Пока Мадлен возилась с кофе и чаем, а мы с девчонками делали вид, что вовсе не заинтригованы (и не напуганы), Рено просматривал бумаги. Наконец, глотнув чая с ромашкой и чабрецом (вот, наверное, секрет его невозмутимости), Рено откинулся на спинку кресла.
- Итак, свидетельство о рождении: 25 декабря 19ХХ года, Женевьев Леклер. Мать - Элеонора Леклер, отец - Руджеро Дюлак, что, согласитесь, делает ему часть.
- Она что, действительно назвала дочь "Женьевьев"? - пискнула Крис.
- Типично, - согласилась Стелла.
Я на них шикнул.
- Что там еще?
- По всей видимости, после смерти любовника ваша бабушка вынуждена была отдать дочь в приемную семью. Однако, судя по бумагам, спустя какое-то время девочку передали в приют. Потом мадам Леклер и вовсе оплатила услуги сыщиков, чтобы разыскать Женевьев. Очевидно, безрезультатно.
- Почему?
- Все, что у нас есть, это фамилия ее приемных рожителей и название приюта. Чета Фрамбуаз и приют "Эколин Руж" - маловато для начала, - Рено покачал головой. - Без доступа к базам мы потратим слишком много времени.
- Звоните своей Фурии, - вздохнул я, понимая, к чему он клонит. - Я даже оплачу свурхурочные.
Он уже достал трубку, но тут в дверь позвонили. Переполошившись, Мадлен бросилась открывать, но вернулась не с Элеонорой, а с мадам Ренар и искомой мадам "Фурией" Монрое. Жена Ренара показалась мне при наших встречах дамой уравновешенной и невозмутимой, обладательницей прекрасных манер и шарма, но без страсти Эльнор; так вот, эта самая мадам сбросила на пол пальто, не заботясь о его сохранности и налетела на меня. У нее оказались совершенно ледяные руки.
- Квинни! То есть, Элеонора, конечно, Элеонора! Она у вас?
- Нет... Ну вот, еще одна Элеонора пропала... - потом медленно, очень медленно до меня дошло, что речь идет о моей Горгоне. - Что случилось?
Мадам Ренар молча протянула мятый, вырванный из блокнота листок. На нем бегло (половина аксанов потеряна) написано: "Шанталь, чтобы не подвергать тебя опасности я должна уехать. Целую, Э.". Целую, значит, Э...
- И куда она могла уехать?
Мадам Ренар пожала плечами.
- Боюсь, мы с ней не настолько хорошо знакомы.
- Вы же подруги.
- Коллеги, - мадам смешно сморщила нос. - Бывшие.
Я посмотрел на Рено, едва слышно обсуждающего что-то со своей Фурией. Сейчас первоочередная задача выяснить, куда же подевалась Женевьев Леклер, и я совершенно не удивлюсь, если теперь ее зовут Надин Болье, и исчезновение обеих моих Элеонор связано с ней. Я хотел просить Монрое об услуге, но обнаружил, что Рено уже это сделал. Фурия села, открыла свой лэптоп и прикурила что-то до невозможности ядовитое.
- Можно мне кофе, черный, сладкий?
Мадлен умчалась на кухню.
- И стакан молока, пожалуйста, - бросила ей вдогонку мадам Ренар.
Мы некоторое время сидели молча, наблюдая, как окутанная клубами дыма Фурия колдует над своим лэптопом. Ее худые руки порхали над клавишами, а черная сигариллла скользила из одного угла рта в другой. То и дело Фурия хмыкала и хмурилась, и вообще выглядела пугающе. Наконец Монрое оттолкнулась от стола и сделала глоток остывшего кофе.
- Значит так...
- Глухо? - я не особенно надеялся на успех, ведь дела были в лучшем случае двадцатилетней давности.
- Да нет, - покачала головой мадам Монрое. - Скорее скверно. Во-первых, Фрамбуазы, Пополь и Жанна...
- Я вспомнила! - Мадлен подскочила на месте. - Пополь Фрамбуаз! Он работал у мадам шофером, раньше, до Ришара.
Монрое царственно кивнула.
