А пока… Что пока?
Библиотека. Вот! Надо найти что-то более существенное о том холме, чем пара общих фраз.
Я поднялась, бросив косой взгляд вниз, и забрала записку, оказавшуюся под блюдцем с конфетой. Не стоит её тут оставлять.
«А поговорить надо». Пара слов, приведших меня в смятение.
Нет, говорить с Эрчином про нас я ещё не готова. Трусиха.
Ладно, может, вечером. А пока в библиотеку.
Он поймал меня по пути туда. Поймал и затащил в первый попавшийся кабинет, к счастью пустой.
Потом долго и основательно целовал, неторопливо, будто бы у нас миоллион лет впереди.
Потом отпустил, чмокнул в нос и ушёл, бросив напоследок, что поговорим вечером.
Слегка обалдевшая, я выскользнула в коридор и продолжила так бесцеремонно прерванный путь.
Мимо пробежала Санни, махнув мне рукой и крикнув: «Увидимся». На моё состояние она внимания обратить не успела. Ну, оно и к лучшему.
В дальнем конце галереи мелькнул силуэт свинча. Джерри, да чтоб тебя!
Я метнулась за угол, пока эта зверюшка меня не учуяла, и понеслась к западному входу в библиотеку.
Книгохранилище встретило меня тишиной и покоем. Оговорюсь, речь о большом архиве, а не читальном зале, вечно заполненном студентами и потому гудящем, словно огромный улей.
Я долго прикидывала, с чего начать, потом увлеклась, с трудом остановившись, когда осознала, что выбранные тома скоро посыплются с облюбованного мной стола в одном из эркеров. Вздохнув, я села, устроившись поудобнее, и погрузилась в чтение.
Закат облил ребристые стёкла высоких стреловидных окон розовой глазурью, когда я отложила последнюю книгу. Последнюю, на какую были силы. Пары внушительных стопок я даже не коснулась. Не сегодня.
Навалилась усталость. Возможно, давала о себе знать прошлая почти бессонная ночь. Я улыбнулась сама себе. Как ни странно, мандраж от мыслей об отношениях с Эрчином утих. Не сказать, чтоб на меня снизошло ангельское спокойствие, но прятаться уже не хотелось.
Завтра нужно будет найти профессора и обсудить… всё.
Тем более, что и последние часы не были потрачены зря. Кое-что я раскопала. И вот об этом-то следовало беспокоиться всяко больше, чем о «девочка встретила мальчика».
Миф о Бо-Хотар оказался совсем не так прост, как на первый взгляд.
Я не стала трогать никакие записи о драконах и тому подобном: мой монстролог уж точно изучил их получше меня в той работе. А раз уж он ничего особенного не нашёл… нет смысла, я полагаю.
Демоны и их верования – вот на чём я сосредоточилась. И не прогадала. Умница, Зу! Ну, а что?
Легенда о холмах в том или ином виде появлялась в каждом крупном сказании о демонах, в каждой сказке Тёмного мира (из тех, что я успела проглядеть). Иногда совсем краешком, иногда прямо и незавуалировано, но она присутствовала всегда.
И холмов было много.
Холмов, складывающихся в руны творения, пробудившие магию в обоих мирах. Не одного дракона и не многих, не артефакт, не заклинание, а всю магию. Всю, как есть.
Бо-Хотар считался одним из ключей. И разве ж такому ключу не под силу освободить всего одного змея, пусть и могущественного и древнего?
Уф… не пора ли рассказать сэру Архибальду и Вулфроку обо всём этом? Разве я, обычный декан обычного факультета, должна этим заниматься?
— Вот ты где прячешься? — знакомый голос раздвинул тишину. — Но я тебя нашёл, Зу. По-моему, поговорить всё-таки пора.
Я улыбнулась, смело глядя прямо в эти серебристые глаза.
— Поговорим, мой профессор. Прошу, — я указала Эрчину на скамью напротив.
За стеной часы пробили восемь.
Мавинус уселся, улыбнувшись в ответ, накрыл ладонями мои руки, мягко погладил пальцы, согревая. Пару минут мы просто смотрели друг на друга и молчали. Он заговорил первым.
