- По крайней мере нам есть с чего начать. Едва ли в мире так уж много подобных надгробий. Еще эта эпитафия... Я, конечно, не слишком силен в английском, но разве пишут не «покойся с миром»?1 Лично я могу что-то сказать только об этой карточке. Вудсток, 1969 год.
Сюй Цзимо подвинул к себе снимок, на котором стояла, обнявшись, пара улыбчивых молодых людей. За ними была такая же веселая, счастливая толпа.
- Вудсток?
- Я большой фанат Джефферсон Эйрплейн, - усмехнулся Шо и подмигнул Фэй. - Надо будет поставить вам пару пластинок, детишки. А то расли вы черт знает на чем.
- Я рос на Пекинской опере... - пробормотал Сюй Цзимо, отодвигая снимок в сторону, после чего посмотрел на Фэй. - Узнаешь этих людей?
Фэй покачала головой. Потом под строгим, внимательным взглядом вынуждена была взять карточку в руки, поразглядывать ее некоторое время и в конце концов признать:
- Вроде бы это прадед. Я просто раньше не видела его ранних фото. А второго мужчину я не знаю. Похож на кого-то, разве что.
- Будем считать, что это и есть Кэндалл, - с довольным видом кивнул Шо. - Проблема в том, что большая часть снимков в весьма плачевном состоянии. Когда доберемся до Манилы, поднимем на борт сканер. Ты же умеешь обращаться со сложной техникой?
Вопрос преназначался Сюй Цзимо, и он его проигнорировал.
Фэй потерла лицо холодными пальцами, морщась от неприятного ощущения и слабой боли, когда рука ее касалась следа ожога.
- А что, если мой прадед в самом деле сделал что-то плохое, и я теперь узнаю об этом? - спросила она неуверенно. Фотографии, особенно те, где был запечатлен мертвец, вызывали у Фэй тревогу и даже страх. - Что я буду делать, если окажется, что Артур прав, и я все это действительно заслужила?
Жизнерадостность, как Фэй подозревала, напускная, тут же исчезла с лица Шо. Он помрачнел, а от внимательного взгляда темно-карих глаз сразу же стало не по себе, и захотелось как-то уменьшиться и спрятаться. Фэй пришло в голову, что если она по-настоящему рассердит этого человека, бежать ей на яхте будет некуда.
- Что заслужила? Смерть? За то, что сделал кто-то другой?
Повисло молчание, которое нарушил спокойный, монотонный даже голос Сюй Цзимо:
- Если я вам больше не нужен, я буду на верхней палубе.
Он вышел. Шо сделал глубокий вдох и вернул на лицо улыбку.
- Не позволяй людям две вещи: решать за тебя и обвинять тебя.
- Даже если я виновата? - осторожно уточнила Фэй.
- Даже если ты виновата, - кивнул Шо. - И уж точно не взваливай на себя чужие грехи. Если твой прадед в чем-то провинился, ты это узнаешь и решишь как быть дальше. Но едва ли его действия как-то могут влиять на тебя, верно?
Фэй неуверенно покачала головой. Ей подумалось, что она никогда не интересовалась ни историей своей семьи, ни историей виноградника — кроме того, что было о нем написано в туристическом буклете. Так что виновата она была по меньше мере в безразличном отношении к собственному прошлому. И теперь это прошлое вернулось, чтобы ей отомстить.
Шо, видя ее колебания, ободряюще улыбнулся.
- Знаешь, моя семья разбогатела потрясающе некрасивым образом. А я потом немало работал ради того, чтобы встать на ноги. Если бы я проявил излишнюю щепетильность, то сейчас жил бы впроголодь только потому, что мой уважаемый тесть поступил когда-то весьма и весьма аморально.
Фэй пришло в голову, что мистера Шо отличает весьма своеобразная, какая-то иезуитская логика, но спорить с ней вслух она не стала. В конце концов, если бы у него не было денег и этой яхты, она бы сейчас покоилась на дне морском. А как бы паршиво Фэй себя не чувствовала и какую бы не испытывала неуверенность, умирать она пока не торопилась.
