Пролог
Уж если Тьма вцепилась в кого, то ни за что не отпустит…
Я чувствую Тьму в себе и слышу, как она шепчет мое имя, зловеще растягивая каждый слог своим мертвым баритоном…
Глава 1
Осень хмурилась, грозя безликими, серыми буднями. Объятия стоящего на пороге ноября заставляли кутаться в вязаный шарф еще плотнее.
Мелко сыпала изморось, с порывами ветра бросая в лицо ледяные пощечины. Я утешала себя тем, что зонт, благополучно забытый в автобусе, наверное, и не помог бы при таком ветродуе. К тому же, у меня все равно не было возможности им воспользоваться – в руках громоздилась целая стопка тубусов, казалось, нарочно стремившихся вырваться и разбежаться по мокрой мостовой. Где-то в кармане парки разрывался телефон. Только один человек способен звонить мне, не теряя настойчивости, - Лучензо Морини – мой дотошный начальник и по совместительству гениальный модельер-дизайнер. И если в других театрах овеяны славой и всеобщим обожанием те или иные актеры, в крайнем случае, режиссер, то в нашем – это неизменно Лучензо – неподражаемый-кутюрье-и-просто-очень-импозантный-мужчина. И очень доставучий. Надо бы на телефоне мелодию сменить.
После того как я, несвоевременно увлекшись собственными мыслями, пару раз наступила в лужу, мечтательности поубавилось. Сутулые листья бежали через дорогу так неосмотрительно быстро, рискуя угодить в грязь или под колеса бесконечному потоку автомобилей. Город окутал сумрак плотных осенних туч. Деревья, покачиваемые ветром, неугомонно перешептывались перед зимней спячкой, а беспокойное воронье расселось по карнизам и крышам, немигающим взглядом уставившись на площадь в ожидании голубиного завтрака. Чуть только на горизонте появляется сердобольная старушка с зачерствевшей сдобой в руках, вся стая тотчас срывается с насиженных мест, кружа в воронке над площадью. Зловещее зрелище.
Сегодня особенно сильно ощущается некое мистическое присутствие. Виной тому грядущий Хэллоуин и озлобленные тыквенные головешки, из всех окон глядящие на прохожих. Я поежилась то ли от холода, то ли под пристальными взглядами нечисти, так реалистично представленной на витрине магазина карнавальных костюмов, а потому крепче обняла тубусы и почти бегом устремилась вдоль грабовой аллеи.
В дверях костюмерной меня встретил сам Лучензо. Брезгливо морщась от моего вида, он забрал у меня футляры с эскизами, которые, к слову сказать, стоили мне двух бессонных ночей, а потом шутливо произнес:
- Леди Мэг, мало того что ты опоздала, так еще и выглядишь просто жуть! Тебе бы в фильме ужасов без грима сниматься. Хочешь, могу договориться?
И хотя утренняя двадцатиминутная прогулка под дождем и порывистым ветром не добавила моему облику привлекательности, главным виновником моего сходства с девочкой из «Звонка» был, несомненно, мой ироничный начальник, вынудивший все выходные провести в обществе карандашей и ламп искусственного освещения.
- Если у меня главная роль, то ты непременно режиссер.
- Миледи, великие творцы искусства, вроде Лучензо Морини, трудятся во благо и славу одного из лучших театров современности по графику «двадцать четыре дробь семь», а их капризные помощники, чтобы однажды хотя бы на дюйм приблизиться к мастерству великих мира сего, должны изыскать способ продлить сутки минимум до сорока восьми часов, неделю – до десяти дней.
- Обязательно займусь этим, когда наконец дашь мне выходной, - выдохнула я, стаскивая с себя промокшую насквозь парку.
- О выходных можешь забыть на время сезона, но если ты через пять минут не приведешь себя в порядок, клянусь, уже через десять минут ты будешь уволена! Без пособия! – психопатично замахал руками шеф, будто отгоняя от себя стаю малярийных комаров. – Какое невежество, нет – это даже полнейшее кощунство, издеваться над такими чудесными волосами!