— Зулина… Чёрт! Сам хотел разговора, а не знаю, с чего начать, — Эрчин потряс головой, будто удивляясь себе. — Всё, вроде, просто… и сложно тоже.
— Начни сначала, — я пожала плечами. — Ну, что-то вроде «я не смог оторвать от тебя взгляда, едва только увидел»…
— Я не смог оторвать от тебя взгляда, едва лишь увидел, — повторил он.
Я расхохоталась, даже покраснела от смеха. Обмахиваясь руками в попытке успокоиться и охладиться, с трудом пробормотала:
— Послушный какой… ой, не могу… прости… прости…
Он фыркнул, сурово сдвинув брови, но смешинки в глазах выдавали его истинные мысли.
Отсмеявшись, я снова извинилась.
— Прости, нервишки шалят, наверное. Но ты такой милый, когда делаешь, как я сказала…
— Тебе нужен послушный мальчик?! — удивление казалось искренним.
— Нет – нет, — я замахала руками, — нет! Господи, да ни за что! Ладно, забудь.
Он кивнул:
— Ладно. Но я правду сказал. Знаешь, эти твои огромные глазищи, полные ужаса и смирения перед неизбежным, когда на тебя понёсся свинч… вижу, как сейчас. И то, как ты смотрела на меня за миг до этого недоразумения. Признайся, ведь смотрела?
— О! Ну… ничего я не… на тебя вообще так все смотрят, не прикидывайся! – возмущение, впрочем, мне не слишком удалось. — И я…
— И ты тоже… но иначе. А потом всё так быстро завертелось… твой запах преследовал меня по ночам. Да и сейчас я не могу устоять, — он потянулся ко мне через стол, но я увернулась.
— Погоди, это что, всё, что ты хотел сказать?
— Нет… и… я соврал!
Мои глаза округлились от неожиданного заявления.
— Да, соврал. Всё началось раньше. Мы не виделись, но после твоих настойчивых приглашений сюда, на должность профессора, после всех этих милых и требовательных писем… каюсь, я раздобыл кое-какую информацию о тебе. И не разочаровался, скорее наоборот.
Эрчин продолжал расписывать, как он удивлялся моей молодости и посту декана, моим умениям и достижениям, как вдохновился моим проектом, но я слушала уже отстранённо. Холодные иголочки забрались под кожу и двигались прямо к сердцу, грозя заморозить его вновь… снова… так скоро после того, как оно начало оттаивать.
Это было… со мной подобное уже было… Но нет, не может же снова, так же… Эрчин не такой, он не стал бы…
— …между нами так здорово… потрясающе. Я никогда не чувствовал подобного. Не хочу пока бросаться словами… подожду. Но, мне кажется… да я уверен: у нас может получиться что-то большее. Давай попробуем построить что-то большее.
Я сглотнула: удивительным образом последняя его фраза совпала с той, ранее слышанной… которая принесла мне в итоге только боль и кучу проблем. Но так хотелось поверить.
— Ты слишком торопишься, — в горле пересохло. — Мы почти ничего не знаем друг о друге…
— Так давай узнаем! — глаза его горели. Вскочив с лавки, Эрчин обогнул стол и поднял меня, приобняв за плечи.
— Спрашивай, Зу! Спрашивай всё, что хочешь. Не бойся.
Но, конечно, я боялась. Нельзя же вот так в лоб поинтересоваться, не собирается ли он воспользоваться мной для карьерных целей. Если нет, вопрос может его сильно обидеть. Если да, то… это меня просто сломает. Но «да» он не скажет в любом случае: в таком признаются только вынужденно. И потом… он мне нравился. Все святые в свидетели, как же он мне нравился. Если быть честной, я почти влюбилась… да, именно… почти. В общем, я смалодушничала.
— Я вовсе и не боюсь. С чего бы? Просто не люблю спешки ни в чём.
— Ну, конечно, моя очаровательная госпожа декан, — он обнял меня крепче, прижимая к себе. Последние лучики закатившегося за горизонт солнца сверкнули алым в глубине его глаз. — Так спрашивай.
— Расскажи о своей семье.
Вздохнув, он повернулся к выходу, потянув и меня за собой.