На надгробии написано Rest into the Peace. Правильная надпись: Rest in Peace
Цзимо и сам не знал, в какой момент начал находить морские путешествия умиротворяющими. В первые дни все его раздражало. На борту яхты он себя чувствовал, как в клетке, словно запертый в металлическом ящике. Отсюда бежать было некуда. Заключение определенно было люксовым: с баром, спортивным залом, даже с личным врачом — Ибрагим никогда не отказывал возможным пациентам в помощи — но от этого ситуация не становилась лучше. Цзимо был заперт и оторван от суши, бежать было некуда.
А потом в какой-то момент, кажется когда они первый раз пересекали Тихий океан, он обнаружил, что бесконечное море больше не кажется ему страшным. Это была не пустота, а простор, бесконечная возможность что-то изменить — до самого горизонта. Когда он смотрел на море, яснее думалось, и его собственное будущее переставало казаться таким уж безрадостным. А ведь еще несколько месяцев назад Цзимо казалось, что жизнь его закончена.
Он с трудом представлял себе будущее без профессии, которую выбрал много лет назад. Уже несколько поколений мужчины семьи Сюй были полицейскими, и не видели для себя какого-либо иного дела. Цзимо после ранения оказался словно бы отрезан от них, отторжен, лишен какой-либо опоры. Восстановление шло очень долго и мучительно, принося еще больше боли, чем само ранение. Ему потребовалось больше полугода, чтобы снова себя почувствовать нормальным человеком. За это время Цзимо твердо понял одно — полицейским ему больше не быть. Тело не выдерживало те нагрузки, которые раньше были привычными. Он быстро уставал, и в груди начинало колоть, и справа, где у него было сердце, и слева — в том месте, куда попала пуля. Словно она все еще была внутри. А потом Второй дядя нашел для него хорошую работу, предполагавшую, что Цзимо на какое-то время покинет дом и прекратит сожалеть о том, чего больше получить не может, глядя на отца и братьев. Экцентричному миллионеру требовался телохранитель.
Эдвард Шо был японцем — это создавало определенную проблему, потому что (семейная история) Цзимо инстинктивно не доверял японцам. Но по сути своей он был человек мира, и в конце концов на первое место вышла его эксцентричность.
А потом ему потребовались полицейские навыки Цзимо, и в какой-то момент тот обнаружил, что снова дышит полной грудью, пусть даже она все еще болит.
Океан успокаивал, загадки будоражили, новостная лента подкидывала все новые и новые задачи.
Заниматься проблемой Фэй Брикнелл Цзимо первоначально не собирался. Хватило уже того, что он полез в пекло, чтобы спасти безмозглую девчонку, которой следовало бы послушаться старших. Однако, в тот момент она здорово напоминала его самого: напуганная, отчаявшаяся, оторванная от привычной жизни. Проблема была в том, что Цзимо — если вычесть те дни, что он провел, сожалея об утраченной работе — был человеком энергичным, предприимчивым, и даже склонным к авантюрам, о чем едва ли кто-то мог подумать. Фэй Брикнелл же, похоже, всегда напоминала амёбу: квелая и неуверенная в себе девчонка, которая слишком много лет слушала, что льют ей в уши кузина и женишок, пара жадных убийц. Фотографии заинтриговали Цзимо, но включаться в игру он не собирался.
Новостная лента подбросила сообщение о помолвке Артура Эммерсона и Луизы Брикнелл и о свадьбе, которая должна была состояться примерно через год — молодые люди горазды были женихаться — одновременно с премьерой (что за термин!) нового винного купажа. Прошло всего несколько недель, а о «сбежавшей наследнице» уже позабыли.
- Какие-то соображения?