- Да, Пополь Фрамбуаз. Ушел из дома 16 февраля 19ХХ года и не вернулся. Через положенный срок открыли дело о пропаже человека. В документах сохранилась справка от психиатра: в промежуток между шестнадцатью и двадцатью одним годами он десять раз сбегал из дома, ему даже диагностировали психофугу, один раз он отсутствовал больше полугода. Искали его, судя по всему, вяло. А 30 мая пропала и Жанна Фрамбуаз. Женевьев - ей тогда было двенадцать лет - вернулась из школы и обнаружила дом нараспашку. Исчезли кое-какие ценности, вроде сережек и обручальных колец, и деньги. Следствие возобновилось, а Женевьев поместили в приют "Эколин Руж" в пригороде. Кстати, судя по отзывам того времени, очень неплохое место. Однако, спустя примерно полгода в приюте случился пожар. Никто не выжил.
У меня по спине пробежал неприятный холодок, словно я коснулся чего-то по-настоящему гадкого. Что за девочка, приносящая несчастья?
- И Женьевев? - спросил я.
- Двести семьдесят пять человек, - бесстрастно ответила Монрое. - Медицинские архивы также сгорели, так что опозвнавали по вещам. Найдено было тело с нательным крестиком Женевьев. Желаете взглянуть?
Я поднялся, подгоняемый каким-то гадким любопытством, обошел стул и взглянул на экран, где веером было открыто множество фотографий. От большинства мне стало дурно, несмотря на ужасающее качество снимков. Я сглотнул.
- Постойте-ка... - я ткнул в фрагмент группового снимка, где стояли в ряд пять девочек в почти одинаковых платьях. Отлично видна была у одной из них в ушах пара сережек, заурядный, но очень хорошо мне знакомых.
- Пара золотых серег с бирюзой, выточенной в форме бабочек, - прочитала Монрое. - Пропали из дома Фрамбуаз после исчезновения Жанны. Или, возможно, сгинули в пожаре.
- Думаю, мы их нашли, - брезгливо морщась, мадам Ренар разогнала дым. - Их носит Надин Болье. Меня это всегда удивляло, честно говоря: то и дело она надевала эти дешевые сережки, в соседстве с бриллиантовой брошью или дорогущим дизайнерским колье.
- Что ж, как не пугающе это звучит, но нашу Женевьев преследуют смерти. Фрамбуазы, друзья по приюту и, если она теперь зовется Надин Болье, еще и брат с мужем, - Монрое резко затушила сигарету. - Мне это не нравится.
- Есть у нас какие-нибудь зацепки? - деловито спросил Рено, чем заслужил мою пожизненную благодарность.
- Только адрес приемных родителей. Судя по всему, теперь это весьма запущенное, глухое место, и оно никому не принадлежит.
- Отлично. Есть с чего начать, - Рено переписал адрес и посмотрел на меня. - Вы со мной?
Мне в который раз стало не по себе. Все, что было связано с моей... тетей, отличалось каким-то дурным душком. Но, боже мой, если Надин Больше это Женевьев, если смерти вокруг нее неслучайны (а их для этого слишком много), то... Помоги мне Бог, где мои Элеоноры?!
- Найди все данные на Надин Болье, - коротко приказал Рено, самым зловещим образом проверяя пули в пистолете. - Есть же что-то, за что ее можно посадить.
- Эмма так любит действовать по закону, - промурлыкала Монрое. - Прелесть просто. Ладно, девочки, изучим биографию нашего демона. А вы, мальчики, можете идти, и будьте поаккуратнее.
Я посмотрел на совершенно спокойного Рено и поежился. Мне бы его уверенность, честное слово.
- Возьмем внедорожник, - предложил я. В случае чего, укроемся в нем, как в танке.
Рено кивнул, любезно создавая иллюзию, что я что-то решаю.
Квинни
Я часа полтора долбила известку старой ручной дрелью, до того ржавой, что вниз сыпалась рыжая влажная крошка. Старуха все это время бормотала что-то себе под нос. Я не особенно прислушивалась, я вообще старалась держаться подальше, не обращать на нее внимания и не реагировать на слова. По большей части это были оскорбления, в том числе и в мой адрес. Надин, впрочем, тоже доставалось.
-Я так понимаю, вы знакомы? - я раскачала штырь, вытащила его и позвенела цепью. - Готово. Вы свободны.