— Это не быстро… да и тема… непростая, знаешь. Тем более, ты устала. Давай-ка домой, по пути и там расскажу, а?
Я качнула головой, соглашаясь. Его близость, тепло, запах действовали на меня умиротворяющее.
— Пожалуй… — я зевнула. — Только теперь ко мне. Там Плюх не кормлен, и вообще…
Мы зевнули уже вместе, переглянулись и рассмеялись.
— Да уж, наверное, сегодня мне ничего не светит? — он подмигнул мне.
— Поглядим… — я чувствовала, как заалели щёки, но не могла не признать, что не думаю о чём-то большем, нежели выспаться. — Кстати, я не рассказала тебе, что нашла… о демонских холмах…
— Тогда поторопимся: не хотелось бы бороться за твоё внимание с подушкой.
Добрались без приключений, умудрившись не попасться никому на глаза, хотя специально не прятались.
Несмотря на червячок сомнения, грызший душу, вечер я провела замечательно.
Устраивать полноценный ужин не было сил, а заказа ждать не хотелось, но, к счастью, в морозилке нашлась пара порций недавно заготовленной лазаньи, так что голодными мы не остались. Пара бокалов белого анкельнского в дополнение – и вот уже опасения спрятала зыбкая пелена, а настроение приобрело нужную нотку игривости.
Короче, сами понимаете, спать сразу мы не легли.
Сначала был душ.
Ну как, душ… водные игрища…аромат кокоса и цитрусов от шампуня переносил в тропики, стоило закрыть глаза, стоя под тёплыми струями… Прикосновение кожи к коже добавляло жара…
Губы, терпкие от вина… Тяжёлый серебряный взгляд, от которого всё тело прошивает иглой вожделения – от макушки до кончиков пальцев…
Под шум льющейся воды и тихую мелодию, доносящуюся из спальни, мы пробовали друг друга на вкус: лицо, плечи, соски… полоску волос на животе… ниже… Его член скользнул мне в рот, медленно и глубоко, заставив вздрогнуть от мысли, куда он последует дальше. Я проследила языком набухшие вены, обвела головку… Эрчин застонал, выругался и вздёрнул меня на ноги. Потом быстро вытащил из кабинки, торопливо вытер и утянул из ванной на кровать.
Я не стала стесняться: откинувшись на локтях, я широко развела согнутые в коленях ноги, предоставляя ему возможность полюбоваться моим совершенством. А в этот момент я чувствовала себя совершенной, о, да!
Облизав два пальца, он склонился ко мне, опершись о матрас, провёл, надавливая, по раскрытой впадине. Ноготь чуть царапнул вход. Я протяжно выдохнула, дёрнувшись ему навстречу.
— Ну, давай же… сейчас…
Он ухмыльнулся, покачал головой, потом внезапно ухватил меня за талию и перевернул, заставив встать на колени. Огладив мою попку, он нежно куснул одно из полушарий, после мягко провёл ладонью по спине, вынудив лечь, выгнувшись и выпятив зад. Я не осталась в долгу и раздвинула ноги пошире, изогнулась сильнее, надеясь, что вид моей влажности, моей истекающей соками сердцевины заставит его поторопиться. И не ошиблась (мужчины порой так предсказуемы).
Он зарычал, усилив нажим на мою задницу (возможно, останутся синяки, да ну их к дьяволу), и ворвался внутрь одним резким, жёстким движением. Я зашипела от боли, смешанной с наслаждением.
Святая Игналия (не время тебя вспоминать, но что уж), это была та еще скачка!
Он трахал меня так, будто от этого зависела вся его жизнь. По крайней мере, интенсивность ощущений оказалась никак не меньше.
Я забыла не то что о сомнениях, но и о том, где я, как меня зовут, и вообще о мире вокруг.
Сжимаясь вокруг его члена, выгибаясь и издавая громкие стоны, я могла думать только об одном: «Быстрее… ещё… и ещё… вот так…».
— Эрчин, пожалуйста… — я вполне готова была умолять.
— Сейчас… прямо сейчас, любовь моя… Давай!