Обернувшись, Цзимо посмотрел на Шо. Японец стоял, облокотившись на борт, доходивший ему на этой палубе почти до груди — разумная мера предосторожности — и рассеяно изучал океан. Он казался легкомысленным, причудливым и раздражающим, и к тому же был невероятно, просто неприлично богат, ничего для этого не делая, но за истекшие месяцы Цзимо достаточно хорошо изучил характер своего работодателя. У него были существенные достоинства. Ему действительно нравилось помогать людям, и расследование по фотокарточкам он затеял вовсе не для того, чтобы поразвлечься.
- По вашему делу пока ничего. Есть новости для мисс Брикнелл.
Подойдя, Шо бросил короткий взгляд на новостную ленту, и ему хватило нескольких секунд, чтобы вникнуть в суть.
- Изящно, - оценил он. - Нагло, но изящно. О пропавшей хозяйке виноградника уже никто и не помнит, зато все говорят о предстоящей свадьбе века... интересно, а мисс Луиза тоже заслужила что-нибудь эдакое?
Цзимо отложил телефон. Признаваться не хотелось, но им уже владели любопытство, а главное — профессиональный азарт. От этого нелегко было избавиться.
- Я провел небольшое расследование, изучил новости последней пары недель. Нигде нет ни слова о том, что Артрур Эммерсон потерял свою верфь и лодочный сарай, хотя, казалось, он этим зарабатывал на жизнь. Везде его имя упоминается в связи с виноградником. Если где-то Эммерсон, то рядом будет Каса Феличита, и наоборот. Думаю копнуть поглубже, но... Этот парень совершенно точно заинтересован в винограднике. Рискну предположить, что и свадьба была затеяна только для того, чтобы до него добраться.
Шо достал собственный смартфон и отыскал нужную заметку. Увеличил фотографию улыбающихся и поднимающих бокалы молодых людей, красивых и фальшивых. Склонил голову к плечу.
- Он чем-то похож на того парня с фотокарточки, а?
- Я бы не стал делать поспешных выводов, - покачал головой Цзимо. - Но у нас определенно есть две зацепки: прошлое этого Эммерсона и история виноградника.
- Для начала нужно разговорить Фэй и выяснить все, что она знает, - Шо убрал телефон в карман. - Плыть нам до Манилы еще неделю, так что удачно, что вам будет о чем поболтать.
Цзимо досадливо поморщился.
- Но, мистер Шо...
Хозяин поднял руки в защитном жесте, улыбаясь при этом лукаво и насмешливо.
- Вам, молодым людям, проще поладить.
- Не был бы я в этом так уверен... - пробормотал Цзимо.
Шо похлопал его по плечу.
- К тому же, у тебя есть опыт реабилитации, а девочке нужно встать на ноги, - улыбнулся Шо. - А у меня буквально ноль полезных навыков. Но я пойду и узнаю у Ибрагима, не можем ли мы прибавить скорость. Возможно, мы доберемся до порта назначения чуть раньше.
Нога в гипсе была отличным поводом не покидать лишний раз каюту. Фэй пряталась там, в четырех стенах, благо обстановка была весьма уютная, а из иллюминатора открывался умиротворяющий вид на безбрежный океан. Единственная проблема была в том, что, предоставленная сама себе, Фэй получила массу времени для размышления. Это было достаточно разрушительно.
Нет, кое-какие мысли, к которым она в конце концов пришла, были вполне позитивными. Она определенно не собиралась умирать. И ее все еще донимало любопытство, желание докопаться до самой истины и выяснить, что же кроется за той ненавистью, которую проявил вдруг Артур. Побудительные причины, толкнувшие на убийство Луизу, Фэй были вполне понятны, но Артур все еще оставался загадкой, как и Кэндаллы, о которых она слышала впервые.
Однако, на этом все позитивные моменты, собственно, и заканчивались. И приходил страх.
Фэй страшно было взглянуть в зеркало, откуда смотрело теперь изуродованное шрамом лицо. Она и без того была не красавица, а ожег превратил ее в самое настоящее чудовище, которому предстояло всю жизнь прятаться под шляпами и масками.
