Впрочем, она в самом деле предпочла бы разговор, но поговорить-то было и не о чем. Разве что, о каких-то вещах, близких обоим: потрошении бесов и порабощении людей, например. Агнесса молча собирала таблички и передавала их бесу. Тот бегло просматривал написанное и раскладывал «книги» по разным стопкам. Вскоре он забубнил себе под нос – излюбленная привычка всех одиночек, привыкших проводить время в собственной компании.
- Кос-Оредские Хроники, нецензурированный вариант. Неправленные протоколы заседаний… Сколько же базарного хамства! Трактат Ильваррида «О строении Мира»… - бес с тоской и сожалением посмотрел на внушительную стопку табличек. – Не унесу.
- Среди этих библиофильских редкостей есть что-то полезное? – спросила Агнесса, передавая очередные таблички.
Бес повертел их в руках.
- Почему бы и нет. Вот, к примеру «Отчет о визите Варанагиба II в Уленгар».
- И где это? – спросила хмуро Агнесса, даже не уверенная, что бес не сочиняет все это на ходу.
- Судя по тому, что название мне незнакомо, не в Каллане, - ответил бес и погрузился в чтение, то и дело морщась и хмыкая.
Агнесса, кажется, снова заснула. В любом случае, белая припорошенная пеплом пустошь ей, должно быть, привиделась, ведь мгновение назад она была в сумрачном коридоре. И она уж точно надеялась, что ей привиделась женщина, обнаженная, но отчего-то в траурном белом платке. Из-под него выбивались волосы, такие же золотые, как и у самой Агнессы.
- Мама? – тихо позвала ведунья.
Женщина обернулась, и Агнесса подавилась криком. Все тело женщины спереди было изъедено пеплом. Плоть стала мертвенно-серой. Лицо скалилось выступающими зубами, а из пустых глазниц вытекало что-то черное. Протянув руку, женщина просипела: «Херем эт’те. Херем эт’те. Херем эт’те.»
С каждым словом она подходила все ближе, пока не вцепилась в Агнессу. В нос ударил смрад разлагающейся плоти. Ведунья, парализованная страхом, не сразу начала отбиваться, момент был упущен, и вот оскаленный рот прижался к ее губам. Херем эт’те…
- Очнись же! Рандха22!
Агнесса прижалась щекой к теплому гладкому шелку и рыдала, пока не сообразила, что плачет на груди у беса. Тогда она отшатнулась в ужасе и едва ли не с воплем. Бес посмотрел на нее удивленно, поправил свою переливчатую тунику и спросил:
- Почему ты это сказала?
- Ч-что? – дрожащим голосом уточнила Агнесса. В бессознательном состоянии она, пожалуй, могла что угодно сделать. Хоть в любви признаться.
- «Херем эт’те», - успокоил ее бес. – Ты сказала: «херем эт’те».
- Не знаю, - ответила Агнесса. – Услышала во сне.
- Это очень древняя форма, она зафиксирована еще в Великом Уложении, принятом больше трех миллионов дней назад. Херем эт’те – соблюдать неукоснительно.
Бес глубоко задумался. Агнессе пришло на ум ни с того, ни с сего, что он выглядит усталым. Она не могла бы сказать – бледно, ведь тон его кожи остался темно-красным. Но вот блеск глаз, волос и когтей потускнел.
- Тебе надо отдохнуть.
- Некогда, - отмахнулся небрежно бес. – Я тут вычитал кое-что любопытное.
Он застучал табличками, как мог бы шелестеть страницами какой-нибудь книги. Наконец бес отыскал нужную «страницу».
- «Варанагиб II Достопочтенный», - зачитал он с несколько театральным пафосом, - «сообщает владыке о своем визите в медноколонный Уленгар. По всему видно, Лута23 подходит к концу, границы утверждаются. Люди сильно страдают от Ночных созданий, их маги не могут сладить, а загвари24 более не осталось. Истинно глаголет Варанагиб II Достопочтенный: люди слабы, они как скот. Они разучились открывать пути».
- Ну спасибо! – пробормотала Агнесса.
Бес не обратил на нее никакого внимания, поскольку лихорадочно перебирал таблички.