Я взвизгнула, кончив, как по команде. Киска пульсировала так сильно, что перед глазами замелькали цветные круги. Он вонзился ещё пару раз и обмяк, перекатившись на бок. Я буквально расплылась по кровати: дрожащие коленки проскользили по простыне, ноги свесились с края матраса, пальцы коснулись ковра. Сил сдвинуться и нормально лечь не осталось. Эрчин протянул руку, обхватив меня, и подтянул к себе, прижал к тёплому боку, после, выпростав одеяло из-под наших расслабленных тушек, укрыл нас.
— Спи. Сейчас я согласен ненадолго поделиться тобой со сном, Зу. Спи.
***
Проснулись мы неожиданно рано и снова занялись любовью.
На этот раз всё было медленно и нежно, без спешки. Мы не торопились, изучая друг друга, пробуя, находя новые и новые точки удовольствия. После валялись вместе, не желая вставать, и болтали.
Второй раз мы начинали новый день в одной постели. К таким утрам так легко привыкнуть…
Сначала шептались о ерунде – милые словечки, ласковые шутки, потом он заговорил о семье.
Родители его, так же, как и он, были учёными. История и археология. Семейная традиция, можно сказать, от которой сам Эрчин немного отступил: способности позволили ему замахнуться на большее, нежели просто науку.
Поначалу была семья как семья, только путешествовали часто, что, впрочем, мальчишка обожал. Новые места и старые легенды, древние развалины и современные приборы – всё вызывало у него живейший интерес, поддерживаемый взрослыми. Копание в захоронениях и копание в книгах, выслеживание зверьков, невиданных на его родине, возможность похвастаться перед друзьями осколком собственноручно отрытого артефакта – в общем, детство он вспоминал с теплотой. Но, когда Эрчину исполнилось девять, всё изменилось. У него появился младший брат, и сперва будущий профессор даже радовался этому: он всегда немного завидовал приятелям, у которых была большая семья. Ему казалось, что это весело.
Не в их случае.
Карем появился на свет поздней осенью. Обычный ребёнок, пухленький и немного крикливый. Но брат же, плач можно и потерпеть. Эрчин помнил, как водил его за ручку, учил играм, как они поехали на первый для младшего раскоп. Прошло пять чудесных лет – и всё пошло наперекосяк.
Им сказали, что это проклятие. Чьё? Почему? Неизвестно…
Только прекрасная жизнь кончилась, как заканчивалось в те дни и его детство.
Его милый любимый братец превратился в монстра.
Нет, внешне он ничуть не изменился, но внутри… внутри теперь жило чудовище. Очень сильное чудовище, не желающее обучаться и контролировать силу. Не слушающее слов, плюющее на родителей. Монстр, разносящий дом и семейные связи в щепки.
Они тянули, как могли, но хватило усилий лишь на год. Потом…
Знаете, когда шестилетний мальчик в один прекрасный день срывается и убивает… это не описать. Чудесный рыжий рассвет в пригороде, белые домики, зелёные лужайки… и восемь выпотрошенных собачьих трупов посреди улицы, на которых сидит и хохочет розовощекий малыш, измазанный кровью… Это был конец…
Карема поместили в лечебницу – спасибо деду, денег хватило на ту, где с ребенком с выдающимися способностями могли справиться – не столько больницу, а почти тюрьму. Там им снова сказали о проклятии. И о невозможности его снять.
Родители отдали почти всё, вызывая то одного, то другого мага, врача, шарлатана и прочих. Бестолку. Сам Эрчин переехал к деду, потом в интернат при Королевской академии, всё больше отдаляясь от своей многострадальной семьи.
Мама… здоровье не выдержало всех потрясений: в каких-то сорок лет она превратилась в почти немощную старушку, полностью зависящую от отца. И он тянул всё один, пока Эрчин не дорос до высоких должностей, не приобрел нынешнюю известность.
Вот так… причин связаться с неизвестным заказчиком, платящим золотом, у профессора было более чем достаточно.
Я поверила. Конечно, поверила. Он с таким огнём в глазах говорил о том, как поможет матери и брату, как добьётся, узнает причины, исправит. Как не пообещать любую помощь?
Уже во время завтрака вспомнили о краже. Я пересказала Эрчину всё, что прочла вчера. Наши предположения, что дракона собираются освободить и сделать это в Тёмном мире, становились всё больше похожи на правду.