Фэй страшно было думать о будущем. Пока они плыли — а расстояние от Калифорнии до Филиппин было поистине впечатляющим — она находилась в приятно подвешенном состоянии, словно в некоем лимбо. Однако, когда яхта пристанет к берегу, ей придется принять какое-то решение. Она не могла пользоваться бездумно гостеприимством мистера Шо, значит ей следовало как-то спланировать свое будущее. И придумать, как отплатить ему — и Сюй Цзимо — за спасение и за помощь.
День или два спустя — плавание на яхте странным образом спрессовывало время, а может быть дело было в лекарствах, которые Ибрагим все еще присылал ей — Фэй обнаружила своего рода компьютерный класс. Во всяком случае небольшая комната с четырьмя современными комьютерами и кучей другого оборудования напомнила ей о школьных годах. И некстати — об Артруре.
Фэй почти не вспоминала его. Во всяком случае, не вспоминала те дни, когда была влюблена и собиралась за него замуж. Тут можно было прийти к выводу, что и влюбленности-то никакой не было. Или, правильнее сказать — влюбленность была, но не было любви. Фэй увлеклась Артрутом потому что он ей оказывал знаки внимания, и несмотря на всю неуверенность в себе в конце концов восприняла это достаточно естественно, как нечто само собой разумеющееся. В глубине души она понимала, что Артур предложил ей встречаться из-за влияния и денег семьи Брикнелл, но старалась не думать об этом слишком часто.
На самом деле, конечно, планы у него были значительно более зловещими, и при мысли о них становилось не по себе. Поэтому Фэй поспешила задвинуть все мысли об Артуре подальше. Сперва надо решить, как ей жить дальше, и потом уже начать думать о чем-то другом.
Спросив разрешения — и получив его — Фэй уселась к компьютеру и первым делом изучила пункт назначения. О Маниле, филиппинской столице, ей было известно немного, в прежние годы она не отличалась любознательностью, да и сейчас читала об этом городе с некоторой опаской и недоумением. Ее интересовала не сама Манила, а лишь то, стоит ли ей сойти тут на берег.
Не стоит, решила Фэй. Если мистер Шо будет так любезен, пусть он лучше ее доставит к берегам Австралии или какого-то европейского государства.
Затем Фэй отыскала последние новости. Какой-то черт дернул ее ввести в поисковик собственную фамилию, а проклятый интернет дотянул свои длинные кабельные — ну или спутниковые, что вернее — руки даже сюда, в центр Тихого океана.
Про Фэй Брикнелл новостей не было. Вернее, она все еще числилась пропавшей, но теперь даже дядя выступил с обращением к ней с просьбой вернуться, с увещеванием, с обещанием, что все проблемы будут решены, и что никто не станет на нее злиться. Все в городке считали ее беглянкой.
Зато были новости, касающиеся Луизы и Артура. Яркие новости, роскошные, сразу же бросающиеся в глаза. Только один портал, специализирующийся на дешевых скабрезных сплетнях, заметил весьма ядовито, что жених быстро утешился в объятиях сестры своей сбежавшей невесты. Все остальные, очевидно купленные Артуром или Луизой — или сразу обоими, это были того рода новостные листки и порталы, что не гнушались взять деньги и у нищего — радовались предстоящей помолвке. Свадьба правда была отложена на год и приурочена к выходу на рынок нового винного купажа.
Об этом Фэй слышала впервые. Она не слишком хорошо разбиралась в делах виноградника, но все же не была настолько глупой и безответственной, чтобы не заметить столь грандиозных приготовлений. Если бы Гонсало начал разработку нового вина, то непременно всех был поставил в известность и так или иначе подключил к этой задаче. Ходил бы за всеми в доме по пятам, предлагая различные сочетания винограда. Даже к Фэй бы прислушивался, спросив ее совета, хотя прекрасно видел огромную пропасть, лежащую между одаренным главным виноделом и глупенькой наследницей.
Значит, идея с купажом возникла только что, и оттого казалась Фэй странной и даже зловещей. А еще... пришла в голову неприятная мысль, на месте ли Гонсало? Хотелось думать, что старые работники виноградника не поверили бы в ее бегство и стали задавать вопросы, а после такого Луиза вполне могла от них избавиться.