Напоследок он театрально закатил глаза и припустил прочь по коридору. Я взглянула на себя в зеркало, которых в костюмерной больше, чем самих нарядов, и если б могла, то поступила бы как Лучензо. Жаль только, от себя не убежишь. Я и вправду была похожа на труп невесты, вот они выходные, павшие жертвой на алтарь искусства. Взгляд потухший, глаза покрасневшие, безжизненная, лишенная всякой краски кожа. Да еще и волосы, повисшие заледенелыми сосульками бесформенной массой. Если стану приводить их в порядок, то ни за что не уложусь в выделенные с барского плеча Лучензо пять минут. Кое-как собрала длинные макаронины в пучок, мысленно чертыхаясь и обещая себе, отстричь эту гриву хотя бы до плеч. Затем еще раз взглянула на себя в зеркало. Глаза слипались от усталости и теплого уютного воздуха костюмерной.
Только намеревалась прогнать сонливость легкими пощечинами, но не потребовалось. За спиной мелькнула тень в плаще, затем еще одна. Я резко обернулась, но все вокруг было статичным, а когда вновь обратилась к зеркалу, тени по-прежнему хаотично перемещались по комнате. А потом все так же внезапно прекратилось, как и началось. Спать зато расхотелось окончательно.
И опять я поежилась. Списав все на сумасшедшую усталость, я вышла прочь, хотя осадок остался. Правда, ненадолго. Лучензо на пару с миссис Дженкинс – главным костюмером – озадачились сделать мой день невыносимым и бесконечным. Они в унисон раздавали противоречащие друг другу поручения, настаивая на их немедленном выполнении. Например, мне требовалось одновременно заняться отпариванием костюмов к вечернему представлению под четким руководством миссис Дженкинс и в тот же момент стать безвольной жертвой примерки у Лучензо, поскольку актриса, для которой изготавливалось это платье, была занята на репетиции роли. После шеф № 1 отправил меня к Роберто, владельцу небольшого магазинчика эксклюзивных тканей, за испанским кружевом, а шеф № 2 настаивала на моем непосредственном участии в проверке реквизита. В общем, с такими руководителями-активистами и их несметным количеством затей уже к обеду я едва передвигала ногами, а ближе к вечеру и вовсе не была способна принимать вертикальное положение.
Моим убежищем стала гримерка Элис Норман – весьма успешной молодой актрисы, но, что важнее, моей доброй подруги. Развалившись звездой на ее огромном зеленом диване, я могла разве что нечленораздельно мычать. Но счастье мое продлилось недолго, ведь Лучензо так просто не проведешь. Заметив мое, якобы, длительное отсутствие, он незамедлительно пустился на поиски.
В дверь гримерки постучали, и, не дожидаясь позволения войти, на пороге появился мой шеф во всем своем дизайнерском великолепии. То ли под действием очарования Элис, к которой Лучензо явно неравнодушен, то ли при виде моего обреченного взгляда, но выговор шефа больше походил на снисходительные наставления:
- Леди Мэг, рубашка графа Дракулы выглядит так, будто он пролежал в ней в гробу несколько столетий, то и дело перекатываясь с боку на бок. Складки на ней сами не разгладятся, уж поверь моему опыту, и потому им в крайней степени необходимы твои заботливые ручки, миледи.
- Этот день – прямое доказательство тому, что Влад Цепеш был куда милосерднее вас с миссис Дженкинс, - ответила я, накрыв лицо подушкой. – Эксплуататоры!
Странно, но Лучензо даже не попытался желчно ответить, как делает обычно, он молча ткнул указательным пальцем в стекло своих сверхмодных часов, деланно приподнял брови и уже собирался уйти, но неожиданный вопрос Элис его остановил.
- Слушай, Мэг, можешь мне кое-что объяснить? – она взяла в руки большую кисть, вероятно, чтобы продолжить накладывать грим, до спектакля оставалось каких-то полтора часа. Я выжидательно посмотрела на подругу, а она тотчас продолжила: - Почему, всякий раз обращаясь к тебе, Лучензо добавляет к твоему имени титул?