Наверху за дверью кто-то завозился, лязгнул засов. Я поспешно сунула штырь обратно в дыру и кое-как залепила ее кусочками влажной известки.
- Если не будете бурно жестикулировать, она ничего не поймет.
Я опрометью кинулась к табурету и едва успела сесть. Надин спустилась и вновь наставила на меня пистолет.
- Итак, твое решение?
Забавно. Я всегда считала ее недалекой, может быть, немного злобной, жадной и расчетливой. Я думала, ради денег она пойдет на все. Деньги - естественная мотивация для таких, как она. Как мы. Дешевые сережки с бирюзой были сентиментальным напоминанием о первой любви, или о матери, или о прежней жизни. У каждой есть что-то такое. А она вдруг села на грязные ступени, не заботясь о сохранности светло-бежевого костюма последней коллекции. И туфли ее - предмет моей давней зависти - были все в жидкой грязи. И у нее все так же тряслись руки. Как у безумицы перед срывом.
- Что ты надумала, старуха?
Элеонора царственно покачала головой.
- Я не собираюсь подставлять под удар своих внуков. У тебя есть претензии ко мне? Давай обсудим их наедине. И убери отсюда эту девчонку.
Надин вскочила и приставила к моей голове пистолет, пахнущий железом, маслом и настоящим, неподдельным ужасом. Господи...
- Убрать?
Я сглотнула, почти готовая услышать щелчок курка. Тишина. Только холодок и запах железа и масла.
- Женевьев... - прошептала Элеонора.
- Не смей меня так называть! - взорвалась Надин и отшвырнула меня к стене, прямо на неглубокую могилу. - У тебя нет никакого права!
Меня окутал запах гниения, и не знаю, что было хуже: боль в плече, костя, трещащие подо мной или сумасшедшая с пистолетом. Ну, или Элеонора, продолжающая подливать масла в огонь.
- Значит, это в самом деле ты, Женевьев? Ты не умерла?
Надин - или Женевьев? - истерично расхохоталась.
- О, так ты переживаешь, мамочка? Следишь за судьбой брошенного ребенка?
Я медленно отползла в сторону от могилы, стараясь не терять Надин из виду. Мне не хотелось поворачиваться к ней спиной даже сейчас, когда все ее внимание концентрировалось на Элеоноре. Та сидела с преувеличенно прямой спиной и смотрела фурии прямо в глаза. Или это Эриния? Мысли мои метались, отчаянно ища вуход, а выхода не было. Даже если мы и освободили Элеонору от цепи, что это дало? Мы с Надин не справимся, наверное, даже вдвоем. Ее ярость...
-Я думала, ты погибла, - голос Элеонор был таким же неестественно ровным, как и ее спина. - Я предприняла расследования, но они ничего не дали.
- А разве не этого ты хотела, отдавая меня Фрамбуазам? - спросила Надиню. Таким тоном задаются вопросы, не требующие ответа. Она все для себя решила.
- Пополь и Жанна были хорошими людьми, - своим ровным тоном Элеонора только ухудшала ситуацию. - Они обещали заботиться о тебе. Они всегда хотели ребенка. Мне так жаль, что они...
Надин хрюкнула. Не рассмеялась, а именно хрюкнула. Словно лопнуло что-то, что-то грязное и нехорошее. Как она столько лет могла прикидываться нормальной? Нет, как я могла столько лет быть слепой? Меня все эти годы раздражала Шанталь - ангел Шанталь! - и почти восхищала эта отвратительная безумная баба. Лицо ее переменилось, оплыло, обрюзгло. Рот истерично скривился. Ни следа былой красоты.
- Они были нормальные родители. Заурядные, но нормальные. Ничего особенного. А потом на мое двенадцатилетние они решили вдруг рассказать о моих настоящих родителях, у которых дома, и машины, и квартиры в Париже, и фуа-гра на обед. И подарить мне эту... эту дешевку! Этот мусор!
Она с мфсом вырвала сережку и бросила под ноги Элеоноре. И даже кровь не вытерла. Спокойно, Эльнор, спокойно. Лающая собака не кусает. Пока она говорит, она не опасна. Наверное.