Сюй Цзимо подвинул к себе снимок, на котором стояла, обнявшись, пара улыбчивых молодых людей. За ними была такая же веселая, счастливая толпа.
- Вудсток?
- Я большой фанат Джефферсон Эйрплейн, - усмехнулся Шо и подмигнул Фэй. - Надо будет поставить вам пару пластинок, детишки. А то расли вы черт знает на чем.
- Я рос на Пекинской опере... - пробормотал Сюй Цзимо, отодвигая снимок в сторону, после чего посмотрел на Фэй. - Узнаешь этих людей?
Фэй покачала головой. Потом под строгим, внимательным взглядом вынуждена была взять карточку в руки, поразглядывать ее некоторое время и в конце концов признать:
- Вроде бы это прадед. Я просто раньше не видела его ранних фото. А второго мужчину я не знаю. Похож на кого-то, разве что.
- Будем считать, что это и есть Кэндалл, - с довольным видом кивнул Шо. - Проблема в том, что большая часть снимков в весьма плачевном состоянии. Когда доберемся до Манилы, поднимем на борт сканер. Ты же умеешь обращаться со сложной техникой?
Вопрос преназначался Сюй Цзимо, и он его проигнорировал.
Фэй потерла лицо холодными пальцами, морщась от неприятного ощущения и слабой боли, когда рука ее касалась следа ожога.
- А что, если мой прадед в самом деле сделал что-то плохое, и я теперь узнаю об этом? - спросила она неуверенно. Фотографии, особенно те, где был запечатлен мертвец, вызывали у Фэй тревогу и даже страх. - Что я буду делать, если окажется, что Артур прав, и я все это действительно заслужила?
Жизнерадостность, как Фэй подозревала, напускная, тут же исчезла с лица Шо. Он помрачнел, а от внимательного взгляда темно-карих глаз сразу же стало не по себе, и захотелось как-то уменьшиться и спрятаться. Фэй пришло в голову, что если она по-настоящему рассердит этого человека, бежать ей на яхте будет некуда.
- Что заслужила? Смерть? За то, что сделал кто-то другой?
Повисло молчание, которое нарушил спокойный, монотонный даже голос Сюй Цзимо:
- Если я вам больше не нужен, я буду на верхней палубе.
Он вышел. Шо сделал глубокий вдох и вернул на лицо улыбку.
- Не позволяй людям две вещи: решать за тебя и обвинять тебя.
- Даже если я виновата? - осторожно уточнила Фэй.
- Даже если ты виновата, - кивнул Шо. - И уж точно не взваливай на себя чужие грехи. Если твой прадед в чем-то провинился, ты это узнаешь и решишь как быть дальше. Но едва ли его действия как-то могут влиять на тебя, верно?
Фэй неуверенно покачала головой. Ей подумалось, что она никогда не интересовалась ни историей своей семьи, ни историей виноградника — кроме того, что было о нем написано в туристическом буклете. Так что виновата она была по меньше мере в безразличном отношении к собственному прошлому. И теперь это прошлое вернулось, чтобы ей отомстить.
Шо, видя ее колебания, ободряюще улыбнулся.
- Знаешь, моя семья разбогатела потрясающе некрасивым образом. А я потом немало работал ради того, чтобы встать на ноги. Если бы я проявил излишнюю щепетильность, то сейчас жил бы впроголодь только потому, что мой уважаемый тесть поступил когда-то весьма и весьма аморально.
Фэй пришло в голову, что мистера Шо отличает весьма своеобразная, какая-то иезуитская логика, но спорить с ней вслух она не стала. В конце концов, если бы у него не было денег и этой яхты, она бы сейчас покоилась на дне морском. А как бы паршиво Фэй себя не чувствовала и какую бы не испытывала неуверенность, умирать она пока не торопилась.
На надгробии написано Rest into the Peace. Правильная надпись: Rest in Peace
ГЛАВА 5.