Библиотека. Вот! Надо найти что-то более существенное о том холме, чем пара общих фраз.
Я поднялась, бросив косой взгляд вниз, и забрала записку, оказавшуюся под блюдцем с конфетой. Не стоит её тут оставлять.
«А поговорить надо». Пара слов, приведших меня в смятение.
Нет, говорить с Эрчином про нас я ещё не готова. Трусиха.
Ладно, может, вечером. А пока в библиотеку.
***
Он поймал меня по пути туда. Поймал и затащил в первый попавшийся кабинет, к счастью пустой.
Потом долго и основательно целовал, неторопливо, будто бы у нас миоллион лет впереди.
Потом отпустил, чмокнул в нос и ушёл, бросив напоследок, что поговорим вечером.
Слегка обалдевшая, я выскользнула в коридор и продолжила так бесцеремонно прерванный путь.
Мимо пробежала Санни, махнув мне рукой и крикнув: «Увидимся». На моё состояние она внимания обратить не успела. Ну, оно и к лучшему.
В дальнем конце галереи мелькнул силуэт свинча. Джерри, да чтоб тебя!
Я метнулась за угол, пока эта зверюшка меня не учуяла, и понеслась к западному входу в библиотеку.
Книгохранилище встретило меня тишиной и покоем. Оговорюсь, речь о большом архиве, а не читальном зале, вечно заполненном студентами и потому гудящем, словно огромный улей.
Я долго прикидывала, с чего начать, потом увлеклась, с трудом остановившись, когда осознала, что выбранные тома скоро посыплются с облюбованного мной стола в одном из эркеров. Вздохнув, я села, устроившись поудобнее, и погрузилась в чтение.
Закат облил ребристые стёкла высоких стреловидных окон розовой глазурью, когда я отложила последнюю книгу. Последнюю, на какую были силы. Пары внушительных стопок я даже не коснулась. Не сегодня.
Навалилась усталость. Возможно, давала о себе знать прошлая почти бессонная ночь. Я улыбнулась сама себе. Как ни странно, мандраж от мыслей об отношениях с Эрчином утих. Не сказать, чтоб на меня снизошло ангельское спокойствие, но прятаться уже не хотелось.
Завтра нужно будет найти профессора и обсудить… всё.
Тем более, что и последние часы не были потрачены зря. Кое-что я раскопала. И вот об этом-то следовало беспокоиться всяко больше, чем о «девочка встретила мальчика».
Миф о Бо-Хотар оказался совсем не так прост, как на первый взгляд.
Я не стала трогать никакие записи о драконах и тому подобном: мой монстролог уж точно изучил их получше меня в той работе. А раз уж он ничего особенного не нашёл… нет смысла, я полагаю.
Демоны и их верования – вот на чём я сосредоточилась. И не прогадала. Умница, Зу! Ну, а что?
Легенда о холмах в том или ином виде появлялась в каждом крупном сказании о демонах, в каждой сказке Тёмного мира (из тех, что я успела проглядеть). Иногда совсем краешком, иногда прямо и незавуалировано, но она присутствовала всегда.
И холмов было много.
Холмов, складывающихся в руны творения, пробудившие магию в обоих мирах. Не одного дракона и не многих, не артефакт, не заклинание, а всю магию. Всю, как есть.
Бо-Хотар считался одним из ключей. И разве ж такому ключу не под силу освободить всего одного змея, пусть и могущественного и древнего?
Уф… не пора ли рассказать сэру Архибальду и Вулфроку обо всём этом? Разве я, обычный декан обычного факультета, должна этим заниматься?
— Вот ты где прячешься? — знакомый голос раздвинул тишину. — Но я тебя нашёл, Зу. По-моему, поговорить всё-таки пора.
Я улыбнулась, смело глядя прямо в эти серебристые глаза.
— Поговорим, мой профессор. Прошу, — я указала Эрчину на скамью напротив.
За стеной часы пробили восемь.
Глава 11
Мавинус уселся, улыбнувшись в ответ, накрыл ладонями мои руки, мягко погладил пальцы, согревая. Пару минут мы просто смотрели друг на друга и молчали. Он заговорил первым.