Даже если б могла, мне не удалось бы ответить подруге, поскольку Лучензо выступил первым и тон его не терпел возражений или комментариев. Так было всегда, когда речь заходила об интерпретации шефом моего имени. Мне лишь оставалось разводить руками и корчить умоляющие о снисхождении к моему чокнутому шефу гримасы.
- Такое имя просто не может употребляться без присоединения соответствующего ему титула! Клятвопреступно! Достаточно уже того, что эта девчонка манерами не соответствует своему имени, не соблюдает этикет, предписанный представителям высших социальных сословий, так она еще позволяет себе эти чудеснейшие волосы комкать в уродливый пучок!
- Сейчас будет кульминация, - спокойно сообщила я Элис, которая с беспокойством смотрела на нас с Лучензо поочередно, явно ничего не понимая.
- Простолюдинки не имеют никакого права носить королевские имена, даже если они имеют некоторые задатки благородства! – выдохнул он с искренней тоской.
- Вы как всегда любезны, мой Лорд, - со скучающим видом ответила я, понемногу приходя в себя от усталости.
А Лучензо, будто опомнившись от бушевавших в нем мгновение назад эмоций, как ни в чем не бывало напомнил мне о необходимости моего незамедлительного возвращения в костюмерную, затем спешно удалился.
Элис рассмеялась в голос, ну а на моем лице была способна проявиться лишь жалостливая улыбка.
- Объясни теперь нормально, что тут нес этот несчастный! – произнесла подруга, немного придя в чувства от безудержного смеха. – Чего Лучензо так твое имя покоя не дает? Он едва ли на ультразвук не перешел в своем неистовом крике!
- Поверь, он хорошо натренирован, кровь из ушей не пойдет, - махнула рукой я. – Пламенные тирады Лучензо адресованы моему подлинному имени…
- Это как так? – вытаращила глаза подруга.
- Мэг или Маргарет – не настоящее мое имя, умышленно выбранное в качестве псевдонима. На самом же деле я – Моргана.
- О, божечки! Звучит зловеще… Человек, давший тебе это имя, обладает богатой фантазией, - скривилась Элис.
- Ага. Или является преданным фанатом артурианы, - хохотнула я, с трудом свесив ноги с дивана.
- Должно быть, ты не так далека от истины. Моргана ведь была единоутробной сестрой короля Артура и ведьмой притом. Мэг, ты только не обижайся, но твои зеленющие глаза и черные волосы создают некий колдовской облик, - пожала плечами Элис и сочувственно посмотрела на меня. – Ужели это сотрудники приюта тебя назвали Морганой?
- Нет, там все куда прозаичнее с выбором имен: мальчики – Джонатаны, девочки – Розы, - сообщила я. – По всей вероятности, имена нам с Заком достались еще при рождении.
- А Зак то тут причем?
- Нас обоих подкинули к дверям прихода Сент-Луиса. Мы были завернуты в одинаковые пеленки, на которых и в виде вышивки и значились наши имена. Наверное, именно поэтому мы будто брат и сестра при всем внешнем различии. Но у меня никого роднее Зака нет.
- Да уж, узами родства вас связало общее горе. Вот только вы не просто различны внешне, а скорее два самых непохожих друг на друга человека во всей вселенной.
- Общая тайна, так, наверное, точнее будет выразиться. Ведь кроме собственных имен, мы больше ничего о себе и не знаем, - немного слукавила я.
- Ох, Мэг, как же это все печально, - жалостливо произнесла Элис.
Ее творческая и зачастую эмоционально не стабильная (в хорошем смысле) натура грозила смыть слезами старательно накладываемый грим, посему я поспешила закрыть трогательную тему:
- Если не явлюсь в распоряжение миссис Дженкинс, буду не просто сиротой, а еще и безработной! Увидимся перед началом спектакля, Элис.