Цзимо и сам не знал, в какой момент начал находить морские путешествия умиротворяющими. В первые дни все его раздражало. На борту яхты он себя чувствовал, как в клетке, словно запертый в металлическом ящике. Отсюда бежать было некуда. Заключение определенно было люксовым: с баром, спортивным залом, даже с личным врачом — Ибрагим никогда не отказывал возможным пациентам в помощи — но от этого ситуация не становилась лучше. Цзимо был заперт и оторван от суши, бежать было некуда.
А потом в какой-то момент, кажется когда они первый раз пересекали Тихий океан, он обнаружил, что бесконечное море больше не кажется ему страшным. Это была не пустота, а простор, бесконечная возможность что-то изменить — до самого горизонта. Когда он смотрел на море, яснее думалось, и его собственное будущее переставало казаться таким уж безрадостным. А ведь еще несколько месяцев назад Цзимо казалось, что жизнь его закончена.
Он с трудом представлял себе будущее без профессии, которую выбрал много лет назад. Уже несколько поколений мужчины семьи Сюй были полицейскими, и не видели для себя какого-либо иного дела. Цзимо после ранения оказался словно бы отрезан от них, отторжен, лишен какой-либо опоры. Восстановление шло очень долго и мучительно, принося еще больше боли, чем само ранение. Ему потребовалось больше полугода, чтобы снова себя почувствовать нормальным человеком. За это время Цзимо твердо понял одно — полицейским ему больше не быть. Тело не выдерживало те нагрузки, которые раньше были привычными. Он быстро уставал, и в груди начинало колоть, и справа, где у него было сердце, и слева — в том месте, куда попала пуля. Словно она все еще была внутри. А потом Второй дядя нашел для него хорошую работу, предполагавшую, что Цзимо на какое-то время покинет дом и прекратит сожалеть о том, чего больше получить не может, глядя на отца и братьев. Экцентричному миллионеру требовался телохранитель.
Эдвард Шо был японцем — это создавало определенную проблему, потому что (семейная история) Цзимо инстинктивно не доверял японцам. Но по сути своей он был человек мира, и в конце концов на первое место вышла его эксцентричность.
А потом ему потребовались полицейские навыки Цзимо, и в какой-то момент тот обнаружил, что снова дышит полной грудью, пусть даже она все еще болит.
Океан успокаивал, загадки будоражили, новостная лента подкидывала все новые и новые задачи.
Заниматься проблемой Фэй Брикнелл Цзимо первоначально не собирался. Хватило уже того, что он полез в пекло, чтобы спасти безмозглую девчонку, которой следовало бы послушаться старших. Однако, в тот момент она здорово напоминала его самого: напуганная, отчаявшаяся, оторванная от привычной жизни. Проблема была в том, что Цзимо — если вычесть те дни, что он провел, сожалея об утраченной работе — был человеком энергичным, предприимчивым, и даже склонным к авантюрам, о чем едва ли кто-то мог подумать. Фэй Брикнелл же, похоже, всегда напоминала амёбу: квелая и неуверенная в себе девчонка, которая слишком много лет слушала, что льют ей в уши кузина и женишок, пара жадных убийц. Фотографии заинтриговали Цзимо, но включаться в игру он не собирался.
Новостная лента подбросила сообщение о помолвке Артура Эммерсона и Луизы Брикнелл и о свадьбе, которая должна была состояться примерно через год — молодые люди горазды были женихаться — одновременно с премьерой (что за термин!) нового винного купажа. Прошло всего несколько недель, а о «сбежавшей наследнице» уже позабыли.
- Какие-то соображения?
Обернувшись, Цзимо посмотрел на Шо. Японец стоял, облокотившись на борт, доходивший ему на этой палубе почти до груди — разумная мера предосторожности — и рассеяно изучал океан. Он казался легкомысленным, причудливым и раздражающим, и к тому же был невероятно, просто неприлично богат, ничего для этого не делая, но за истекшие месяцы Цзимо достаточно хорошо изучил характер своего работодателя. У него были существенные достоинства. Ему действительно нравилось помогать людям, и расследование по фотокарточкам он затеял вовсе не для того, чтобы поразвлечься.