- Я ликовала, когда их не стало! И когда сгорели маленькие ублюдки в Эколин Руж, что смеялись надо мной. Я ликовала, когда сдох мой братец - Леклер. И это ничтожество - Болье. И Дюлак, еще один брат-полудурок. И знаешь что, - она склонилась к Элеоноре. - Я зажарю твое сердце со шпинатом и съем.
Надин выпрямилась. Старая карга упустила такой чудный шанс ударить ее цепью по темечку!
- Я вернусь через час. И либо ты позвонишь Бенуа, либо я позабочусь, чтобы ты и эта шлюха твоего внучка умирали долго.
Она вышла, захлопнув дверь, и я смогла наконец подняться и подойти к Элеоноре.
- Почему вы не?...
- По-пополь... - старуха быстро утерла слезы, но они лишь потекли сильнее. - Она у-убила милейшего Пополя!
Я оглянулась на угол. Да уж. Села рядом и обняла хрупкую и, наверное, сейчас очень слабую женщину.
- Вот что, нужно выбираться отсюда. Нам нужен план.
Джони
Темнело, начался дождь, а навигатор завез нас в такую глушь, что... По счастью, за рулем был невозмутимый Рено, который кроме навигатора то и дело обращался к карте, разложенной у меня на коленях.
- Хватит нервничать, - буркнул он, включая дворники. - Насочиняли себе черти что!
- А если она убийца?
- Гм. Похоже на то, - кивнул Рено. - Убийца-психопатка. Полагаю, и Фрамбуазы не просто так пропали, и приют не сам по себе сгорел.
- Спасибо. Успокоили.
- Слушайте, Леклер. Нет ведь никакой уверенности, что ваша бабушка и подруга сейчас с Болье.
- Боюсь, я слишком хорошо их знаю, чтобы быть в этом уверенным.
Впрочем, объяснить это было так же трудно, как дурное предчувствие. Просто гложет что-то, и ты можешь только досадовать на себя. И на это "что-то".
Мы тем временем подъехали к дому, прежде, наверное, весьма уютному, но сейчас полуразрушенному. Ступени крыльца начали гнить. Над дверью сохранилась табличка с именем владельцев - "Фрамбуаз". Рено взвел курок, толкнул дверь и вошел. Я предпочел держаться у него за спиной. В конкурсе на самого крутого парня я даже участвовать не буду.
Внутри царило еще большее запустение. Видно было, что дом брошен лет двадцать назад, и начал медленно разрушаться от старости. Полы скрипели, и страшно было делать каждый следующий шаг. Под ногами были пыль и грязь, в которых четко отпечатались следы. Кое-где пыль была истоптана так сильно, словно здесь дрались или танцевали.
- Два человека... - Рено присел на корточки, похожий сейчас на Натти Бампо, героя моего детства. - Мужчина и женщина в приметных туфельках на шпильках. А здесь еще две женщины.
- Впечатляет, - кивнул я, не зная, впрочем, насколько этому можно верить. Цирк просто.
- А это Жув...
Я подскочил на месте и бросился к Рено, склонившемуся над телом. Пощупал пульс. Жилка билась слабо-слабо, едва ощутимо. Рубашка на груди Жува промокла от крови.
- Я вызову скорую.
- И полицию, - кивнул Рено. - У нас огнестрел.
- А как мы объясним свое присутствие? - мне совершенно не хотелось сталкиваться с полицейскими и пытаться убедить их, что я никого не убивал и сроду не держал в руках оружия.
- Лицензия, - Рено похлопал себя по карману. - К тому же, врачи все равно с ними свяжутся. Огнестрел.
Я набрал номер скорой, и пока объяснялся с ними и диктовал адрес, Рено сумел привести Жува в чувство. Похоже, у запасливого наемника в карманах сыскались кое-какие лекарства. Жув с трудом сел, прижимая руку к боку, и посмотрел на нас мутным взглядом.
- Гребаная сука...
- Где Болье? - деловито осведомился Рено.
- Гребаная сука! - Жув сплюнул кровь, целясь мне под ноги, словно я был тут в чем-то виноват. - Совсем с катушек съехала. И все из-а гребаной старухи Фрешо!
Я выдохнул. Спо-кой-но.
