?
В тот момент меня терзали весьма противоречивые чувства.
С одной стороны мне почему-то хотелось подбежать к ребенку, сжать его в своих объятьях, и никуда не отпускать.
Но с другой стороны, напротив, мне хотелось уйти по-английски, сделав вид, будто бы я и вовсе не заметила его присутствие.
Несколько минут я размышляла над своими действиями, и, наконец, добродетель и совесть во мне победили.
Обернувшись в сторону незнакомца, я сделала пару шагов в его сторону, после чего осторожно спросила, обращаясь к нему:
- Кто ты, малыш? Что ты здесь делаешь? Где твои родители?
Но, как я и предполагала, мальчик и вовсе не собирался отвечать на мои вопросы.
Вместо этого он мягко улыбнулся, и, сделав шаг навстречу, зачем-то протянул мне свою маленькую маленькую ладонь:
- Я пришел попрощаться, - проговорил он, все еще не отводя от меня пристального взгляда, - Там, вдали, меня уже заждались...
С этими словами он кивнул куда-то вдаль, в сторону горизонта.
- Но я бы хотел, чтобы ты меня проводила. Я бы очень этого хотел, - пробормотал мальчик, сжимая мою отчего-то дрожащую ладонь.
Но услышанное, словно парализовало меня.
Застыв на месте, я продолжала стоять, все еще сжимая в руке ладонь малыша.
Ноги, словно не слушались меня, а мой разум, впрочем, как и сердце, напрочь отказывались отпускать незнакомца.
Оглядевшись по сторонам, мальчик вновь одарил меня взглядом:
- Мне нужно идти, прости меня...
С этими словами он отпустил мою руку, а затем устремился куда-то вдаль.
- Стой! Не уходи! Подожди меня! Я сейчас! Подожди! - бормотала я, отчаянно пытаясь сделать хотя бы пару шагов в сторону незнакомца.
Но, увы. По какой-то непонятной причине ноги меня не слушались, и я не могла сделать и шагу.
Малыш все дальше и дальше отдалялся от меня, а я отчаянно пытался за ним последовать, но сделать этого никак не могла.
- Не уходи! Прошу тебя, не уходи! - глотая слезы, кричала я.
От отчаяния я упала на колени и, обхватив голову руками, вновь обратилась к своему недавнему собеседнику:
- Прошу тебя! Не уходи! - задыхаясь от слез, просила я.
Но, увы, малыш меня уже не слышал.
В следующую секунду его тело осветил луч света, а затем я вновь услышала обволакивающий тембр голоса ребенка:
- Помни, я всегда рядом с тобой. И однажды мы встретимся вновь, даю тебе слово!
С этими словами он исчез в белой дымке, а я, открыв глаза, очнулась на больничной койке.
Вокруг меня суетились врачи, и, заметив мое пробуждение, работники госпиталя сразу же оживились.
- Мария Михайловна, Вы очнулись! - выдохнула молоденькая медсестра лет двадцати, - Вы и представить себе не можете, как мы за Вас волновались!
С этими словами девушка позвала врачей, которые почти сразу же окружили меня и стали хлопотать о моем самочувствии.
Но в тот меня я и думать забыла о себе.
Тот незнакомый светловолосый мальчик, которого я увидела во сне, все еще отказывался покидать мои мысли, и я отчаянно пыталась понять, кем он все-таки был.
Осознание этого пришло буквально сразу же.
Схватив за руку доктора, который в этот момент что-то с одной из медсестер, я чуть слышно обратилась к нему:
- Скажите, мой ребенок... Что с ним?
В моем взгляде в тот момент читалось отчаяние, а сердце так громко стучало, словно было готово в любой момент выпрыгнуть из груди.
И, услышав мой вопрос, лицо доктора почему-то помрачнело.
Он попросил удалиться из палаты всех медсестер и своих ассистентов, после чего присел на стул, который располагался недалеко от моей кушетки, и, протерев лицо руками, как можно спокойнее проговорил:
- Мария Михайловна. То, что я скажу, возможно Вас шокирует, поэтому прошу Вас...