- По вашему делу пока ничего. Есть новости для мисс Брикнелл.
Подойдя, Шо бросил короткий взгляд на новостную ленту, и ему хватило нескольких секунд, чтобы вникнуть в суть.
- Изящно, - оценил он. - Нагло, но изящно. О пропавшей хозяйке виноградника уже никто и не помнит, зато все говорят о предстоящей свадьбе века... интересно, а мисс Луиза тоже заслужила что-нибудь эдакое?
Цзимо отложил телефон. Признаваться не хотелось, но им уже владели любопытство, а главное — профессиональный азарт. От этого нелегко было избавиться.
- Я провел небольшое расследование, изучил новости последней пары недель. Нигде нет ни слова о том, что Артрур Эммерсон потерял свою верфь и лодочный сарай, хотя, казалось, он этим зарабатывал на жизнь. Везде его имя упоминается в связи с виноградником. Если где-то Эммерсон, то рядом будет Каса Феличита, и наоборот. Думаю копнуть поглубже, но... Этот парень совершенно точно заинтересован в винограднике. Рискну предположить, что и свадьба была затеяна только для того, чтобы до него добраться.
Шо достал собственный смартфон и отыскал нужную заметку. Увеличил фотографию улыбающихся и поднимающих бокалы молодых людей, красивых и фальшивых. Склонил голову к плечу.
- Он чем-то похож на того парня с фотокарточки, а?
- Я бы не стал делать поспешных выводов, - покачал головой Цзимо. - Но у нас определенно есть две зацепки: прошлое этого Эммерсона и история виноградника.
- Для начала нужно разговорить Фэй и выяснить все, что она знает, - Шо убрал телефон в карман. - Плыть нам до Манилы еще неделю, так что удачно, что вам будет о чем поболтать.
Цзимо досадливо поморщился.
- Но, мистер Шо...
Хозяин поднял руки в защитном жесте, улыбаясь при этом лукаво и насмешливо.
- Вам, молодым людям, проще поладить.
- Не был бы я в этом так уверен... - пробормотал Цзимо.
Шо похлопал его по плечу.
- К тому же, у тебя есть опыт реабилитации, а девочке нужно встать на ноги, - улыбнулся Шо. - А у меня буквально ноль полезных навыков. Но я пойду и узнаю у Ибрагима, не можем ли мы прибавить скорость. Возможно, мы доберемся до порта назначения чуть раньше.
ГЛАВА 6.
Нога в гипсе была отличным поводом не покидать лишний раз каюту. Фэй пряталась там, в четырех стенах, благо обстановка была весьма уютная, а из иллюминатора открывался умиротворяющий вид на безбрежный океан. Единственная проблема была в том, что, предоставленная сама себе, Фэй получила массу времени для размышления. Это было достаточно разрушительно.
Нет, кое-какие мысли, к которым она в конце концов пришла, были вполне позитивными. Она определенно не собиралась умирать. И ее все еще донимало любопытство, желание докопаться до самой истины и выяснить, что же кроется за той ненавистью, которую проявил вдруг Артур. Побудительные причины, толкнувшие на убийство Луизу, Фэй были вполне понятны, но Артур все еще оставался загадкой, как и Кэндаллы, о которых она слышала впервые.
Однако, на этом все позитивные моменты, собственно, и заканчивались. И приходил страх.
Фэй страшно было взглянуть в зеркало, откуда смотрело теперь изуродованное шрамом лицо. Она и без того была не красавица, а ожег превратил ее в самое настоящее чудовище, которому предстояло всю жизнь прятаться под шляпами и масками.