- Цены на шерсть, разведение шелкопрядов, последний инудаль…. Да где же это?!
Бес выглядел озадаченным и расстроенным, и, похоже, нужная «бумажка» не желала находиться
- Что – это? – спросила Агнесса.
- Продолжение! Этот «достопочтенный» оставил подробное описание пути! Загвари, загвари…
- Значит, - вздохнула Агнесса, - мы только впустую потратили время.
- От тебя, знаешь ли, женщина, я не слишком много прошу…
Агнесса хотела было обидеться, но, увы, это было справедливо, и даже более чем. От нее не то, что не было толка. Она только мешалась, особенно сейчас, когда сон все никак не оставлял ее голову. Она все еще видела ту женщину, которая могла быть (а могла и не быть) ее матерью. Ведунья устало опустилась на пол и обхватила колени руками. Мимо стремительно пронесся бес.
* * *
Варанагиб, Варанагиб… Имя вертелось на языке, то и дело соскальзывая. Где-то Кранцинагр видел его, причем, написанное старинным обаном. Если обан, и если имя не на слуху, значит – Вада. Значит этот «Второй Достопочтенный» написал книгу, которую сочли нужным запретить. А еще это «Лута», и «Ночные создания», и «загвари»… Сейчас о них говорили, как о полумифических героях древности, но в прежние времена они доставляли, кажется, немало проблем. Все это вкупе с Суором рождало занятную картину, но дыр в ней было больше, чем в сутском желтом сыре. Если бы только сыскалась табличка с описанием пути!
Да еще эта женщина, изможденная, полубезумная. Золотые волосы потускнели, из глаз исчез прежний блеск. Люди очень слабы. Кранцингар был готов бросить ее, но – «Херем эт’те». Соблюдать неукоснительно. Это же сказал член Совета, единственный, вернувшийся из Суора. Случайное совпадение?
Кранцингар свернул в коридор, также усыпанный табличками, но даже нагибаться за ними надобности не было: другая глина. В конце коридора горел свет, подрагивая, помаргивая, словно пламя свечи под сквозняком. Кранцингар прибавил шаг, не обращая внимания на хрустящие под ногами таблички, и его практически вынесло в округлую, старинной архитектуры, комнату. По стенам высились шкафы, заполненные свитками, инкунабулами, глиняными табличками и тетрадями. В центре за столом сидел иллуэн – юмэн, судя по лиловому отблеску в волосах и аккуратным черным рожкам. На звук шагов иллуэн обернулся.
Он выглядел в точности так же, как на портрете в парадной зале. Вот только, заметно было, что шея его сломана, и голову тяжело удерживать ровно. Он помогал себе рукой, а в другой держал перо.
- Отец, - тихо сказал Кранцингар.
Отец посмотрел на него внимательно и серьезно и произнес беззвучно, одними губами:
- Соблюдать неукоснительно.
Отец отпустил руку, голова упала на плечо, и кожа вдруг начала рассыпаться. Пепел роем пчел полетел в лицо Кранцингару, вызывая панику. Забил легкие. Кранцингар царапал горло, но никак не мог сделать вдох, и пепел бил и бил его по лицу.
По щекам. Ладонью.
Кранцингар вдохнул с наслаждением сухой мертвенный воздух подземелья и открыл глаза. Женщина отстранилась.
- Ты очнулся.
Кранцингар сел с трудом, привалившись к стене, и принялся растирать грудь. Голова шла кругом. Отец никогда не снился ему, Кранцингар его даже не помнил. Отец был лишь портретом на стене. Но почему он сказал ту же самую фразу? Соблюдать неукоснительно. Что соблюдать?
- Я в порядке, - ответил он на невысказанный вопрос. – Кошмар приснился.
- Да, - кивнула женщина. – Место располагает.
Кранцингар поднялся, отряхнул одежду от пепла и огляделся. Во сне он шел по крайнему коридору, усыпанному глиняными табличками, пока не вышел в круглую библиотеку. Значит ли это, что пройдя тем же путем наяву, Кранцингар отыщет нужное место? Быль лишь один способ проверить и убедиться.
- Пошли туда, - сказал он, махнув в сторону коридора.
Женщина не стала спорить.