— Зулина… Чёрт! Сам хотел разговора, а не знаю, с чего начать, — Эрчин потряс головой, будто удивляясь себе. — Всё, вроде, просто… и сложно тоже.
— Начни сначала, — я пожала плечами. — Ну, что-то вроде «я не смог оторвать от тебя взгляда, едва только увидел»…
— Я не смог оторвать от тебя взгляда, едва лишь увидел, — повторил он.
Я расхохоталась, даже покраснела от смеха. Обмахиваясь руками в попытке успокоиться и охладиться, с трудом пробормотала:
— Послушный какой… ой, не могу… прости… прости…
Он фыркнул, сурово сдвинув брови, но смешинки в глазах выдавали его истинные мысли.
Отсмеявшись, я снова извинилась.
— Прости, нервишки шалят, наверное. Но ты такой милый, когда делаешь, как я сказала…
— Тебе нужен послушный мальчик?! — удивление казалось искренним.
— Нет – нет, — я замахала руками, — нет! Господи, да ни за что! Ладно, забудь.
Он кивнул:
— Ладно. Но я правду сказал. Знаешь, эти твои огромные глазищи, полные ужаса и смирения перед неизбежным, когда на тебя понёсся свинч… вижу, как сейчас. И то, как ты смотрела на меня за миг до этого недоразумения. Признайся, ведь смотрела?
— О! Ну… ничего я не… на тебя вообще так все смотрят, не прикидывайся! – возмущение, впрочем, мне не слишком удалось. — И я…
— И ты тоже… но иначе. А потом всё так быстро завертелось… твой запах преследовал меня по ночам. Да и сейчас я не могу устоять, — он потянулся ко мне через стол, но я увернулась.
— Погоди, это что, всё, что ты хотел сказать?
— Нет… и… я соврал!
Мои глаза округлились от неожиданного заявления.
— Да, соврал. Всё началось раньше. Мы не виделись, но после твоих настойчивых приглашений сюда, на должность профессора, после всех этих милых и требовательных писем… каюсь, я раздобыл кое-какую информацию о тебе. И не разочаровался, скорее наоборот.
Эрчин продолжал расписывать, как он удивлялся моей молодости и посту декана, моим умениям и достижениям, как вдохновился моим проектом, но я слушала уже отстранённо. Холодные иголочки забрались под кожу и двигались прямо к сердцу, грозя заморозить его вновь… снова… так скоро после того, как оно начало оттаивать.
Это было… со мной подобное уже было… Но нет, не может же снова, так же… Эрчин не такой, он не стал бы…
— …между нами так здорово… потрясающе. Я никогда не чувствовал подобного. Не хочу пока бросаться словами… подожду. Но, мне кажется… да я уверен: у нас может получиться что-то большее. Давай попробуем построить что-то большее.
Я сглотнула: удивительным образом последняя его фраза совпала с той, ранее слышанной… которая принесла мне в итоге только боль и кучу проблем. Но так хотелось поверить.
— Ты слишком торопишься, — в горле пересохло. — Мы почти ничего не знаем друг о друге…
— Так давай узнаем! — глаза его горели. Вскочив с лавки, Эрчин обогнул стол и поднял меня, приобняв за плечи.
— Спрашивай, Зу! Спрашивай всё, что хочешь. Не бойся.
Но, конечно, я боялась. Нельзя же вот так в лоб поинтересоваться, не собирается ли он воспользоваться мной для карьерных целей. Если нет, вопрос может его сильно обидеть. Если да, то… это меня просто сломает. Но «да» он не скажет в любом случае: в таком признаются только вынужденно. И потом… он мне нравился. Все святые в свидетели, как же он мне нравился. Если быть честной, я почти влюбилась… да, именно… почти. В общем, я смалодушничала.
— Я вовсе и не боюсь. С чего бы? Просто не люблю спешки ни в чём.
— Ну, конечно, моя очаровательная госпожа декан, — он обнял меня крепче, прижимая к себе. Последние лучики закатившегося за горизонт солнца сверкнули алым в глубине его глаз. — Так спрашивай.
— Расскажи о своей семье.
Вздохнув, он повернулся к выходу, потянув и меня за собой.
