Такая жизнь отнюдь не казалась мне серой и скучной.
И пусть все эти годы я ходила по лезвию кинжала, но, все же, я была счастлива…
Была счастлива, несмотря ни на что.
Была счастлива, вопреки всему.
Была счастлива ровно до того самого дня, пока Михеля не схватили жандармы.
Воспоминания о прошлом, словно тысячи кинжалов, резали мое сердце, и я ничего не могла с этим поделать.
Внезапно я почувствовала толчок внутри живота и, приложив ладонь к животу, улыбнулась сквозь слезы.
- Она толкается, - чуть слышно произнесла я, поглаживая живот.
- Она? – задумчиво проговорил Кабан, почесывая недавно ушибленный затылок, - А с чего ты решила, что у тебя будет дочь?
Подняв взгляд на друга, я едва заметно улыбнулась.
- Женщина всегда чувствует, - мягко ответила я, удивленному товарищу.
Поднявшись из-за стола, я подошла к большому овальному зеркалу, которое располагалось на одной из стен, и, взглянув в свое отражение, вновь обратилась к товарищам.
- После ареста Михеля нам нужно будет схорониться на некоторое время. Ведь супруг просил меня уберечь нашу нерожденную дочь, которую он так и не сможет увидеть…
От воспоминаний о любимом, на глазах мгновенно выпустили слезы, и мне стоило огромных усилий сдержаться и не заплакать в присутствии товарищей.
Ведь все эти месяцы я продолжала винить лишь себя в том, что случилось…
Ведь в тот день нас обоих чуть было не поймали, если бы Михель с силой не вытолкнул меня из этого проклятого номера гостиницы…
Если бы он не взял всю вину на себя, только лишь для того, чтобы уберечь меня и наших дочерей…
И, несмотря ни на что, Михель проявил стойкость, даже под пытками в полицейском участке.
Он ни словом не выдал нас.
Ни меня, ни наших с ним товарищей.
И одна только мысль об этом еще сильнее терзала мою душу.
Мы с товарищами пытались сделать абсолютно все, чтобы освободить Михеля…
Нанимали лучших адвокатов, пытались даже подкупить свидетелей и должностных лиц…
Но, увы.
Все наши попытки оказались тщетны.
Точнее сказать, почти все, ведь каторжные работы на рудниках все же заменили ссылкой на вольное поселение.
И лишь эта мысль хоть как-то меня радовала.
Вскоре товарищи удалились по делам, а я, едва распрощавшись с ними, вновь предалась воспоминаниям о былом счастье с любимым.
О том счастье, которое оказалось столь недолговечным и недостижимым вновь.
========== Глава 28 ==========
- Скучаете, мамзель?
От неожиданности я вздрогнула.
Плавной походкой к моему столику направлялся незнакомый темноволосый паренек, которому от силы можно было дать лет восемнадцать – двадцать.
Прожигая меня пристальным взором, незнакомец хищно улыбался, и на какую-то долю секунды мне даже показалось, будто бы он «один из наших».
Так уж он тщательно изучал глазами мои дорогие украшения и богатую одежду.
Краем глаза я заметила, как при виде незнакомого парня напрягся сидящий за соседним столиком Хилый, отчего издала едва слышимый смешок, после чего вновь устремила свой взор на незнакомца, которые, не дождавшись на то моего позволения, уже успел нагло устроиться за моим столиком, сел на стул, который располагался напротив моего.
Широко распахнув глаза, я с удивлением наблюдала за происходящим, но мой недоуменный вид, казалось бы, и вовсе не смутил моего нового знакомого.
Бесцеремонно закинув ногу за ногу, парень хитро ухмыльнулся, после чего также бесцеремонно схватил меня за руку и, поднеся к своим губам тыльную сторону моей ладони, наконец-то, соизволил назвать свое имя.
- Разрешите представиться, сударыня! Граф Вольф Бромберг, первый красавец Одессы.
На этих словах мужчина наигранно усмехнулся, и я с удивлением заметила, что у него нет нескольких зубов.
«Беззубый граф? Как интересно…», - мысленно произнесла я, наблюдая за тем, как «первый красавец Одессы» пристально изучает золотой перстень с топазом, который я надела на палец той самой руки.
Мне не заставило труда заметить радостный огонек, появившийся в то мгновение в глазах мужчины, почувствовать его учащенное сердцебиение…
А его вспотевшие ладони и вовсе сдавали Вольфа со всеми потрохами.
Казалось, будто бы этот мальчишка затеял со мной какую-то игру.
Какую-то дурацкую и до боли глупую игру, из которой он уже точно не выйдет победителем.
В тот момент я невольно поймала себя на мысли, будто бы этот паренек считает себя умнее меня.
Ведь не зря же он продолжает строить из себя невинного дурачка, хотя прекрасно понимает, что я уже давно обо всем догадалась и просто ломаю комедию, дабы воочию узреть, к чему приведет его довольно-таки интересная тактика.
Саркастично усмехнувшись, я вырвала свою ладонь из цепких пальцев Вольфа, после чего окинула его внимательным взором и задумчиво поджала губы.