Оба они давно уже утратили чувство реальности, поэтому спокойно шли через сумрак, похрустывая глиняными табличками, усыпающими пол. Библиотека действительно сыскалась. Книжные полки были повалены, таблички разбиты, а от свитков и инкунабул не осталось и следа. Надежда на то, что сон был неслучаен, рухнула.
- Пойдем вперед, - сказала женщина.
-----
21. Тума – растение, напоминающее листовой салат. В нем находят тех маленьких юмэнов, которых не принесла птица нёгрен
22. Рандха (староиллуэнск.) – очень древнее и совершенно непереводимое ругательство. Также – слабый, болезненный, трусливый представитель своего рода. В общем – коротышка.
23. Лута (афирск.) – «Эпоха Гнева», одна из доисторических эпох
24. Загвари (староиллуэнск.) – то же, что и Голоса Ночи. Дословно – «путеводители»
* * *
Они скитались пустыми коридорами древних руин, кажется, уже несколько лет. Если бы Агнессу спросили ненароком, кто она такая, и что собирается делать, ведунья, пожалуй, растерялась бы. Она возлагала надежды на те глиняные таблички (глупо, чего уж тут говорить), и теперь, когда надежды рухнули, обнаруживала полное безразличие. Этот вариант не удался, не получится и с остальными. Агнесса почти смирилась с гибелью, и лишь какая-то часть ее еще бунтовала. Ты особенная, - говорила это крошечная, но весьма самодовольная часть. – Ты наследница Соженского престола. Ты – хозяйка-хранительница Углева. Ты не можешь умереть в каком-то… Суоре.
Иногда Агнессе казалось, что она мертва уже давно.
Она шла до того бездумно, что все препятствия на ее пути казались призрачными. Она уже начала натыкаться на стены.
Бес выглядел не лучшим образом: шел, опустив голову, и все бормотал, бормотал себе под нос: «соблюдать неукоснительно. Соблюдать неукоснительно». Это место сводило с ума.
Агнесса не замечала ничего вокруг, но когда пол резко ушел из-под ног, она очнулась, вскрикнула и попыталась уцепиться за край. Плиты терялись где-то под комковатым пеплом, а может – рассыпались тем самым пеплом, крошась под пальцами.
В последний момент бес успел схватить ее за руку и втянуть назад, в коридор. Несколько мгновений они сидели, тяжело дыша, вдыхая сухой пепел, а потом Агнесса выдавила:
- Спасибо.
Бес небрежно, а может просто устало отмахнулся и посмотрел на ее руки.
- Твои пальцы…
Пальцы покраснели, кожа начала трескаться.
- Проклятый пепел!
- Если мы останемся здесь надолго, - вздохнул бес, - от нас в конце концов останутся одни кости. Впрочем, это рано или поздно произойдет с нами в любом месте. Пошли, я кое-что надумал.
Он протянул руку, и Агнесса приняла ее, игнорируя боль в пальцах.
- Я тут подумал, - вслух рассуждал, а может и разъяснял ей бес, - к чему эти слова «соблюдать неукоснительно». Не просто же так.
- Галлюцинации, - хмуро ответила Агнесса.
- Кто тебе сказал их?
- Неважно, - отмахнулась ведунья.
- А если все же важно? – бес посмотрел на нее в упор, и глаза у него были темно-фиолетовые, как небо сразу после заката.
- Моя мать, - выдавила Агнесса. – Моя давно мертвая мать.
И она присовокупила несколько хвортыньских25 ругательств, куда более емких, чем соженские.
- Мне это сказал отец, - невозмутимо продолжил бес, не понявший ругательств, или не обративший на них внимания. – Мой мертвый отец. Мы в Каллане внимательно прислушиваемся к усопшим предкам.
- И что? – хмуро спросила Агнесса. – Что по вашему они хотели нам сказать?
Бес принял торжественный вид. Если бы оба они не были так измучены, ведунья бы решила, что он просто насмехается над ней.