— Это не быстро… да и тема… непростая, знаешь. Тем более, ты устала. Давай-ка домой, по пути и там расскажу, а?
Я качнула головой, соглашаясь. Его близость, тепло, запах действовали на меня умиротворяющее.
— Пожалуй… — я зевнула. — Только теперь ко мне. Там Плюх не кормлен, и вообще…
Мы зевнули уже вместе, переглянулись и рассмеялись.
— Да уж, наверное, сегодня мне ничего не светит? — он подмигнул мне.
— Поглядим… — я чувствовала, как заалели щёки, но не могла не признать, что не думаю о чём-то большем, нежели выспаться. — Кстати, я не рассказала тебе, что нашла… о демонских холмах…
— Тогда поторопимся: не хотелось бы бороться за твоё внимание с подушкой.
Добрались без приключений, умудрившись не попасться никому на глаза, хотя специально не прятались.
Несмотря на червячок сомнения, грызший душу, вечер я провела замечательно.
Устраивать полноценный ужин не было сил, а заказа ждать не хотелось, но, к счастью, в морозилке нашлась пара порций недавно заготовленной лазаньи, так что голодными мы не остались. Пара бокалов белого анкельнского в дополнение – и вот уже опасения спрятала зыбкая пелена, а настроение приобрело нужную нотку игривости.
Короче, сами понимаете, спать сразу мы не легли.
Сначала был душ.
Ну как, душ… водные игрища…аромат кокоса и цитрусов от шампуня переносил в тропики, стоило закрыть глаза, стоя под тёплыми струями… Прикосновение кожи к коже добавляло жара…
Губы, терпкие от вина… Тяжёлый серебряный взгляд, от которого всё тело прошивает иглой вожделения – от макушки до кончиков пальцев…
Под шум льющейся воды и тихую мелодию, доносящуюся из спальни, мы пробовали друг друга на вкус: лицо, плечи, соски… полоску волос на животе… ниже… Его член скользнул мне в рот, медленно и глубоко, заставив вздрогнуть от мысли, куда он последует дальше. Я проследила языком набухшие вены, обвела головку… Эрчин застонал, выругался и вздёрнул меня на ноги. Потом быстро вытащил из кабинки, торопливо вытер и утянул из ванной на кровать.
Я не стала стесняться: откинувшись на локтях, я широко развела согнутые в коленях ноги, предоставляя ему возможность полюбоваться моим совершенством. А в этот момент я чувствовала себя совершенной, о, да!
Облизав два пальца, он склонился ко мне, опершись о матрас, провёл, надавливая, по раскрытой впадине. Ноготь чуть царапнул вход. Я протяжно выдохнула, дёрнувшись ему навстречу.
— Ну, давай же… сейчас…
Он ухмыльнулся, покачал головой, потом внезапно ухватил меня за талию и перевернул, заставив встать на колени. Огладив мою попку, он нежно куснул одно из полушарий, после мягко провёл ладонью по спине, вынудив лечь, выгнувшись и выпятив зад. Я не осталась в долгу и раздвинула ноги пошире, изогнулась сильнее, надеясь, что вид моей влажности, моей истекающей соками сердцевины заставит его поторопиться. И не ошиблась (мужчины порой так предсказуемы).
Он зарычал, усилив нажим на мою задницу (возможно, останутся синяки, да ну их к дьяволу), и ворвался внутрь одним резким, жёстким движением. Я зашипела от боли, смешанной с наслаждением.
Святая Игналия (не время тебя вспоминать, но что уж), это была та еще скачка!
Он трахал меня так, будто от этого зависела вся его жизнь. По крайней мере, интенсивность ощущений оказалась никак не меньше.
Я забыла не то что о сомнениях, но и о том, где я, как меня зовут, и вообще о мире вокруг.
Сжимаясь вокруг его члена, выгибаясь и издавая громкие стоны, я могла думать только об одном: «Быстрее… ещё… и ещё… вот так…».
— Эрчин, пожалуйста… — я вполне готова была умолять.
— Сейчас… прямо сейчас, любовь моя… Давай!