- Где они? Где Болье и моя бабушка?
Жув рассмеялся, булькая. Снова сплюнул, попав мне наконец на ботинок.
- Итак, свидетельство о рождении: 25 декабря 19ХХ года, Женевьев Леклер. Мать - Элеонора Леклер, отец - Руджеро Дюлак, что, согласитесь, делает ему часть.
- Она что, действительно назвала дочь "Женьевьев"? - пискнула Крис.
- Типично, - согласилась Стелла.
Я на них шикнул.
- Что там еще?
- По всей видимости, после смерти любовника ваша бабушка вынуждена была отдать дочь в приемную семью. Однако, судя по бумагам, спустя какое-то время девочку передали в приют. Потом мадам Леклер и вовсе оплатила услуги сыщиков, чтобы разыскать Женевьев. Очевидно, безрезультатно.
- Почему?
- Все, что у нас есть, это фамилия ее приемных рожителей и название приюта. Чета Фрамбуаз и приют "Эколин Руж" - маловато для начала, - Рено покачал головой. - Без доступа к базам мы потратим слишком много времени.
- Звоните своей Фурии, - вздохнул я, понимая, к чему он клонит. - Я даже оплачу свурхурочные.
Он уже достал трубку, но тут в дверь позвонили. Переполошившись, Мадлен бросилась открывать, но вернулась не с Элеонорой, а с мадам Ренар и искомой мадам "Фурией" Монрое. Жена Ренара показалась мне при наших встречах дамой уравновешенной и невозмутимой, обладательницей прекрасных манер и шарма, но без страсти Эльнор; так вот, эта самая мадам сбросила на пол пальто, не заботясь о его сохранности и налетела на меня. У нее оказались совершенно ледяные руки.
- Квинни! То есть, Элеонора, конечно, Элеонора! Она у вас?
- Нет... Ну вот, еще одна Элеонора пропала... - потом медленно, очень медленно до меня дошло, что речь идет о моей Горгоне. - Что случилось?
Мадам Ренар молча протянула мятый, вырванный из блокнота листок. На нем бегло (половина аксанов потеряна) написано: "Шанталь, чтобы не подвергать тебя опасности я должна уехать. Целую, Э.". Целую, значит, Э...
- И куда она могла уехать?
Мадам Ренар пожала плечами.
- Боюсь, мы с ней не настолько хорошо знакомы.
- Вы же подруги.
- Коллеги, - мадам смешно сморщила нос. - Бывшие.
Я посмотрел на Рено, едва слышно обсуждающего что-то со своей Фурией. Сейчас первоочередная задача выяснить, куда же подевалась Женевьев Леклер, и я совершенно не удивлюсь, если теперь ее зовут Надин Болье, и исчезновение обеих моих Элеонор связано с ней. Я хотел просить Монрое об услуге, но обнаружил, что Рено уже это сделал. Фурия села, открыла свой лэптоп и прикурила что-то до невозможности ядовитое.
- Можно мне кофе, черный, сладкий?
Мадлен умчалась на кухню.
- И стакан молока, пожалуйста, - бросила ей вдогонку мадам Ренар.
Мы некоторое время сидели молча, наблюдая, как окутанная клубами дыма Фурия колдует над своим лэптопом. Ее худые руки порхали над клавишами, а черная сигариллла скользила из одного угла рта в другой. То и дело Фурия хмыкала и хмурилась, и вообще выглядела пугающе. Наконец Монрое оттолкнулась от стола и сделала глоток остывшего кофе.
- Значит так...
- Глухо? - я не особенно надеялся на успех, ведь дела были в лучшем случае двадцатилетней давности.
- Да нет, - покачала головой мадам Монрое. - Скорее скверно. Во-первых, Фрамбуазы, Пополь и Жанна...
- Я вспомнила! - Мадлен подскочила на месте. - Пополь Фрамбуаз! Он работал у мадам шофером, раньше, до Ришара.
Монрое царственно кивнула.
