— Арис! — рявкнула на всю таверну Астера, заставив враз замолкнуть всех посетителей. — Успокоились и продолжаем пить! — а это уже всем в таверне. Многочисленные посетители тут же принялись выполнять приказ безумной эльфийки, причем по виду некоторых было понятно, что они предпочли бы сбежать подальше.
— Не ори на ребенка, — спокойно попросил Винсент.
— Тебя забыла спросить, — отрезала леди Феланэ и тут же с заботой поинтересовалась у дочки: — Не планируешь навестить нас в Рассветном Лесу?
— Нет, — мягко отказалась Мила. — Мы хотели провести это лето в Рестании.
— Как пожелаешь, солнышко. Но от совместного ужина не откажешься? Мы остановились у Рисанэ, уверена, Сатиэль не расстроится из-за двух лишних мест за столом.
«О да», — подумал Лен, представляя реакцию ушастого, когда ему сообщат, кого ему придется пустить в свой дом.
— Не откажемся, — тем временем заметила Мила.
— Замечательно, ждем вас завтра к семи, — леди Астера тепло простилась с дочерью.
Винсент пожал руку Лену:
— Сочувствую, ты тоже попал.
— Винсент! — мгновенно превращаясь из доброй матери в злобную жену, рявкнула леди Феланэ. — Сдерживай свой сарказм, он неуместен.
— Не сказал бы, — заметил Винсент под смех двух младших сыновей.
Астера щелкнула пальцами и направилась к выходу, мужская часть семьи послушно последовала за ней.
— Неплохо, — дожевывая порцию Лена, подвел итог Реб. — Веселая у тебя теща будет.
— Иди ты! — Лен упал на стул, облегченно выдыхая. Рядом уселась Мила.
— Проклятье, я протрезветь успела.
Лен нервно рассмеялся: он протрезвел в первые две секунды появления Милиных родителей. Реб заботливо подлил им в кружки пива.
— Восполняйте.
— Значит, слушай, — после первой же кружки начала Мила. — Завтра тебя ждет допрос, который и орка расколет, поэтому будь готов и не болтай лишнего. Только попробуй рассказать что-нибудь не то.
— Огласи весь список, про что мне нельзя рассказывать, — попросил Лен, заказывая у разносчика еще острых крылышек и эля для Милы, а то от пива ее развозит слишком быстро. А когда она пьяная, ему не жить.
— Про то, где я подвергалась опасности, — уточнила девушка, принимаясь за свой любимый эль.
Лен живо изобразил задумчивость.
— Похоже нам придется прожить еще один год, потому что больше рассказывать пока что не про что.
— Как скажешь, — поймала его на слове Мила.
— А почему такие ограничения? — удивилась Соня.
— Потому что я не хочу пугать родителей тем, какой опасности я подвергалась.
— Они вырастили тебя, сомневаюсь, что их что-то может напугать, — съязвил Лен, за что в очередной раз получил локтем по ребрам и разлил пиво на бедного Деля. — Проклятье, Дель, прости, дружище.
— Ничего страшного, — заверил его ликан, оттирая с рубашки мокрое пятно, оставленное пивом, и морщась от стойкого неприятного запаха.
— Лен в своем репертуаре: пьяный и портит чужое имущество, — захихикала Мила. — В прошлый раз мостовую, теперь одежду, дальше пойдешь мебель ломать?
— Ты мне тот случай вечно будешь припоминать?
— Я буду тыкать тебе всеми твоими грешками, — заверила Мила.
— Я столько не проживу, сколько ты мне мои грехи будешь припоминать, — страдальчески заламывая руки, почище театральных актрис, завопил Лен, под хохот друзей.
— Слушай, Мила, — после пятой бутылки Ребора всегда тянуло на пьяные рассуждения (а после десятой — на пьяные драки), — а твои родители нас вообще не заметили что ли? Ты нас даже не представила.
— Почему это? Заметили, — вальяжно облокотившись о спинку стула, протянула Мила. — Просто не хотели мешать нам. Вам, вернее. Тем более, они и так вас знают, я им про вас рассказывала. Только про Лена не особо распространялась, но папа все равно догадывался, что у меня кто-то есть. А уж про тебя, Ребор, я им давным-давно все выложила.
— И про меч? — с видимой небрежностью уточнил дракон: это была щекотливая тема. Как только Мила отошла от подземных приключений, а Лен очнулся, она обратила все свое внимание на Ребора, недвусмысленно носящего за спиной Карающего. Дракон, признаться, ожидал негативной реакции и неудобных вопросов, но эльфийка лишь многозначительно хмыкнула:
— Раз взял и живой, так владей, — и больше к этой теме не возвращалась.
