Дамиан был слаб, и причиной его нездоровья были не только пожар и рана – пулевая – в плече, но и глубокое уныние. Его перенесли в дом священника, где Эдвард Берг осмотрел внимательно, до поры ни о чем не расспрашивая. Дамиан почти не пострадал от огня, лишь опалились его волосы, но ногти на обеих руках были содраны, словно он царапал ими камень, а рана в плече загноилась. Дамиан не пожелал объяснять как начался пожар, отчего у него были связаны руки, как получил он все свои увечья, и никто не решился его расспрашивать. Имогена также постаралась оградить его ото всех нежелательных разговоров, словно разъяренный дракон, пресекая их. Придвинув кресло к постели больного, Имогена дни напролет проводила там с книгой, читая вслух Теннисона, который всегда развеивал дурное настроение Дамиана.
Прошло больше недели прежде, чем Дамиан заговорил.
«И каждый, кто вкушал, внимал во мгле забвенья… Имогена, друг мой, Имогена, хотел бы я говорить с вами открыто… Но слова глубоко ранят».
Еще не один день потратила Имогена на уговоры, прежде, чем Дамиан заговорил. Он не стал рассказывать всего, но и без подробностей рассказ о предательства Селии был ужасен. Сразу ли она замыслила убийство, вышла ли за Дамиана ради денег, зная о его болезни и надеясь на скорый конец? Неизвестно. Был ли ее любовник, прибывший в N-Холл соучастником, или же автором всей затеи? И это неизвестно. Все, что согласился рассказать Дамиан: мужчина, с которым он прежде встречался в Лондоне, который был к Селии неравнодушен и которого она публично отвергла, стрелял в него и запер в склепе, уложив в один из каменных саркофагов. Изранив связанные руки, едва не лишившись рассудка от сбывшегося ужаса, Дамиан сумел выбраться из гроба, тысячу раз возблагодарил он Бога, что успел сделать запасной секретный выход из склепа. Добравшись до дома, он не нашел ни Селии, ни ее любовника: только убитых слуг и разгорающееся пламя, в котором надеялся сгинуть навсегда.
Имогена обладала истинно шотландским нравом, была достаточно сильной и властной, чтобы поставить Дамиана на ноги. Не прошло и двух месяцев, как они отбыли в Эдинбург, а затем отправились в путешествие. Имея деньги и уповая на технический прогресс, это можно было делать и под покровом ночи. Посмеиваясь, Имогена порой называла Дамиана вампиром, а внушительный кофр, полный книг (которых с каждым разом становилось все больше и больше) – гробом. Дамиан только посмеивался в ответ, в компании Имогены к нему быстро возвращались и бодрость, и жизнерадостный нрав.
Пожениться они смогли нескоро, пришлось выждать, пока Селию признают усопшей, но Имогену это никогда не тревожило, как, кажется, не беспокоило и ее родителей. Они признались, что всегда мечтали увидеть Дамиана де N своим зятем. У них было трое детей, и по счастью ни один не унаследовал недуги отца, зато твердости и упорства матери им было не занимать. Твердости, упорства и преданности, которые Дамиан до глубокой старости (а прожили они с Имогеной немало, застав и внуков и даже правнука) ставил всем в пример.
Что касается Селии… Имогена никогда не спрашивала о ее судьбе: бежала ли она с любовником или осталась под руинами дома? Имогену это не волновало. В конечном счете в этой истории каждый получил то, что заслужил, так она думала.
N-Холл до сих пор возвышается над вересковыми пустошами. Половина величественного имения чуть больше века назад выгорела почти дотла, другая же половина кажется мрачной, древней декорацией, остались одни лишь закопченные стены. Никто из рода де N более не переступал порога этой руины, как не пытался каким-либо образом извлечь из поместья выгоду. Мне было лет 10-12, когда бабушка отвезла меня туда и, сидя на складном стуле среди вересков, рассказала эту историю. И закончила ее отчего-то строками Теннисона. Он всегда развеивал ее дурное настроение.
Покой не для меня; я осушу
До капли чашу странствий; я всегда
Страдал и радовался полной мерой
15-16 февраля 2015 года
Прошло больше недели прежде, чем Дамиан заговорил.
«И каждый, кто вкушал, внимал во мгле забвенья… Имогена, друг мой, Имогена, хотел бы я говорить с вами открыто… Но слова глубоко ранят».
Еще не один день потратила Имогена на уговоры, прежде, чем Дамиан заговорил. Он не стал рассказывать всего, но и без подробностей рассказ о предательства Селии был ужасен. Сразу ли она замыслила убийство, вышла ли за Дамиана ради денег, зная о его болезни и надеясь на скорый конец? Неизвестно. Был ли ее любовник, прибывший в N-Холл соучастником, или же автором всей затеи? И это неизвестно. Все, что согласился рассказать Дамиан: мужчина, с которым он прежде встречался в Лондоне, который был к Селии неравнодушен и которого она публично отвергла, стрелял в него и запер в склепе, уложив в один из каменных саркофагов. Изранив связанные руки, едва не лишившись рассудка от сбывшегося ужаса, Дамиан сумел выбраться из гроба, тысячу раз возблагодарил он Бога, что успел сделать запасной секретный выход из склепа. Добравшись до дома, он не нашел ни Селии, ни ее любовника: только убитых слуг и разгорающееся пламя, в котором надеялся сгинуть навсегда.
Имогена обладала истинно шотландским нравом, была достаточно сильной и властной, чтобы поставить Дамиана на ноги. Не прошло и двух месяцев, как они отбыли в Эдинбург, а затем отправились в путешествие. Имея деньги и уповая на технический прогресс, это можно было делать и под покровом ночи. Посмеиваясь, Имогена порой называла Дамиана вампиром, а внушительный кофр, полный книг (которых с каждым разом становилось все больше и больше) – гробом. Дамиан только посмеивался в ответ, в компании Имогены к нему быстро возвращались и бодрость, и жизнерадостный нрав.
Пожениться они смогли нескоро, пришлось выждать, пока Селию признают усопшей, но Имогену это никогда не тревожило, как, кажется, не беспокоило и ее родителей. Они признались, что всегда мечтали увидеть Дамиана де N своим зятем. У них было трое детей, и по счастью ни один не унаследовал недуги отца, зато твердости и упорства матери им было не занимать. Твердости, упорства и преданности, которые Дамиан до глубокой старости (а прожили они с Имогеной немало, застав и внуков и даже правнука) ставил всем в пример.
Что касается Селии… Имогена никогда не спрашивала о ее судьбе: бежала ли она с любовником или осталась под руинами дома? Имогену это не волновало. В конечном счете в этой истории каждый получил то, что заслужил, так она думала.
N-Холл до сих пор возвышается над вересковыми пустошами. Половина величественного имения чуть больше века назад выгорела почти дотла, другая же половина кажется мрачной, древней декорацией, остались одни лишь закопченные стены. Никто из рода де N более не переступал порога этой руины, как не пытался каким-либо образом извлечь из поместья выгоду. Мне было лет 10-12, когда бабушка отвезла меня туда и, сидя на складном стуле среди вересков, рассказала эту историю. И закончила ее отчего-то строками Теннисона. Он всегда развеивал ее дурное настроение.
Покой не для меня; я осушу
До капли чашу странствий; я всегда
Страдал и радовался полной мерой
15-16 февраля 2015 года