- Да, Пополь Фрамбуаз. Ушел из дома 16 февраля 19ХХ года и не вернулся. Через положенный срок открыли дело о пропаже человека. В документах сохранилась справка от психиатра: в промежуток между шестнадцатью и двадцатью одним годами он десять раз сбегал из дома, ему даже диагностировали психофугу, один раз он отсутствовал больше полугода. Искали его, судя по всему, вяло. А 30 мая пропала и Жанна Фрамбуаз. Женевьев - ей тогда было двенадцать лет - вернулась из школы и обнаружила дом нараспашку. Исчезли кое-какие ценности, вроде сережек и обручальных колец, и деньги. Следствие возобновилось, а Женевьев поместили в приют "Эколин Руж" в пригороде. Кстати, судя по отзывам того времени, очень неплохое место. Однако, спустя примерно полгода в приюте случился пожар. Никто не выжил.
У меня по спине пробежал неприятный холодок, словно я коснулся чего-то по-настоящему гадкого. Что за девочка, приносящая несчастья?
- И Женьевев? - спросил я.
- Двести семьдесят пять человек, - бесстрастно ответила Монрое. - Медицинские архивы также сгорели, так что опозвнавали по вещам. Найдено было тело с нательным крестиком Женевьев. Желаете взглянуть?
Я поднялся, подгоняемый каким-то гадким любопытством, обошел стул и взглянул на экран, где веером было открыто множество фотографий. От большинства мне стало дурно, несмотря на ужасающее качество снимков. Я сглотнул.
- Постойте-ка... - я ткнул в фрагмент группового снимка, где стояли в ряд пять девочек в почти одинаковых платьях. Отлично видна была у одной из них в ушах пара сережек, заурядный, но очень хорошо мне знакомых.
- Пара золотых серег с бирюзой, выточенной в форме бабочек, - прочитала Монрое. - Пропали из дома Фрамбуаз после исчезновения Жанны. Или, возможно, сгинули в пожаре.
- Думаю, мы их нашли, - брезгливо морщась, мадам Ренар разогнала дым. - Их носит Надин Болье. Меня это всегда удивляло, честно говоря: то и дело она надевала эти дешевые сережки, в соседстве с бриллиантовой брошью или дорогущим дизайнерским колье.
- Что ж, как не пугающе это звучит, но нашу Женевьев преследуют смерти. Фрамбуазы, друзья по приюту и, если она теперь зовется Надин Болье, еще и брат с мужем, - Монрое резко затушила сигарету. - Мне это не нравится.
- Есть у нас какие-нибудь зацепки? - деловито спросил Рено, чем заслужил мою пожизненную благодарность.
- Только адрес приемных родителей. Судя по всему, теперь это весьма запущенное, глухое место, и оно никому не принадлежит.
- Отлично. Есть с чего начать, - Рено переписал адрес и посмотрел на меня. - Вы со мной?
Мне в который раз стало не по себе. Все, что было связано с моей... тетей, отличалось каким-то дурным душком. Но, боже мой, если Надин Больше это Женевьев, если смерти вокруг нее неслучайны (а их для этого слишком много), то... Помоги мне Бог, где мои Элеоноры?!
- Найди все данные на Надин Болье, - коротко приказал Рено, самым зловещим образом проверяя пули в пистолете. - Есть же что-то, за что ее можно посадить.
- Эмма так любит действовать по закону, - промурлыкала Монрое. - Прелесть просто. Ладно, девочки, изучим биографию нашего демона. А вы, мальчики, можете идти, и будьте поаккуратнее.
Я посмотрел на совершенно спокойного Рено и поежился. Мне бы его уверенность, честное слово.
- Возьмем внедорожник, - предложил я. В случае чего, укроемся в нем, как в танке.
Рено кивнул, любезно создавая иллюзию, что я что-то решаю.
Квинни
Я часа полтора долбила известку старой ручной дрелью, до того ржавой, что вниз сыпалась рыжая влажная крошка. Старуха все это время бормотала что-то себе под нос. Я не особенно прислушивалась, я вообще старалась держаться подальше, не обращать на нее внимания и не реагировать на слова. По большей части это были оскорбления, в том числе и в мой адрес. Надин, впрочем, тоже доставалось.
-Я так понимаю, вы знакомы? - я раскачала штырь, вытащила его и позвенела цепью. - Готово. Вы свободны.
Наверху за дверью кто-то завозился, лязгнул засов. Я поспешно сунула штырь обратно в дыру и кое-как залепила ее кусочками влажной известки.