- Я вспоминал все параграфы Великого Уложения, те документы, на которые есть в нем ссылки, и обнаружил кое-что весьма примечательное. В самом раннем варианте Уложения называются причины, по которым иллуэн может проливать свою кровь. Их четыре: похороны, схватка с ночными тварями, свадебный инудаль и сопутсвие загвари. Во всех иных случаях запрет соблюдать неукоснительно. Первый и третий пункты вскоре попали под запрет, второй отпал сам по себе, а о последнем просто не заговаривали.
- Почему? – спросила Агнесса, поскольку от нее ждали этого вопроса.
- Загвари больше нет. Это очень древнее слово, аналога ему нет ни в одном из семи современных наречий. Переводится буквально, как путеводитель. Проводник.
Агнесса поняла, к чему он клонит. Проводник между мирами, открывающий, вероятно, дорогу своей кровью, как сейчас открывают чужой.
- Для этого один из нас должен быть путеводителем, - сказала она. – И мы никогда не выясним – кто.
- Мы можем смешать кровь, - сказал бес, - и посмотреть, что получится.
«Интересно, - отстранено подумала Агнесса, - а чем он обычно занимается у себя дома? Смешивает в котле травы и порошки, чтобы посмотреть что получится, и ждет, пока не рванет?»
- Скорее всего мы истечем кровью, - сказала она вслух. – Проще вскрыть вены и посидеть тихонько, пока нас жрут.
- Проще. Но лучше бороться, - покачал головой бес.
Агнесса хотела возразить, что смерть есть смерть, но в целом бес был прав. Лучше сражаться. Так хотя бы останется иллюзия, что все способы испробованы. Это как с Яношем, - подумала ведунья. Ты много раз могла сдаться, стать его женой, его собственностью. Ты боролась. Почему же сейчас ты этого не делаешь?
- У нас нет ножа, - предприняла она последнюю попытку. – Твои когти достаточно остры?
Бес посмотрел на свои руки и ухмыльнулся. Возможно, это была дружелюбная улыбка, но черные клыки делали ее попросту устрашающей.
- Мне нужно немного твоей крови. Всего пара капель.
Упырь, - подумалось Агнессе. Из тех, что кишмя кишат в Хвортыньских лесах. Напьется крови и преспокойно отправится домой. Впрочем, бес мог сделать это гораздо раньше. Значит, кровь была ему нужна для дела. И все же…
- Тебе нужна моя кровь, чтобы добыть мою кровь?
Бес вздохнул тяжело и продемонстрировал темные, с глянцевым отливом когти.
- Я могу лишь слегка оцарапать тебя, а на своей коже и следа не оставлю. А когда в наших книгах говорится «пролить кровь», то именно это имеется в виду.
Агнесса, наверное, сошла с ума в уже достаточной степени, потому что протянула руку.
- Давай.
Бес взял ее аккуратно, бережно, чтобы не пролить ни капли, и резко ударил когтями по раскрытой ладони. Агнесса вскрикнула больше от ожидания боли, чем от самой боли. Из небольшой ранки выступила кровь, и пепел, до того лежащий спокойно, взметнулся и потянулся к ней. Бес провел плавно рукой, и, повинуясь его жесту, кровь послушно приняла форму. Изящное тонкое лезвие, казалось, отлитое из стекла, имело форму листа и красноватый отблеск.
- Ух ты! – вырвалось у Агнессы. Это была не магия, это было нечто… нечто… Она не смогла бы подобрать слово в любом случае.
- Нужно торопиться, - бес с тревогой посмотрел на кружащийся в коридоре пепел. С каждым мгновением его становилось все больше и больше, он словно разбухал, посекундно увеличиваясь в размерах. – Запомни, кровь нужно смешать, не пролив. Иначе все пойдет прахом и нас точно сожрут.
- А дальше что? – спросила Агнесса, которой с каждой минутой затея нравилась все меньше и меньше.
- Полагаю, думать о доме.
- У нас с тобой разные представления о дом.
- Хорошо, - согласился бес. – Будем думать о безопасном месте. Полагаю, тут наши представления сойдутся.
Агнессе пришло в голову, что на самом деле и тут их представления будут существенно различаться, но отступать было уже поздно. Бес разрезал свою руку, потом полоснул по агнессиной, и сложил из ладони ранка к ранке. Ведунья теперь физически ощущала – или думала, что ощущает – как кровь смешивается и обретает некую, непонятную ей силу. «Вьюга» вокруг ярилась все больше, норовя поглотить свою добычу. Потом стало так тихо, что Агнесса сперва подумала, что оглохла от непрерывного гула.
- Кос-Оредские Хроники, нецензурированный вариант. Неправленные протоколы заседаний… Сколько же базарного хамства! Трактат Ильваррида «О строении Мира»… - бес с тоской и сожалением посмотрел на внушительную стопку табличек. – Не унесу.
- Среди этих библиофильских редкостей есть что-то полезное? – спросила Агнесса, передавая очередные таблички.
Бес повертел их в руках.
- Почему бы и нет. Вот, к примеру «Отчет о визите Варанагиба II в Уленгар».
- И где это? – спросила хмуро Агнесса, даже не уверенная, что бес не сочиняет все это на ходу.
- Судя по тому, что название мне незнакомо, не в Каллане, - ответил бес и погрузился в чтение, то и дело морщась и хмыкая.
Агнесса, кажется, снова заснула. В любом случае, белая припорошенная пеплом пустошь ей, должно быть, привиделась, ведь мгновение назад она была в сумрачном коридоре. И она уж точно надеялась, что ей привиделась женщина, обнаженная, но отчего-то в траурном белом платке. Из-под него выбивались волосы, такие же золотые, как и у самой Агнессы.
- Мама? – тихо позвала ведунья.
Женщина обернулась, и Агнесса подавилась криком. Все тело женщины спереди было изъедено пеплом. Плоть стала мертвенно-серой. Лицо скалилось выступающими зубами, а из пустых глазниц вытекало что-то черное. Протянув руку, женщина просипела: «Херем эт’те. Херем эт’те. Херем эт’те.»
С каждым словом она подходила все ближе, пока не вцепилась в Агнессу. В нос ударил смрад разлагающейся плоти. Ведунья, парализованная страхом, не сразу начала отбиваться, момент был упущен, и вот оскаленный рот прижался к ее губам. Херем эт’те…
- Очнись же! Рандха22!
Агнесса прижалась щекой к теплому гладкому шелку и рыдала, пока не сообразила, что плачет на груди у беса. Тогда она отшатнулась в ужасе и едва ли не с воплем. Бес посмотрел на нее удивленно, поправил свою переливчатую тунику и спросил:
- Почему ты это сказала?
- Ч-что? – дрожащим голосом уточнила Агнесса. В бессознательном состоянии она, пожалуй, могла что угодно сделать. Хоть в любви признаться.
- «Херем эт’те», - успокоил ее бес. – Ты сказала: «херем эт’те».
- Не знаю, - ответила Агнесса. – Услышала во сне.
- Это очень древняя форма, она зафиксирована еще в Великом Уложении, принятом больше трех миллионов дней назад. Херем эт’те – соблюдать неукоснительно.
Бес глубоко задумался. Агнессе пришло на ум ни с того, ни с сего, что он выглядит усталым. Она не могла бы сказать – бледно, ведь тон его кожи остался темно-красным. Но вот блеск глаз, волос и когтей потускнел.
- Тебе надо отдохнуть.
- Некогда, - отмахнулся небрежно бес. – Я тут вычитал кое-что любопытное.
Он застучал табличками, как мог бы шелестеть страницами какой-нибудь книги. Наконец бес отыскал нужную «страницу».
- «Варанагиб II Достопочтенный», - зачитал он с несколько театральным пафосом, - «сообщает владыке о своем визите в медноколонный Уленгар. По всему видно, Лута23 подходит к концу, границы утверждаются. Люди сильно страдают от Ночных созданий, их маги не могут сладить, а загвари24 более не осталось. Истинно глаголет Варанагиб II Достопочтенный: люди слабы, они как скот. Они разучились открывать пути».
- Ну спасибо! – пробормотала Агнесса.
Бес не обратил на нее никакого внимания, поскольку лихорадочно перебирал таблички.
- Цены на шерсть, разведение шелкопрядов, последний инудаль…. Да где же это?!
Бес выглядел озадаченным и расстроенным, и, похоже, нужная «бумажка» не желала находиться
- Что – это? – спросила Агнесса.
- Продолжение! Этот «достопочтенный» оставил подробное описание пути! Загвари, загвари…
- Значит, - вздохнула Агнесса, - мы только впустую потратили время.
- От тебя, знаешь ли, женщина, я не слишком много прошу…
Агнесса хотела было обидеться, но, увы, это было справедливо, и даже более чем. От нее не то, что не было толка. Она только мешалась, особенно сейчас, когда сон все никак не оставлял ее голову. Она все еще видела ту женщину, которая могла быть (а могла и не быть) ее матерью. Ведунья устало опустилась на пол и обхватила колени руками. Мимо стремительно пронесся бес.
* * *
Варанагиб, Варанагиб… Имя вертелось на языке, то и дело соскальзывая. Где-то Кранцинагр видел его, причем, написанное старинным обаном. Если обан, и если имя не на слуху, значит – Вада. Значит этот «Второй Достопочтенный» написал книгу, которую сочли нужным запретить. А еще это «Лута», и «Ночные создания», и «загвари»… Сейчас о них говорили, как о полумифических героях древности, но в прежние времена они доставляли, кажется, немало проблем. Все это вкупе с Суором рождало занятную картину, но дыр в ней было больше, чем в сутском желтом сыре. Если бы только сыскалась табличка с описанием пути!
Да еще эта женщина, изможденная, полубезумная. Золотые волосы потускнели, из глаз исчез прежний блеск. Люди очень слабы. Кранцингар был готов бросить ее, но – «Херем эт’те». Соблюдать неукоснительно. Это же сказал член Совета, единственный, вернувшийся из Суора. Случайное совпадение?
Кранцингар свернул в коридор, также усыпанный табличками, но даже нагибаться за ними надобности не было: другая глина. В конце коридора горел свет, подрагивая, помаргивая, словно пламя свечи под сквозняком. Кранцингар прибавил шаг, не обращая внимания на хрустящие под ногами таблички, и его практически вынесло в округлую, старинной архитектуры, комнату. По стенам высились шкафы, заполненные свитками, инкунабулами, глиняными табличками и тетрадями. В центре за столом сидел иллуэн – юмэн, судя по лиловому отблеску в волосах и аккуратным черным рожкам. На звук шагов иллуэн обернулся.
Он выглядел в точности так же, как на портрете в парадной зале. Вот только, заметно было, что шея его сломана, и голову тяжело удерживать ровно. Он помогал себе рукой, а в другой держал перо.
- Отец, - тихо сказал Кранцингар.
Отец посмотрел на него внимательно и серьезно и произнес беззвучно, одними губами:
- Соблюдать неукоснительно.
Отец отпустил руку, голова упала на плечо, и кожа вдруг начала рассыпаться. Пепел роем пчел полетел в лицо Кранцингару, вызывая панику. Забил легкие. Кранцингар царапал горло, но никак не мог сделать вдох, и пепел бил и бил его по лицу.
По щекам. Ладонью.
Кранцингар вдохнул с наслаждением сухой мертвенный воздух подземелья и открыл глаза. Женщина отстранилась.
- Ты очнулся.
Кранцингар сел с трудом, привалившись к стене, и принялся растирать грудь. Голова шла кругом. Отец никогда не снился ему, Кранцингар его даже не помнил. Отец был лишь портретом на стене. Но почему он сказал ту же самую фразу? Соблюдать неукоснительно. Что соблюдать?
- Я в порядке, - ответил он на невысказанный вопрос. – Кошмар приснился.
- Да, - кивнула женщина. – Место располагает.
Кранцингар поднялся, отряхнул одежду от пепла и огляделся. Во сне он шел по крайнему коридору, усыпанному глиняными табличками, пока не вышел в круглую библиотеку. Значит ли это, что пройдя тем же путем наяву, Кранцингар отыщет нужное место? Быль лишь один способ проверить и убедиться.
- Пошли туда, - сказал он, махнув в сторону коридора.
Женщина не стала спорить.
Оба они давно уже утратили чувство реальности, поэтому спокойно шли через сумрак, похрустывая глиняными табличками, усыпающими пол. Библиотека действительно сыскалась. Книжные полки были повалены, таблички разбиты, а от свитков и инкунабул не осталось и следа. Надежда на то, что сон был неслучаен, рухнула.
- Пойдем вперед, - сказала женщина.
-----
21. Тума – растение, напоминающее листовой салат. В нем находят тех маленьких юмэнов, которых не принесла птица нёгрен
22. Рандха (староиллуэнск.) – очень древнее и совершенно непереводимое ругательство. Также – слабый, болезненный, трусливый представитель своего рода. В общем – коротышка.
23. Лута (афирск.) – «Эпоха Гнева», одна из доисторических эпох
24. Загвари (староиллуэнск.) – то же, что и Голоса Ночи. Дословно – «путеводители»
* * *
Они скитались пустыми коридорами древних руин, кажется, уже несколько лет. Если бы Агнессу спросили ненароком, кто она такая, и что собирается делать, ведунья, пожалуй, растерялась бы. Она возлагала надежды на те глиняные таблички (глупо, чего уж тут говорить), и теперь, когда надежды рухнули, обнаруживала полное безразличие. Этот вариант не удался, не получится и с остальными. Агнесса почти смирилась с гибелью, и лишь какая-то часть ее еще бунтовала. Ты особенная, - говорила это крошечная, но весьма самодовольная часть. – Ты наследница Соженского престола. Ты – хозяйка-хранительница Углева. Ты не можешь умереть в каком-то… Суоре.
Иногда Агнессе казалось, что она мертва уже давно.
Она шла до того бездумно, что все препятствия на ее пути казались призрачными. Она уже начала натыкаться на стены.
Бес выглядел не лучшим образом: шел, опустив голову, и все бормотал, бормотал себе под нос: «соблюдать неукоснительно. Соблюдать неукоснительно». Это место сводило с ума.
Агнесса не замечала ничего вокруг, но когда пол резко ушел из-под ног, она очнулась, вскрикнула и попыталась уцепиться за край. Плиты терялись где-то под комковатым пеплом, а может – рассыпались тем самым пеплом, крошась под пальцами.
В последний момент бес успел схватить ее за руку и втянуть назад, в коридор. Несколько мгновений они сидели, тяжело дыша, вдыхая сухой пепел, а потом Агнесса выдавила:
- Спасибо.
Бес небрежно, а может просто устало отмахнулся и посмотрел на ее руки.
- Твои пальцы…
Пальцы покраснели, кожа начала трескаться.
- Проклятый пепел!
- Если мы останемся здесь надолго, - вздохнул бес, - от нас в конце концов останутся одни кости. Впрочем, это рано или поздно произойдет с нами в любом месте. Пошли, я кое-что надумал.
Он протянул руку, и Агнесса приняла ее, игнорируя боль в пальцах.
- Я тут подумал, - вслух рассуждал, а может и разъяснял ей бес, - к чему эти слова «соблюдать неукоснительно». Не просто же так.
- Галлюцинации, - хмуро ответила Агнесса.
- Кто тебе сказал их?
- Неважно, - отмахнулась ведунья.
- А если все же важно? – бес посмотрел на нее в упор, и глаза у него были темно-фиолетовые, как небо сразу после заката.
- Моя мать, - выдавила Агнесса. – Моя давно мертвая мать.
И она присовокупила несколько хвортыньских25 ругательств, куда более емких, чем соженские.
- Мне это сказал отец, - невозмутимо продолжил бес, не понявший ругательств, или не обративший на них внимания. – Мой мертвый отец. Мы в Каллане внимательно прислушиваемся к усопшим предкам.
- И что? – хмуро спросила Агнесса. – Что по вашему они хотели нам сказать?
Бес принял торжественный вид. Если бы оба они не были так измучены, ведунья бы решила, что он просто насмехается над ней.
- Я вспоминал все параграфы Великого Уложения, те документы, на которые есть в нем ссылки, и обнаружил кое-что весьма примечательное. В самом раннем варианте Уложения называются причины, по которым иллуэн может проливать свою кровь. Их четыре: похороны, схватка с ночными тварями, свадебный инудаль и сопутсвие загвари. Во всех иных случаях запрет соблюдать неукоснительно. Первый и третий пункты вскоре попали под запрет, второй отпал сам по себе, а о последнем просто не заговаривали.
- Почему? – спросила Агнесса, поскольку от нее ждали этого вопроса.
- Загвари больше нет. Это очень древнее слово, аналога ему нет ни в одном из семи современных наречий. Переводится буквально, как путеводитель. Проводник.
Агнесса поняла, к чему он клонит. Проводник между мирами, открывающий, вероятно, дорогу своей кровью, как сейчас открывают чужой.
- Для этого один из нас должен быть путеводителем, - сказала она. – И мы никогда не выясним – кто.
- Мы можем смешать кровь, - сказал бес, - и посмотреть, что получится.
«Интересно, - отстранено подумала Агнесса, - а чем он обычно занимается у себя дома? Смешивает в котле травы и порошки, чтобы посмотреть что получится, и ждет, пока не рванет?»
- Скорее всего мы истечем кровью, - сказала она вслух. – Проще вскрыть вены и посидеть тихонько, пока нас жрут.
- Проще. Но лучше бороться, - покачал головой бес.
Агнесса хотела возразить, что смерть есть смерть, но в целом бес был прав. Лучше сражаться. Так хотя бы останется иллюзия, что все способы испробованы. Это как с Яношем, - подумала ведунья. Ты много раз могла сдаться, стать его женой, его собственностью. Ты боролась. Почему же сейчас ты этого не делаешь?
- У нас нет ножа, - предприняла она последнюю попытку. – Твои когти достаточно остры?
Бес посмотрел на свои руки и ухмыльнулся. Возможно, это была дружелюбная улыбка, но черные клыки делали ее попросту устрашающей.
- Мне нужно немного твоей крови. Всего пара капель.
Упырь, - подумалось Агнессе. Из тех, что кишмя кишат в Хвортыньских лесах. Напьется крови и преспокойно отправится домой. Впрочем, бес мог сделать это гораздо раньше. Значит, кровь была ему нужна для дела. И все же…
- Тебе нужна моя кровь, чтобы добыть мою кровь?
Бес вздохнул тяжело и продемонстрировал темные, с глянцевым отливом когти.
- Я могу лишь слегка оцарапать тебя, а на своей коже и следа не оставлю. А когда в наших книгах говорится «пролить кровь», то именно это имеется в виду.
Агнесса, наверное, сошла с ума в уже достаточной степени, потому что протянула руку.
- Давай.
Бес взял ее аккуратно, бережно, чтобы не пролить ни капли, и резко ударил когтями по раскрытой ладони. Агнесса вскрикнула больше от ожидания боли, чем от самой боли. Из небольшой ранки выступила кровь, и пепел, до того лежащий спокойно, взметнулся и потянулся к ней. Бес провел плавно рукой, и, повинуясь его жесту, кровь послушно приняла форму. Изящное тонкое лезвие, казалось, отлитое из стекла, имело форму листа и красноватый отблеск.
- Ух ты! – вырвалось у Агнессы. Это была не магия, это было нечто… нечто… Она не смогла бы подобрать слово в любом случае.
- Нужно торопиться, - бес с тревогой посмотрел на кружащийся в коридоре пепел. С каждым мгновением его становилось все больше и больше, он словно разбухал, посекундно увеличиваясь в размерах. – Запомни, кровь нужно смешать, не пролив. Иначе все пойдет прахом и нас точно сожрут.
- А дальше что? – спросила Агнесса, которой с каждой минутой затея нравилась все меньше и меньше.
- Полагаю, думать о доме.
- У нас с тобой разные представления о дом.
- Хорошо, - согласился бес. – Будем думать о безопасном месте. Полагаю, тут наши представления сойдутся.
Агнессе пришло в голову, что на самом деле и тут их представления будут существенно различаться, но отступать было уже поздно. Бес разрезал свою руку, потом полоснул по агнессиной, и сложил из ладони ранка к ранке. Ведунья теперь физически ощущала – или думала, что ощущает – как кровь смешивается и обретает некую, непонятную ей силу. «Вьюга» вокруг ярилась все больше, норовя поглотить свою добычу. Потом стало так тихо, что Агнесса сперва подумала, что оглохла от непрерывного гула.