- Qui aurait pense! ?Кто бы мог подумать!(фран.) – всплеснув руками, выдохнула я, замечая, как при моем изречении на французском забавно вытягивается лицо господина Бромберга, - Ах, кто бы помог подумать, что одесситы настолько дерзкие, чтобы таким интересным способом знакомиться с понравившейся дамой!
На этих словах я издала едва слышимый смешок, после чего кокетливо прикрыла рот ладошкой и стала наблюдать за дальнейшими действиями своего нового знакомого.
Краем глаза, я заметила, как паренек впился взглядом, на этот раз в мой ридикюль, который все это время лежал на соседнем стуле, рядом со мной.
Казалось, будто бы он собирается украсть мою дамскую сумочку, в которой кроме небольшого зеркальца и веера больше ничего и в помине не было.
Издав едва слышимый смешок, я сделала вид, будто бы и вовсе не замечаю действий господина Бромберга, который, несмотря на все свое глупое поведение был довольно хорош собой.
Жгучие черные волосы, небольшие такие же черные усики, а его большие карие глаза и вовсе напомнили мне моего бывшего мужа Михеля, которого я довольно долгое время не могла забыть.
Ведь если бы не Михель…
Если бы не он, даже страшно подумать, что было бы со мной и с нашими детьми, которые и вовсе остались сиротами, если бы я также, как и мой супруг, оказалась на каторге.
И тогда наши дочки бы точно оказались заложницами обстоятельств, ведь в Москве и даже в Петербурге абсолютно каждый был бы осведомлен, кто их мать и чем она знаменита.
От одной только мысли о дочках мое сердце больно защемило в груди.
Ах, как же им не повезло с матерью!
Как же им не повезло!
Ведь если бы у них была другая мать, не такая непутевая, как я, то их жизни сложились бы куда лучше, чем нынешняя.
Из всех моих дочерей повезло только Ривве и Маше, которые, по сути, и вовсе не знали собственную мать.
И если моя первая дочь осталась в далекой Польше на попечении своего любящего отца, то Маша смогла получить ту жизнь, о которой я сама даже и не смела мечтать.
Ведь, по воле случая, мне удалось пристроить ее в один из старейших театров Германии. И, возможно, когда-нибудь она сможет даже блистать на сцене.
Остальным моим дочерям повезло гораздо меньше.
Ведь все это время они жили вместе с родственницей моего супруга, которую девочки сразу же полюбили и стали ласково называть своей бабушкой.
Особенно сильно бабушку любила моя самая младшая дочь, Соня, которой не было еще и пяти лет и которой заболтливая Марфа Алексеевна, по сути, заменила не только бабушку, но и маму.
Ведь в силу обстоятельств, я не могла видеться с дочерьми так часто, как хотела.
От воспоминаний о дочках, мое сердце сжалось, а на глазах едва заметно выступили слезы.
Вольф, заметив происходящее, мгновенно накрыл мою ладонь своей, после чего прошептал своим бархатным голосом:
- Что вызвало у Вас грусть, о, милейшее создание? Неужто я сам совершил некую оплошность, о чем не знаю?
На этих словах господин Бромберг мгновенно нахмурился, после чего зачем-то огляделся по сторонам, задумчиво почесывая затылок.
В тот момент я вновь заметила, как напрягся Хилый, который все это время продолжал сидеть за соседним столиком и пристально наблюдать за происходящим.
Перебросившись парой фраз с Кабаном, мужчина хитро потер ладони и уже собирался было направиться к нам, но я жестом его остановила.
Слава Всевышнему, Вольф так и не заметил моих действий.
Наоборот, мои слезы и вовсе развязали ему язык, поэтому в следующее мгновение мужчина нагло пододвинулся ко мне, хищно улыбнулся, после чего чуть приобнял меня за плечи, а затем, как будто бы наиграно, произнес:
- Я имею Вам кое-что сказать, мамзель!
На этих словах Вольф вновь усмехнулся, а я даже и не заметила, как мой ридикюль куда-то пропал.
Не обращая ни малейшего внимания на мое замешательство, Вольф дерзко провел ладонью по моей спине, после чего облизал свои губы и хищно усмехнулся.
- Что Вы мне сердце рвете своими слезами! Что Вы мне душу рвете! Неужто Вы не понимаете, что сводите меня с ума своей неземной красотой и изящными манерами!
На этих словах он нежно провел ладонью по моей щеке, словно намереваясь приблизить мое лицо к себе и поцеловать, отчего привел меня в еще большее замешательство.
- Мамзель, я дам Вам один совет, и это Вам ничего не будет стоить…, - ухмыльнулся Вольф, все еще продолжая усмехаться и вглядываться в черты моего лица.
В тот момент мне по какой-то неведомой причине захотелось, чтобы он все-таки меня поцеловал или же попытался совершить подобную глупость.
Уж очень он мне напомнил Михеля.
Уж очень грустными и до боли печальными были его глаза.
Но, на удивление, Бромберг и вовсе не собирался дарить мне поцелуй.
В следующее мгновение он резко убрал руку от моего лица, после чего поднялся со своего места и, послав мне воздушный поцелуй, с усмешкой добавил:
- Не грустите в одиночестве. Одиночество и вовсе не красит женщину. Скорее, наоборот.