- Мой ребенок мертв? - перебив доктора, спросила я.
В ту минуту я всей душой надеялась на то, что работник госпиталя ответит отрицательно на мой вопрос, но, к своему глубокому сожалению, я ошиблась.
Стоило мне только поинтересоваться о судьбе своего малыша, как лицо доктора вновь стало грустным.
Сделав глубокий вдох и проглотив в горле невидимый ком, медик встал со своего места и, положив руку на мое плечо, чуть слышно сказал:
- Мария Михайловна, мы пытались его спасти, но...
- Пошли все прочь! - выкрикнула я, закрывая лицо ладонями, - Прочь, я сказала!
В тот момент слезы градом брызнули из моих глаз, а мое сердце ставила такая сильная боль, которую я еще ни разу не испытывала прежде.
Мой ребенок! Мое сокровище! Мой желанный малыш, о котором я так долго мечтала, мертв!
Только почему? Почему это случилось именно со мной?
Когда же, наконец, я перестану терять близких? Ну, когда?
Несколько минут я рыдала без остановки и никак не могла придти в себя.
Из головы все еще не шел образ того светловолосого мальчика, которого я увидела во сне.
Должно быть, это был мой сын! Должно быть, он пришел попрощаться со мной перед тем, как покинуть меня навсегда!
В ту минуту слезы и обида душили меня, и я никак не могла успокоиться.
"Возможно, если бы сестры и Аркадий меня навестили, то боль, хоть на какое-то время, оставила меня", - думала я, глотая слезы.
Ведь рядом с ними я была бы сдержаннее.
Ведь именно они могли бы мне помочь успокоиться и придти в себя после такого происшествия.
И, будто бы по волшебству, в мою палату постучали, и вскоре на пороге возник тот самый доктор, который не так давно был мною выдворен.
- Мария Михайловна, - как можно спокойнее, начал мужчина, - К вам посетители.
От услышанного я вздрогнула и, поднявшись на подушках, внимательно посмотрела на медика.
- Кто? - сухо спросила я.
- Ваша сестра, Антонина Михайловна, и ее супруг, Алексей Александрович. Я могу их...
- Пригласите, - оборвав доктора на полуслове, попросила я.
Мужчина отреагировал на мою просьбу почти мгновенно.
Кивнув, он скрылся за дверью, а я, вытерев выступившие слезы и взяв последние силы в кулак, присела в изголовье кушетки и стала дожидаться своих посетителей.
Не прошло и пары минут, как Тоня в сопровождении своего супруга прошла в палату, и, подойдя к моей кушетке, присела рядом и сжала меня в своих объятьях.
- Машенька, - выдохнула сестра, прижимая меня к груди, - Доктор мне обо всем рассказал... Ты должна держаться, у тебя все будет хорошо, я всегда буду рядом.
На этих словах Тоня ласково взъерошила мои волосы, а затем поцеловала меня в лоб.
- Мы очень волновались за Вас, - подал голос рядом стоявший Алексей, - Моя супруга, словно предчувствуя беду, еще с самого утра не находила себе места после вашего отъезда...
С этими словами он мягко положил руку на мое плечо, а затем чуть слышно продолжил:
- Мария, я соболезную...
В глазах Алексея в тот момент читалась грусть вперемешку с отчаянием.
Казалось, будто бы он не может найти подходящих слов, чтобы выразить свое сочувствие после гибели моего ребенка.
- Право, все хорошо, - выдохнула я, приподнимаясь с кушетки, - Из каждой ситуации нужно всегда извлекать только хорошее, ведь так? - посмотрев в сторону мужа сестры, спросила я, - Вот, и я попытаюсь извлечь...
С этими словами я повернулась спиной к своим родным, чтобы те не заметили выступивших слез на моем лице, а затем чуть слышно сказала:
- Если бы мой сын родился, то мне пришлось бы бросить карьеру примы, и...
- Маша, что ты такое говоришь? - ахнула Тоня, хватаясь за сердце.
Услышав голос сестры, я резко обернулась и посмотрела на Тоню.
- А то и говорю, - выдохнула я, опуская взгляд, - Видимо, моему сыночку было не суждено родиться...