Я взвизгнула, кончив, как по команде. Киска пульсировала так сильно, что перед глазами замелькали цветные круги. Он вонзился ещё пару раз и обмяк, перекатившись на бок. Я буквально расплылась по кровати: дрожащие коленки проскользили по простыне, ноги свесились с края матраса, пальцы коснулись ковра. Сил сдвинуться и нормально лечь не осталось. Эрчин протянул руку, обхватив меня, и подтянул к себе, прижал к тёплому боку, после, выпростав одеяло из-под наших расслабленных тушек, укрыл нас.
— Спи. Сейчас я согласен ненадолго поделиться тобой со сном, Зу. Спи.
***
Проснулись мы неожиданно рано и снова занялись любовью.
На этот раз всё было медленно и нежно, без спешки. Мы не торопились, изучая друг друга, пробуя, находя новые и новые точки удовольствия. После валялись вместе, не желая вставать, и болтали.
Второй раз мы начинали новый день в одной постели. К таким утрам так легко привыкнуть…
Сначала шептались о ерунде – милые словечки, ласковые шутки, потом он заговорил о семье.
Родители его, так же, как и он, были учёными. История и археология. Семейная традиция, можно сказать, от которой сам Эрчин немного отступил: способности позволили ему замахнуться на большее, нежели просто науку.
Поначалу была семья как семья, только путешествовали часто, что, впрочем, мальчишка обожал. Новые места и старые легенды, древние развалины и современные приборы – всё вызывало у него живейший интерес, поддерживаемый взрослыми. Копание в захоронениях и копание в книгах, выслеживание зверьков, невиданных на его родине, возможность похвастаться перед друзьями осколком собственноручно отрытого артефакта – в общем, детство он вспоминал с теплотой. Но, когда Эрчину исполнилось девять, всё изменилось. У него появился младший брат, и сперва будущий профессор даже радовался этому: он всегда немного завидовал приятелям, у которых была большая семья. Ему казалось, что это весело.
Не в их случае.
Карем появился на свет поздней осенью. Обычный ребёнок, пухленький и немного крикливый. Но брат же, плач можно и потерпеть. Эрчин помнил, как водил его за ручку, учил играм, как они поехали на первый для младшего раскоп. Прошло пять чудесных лет – и всё пошло наперекосяк.
Им сказали, что это проклятие. Чьё? Почему? Неизвестно…
Только прекрасная жизнь кончилась, как заканчивалось в те дни и его детство.
Его милый любимый братец превратился в монстра.
Нет, внешне он ничуть не изменился, но внутри… внутри теперь жило чудовище. Очень сильное чудовище, не желающее обучаться и контролировать силу. Не слушающее слов, плюющее на родителей. Монстр, разносящий дом и семейные связи в щепки.
Они тянули, как могли, но хватило усилий лишь на год. Потом…
Знаете, когда шестилетний мальчик в один прекрасный день срывается и убивает… это не описать. Чудесный рыжий рассвет в пригороде, белые домики, зелёные лужайки… и восемь выпотрошенных собачьих трупов посреди улицы, на которых сидит и хохочет розовощекий малыш, измазанный кровью… Это был конец…
Карема поместили в лечебницу – спасибо деду, денег хватило на ту, где с ребенком с выдающимися способностями могли справиться – не столько больницу, а почти тюрьму. Там им снова сказали о проклятии. И о невозможности его снять.
Родители отдали почти всё, вызывая то одного, то другого мага, врача, шарлатана и прочих. Бестолку. Сам Эрчин переехал к деду, потом в интернат при Королевской академии, всё больше отдаляясь от своей многострадальной семьи.
Мама… здоровье не выдержало всех потрясений: в каких-то сорок лет она превратилась в почти немощную старушку, полностью зависящую от отца. И он тянул всё один, пока Эрчин не дорос до высоких должностей, не приобрел нынешнюю известность.
Вот так… причин связаться с неизвестным заказчиком, платящим золотом, у профессора было более чем достаточно.
Я поверила. Конечно, поверила. Он с таким огнём в глазах говорил о том, как поможет матери и брату, как добьётся, узнает причины, исправит. Как не пообещать любую помощь?
Уже во время завтрака вспомнили о краже. Я пересказала Эрчину всё, что прочла вчера. Наши предположения, что дракона собираются освободить и сделать это в Тёмном мире, становились всё больше похожи на правду.