На этих словах он весело мне подмигнул и уже собирался было покинуть ресторан в одиночку, как внезапно из-за соседнего столика вскочили мои товарищи и последовали за ним.
- Quel jeune homme interessant! ?Какой интересный молодой человек!(фран.) – засмеялась я, поднимаясь из-за столика и поправляя свое платье.
Заметив меня, один из моих товарищей, молодой паренек тринадцати лет по прозвищу Чиж, тут же ринулся ко мне.
- Сонька, этот баклан ничего у тебя не дернул? – оглядываясь по сторонам, осторожно поинтересовался мой товарищ.
Закатив глаза, я чуть слышно вздохнула, после чего ответила на вопрос паренька:
- Дернул. Не поверишь, он спер мой ридикюль!
- Что?!
От услышанного глаза Чижа чуть было не полезли на лоб.
В ту минуту парню стоило огромных усилий не расхохотаться у всех на виду, и он с огромным трудом смог сдержать приступ истерического хохота.
Вскоре мы с Чижом услышали чьи-то крики, переходящие в отборную брань. И нам не стоило труда понять, откуда дует ветер.
- Слышишь, Сонька? – усмехнулся Чиж, поглядывая в сторону выхода, - Кажись, наши товарищи хлопнули твоего щипача! Надеюсь, кукушку ему они не встряхнут!
На этих словах Чиж громко рассмеялся, а я лишь хлопнула себя по лбу и картинно закатила глаза.
Схватив паренька под локоть, я оттащила его в сторону от любопытных глаз, после чего чуть слышно проговорила:
- Что ты такое несешь? Они же не могут…
В следующую секунду мы с Чижом вновь услышали отборные ругательства, доносящиеся с улицы, после чего со всех ног поспешили к нашим товарищам.
Как я и предполагала, воры почти сразу же поймали моего незадачливого ухажера, который все еще отчаянно надеялся сбежать от них вместе с моим ридикюлем, который, судя по всему, он, по неловкой случайности, перепутал с бумажником.
Вырываясь из цепких рук моих товарищей и попутно осыпая их отборными ругательствами, Вольф даже не заметил, как я оказалась рядом с ними.
Заметив меня, воры сразу же привлекли внимание Бромберга, который все это время и вовсе не понимал, что происходит.
- Ты хоть знаешь, у кого ты спер ридикюль, а? Петух общипанный! – рявкнул Кабан, толкая Вольфа в мою сторону, отчего тот рухнул прямо на колени и испугано посмотрел в мою сторону.
Стоявший неподалеку от нас Хилый мгновенно залился громким хохотом, а затем, ради приличия, пару раз пнул в спину моего незадачливого ухажера.
И тут Вольф, казалось бы, стал понимал, что на самом деле происходит вокруг него.
Широко распахнул глаза, он испугано покосился в мою сторону, после чего чуть слышно произнес:
- Ты… Ты…
- Сонька, - выдохнула я, протягивая ладонь мужчине в знак знакомства.
От услышанного Бромберг чуть было не лишился дара речи.
- Стало быть, та самая?! – испугано пролепетал он, вновь обращаясь ко мне.
Сложив руки на груди, я утвердительно кивнула.
- Стало быть, та самая.
На этих словах я вновь улыбнулась, замечая то, как вновь от удивления вытягивается лицо моего нового знакомого.
- Да, ну! – отмахнулся Вольф, - Гонишь! Ты не можешь быть…
- Заткнись! – внезапно подал голос до этих пор молчавший Хилый.
Он вновь пнул незадачливого щипача ридикюлей, на этот раз пнул в разы сильнее, отчего Бромберг чуть было не растянулся прямо посреди Дерибасовской.
Кабан и Чиж вновь расхохотались, и лишь я одна в тот момент продолжала сохранять здравый рассудок.
Протянув руку Бромбергу, я помогла тому подняться на ноги, а тот, почти сразу же после своего «внезапного спасения», выудил из кармана мой ридикюль, а затем вернул его мне.
- Прошу меня простить, мамзель. Ах, если бы я знал! Ах, если бы я знал!
На этих словах мужчина сделал неумелый поклон, после чего улыбнулся от уха до уха, а затем театрально произнес:
- Что, ж. Раз все карты раскрыты, теперь я могу Вам официально представиться. Володя Кочубчик, марвихер, щипач и просто очаровательный мужчина, который был ослеплен Вашей красотой!
Еще несколько минут Вольф продолжал улыбаться и рассматривать меня, словно не веря собственным глазам и ушам.
Я же в тот момент испытывала весьма смешанные чувства.
С одной стороны мне было довольно неприятно весьма странное поведение Володи…
Но с другой стороны…
С другой стороны он был весьма привлекательным мужчиной, в котором, помимо смазливой внешности, чувствовалась даже некая боль и оторванность от мира.
В тот день мне искренне захотелось помочь ему.
И в ту минуту я, по доброте душевной, решила протянуть ему руку помощи, совершенно не подозревая о том, к чему в дальнейшем меня приведут собственные весьма опрометчивые действия.