Фэй страшно было думать о будущем. Пока они плыли — а расстояние от Калифорнии до Филиппин было поистине впечатляющим — она находилась в приятно подвешенном состоянии, словно в некоем лимбо. Однако, когда яхта пристанет к берегу, ей придется принять какое-то решение. Она не могла пользоваться бездумно гостеприимством мистера Шо, значит ей следовало как-то спланировать свое будущее. И придумать, как отплатить ему — и Сюй Цзимо — за спасение и за помощь.
День или два спустя — плавание на яхте странным образом спрессовывало время, а может быть дело было в лекарствах, которые Ибрагим все еще присылал ей — Фэй обнаружила своего рода компьютерный класс. Во всяком случае небольшая комната с четырьмя современными комьютерами и кучей другого оборудования напомнила ей о школьных годах. И некстати — об Артруре.
Фэй почти не вспоминала его. Во всяком случае, не вспоминала те дни, когда была влюблена и собиралась за него замуж. Тут можно было прийти к выводу, что и влюбленности-то никакой не было. Или, правильнее сказать — влюбленность была, но не было любви. Фэй увлеклась Артрутом потому что он ей оказывал знаки внимания, и несмотря на всю неуверенность в себе в конце концов восприняла это достаточно естественно, как нечто само собой разумеющееся. В глубине души она понимала, что Артур предложил ей встречаться из-за влияния и денег семьи Брикнелл, но старалась не думать об этом слишком часто.
На самом деле, конечно, планы у него были значительно более зловещими, и при мысли о них становилось не по себе. Поэтому Фэй поспешила задвинуть все мысли об Артуре подальше. Сперва надо решить, как ей жить дальше, и потом уже начать думать о чем-то другом.
Спросив разрешения — и получив его — Фэй уселась к компьютеру и первым делом изучила пункт назначения. О Маниле, филиппинской столице, ей было известно немного, в прежние годы она не отличалась любознательностью, да и сейчас читала об этом городе с некоторой опаской и недоумением. Ее интересовала не сама Манила, а лишь то, стоит ли ей сойти тут на берег.
Не стоит, решила Фэй. Если мистер Шо будет так любезен, пусть он лучше ее доставит к берегам Австралии или какого-то европейского государства.
Затем Фэй отыскала последние новости. Какой-то черт дернул ее ввести в поисковик собственную фамилию, а проклятый интернет дотянул свои длинные кабельные — ну или спутниковые, что вернее — руки даже сюда, в центр Тихого океана.
Про Фэй Брикнелл новостей не было. Вернее, она все еще числилась пропавшей, но теперь даже дядя выступил с обращением к ней с просьбой вернуться, с увещеванием, с обещанием, что все проблемы будут решены, и что никто не станет на нее злиться. Все в городке считали ее беглянкой.
Зато были новости, касающиеся Луизы и Артура. Яркие новости, роскошные, сразу же бросающиеся в глаза. Только один портал, специализирующийся на дешевых скабрезных сплетнях, заметил весьма ядовито, что жених быстро утешился в объятиях сестры своей сбежавшей невесты. Все остальные, очевидно купленные Артуром или Луизой — или сразу обоими, это были того рода новостные листки и порталы, что не гнушались взять деньги и у нищего — радовались предстоящей помолвке. Свадьба правда была отложена на год и приурочена к выходу на рынок нового винного купажа.
Об этом Фэй слышала впервые. Она не слишком хорошо разбиралась в делах виноградника, но все же не была настолько глупой и безответственной, чтобы не заметить столь грандиозных приготовлений. Если бы Гонсало начал разработку нового вина, то непременно всех был поставил в известность и так или иначе подключил к этой задаче. Ходил бы за всеми в доме по пятам, предлагая различные сочетания винограда. Даже к Фэй бы прислушивался, спросив ее совета, хотя прекрасно видел огромную пропасть, лежащую между одаренным главным виноделом и глупенькой наследницей.
Значит, идея с купажом возникла только что, и оттого казалась Фэй странной и даже зловещей. А еще... пришла в голову неприятная мысль, на месте ли Гонсало? Хотелось думать, что старые работники виноградника не поверили бы в ее бегство и стали задавать вопросы, а после такого Луиза вполне могла от них избавиться.