- Если не будете бурно жестикулировать, она ничего не поймет.
Я опрометью кинулась к табурету и едва успела сесть. Надин спустилась и вновь наставила на меня пистолет.
- Итак, твое решение?
Забавно. Я всегда считала ее недалекой, может быть, немного злобной, жадной и расчетливой. Я думала, ради денег она пойдет на все. Деньги - естественная мотивация для таких, как она. Как мы. Дешевые сережки с бирюзой были сентиментальным напоминанием о первой любви, или о матери, или о прежней жизни. У каждой есть что-то такое. А она вдруг села на грязные ступени, не заботясь о сохранности светло-бежевого костюма последней коллекции. И туфли ее - предмет моей давней зависти - были все в жидкой грязи. И у нее все так же тряслись руки. Как у безумицы перед срывом.
- Что ты надумала, старуха?
Элеонора царственно покачала головой.
- Я не собираюсь подставлять под удар своих внуков. У тебя есть претензии ко мне? Давай обсудим их наедине. И убери отсюда эту девчонку.
Надин вскочила и приставила к моей голове пистолет, пахнущий железом, маслом и настоящим, неподдельным ужасом. Господи...
- Убрать?
Я сглотнула, почти готовая услышать щелчок курка. Тишина. Только холодок и запах железа и масла.
- Женевьев... - прошептала Элеонора.
- Не смей меня так называть! - взорвалась Надин и отшвырнула меня к стене, прямо на неглубокую могилу. - У тебя нет никакого права!
Меня окутал запах гниения, и не знаю, что было хуже: боль в плече, костя, трещащие подо мной или сумасшедшая с пистолетом. Ну, или Элеонора, продолжающая подливать масла в огонь.
- Значит, это в самом деле ты, Женевьев? Ты не умерла?
Надин - или Женевьев? - истерично расхохоталась.
- О, так ты переживаешь, мамочка? Следишь за судьбой брошенного ребенка?
Я медленно отползла в сторону от могилы, стараясь не терять Надин из виду. Мне не хотелось поворачиваться к ней спиной даже сейчас, когда все ее внимание концентрировалось на Элеоноре. Та сидела с преувеличенно прямой спиной и смотрела фурии прямо в глаза. Или это Эриния? Мысли мои метались, отчаянно ища вуход, а выхода не было. Даже если мы и освободили Элеонору от цепи, что это дало? Мы с Надин не справимся, наверное, даже вдвоем. Ее ярость...
-Я думала, ты погибла, - голос Элеонор был таким же неестественно ровным, как и ее спина. - Я предприняла расследования, но они ничего не дали.
- А разве не этого ты хотела, отдавая меня Фрамбуазам? - спросила Надиню. Таким тоном задаются вопросы, не требующие ответа. Она все для себя решила.
- Пополь и Жанна были хорошими людьми, - своим ровным тоном Элеонора только ухудшала ситуацию. - Они обещали заботиться о тебе. Они всегда хотели ребенка. Мне так жаль, что они...
Надин хрюкнула. Не рассмеялась, а именно хрюкнула. Словно лопнуло что-то, что-то грязное и нехорошее. Как она столько лет могла прикидываться нормальной? Нет, как я могла столько лет быть слепой? Меня все эти годы раздражала Шанталь - ангел Шанталь! - и почти восхищала эта отвратительная безумная баба. Лицо ее переменилось, оплыло, обрюзгло. Рот истерично скривился. Ни следа былой красоты.
- Они были нормальные родители. Заурядные, но нормальные. Ничего особенного. А потом на мое двенадцатилетние они решили вдруг рассказать о моих настоящих родителях, у которых дома, и машины, и квартиры в Париже, и фуа-гра на обед. И подарить мне эту... эту дешевку! Этот мусор!
Она с мфсом вырвала сережку и бросила под ноги Элеоноре. И даже кровь не вытерла. Спокойно, Эльнор, спокойно. Лающая собака не кусает. Пока она говорит, она не опасна. Наверное.