Представление на этот вечер было назначено тематическое, под стать Хэллоуину, и носило немного драматичное название «Душевные терзания графа Дракулы». Суть спектакля сводилась к тому, что, убивая очередную жертву, благородный вампир мучился угрызениями совести, глубокими душевными страданиями и всякий раз клялся, будто больше никогда не погубит человеческой жизни. Лучше он, преисполненный благородства, умрет от жажды сам, но не станет обрекать на смерть невинного. Однако чуть только его дьявольская природа обжигала глотку желанием испить людской крови, Дракула, поджавши хвост, уступал собственному пороку. На злобу дня спектакль. В премного уважаемом, но безвольном графе всякий мог найти себя, ведь у каждого из нас своя жажда, перед которой колени трясутся, ради коей мы готовы поступиться если не всем, то многим. Наркотики, алкоголь – самые распространенные и банальные, есть более тяжелые недуги: богатство, слава, власть.
И у меня имеется аналог «жажды Дракулы» - это мое прошлое. Ради сведений о нем я, конечно, людей губить не стану, но что-то подсказывает мне, что пожертвовать придется многим и многое из разряда «неправильно» совершить. Хотя мы с Заком уже чего только не перепробовали в поисках информации о своем происхождении, тщетно все. Никаких зацепок: имена, будто нарочно вымышленные, фамилию уже в приюте дали, одну на двоих, кстати. Свидетелей событиям двадцатипятилетней давности, той тихой воскресной ночи, когда двоих грудничков подбросили на порог храма, мы найти не смогли, а служители Сент-Луиса могли рассказать не больше того, что мы и так уже знали от нянечек сиротского приюта. Зак штурмовал неприступные крепости порталов в интернете, которые занимаются поиском людей, но тоже безрезультатно. А однажды мы даже наняли частного детектива, отстегнув ему при этом неплохое вознаграждение, поскольку он объективно считался лучшим в городе. Но с ним вообще темная история приключилась, на следующий же день он заявился к нам и категорично отказался помогать, якобы дело изначально обречено на провал, мол, слишком мало информации и срок давний. Короче говоря, детектив слился, но, к своей чести, вернул аванс до последнего пенса. С тех пор наши поиски зашли в тупик, но пыл не остыл, просто мы не знали, что еще предпринять.
Я вернулась к подготовке костюмов к спектаклю. Ко всем социально-духовным сюжетным поворотам постановка получилась очень масштабная с большим количеством сцен и персонажей. Наш режиссер не стал осовременивать знаменитого Влада III Цепеша, а оставил действие внутри соответствующей истории эпохи. А это пятнадцатый век, на секундочку. Колоссальное количество ткани, фурнитуры, аксессуаров. Только на создание эскизов будущих костюмов ушло три месяца, затем еще месяц с небольшим отшивались и примерно столько же времени ушло у нас с миссис Дженкинс на то, чтобы их отпарить и накрахмалить. А вообще, я приняла участие во всех трех стадиях изготовления шедевров нашего несравненного маэстро, невольно, конечно. Радует, что потеть в них не мне.
Когда последние приготовления были закончены, до начала спектакля оставалось меньше часа. Миссис Дженкинс уже могла справиться самостоятельно, поэтому мне было поручено спуститься в прачечную и забрать жаккардовые полотна. Окна костюмерной всегда занавешивали плотными шторами, чтобы ни одно гениальное творение Лучензо не пострадало от солнечного света. По прихоти все того же Лучензо было решено сменить старомодный бордовый бархат, тяжело громоздящийся на карнизах, на небесно-голубой с синим орнаментом жаккард. Вот на прошлой неделе отшили портьеры.
Проходя мимо мастерской Лучензо, сквозь открытую дверь я увидела, что он не один. Взглянуть на гостя мне не удалось, скудный обзор из дверной рамы позволил мне увидеть только ноги мужчины. Не больно-то и хотелось. Лучензо сидел на краю стола со скрещенными на груди руками, а, заметив меня в коридоре и коротко взглянув в мою сторону, довольно и с какой-то хитринкой в интонации сказал своему другу:
