Что ж, он все равно собирался закрыться сегодня пораньше и запереть дверь.
- Сэндвич с тунцом и крабовым мясом!
Кёя обернулся на знакомый голос. Слишком низкий для такой миниатюрной девушки. На ней был фартук в красно-белую полоску и шапочка. Далековато от родного квартала забрался жтот ребенок.
- Сегодня за полцены, - сказала девушка, протягивая тарелку.
Сочетание тунца и краба Кёя ненавидел, но сэндвич зачем-то взял.
- Вы же не до ночи тут работаете, Мори-ян?
Девушка хмыкнула. Поставив тарелку на столик, она вытерла руки фартуком и посмотрела на Кёю снизу вверх. В глазах мелькнуло что-то.
- У вас кровь!
Кёя посмотрел на свои колени. Пятна крови намертво въелись, должно быть.
- Не моя.
- Вы действительно нашли в горах женщину?
- Слухи здесь быстро расходятся, - проворчал Кёя. – Не возвращайтесь поздно и ходите людными улицами.
Девушка в ответ рассмеялась. Кёя поморщился.
- Вы из Осэ, судя по выговору? Жизнь здесь Осэ не чета.
- Но это же не Коктон и не Тэнного, - возразила девушка.
- Это место гораздо хуже, - ответил Кёя, не надеясь, что девушка поймет, что он имеет в виду.
Она беспечно пожала плечами и улыбнулась.
- Осэ – куда менее спокойный и безопасный город, чем принято думать. Не беспокойтесь обо мне.
- Я и не беспокоюсь. Я не хочу опять искать арендатора.
Девушка кивнула.
- И не следует считать это место безопасным, - сказал Кёя с его самого покоробившей назидательностью. С чего это ему вздумалось поучать?
- Я буду осторожна, - пообещала Мори. – Ничего с вашей арендной платой не случится.
Кёе стало противно. Никогда он не был приятным человеком, но сегодня попросту скатился на самое дно. Впрочем, Мори если и обиделась, то быстро о том позабыла, занятая посетителями. Их сегодня было больше обычного. Должно быть, людей привлекло новое, незнакомое лицо.
Кёя оглядел улицу. Для мертвого сезона народа многовато, и всех их выгнали из дома будоражащие воображение сплетни. Шин Кэ Ён наверняка уже расспросила доктора Такано, Момо и зевак-пациентов, к полицейским ей так просто не пробиться, значит направится она к Кёе.
Развернувшись, он пошел на север, к старой лагландской фактории.
* * *
Информация к размышлению:
Доктор Такано прибыл в город двенадцать лет назад, с ним была его тринадцатилетняя дочь Момо. Из имущества – два саквояжа; в одном были медицинские инструменты, второй битком набит деньгами. Больше у них при себе ничего не было, даже смены белья.
Такано сразу же открыл врачебную практику. При известной анархии в городе на это не требуется лицензии. Дочь его пошла в школу и быстро приобрела друзей, у нее легкий характер, она всем нравится.
Доктор Такано – один из лучших врачей города. Однако, он не делает операции. Тут вам следует обратиться к кому-то другому.
Первую жертву Горной Ведьмы нашли через неделю после его приезда. Когда женщина пропала доподлинно неизвестно.
Вопреки тем жутким историям, которые рассказывала мама, чтобы отпугнуть от затеи, работа вовсе не ыла изнурительной. Тем же самым Киноко занималась и дома, только теперь за подачу блюд и мытье посуды ей платили. Хозяйка мало обращала внимания на то, что происходит в зале и на улице, так что у Киноко находилась возможностьь поболтать с посетителями и побольше узнать о городе.
В «Большом мире», как это здесь называли, о нем ходили самые противоречивые разговоры. Паломники, посещающие город, говорили, что нашли покой. Те, кто пожил здесь какое-то время, отмалчивались, и в из молчании сквозила разочарованность.
Все, что могла сказать Киноко: здесь мало людей и их одолевает скука. Потому и идут шепотки и слухи обо всяеских ужасах. Рассказы о механоидах под кроватью. Такие часто можно было услышать и в Осэ, и они по словам отца вредили бизнесу. Впрочем, как помнила Киноко, ему вредило все, включая безобидные россказни и женское образование.
Закончив первый рабочий день еще засветло, Киноко наскоро перекусила — сэндвичи были очень вкусные — и отправилась домой. Она все еще плохо ориентировалась в Городе, поэтому внимательно читала все указатели и вывески. Попадались очень забавные название, была даже улица «моего кота Берни». В Столице новые улицы называли по номерам, и это почему-то приводило Цубаки в восторг.
- Ой! Ой! - окликнули ее по-мэносски с характерным чуть грубоватым северным выговором. - Я тебя видел в магазине у старика Кёи!
- Киноко, - представилась она, разглядывая парня.
Он был примерно одних лет, может, чуть старше, взъерошенный, и несколько прядей в его волосах были покрашены в морковно-оранжевый. Цубаки рассказывала, что в больших городах это модно, но до Осэ подобное не докатилось, а значит и Киноко было в новинку.
- Сета, - парень бесцеремонно затряс ее руку. - Ты, сталбыть, живешь у Старикана?
- У Старикана?
- Ну, у Кёи. Ему полгорода принадлежит.
Киного огладялеась и решила, что это явное преувеличение. Как минимум улица «Кота Берни» должна принадлежать кому-то еще.
- Ну, не полгорода, конечно, - неохотно признал Сета. - Но половина мэносского квартала, уж точно.
- Совсем другие масштабы, - заметила Киноко.
- Точняк! - Сета от души похлопал ее по спине. - Так, ты же новенькая! Видела Красный Водопад?
Киноко покачала головой.
- Много потеряешь, если не посмотришь. Пошли!
Тень, идущая за Сетой, была зыбкой, почти прозрачной. Словно сплетение тончайших паутинок, пляшущее на ветру. Тень эта не была враждебна, но и добра не несла, и это нервировало Киноко. Подобные тени, не добрые, но и не злые, были непредсказуемы. И все же, Киноко пошла за Сетой, отчасти из любопытства, а отчасти потому, что не умела сопротивляться. В ее семье послушание было главной добродетелью, пускай Киноко и понимала, что это не всегда правильно.
Сета приобнял ее за плечи, словно близкого своего приятеля, Киноко кое-как выпуталась из этих неуместных объятий и сунула руки в карманы кофты. Это родители также считали ужасной привычкой и, наверное, именно поэтому Киноко никак не могла от нее избавиться.
Они шли узкими улицами, которые выглядели в точности, как в лагландских фильмаз, и в то же время, в них было что-то неуловимо знакомое. Лампа, может быть, или вывеска, или что-то и вовсе неуловимое, своего рода дух места. Улицы извивались, сходились под самыми неожиданными углами, образуя площади, похожие на звезды. Прохожих было немного, но встретился даже уличный фокусник.
- Здесь постоянно можно увидеть что-то новенькое, - Сета нагнулся и утащил из шляпы фокусника горсть монет.
- Эй!
Ничуть не смущаясь, Сета купил у лоточника пару фасолевых пирожков и один протянул Киноко. Та брать его не стала.
Дорога стала понемногу взбираться в гору, весь город, словно в чашке, лежал между горами и железнодорожной насыпью. Дома кончились, начался лес, пока редкий, состоящий из низкорослых мэносских кленов. Они были явно высажены искусственно и сочетались в ханском духе с цветущим пышно жасмином. Шум горда также стих, сменившись гулом и рокотом водопада.
- В этом лесу раньше часто совершались самоубийства, - радостно сообщил Сета.
Киноко замерла, как вкопанная: она увидела водопад. Мощный поток воды срывался со скалы высоко над головой и несся вниз. И вода была кроваво-красной.
- А, не беспокойся, это из-за железа, - пояснил Сета. - Ну, или еще какая-то подобная фигня окрашивает воду. Я, честно говоря, не понял.
Но Киноко точно знала, что это не железо, это самая настоящая кровь.
* * *
Лучше всего из всей лагландской фактории сохранилась старая пивоварня. Сюда ходил выпить весь город, даже монахи из тех, чья конфессия допускает употребление алкоголя. Улицы здесь в отличие от всего остального Города были широкие, с деревянными мостовыми; дома одноэтажные, с привычными красными черепичными крышами. На многих кусках черепицы были оттиснуты защитные печати. Эта ханско-мэносская традиция сохранялась почти повсеместно, хотя в целом жители фактории не одобряли увлечение востоком. В фактории почти не было лоточников, которые среди дня шныряли по всему городу. Кёю они раздражали, и порой фактория казалась ему островком спокойствия. И Кёе нравилось, как «поет» под ногами деревянный тротуар.
Старший пивовар фактории был лагдандцем и упрямо не желал говорить на причудливом наречии, сложившемся со временем в городе. Когда к нему обращались на местном диалекте — грамматика могла быть лагландской, а вот слова какие придется — он просто делал вид, что не слышит. Он был тут такой не один, и подобное поведение приводило часто к дракам, к чему в фактории относились с безразличием, как к досадной, но совершенно неустранимой привычке. Вот и сейчас, чтобы войти в паб «Лосось и корона», Кёе пришлось обогнуть несколько перемазанных в крови молодцев. Зато внутри было прохладно и тихо.
Здесь не вели разговоров о Горной Ведьме, не интересовались последними городскими новостями и не судачили о взбесившихся механоидах. И пиво варили действительно отличное.
Кёя присел у стойки, потягивая Золотистый Эль, и не прислушиваясь особенно к разговорам. Он просидел какое-то время, не торопясь, и стакан опустел лишь на треть. Потом к нему подсел незнакомец, лагдандец, загоревший до цвета темной бронзы, с пышными седыми усами.
- Вы ведь Киёмори, верно? Киёмори Рэн?
- Мое имя — Кёя, и я здесь чтобы спокойно выпить пива.
Лагландец с наглостью — или непосредственностью, часто свойственной его народу — проигнорировал нежелание Кёи разговаривать. Он придвинул табурет ближе и протянул руку.
- Джек Барби. Вы когда-то помогли моей кузине, Нэнси.
- Что вам нужно? - спросил Кёя, копируя грубоватую прямолинейность собеседника.
Лагдандец досадливо поморщился.
- У нас в погребах, видите ли, завелся призрак.
Кёя хмыкнул.
- Я и без вас знаю, что их не существует, - вздохнул лагландец. - Душа, как учит нас добрая мать-церковь, отходит в райские кущи, или там, в пучину Ада, оставив на земле пустую оболочку. Но кто-то же тревожит наших ребят.
- Крысы, - предложил Кёя самый простой вариант, разговор начал забавлять его.
- Здоровенные такие крысы, сэр, - покачал головой Барби. - И пиво пьют.
Кёя открыл рот, но Барби опередил его.
- Нет, сэр, это не наши ребята. Они знают, что за кражу вылетят с работы. Да и к тому же, напуганы они сильно. Хотел я гадателя пригласить, просто чтобы их успокоить, но вы же знаете Бобби Смарта. Ноги этих узкоглазых, кричит, тут не будет! Извините.
Даже уши у Барби покраснели.
- Очень старый Боб Смар не любит мэносценв.
- Ну, я определенно мэносец, - Кёя отсалютовал бокалом пива.
- Вы — другое дело, - покачал головой Барби. - Вы живете в городе дольше, чем Боб. И Нэнси о вас отзывается с уважением, а Нэнси Боб слушается.
Кёе и самому уже стало любопытно, что это за призрак такой? Он любил загадки и редко мог противиться их обаянию.
- Хорошо, - сказал он. - Что именно происходит?
Барби заказал еще два бокала пива — Золотого для Кёи и темного карамельного для себя — и указал на столик в углу. Никто и не собирался их подслушивать, но Кёя все же пересел.
- Знаете старый пакгауз?
- Конечно, кивнул Кёя.
- Там хранится наше лучшее пиво. Сперва нас преследовали какие-то мелкие неприятности, но неделю назад кто-то стал дырявить бочки.
- Причем тут призрак? - спросил Кёя.
- Ребята видели его.
- Зыбкая белая фигура в лунном свете?
Отчего-то лагландцам призраки являлись только в таком виде. Иногда они также позванивали цепями, иллюстрируя поверье, что души привязаны к совершенным грехам.
- Вовсе нет, - покачал головой Барби. - Он выглядел, как обычный человек, словно из плоти и крови. Вот только человек этот мертв.
Кёя постучал ногтем по стенке бокала.
- Парень был эсгейцем, так что мы сожгли его тело, а прах развеяли, как положено. А теперь его видят на складе, дырявящим бочки!
Кёя отбил по краю бокала мелодию кесандийского вальса.
- Вам лучше поговорить об этом с мэром.
Барби в отчаянье всплеснул руками.
- Если только пойдут разговоры! Эсгейцы составляют добрую треть жителей фактории. Стоит только пройти слуху о механоидах или о том, что мы не погребли их собрата должным образом…
кёя отпил пива.
- В любом случае, у вас тут не призрак, а неучтенный механоид.
- предпочитаю призрака, - твердо сказал Барби.
- Чем я-то могу вам помочь? - вздохнул Кёя. - Мои сородичи используют панива уже добрую тысячу лет. А лет пятьдесят назад с упоением резали лагландцев.
- Просто взгляните на пакгауз и выскажите свое мнение.
- Что это призрак? - Кёя хмыкнул. - Я в них не верю. А ваши люди не поверят мне.
- просто скажите, что это не механоид, и вам поверят.
Кёя нахмурившись, изучил дно своего опустевшего так некстати бокала.
- Хорошо, - сказал он. - Идемте, взглянем на ваш пакгауз.
* * *
Мэносцы — приверженцы веры в Изначальное. Оно пребывало всегда и всегда же пребудет. Чтобы достигнуть Изначального, нужно пройти Семь ступеней перерождения.
Ханцы считают, что ступеней Девять. Это разночтение не могли уладить примерно тысячу лет, из-за чего то и дело вспыхивали кровопролития.
Усопший ёнец становится пан — благословенным предком. Если не ублажить пан молитвой и рисовым вином, они гневаются, насылая болезни и неурожай. Сбросив плоть, они становятся струями дождя и лучами солнца.
Большинство бадо верят, что Бог сотворил землю за семь дней, а потом слепил людей из глины. Тела, сделанные из столь презренного материала, не заслуживают почтения. Со средних веков в Лаглане, Дамаре, Тании — по всей Эпоре усопшие родственники служат отличным источником дохода.
Эсгейцы придерживаются непопулярной веры, что тело так же свято, как и душа, кремируют своих усопших и ненавидят механоидов.
Ни одна из религий не допускает существование призраков.
Старый пакгауз располагался у самого моря, вытянулся вдоль пирса чередой одинаковых ангаров, крытых выгоревшей от времени дранкой. Он был старше Нового лет на десять, и с тех пор в Фактории не построили ни одного склада. Морская торговля захирела, и со временем склады отошли пивоварне. Здесь стоял стойкий запах пива, от которого невозможно было потом избавиться. У входа толпились молодые парни, в основном лагландцы, не торопясь заходить внутрь. Завидев Барби, они заговорили все наперебой.
- Лэнс! - прогрохотал Барби. - Что тут опять стряслось?
Один из работников нервно оглядел товарищей, прежде чем ответить.
- Мы… мы снова видели его, сэр, - ответил он по-лагландски. - Дью опять был здесь.
Барби выразительно посмотрел на Кёю. Посмотреть — это он обещал. Но где вообще гарантии, что он сможет разобраться?
- Я взгляну, - сказал Кёя, ненавидя себя за жалкую мягкотелость.
Он сдвинул очки на лоб и с неохотой переступил порог. Холод, царящий в пакгаузе, мгновенно пробрал его до костей. Это место было, возможно, хорошо для пива или иных грузов, но людям здесь было не место. Как и многие места в городе, земля под пакгаузом изначально была… нехорошей.
- Вон там его видели, - шепнул напряженным тоном парень, которого назвали Лэнсом. Он указал влево, в узкий проход между бочками. - В конце коридора.
Кёя снял с крюка фонарь, от которого противно пахло керосином, зажег фитиль и сделал несколько шагов влево. Работники пивоварни за ним не пошли, ими владел страх.
- Сэндвич с тунцом и крабовым мясом!
Кёя обернулся на знакомый голос. Слишком низкий для такой миниатюрной девушки. На ней был фартук в красно-белую полоску и шапочка. Далековато от родного квартала забрался жтот ребенок.
- Сегодня за полцены, - сказала девушка, протягивая тарелку.
Сочетание тунца и краба Кёя ненавидел, но сэндвич зачем-то взял.
- Вы же не до ночи тут работаете, Мори-ян?
Девушка хмыкнула. Поставив тарелку на столик, она вытерла руки фартуком и посмотрела на Кёю снизу вверх. В глазах мелькнуло что-то.
- У вас кровь!
Кёя посмотрел на свои колени. Пятна крови намертво въелись, должно быть.
- Не моя.
- Вы действительно нашли в горах женщину?
- Слухи здесь быстро расходятся, - проворчал Кёя. – Не возвращайтесь поздно и ходите людными улицами.
Девушка в ответ рассмеялась. Кёя поморщился.
- Вы из Осэ, судя по выговору? Жизнь здесь Осэ не чета.
- Но это же не Коктон и не Тэнного, - возразила девушка.
- Это место гораздо хуже, - ответил Кёя, не надеясь, что девушка поймет, что он имеет в виду.
Она беспечно пожала плечами и улыбнулась.
- Осэ – куда менее спокойный и безопасный город, чем принято думать. Не беспокойтесь обо мне.
- Я и не беспокоюсь. Я не хочу опять искать арендатора.
Девушка кивнула.
- И не следует считать это место безопасным, - сказал Кёя с его самого покоробившей назидательностью. С чего это ему вздумалось поучать?
- Я буду осторожна, - пообещала Мори. – Ничего с вашей арендной платой не случится.
Кёе стало противно. Никогда он не был приятным человеком, но сегодня попросту скатился на самое дно. Впрочем, Мори если и обиделась, то быстро о том позабыла, занятая посетителями. Их сегодня было больше обычного. Должно быть, людей привлекло новое, незнакомое лицо.
Кёя оглядел улицу. Для мертвого сезона народа многовато, и всех их выгнали из дома будоражащие воображение сплетни. Шин Кэ Ён наверняка уже расспросила доктора Такано, Момо и зевак-пациентов, к полицейским ей так просто не пробиться, значит направится она к Кёе.
Развернувшись, он пошел на север, к старой лагландской фактории.
* * *
Информация к размышлению:
Доктор Такано прибыл в город двенадцать лет назад, с ним была его тринадцатилетняя дочь Момо. Из имущества – два саквояжа; в одном были медицинские инструменты, второй битком набит деньгами. Больше у них при себе ничего не было, даже смены белья.
Такано сразу же открыл врачебную практику. При известной анархии в городе на это не требуется лицензии. Дочь его пошла в школу и быстро приобрела друзей, у нее легкий характер, она всем нравится.
Доктор Такано – один из лучших врачей города. Однако, он не делает операции. Тут вам следует обратиться к кому-то другому.
Первую жертву Горной Ведьмы нашли через неделю после его приезда. Когда женщина пропала доподлинно неизвестно.
Глава пятая, в которой Киноко видит алый водопад, а в лагданской фактории бесчинствует призрак
Вопреки тем жутким историям, которые рассказывала мама, чтобы отпугнуть от затеи, работа вовсе не ыла изнурительной. Тем же самым Киноко занималась и дома, только теперь за подачу блюд и мытье посуды ей платили. Хозяйка мало обращала внимания на то, что происходит в зале и на улице, так что у Киноко находилась возможностьь поболтать с посетителями и побольше узнать о городе.
В «Большом мире», как это здесь называли, о нем ходили самые противоречивые разговоры. Паломники, посещающие город, говорили, что нашли покой. Те, кто пожил здесь какое-то время, отмалчивались, и в из молчании сквозила разочарованность.
Все, что могла сказать Киноко: здесь мало людей и их одолевает скука. Потому и идут шепотки и слухи обо всяеских ужасах. Рассказы о механоидах под кроватью. Такие часто можно было услышать и в Осэ, и они по словам отца вредили бизнесу. Впрочем, как помнила Киноко, ему вредило все, включая безобидные россказни и женское образование.
Закончив первый рабочий день еще засветло, Киноко наскоро перекусила — сэндвичи были очень вкусные — и отправилась домой. Она все еще плохо ориентировалась в Городе, поэтому внимательно читала все указатели и вывески. Попадались очень забавные название, была даже улица «моего кота Берни». В Столице новые улицы называли по номерам, и это почему-то приводило Цубаки в восторг.
- Ой! Ой! - окликнули ее по-мэносски с характерным чуть грубоватым северным выговором. - Я тебя видел в магазине у старика Кёи!
- Киноко, - представилась она, разглядывая парня.
Он был примерно одних лет, может, чуть старше, взъерошенный, и несколько прядей в его волосах были покрашены в морковно-оранжевый. Цубаки рассказывала, что в больших городах это модно, но до Осэ подобное не докатилось, а значит и Киноко было в новинку.
- Сета, - парень бесцеремонно затряс ее руку. - Ты, сталбыть, живешь у Старикана?
- У Старикана?
- Ну, у Кёи. Ему полгорода принадлежит.
Киного огладялеась и решила, что это явное преувеличение. Как минимум улица «Кота Берни» должна принадлежать кому-то еще.
- Ну, не полгорода, конечно, - неохотно признал Сета. - Но половина мэносского квартала, уж точно.
- Совсем другие масштабы, - заметила Киноко.
- Точняк! - Сета от души похлопал ее по спине. - Так, ты же новенькая! Видела Красный Водопад?
Киноко покачала головой.
- Много потеряешь, если не посмотришь. Пошли!
Тень, идущая за Сетой, была зыбкой, почти прозрачной. Словно сплетение тончайших паутинок, пляшущее на ветру. Тень эта не была враждебна, но и добра не несла, и это нервировало Киноко. Подобные тени, не добрые, но и не злые, были непредсказуемы. И все же, Киноко пошла за Сетой, отчасти из любопытства, а отчасти потому, что не умела сопротивляться. В ее семье послушание было главной добродетелью, пускай Киноко и понимала, что это не всегда правильно.
Сета приобнял ее за плечи, словно близкого своего приятеля, Киноко кое-как выпуталась из этих неуместных объятий и сунула руки в карманы кофты. Это родители также считали ужасной привычкой и, наверное, именно поэтому Киноко никак не могла от нее избавиться.
Они шли узкими улицами, которые выглядели в точности, как в лагландских фильмаз, и в то же время, в них было что-то неуловимо знакомое. Лампа, может быть, или вывеска, или что-то и вовсе неуловимое, своего рода дух места. Улицы извивались, сходились под самыми неожиданными углами, образуя площади, похожие на звезды. Прохожих было немного, но встретился даже уличный фокусник.
- Здесь постоянно можно увидеть что-то новенькое, - Сета нагнулся и утащил из шляпы фокусника горсть монет.
- Эй!
Ничуть не смущаясь, Сета купил у лоточника пару фасолевых пирожков и один протянул Киноко. Та брать его не стала.
Дорога стала понемногу взбираться в гору, весь город, словно в чашке, лежал между горами и железнодорожной насыпью. Дома кончились, начался лес, пока редкий, состоящий из низкорослых мэносских кленов. Они были явно высажены искусственно и сочетались в ханском духе с цветущим пышно жасмином. Шум горда также стих, сменившись гулом и рокотом водопада.
- В этом лесу раньше часто совершались самоубийства, - радостно сообщил Сета.
Киноко замерла, как вкопанная: она увидела водопад. Мощный поток воды срывался со скалы высоко над головой и несся вниз. И вода была кроваво-красной.
- А, не беспокойся, это из-за железа, - пояснил Сета. - Ну, или еще какая-то подобная фигня окрашивает воду. Я, честно говоря, не понял.
Но Киноко точно знала, что это не железо, это самая настоящая кровь.
* * *
Лучше всего из всей лагландской фактории сохранилась старая пивоварня. Сюда ходил выпить весь город, даже монахи из тех, чья конфессия допускает употребление алкоголя. Улицы здесь в отличие от всего остального Города были широкие, с деревянными мостовыми; дома одноэтажные, с привычными красными черепичными крышами. На многих кусках черепицы были оттиснуты защитные печати. Эта ханско-мэносская традиция сохранялась почти повсеместно, хотя в целом жители фактории не одобряли увлечение востоком. В фактории почти не было лоточников, которые среди дня шныряли по всему городу. Кёю они раздражали, и порой фактория казалась ему островком спокойствия. И Кёе нравилось, как «поет» под ногами деревянный тротуар.
Старший пивовар фактории был лагдандцем и упрямо не желал говорить на причудливом наречии, сложившемся со временем в городе. Когда к нему обращались на местном диалекте — грамматика могла быть лагландской, а вот слова какие придется — он просто делал вид, что не слышит. Он был тут такой не один, и подобное поведение приводило часто к дракам, к чему в фактории относились с безразличием, как к досадной, но совершенно неустранимой привычке. Вот и сейчас, чтобы войти в паб «Лосось и корона», Кёе пришлось обогнуть несколько перемазанных в крови молодцев. Зато внутри было прохладно и тихо.
Здесь не вели разговоров о Горной Ведьме, не интересовались последними городскими новостями и не судачили о взбесившихся механоидах. И пиво варили действительно отличное.
Кёя присел у стойки, потягивая Золотистый Эль, и не прислушиваясь особенно к разговорам. Он просидел какое-то время, не торопясь, и стакан опустел лишь на треть. Потом к нему подсел незнакомец, лагдандец, загоревший до цвета темной бронзы, с пышными седыми усами.
- Вы ведь Киёмори, верно? Киёмори Рэн?
- Мое имя — Кёя, и я здесь чтобы спокойно выпить пива.
Лагландец с наглостью — или непосредственностью, часто свойственной его народу — проигнорировал нежелание Кёи разговаривать. Он придвинул табурет ближе и протянул руку.
- Джек Барби. Вы когда-то помогли моей кузине, Нэнси.
- Что вам нужно? - спросил Кёя, копируя грубоватую прямолинейность собеседника.
Лагдандец досадливо поморщился.
- У нас в погребах, видите ли, завелся призрак.
Кёя хмыкнул.
- Я и без вас знаю, что их не существует, - вздохнул лагландец. - Душа, как учит нас добрая мать-церковь, отходит в райские кущи, или там, в пучину Ада, оставив на земле пустую оболочку. Но кто-то же тревожит наших ребят.
- Крысы, - предложил Кёя самый простой вариант, разговор начал забавлять его.
- Здоровенные такие крысы, сэр, - покачал головой Барби. - И пиво пьют.
Кёя открыл рот, но Барби опередил его.
- Нет, сэр, это не наши ребята. Они знают, что за кражу вылетят с работы. Да и к тому же, напуганы они сильно. Хотел я гадателя пригласить, просто чтобы их успокоить, но вы же знаете Бобби Смарта. Ноги этих узкоглазых, кричит, тут не будет! Извините.
Даже уши у Барби покраснели.
- Очень старый Боб Смар не любит мэносценв.
- Ну, я определенно мэносец, - Кёя отсалютовал бокалом пива.
- Вы — другое дело, - покачал головой Барби. - Вы живете в городе дольше, чем Боб. И Нэнси о вас отзывается с уважением, а Нэнси Боб слушается.
Кёе и самому уже стало любопытно, что это за призрак такой? Он любил загадки и редко мог противиться их обаянию.
- Хорошо, - сказал он. - Что именно происходит?
Барби заказал еще два бокала пива — Золотого для Кёи и темного карамельного для себя — и указал на столик в углу. Никто и не собирался их подслушивать, но Кёя все же пересел.
- Знаете старый пакгауз?
- Конечно, кивнул Кёя.
- Там хранится наше лучшее пиво. Сперва нас преследовали какие-то мелкие неприятности, но неделю назад кто-то стал дырявить бочки.
- Причем тут призрак? - спросил Кёя.
- Ребята видели его.
- Зыбкая белая фигура в лунном свете?
Отчего-то лагландцам призраки являлись только в таком виде. Иногда они также позванивали цепями, иллюстрируя поверье, что души привязаны к совершенным грехам.
- Вовсе нет, - покачал головой Барби. - Он выглядел, как обычный человек, словно из плоти и крови. Вот только человек этот мертв.
Кёя постучал ногтем по стенке бокала.
- Парень был эсгейцем, так что мы сожгли его тело, а прах развеяли, как положено. А теперь его видят на складе, дырявящим бочки!
Кёя отбил по краю бокала мелодию кесандийского вальса.
- Вам лучше поговорить об этом с мэром.
Барби в отчаянье всплеснул руками.
- Если только пойдут разговоры! Эсгейцы составляют добрую треть жителей фактории. Стоит только пройти слуху о механоидах или о том, что мы не погребли их собрата должным образом…
кёя отпил пива.
- В любом случае, у вас тут не призрак, а неучтенный механоид.
- предпочитаю призрака, - твердо сказал Барби.
- Чем я-то могу вам помочь? - вздохнул Кёя. - Мои сородичи используют панива уже добрую тысячу лет. А лет пятьдесят назад с упоением резали лагландцев.
- Просто взгляните на пакгауз и выскажите свое мнение.
- Что это призрак? - Кёя хмыкнул. - Я в них не верю. А ваши люди не поверят мне.
- просто скажите, что это не механоид, и вам поверят.
Кёя нахмурившись, изучил дно своего опустевшего так некстати бокала.
- Хорошо, - сказал он. - Идемте, взглянем на ваш пакгауз.
* * *
Мэносцы — приверженцы веры в Изначальное. Оно пребывало всегда и всегда же пребудет. Чтобы достигнуть Изначального, нужно пройти Семь ступеней перерождения.
Ханцы считают, что ступеней Девять. Это разночтение не могли уладить примерно тысячу лет, из-за чего то и дело вспыхивали кровопролития.
Усопший ёнец становится пан — благословенным предком. Если не ублажить пан молитвой и рисовым вином, они гневаются, насылая болезни и неурожай. Сбросив плоть, они становятся струями дождя и лучами солнца.
Большинство бадо верят, что Бог сотворил землю за семь дней, а потом слепил людей из глины. Тела, сделанные из столь презренного материала, не заслуживают почтения. Со средних веков в Лаглане, Дамаре, Тании — по всей Эпоре усопшие родственники служат отличным источником дохода.
Эсгейцы придерживаются непопулярной веры, что тело так же свято, как и душа, кремируют своих усопших и ненавидят механоидов.
Ни одна из религий не допускает существование призраков.
Глава шестая, в которой Кёя надеется на призрака, а Киноко пьет алую воду
Старый пакгауз располагался у самого моря, вытянулся вдоль пирса чередой одинаковых ангаров, крытых выгоревшей от времени дранкой. Он был старше Нового лет на десять, и с тех пор в Фактории не построили ни одного склада. Морская торговля захирела, и со временем склады отошли пивоварне. Здесь стоял стойкий запах пива, от которого невозможно было потом избавиться. У входа толпились молодые парни, в основном лагландцы, не торопясь заходить внутрь. Завидев Барби, они заговорили все наперебой.
- Лэнс! - прогрохотал Барби. - Что тут опять стряслось?
Один из работников нервно оглядел товарищей, прежде чем ответить.
- Мы… мы снова видели его, сэр, - ответил он по-лагландски. - Дью опять был здесь.
Барби выразительно посмотрел на Кёю. Посмотреть — это он обещал. Но где вообще гарантии, что он сможет разобраться?
- Я взгляну, - сказал Кёя, ненавидя себя за жалкую мягкотелость.
Он сдвинул очки на лоб и с неохотой переступил порог. Холод, царящий в пакгаузе, мгновенно пробрал его до костей. Это место было, возможно, хорошо для пива или иных грузов, но людям здесь было не место. Как и многие места в городе, земля под пакгаузом изначально была… нехорошей.
- Вон там его видели, - шепнул напряженным тоном парень, которого назвали Лэнсом. Он указал влево, в узкий проход между бочками. - В конце коридора.
Кёя снял с крюка фонарь, от которого противно пахло керосином, зажег фитиль и сделал несколько шагов влево. Работники пивоварни за ним не пошли, ими владел страх.