С этими словами я проглотила в горле невидимый ком и зажмурила глаза, чтобы не заплакать.
В ту минуту моя душа разрывалась на части от боли, но, несмотря на это, я старалась оставаться хладнокровной, хотя бы в глазах своих родных.
Вскоре я позвала Оленьку, которая помогла мне спешно переодеться, а затем мы поймали извозчика и направились ко мне домой.
Всю дорогу от госпиталя до имения, Тоня крепко сжимала мою руку и отчаянно пыталась меня успокоить.
Алексей также не оставался в стороне.
Он говорил мне теплые слова сочувствия и искренне клялся, что такое больше не повторится впредь и что если я хотя бы одну слезинку пролью из-за графа Трубецкого, то он немедля пустит ему пулю в лоб.
Аркадий.
От одной только мысли о любимом мое сердце до боли сжималось в груди.
Он не приехал ко мне в госпиталь. Он бросил меня одну.
Только почему он это сделал? Зачем он вновь покинул меня?
В ту минуту меня душили боль и обида, поэтому я была искренне удивлена увидеть своего супруга на пороге нашего имения, когда мы с Тоней и Алексеем уже поднимались ко входу.
Заметив мое состояние, Аркадий сразу же помрачнел.
Подбежав ко мне, он сжал меня в объятьях, а я же, перестав себя контролировать, громко зарыдала, прижимаясь к нему.
- Машенька, любовь моя! Я только что обо всем узнал, и...
- Как ты мог! - глотая слезы, пробормотала я, - Как ты мог не приехать в госпиталь ко мне?
В следующую секунду у меня закружилась голова, и мне каким-то чудом удалось удержаться на ногах и не упасть.
- Машенька! - испуганно повторил Аркадий, прижимая меня к себе, - Тебе нужно вернуться в госпиталь!
С этими словами он уже хотел было окликнуть горничную, как я жестом его остановила.
- Не стоит, - выдохнула я, опуская взгляд, - Лучше вернемся в наше имение...
На этих словах мои ноги вновь подкосились, и я упала в объятья к Аркадию.
Как только мы прошли в дом, любимый сразу же отнес меня в нашу комнату, после чего позвал горничных.
Вне всяких сомнений, он очень сильно испугался за меня, и лишь одно осознание этого факта грело мне душу.
Краем глаза я заметила, как в комнату прошли Тоня с Алексеем.
Все это время муж моей сестры наблюдал за действиями Аркадия с усмешкой на устах.
Казалось, будто бы он едва сдерживается от едких шуточек в адрес последнего.
И, как только Аркадий нежно коснулся губами моего лба и пожелал мне скорейшего выздоровления, будто бы посчитав меня спящей, Алексей перестал себя контролировать.
Сложив руки на груди, он одарил Трубецкого взглядом полным презрения, после чего чуть слышно сказал:
- Да... Мария, не повезло тебе с супругом... Сперва он моего отца угробил, а затем и вашего ребенка...
Но Аркадий остановил мужа Тони на полуслове:
- Хватит! - рявкнул он, стукнув кулаком по столу, - Думаешь, мне приятно об этом вспоминать? Еще не было дня за последние две недели, чтобы я не вспоминал о нем!
С этими словами Трубецкой нервно сглотнул, а затем опустил взгляд.
Но словами Аркадия почему-то развеселили Алексея.
Заметившая это Тоня, схватила своего супруга за руку и чуть слышно спросила, обращаясь к нему:
- Может, хватит? Тебе не надоело так себя вести?
В тот момент глаза Антонины пылали от злобы и ярости, и она едва держала себя в руках, чтобы не устроить скандал у меня на глазах.
Услышав вопрос супруги, Алексей хмыкнул, а затем задумчиво почесал подбородок.
- Тоня, ты же знаешь, я не люблю лицемеров. А этот господин - чистой воды лицемер. К тому же, он врет, будто бы держал траур по моему отцу, сгнившему по его же вине на каторге... Разве я не прав, Аркадий? - с издевкой бросил Алекс, обращаясь к моему супругу.