- Я ликовала, когда их не стало! И когда сгорели маленькие ублюдки в Эколин Руж, что смеялись надо мной. Я ликовала, когда сдох мой братец - Леклер. И это ничтожество - Болье. И Дюлак, еще один брат-полудурок. И знаешь что, - она склонилась к Элеоноре. - Я зажарю твое сердце со шпинатом и съем.
Надин выпрямилась. Старая карга упустила такой чудный шанс ударить ее цепью по темечку!
- Я вернусь через час. И либо ты позвонишь Бенуа, либо я позабочусь, чтобы ты и эта шлюха твоего внучка умирали долго.
Она вышла, захлопнув дверь, и я смогла наконец подняться и подойти к Элеоноре.
- Почему вы не?...
- По-пополь... - старуха быстро утерла слезы, но они лишь потекли сильнее. - Она у-убила милейшего Пополя!
Я оглянулась на угол. Да уж. Села рядом и обняла хрупкую и, наверное, сейчас очень слабую женщину.
- Вот что, нужно выбираться отсюда. Нам нужен план.
Джони
Темнело, начался дождь, а навигатор завез нас в такую глушь, что... По счастью, за рулем был невозмутимый Рено, который кроме навигатора то и дело обращался к карте, разложенной у меня на коленях.
- Хватит нервничать, - буркнул он, включая дворники. - Насочиняли себе черти что!
- А если она убийца?
- Гм. Похоже на то, - кивнул Рено. - Убийца-психопатка. Полагаю, и Фрамбуазы не просто так пропали, и приют не сам по себе сгорел.
- Спасибо. Успокоили.
- Слушайте, Леклер. Нет ведь никакой уверенности, что ваша бабушка и подруга сейчас с Болье.
- Боюсь, я слишком хорошо их знаю, чтобы быть в этом уверенным.
Впрочем, объяснить это было так же трудно, как дурное предчувствие. Просто гложет что-то, и ты можешь только досадовать на себя. И на это "что-то".
Мы тем временем подъехали к дому, прежде, наверное, весьма уютному, но сейчас полуразрушенному. Ступени крыльца начали гнить. Над дверью сохранилась табличка с именем владельцев - "Фрамбуаз". Рено взвел курок, толкнул дверь и вошел. Я предпочел держаться у него за спиной. В конкурсе на самого крутого парня я даже участвовать не буду.
Внутри царило еще большее запустение. Видно было, что дом брошен лет двадцать назад, и начал медленно разрушаться от старости. Полы скрипели, и страшно было делать каждый следующий шаг. Под ногами были пыль и грязь, в которых четко отпечатались следы. Кое-где пыль была истоптана так сильно, словно здесь дрались или танцевали.
- Два человека... - Рено присел на корточки, похожий сейчас на Натти Бампо, героя моего детства. - Мужчина и женщина в приметных туфельках на шпильках. А здесь еще две женщины.
- Впечатляет, - кивнул я, не зная, впрочем, насколько этому можно верить. Цирк просто.
- А это Жув...
Я подскочил на месте и бросился к Рено, склонившемуся над телом. Пощупал пульс. Жилка билась слабо-слабо, едва ощутимо. Рубашка на груди Жува промокла от крови.
- Я вызову скорую.
- И полицию, - кивнул Рено. - У нас огнестрел.
- А как мы объясним свое присутствие? - мне совершенно не хотелось сталкиваться с полицейскими и пытаться убедить их, что я никого не убивал и сроду не держал в руках оружия.
- Лицензия, - Рено похлопал себя по карману. - К тому же, врачи все равно с ними свяжутся. Огнестрел.
Я набрал номер скорой, и пока объяснялся с ними и диктовал адрес, Рено сумел привести Жува в чувство. Похоже, у запасливого наемника в карманах сыскались кое-какие лекарства. Жув с трудом сел, прижимая руку к боку, и посмотрел на нас мутным взглядом.
- Гребаная сука...
- Где Болье? - деловито осведомился Рено.
- Гребаная сука! - Жув сплюнул кровь, целясь мне под ноги, словно я был тут в чем-то виноват. - Совсем с катушек съехала. И все из-а гребаной старухи Фрешо!
Я выдохнул. Спо-кой-но.
- Где они? Где Болье и моя бабушка?
Жув рассмеялся, булькая. Снова сплюнул, попав мне наконец на ботинок.