Так что теперь Ребора живо интересовало, как старшая леди Феланэ отнеслась к тому, что веками хранившийся в их семье меч все же, несмотря на длительный и категорически отказ их бабки в прошлом, оказался у драконов. Дело было вовсе не в том, что его вдруг стало волновать чье-то мнение — Ребору всегда было, мягко говоря, плевать на окружающих и лишь избранные удостаивались его внимания, — но жизнь научила его считаться с мнением сильных, а Феланэ, вопреки своим чудачествам, были как раз одной таких сил.
— И про меч, — Милу больше интересовал яблочный пирог, чем всякие мечи и драконы, их крадущие. — Она только обрадовалась, что мы все же смогли спихнуть этот балласт из родовой оружейной.
— Ты можешь есть поменьше? — вмешался Лен. — Уже на половину моего заработка за месяц наела.
Небольшой лесок на востоке от Рестании не пользовался популярностью у местных из-за коварных топей, с которыми он граничил, поэтому одним дождливым (чтобы точно избежать свидетелей) утром в рощице можно было наблюдать забавную в своей сути картину. Посреди небольшой поляны стоял ликан и недовольно тряс мордой: ему явно не нравилась мелкая морось, уже который час накрапывающая с неба. Вокруг него прыгал лис и радостно тявкал, раздражая друга. На эту вылазку Лен уговаривал Деля битых три недели. Ликан был категорически против — он не желал подвергать друга опасности, — но лис резонно замечал, что тот не сможет вечно сдерживать свою суть теперь, когда она проснулась. И был прав: Дель стал хуже контролировать свою волчью сущность, она рвалась наружу при любом всплеске эмоций.
— Ты просто сорвешься в один момент и действительно станешь опасным для окружающих, — использовал главный аргумент Лен. — Тебе нужно иногда выпускать пар, чтобы котел не взорвался.
И Дель согласился.
Первые мгновения превращения он и вправду, как опасался, совершенно потерял контроль.
— Тебе не нужно бояться, ведь ликан — это тоже ты, — уверял друга Лен. — Это твоя вторая половина, она не сделает что-то, чего ты не желаешь. Ты должен научиться доверять себе.
У Деля возникло подозрение, что Лен каким-то немыслимым образом смог договориться с Геримом и тот теперь действует на него через друга, но к словам прислушался. Постепенно волк подчинялся. Он стал видеть его глазами, слышать его ушами, чувствовать мягкую влажную землю под лапами. Рядом затявкал Лен, прыгая маленькой рыжей тенью вокруг огромного человекоподобного волка и совершенно не боясь его клыков и когтей, от которых однажды пострадал. И тогда Дель смог наконец-то почувствовать, что не все так страшно, как может казаться.
Ласковые лучи солнца мягко скользили по обнаженной спине Милы, и это интересовало Лена больше, чем рассуждения возлюбленной. Ужин с родителями и все другие проблемы остались позади, и ничего не мешало наслаждаться прекрасным настоящим.
— Если бы Орден сделал свою работу и выяснил у Деризы имена всех ликанов, что бы мы делали? — внезапно спросил Лен, прерывая поцелуй, в который увлек Милу.
Та, отдышавшись, честно ответила:
— Пришлось бы прятать Деля у меня на родине, благо есть знакомые с такой же проблемой, — она улыбнулась, вспоминая лорда Нареля Миратэ и его сына-полукровку Нейлина. Лен промолчал, обдумывая ответ и запихивая обратно в потаенные уголки души внезапно вынырнувшее чувство признательности.
— Так что насчет свадьбы? — хитро поинтересовалась Мила, нанося внезапный удар.
— Делаешь предложение?
— Возможно, — протянула девушка, вырисовывая узоры пальчиком на его груди.
— Тебе не кажется, что это нарушение традиций? Мужчина должен делать предложение.
— Не занудствуй. Так какой будет твой ответ?
— Ты серьезно? — Лен приподнялся и заглянул в глаза Миле.
— Да. Что тебя так удивляет? Разве это не логично после всего, что произошло? Что еще должно случится, чтобы ты перестал упрямиться?
Лен промолчал: не признаваться же любимой женщине, что он не считает себя достойным ее. Но он умел извлекать уроки из жизни и уже понял, что Мила в нем нуждается. И любит, похоже. И он ее. И даже ее родители не против. Мир явно сошел с ума.
— Согласен, но! У меня есть несколько условий.
— Так-так, — Мило весело щурясь, села. — Рассказывай, во сколько же Ален Крейл оценивает свою свободу и независимость.
— Во-первых, мы будем жить в Рестании. Я не поеду в ваш эльфятник даже ради тебя.
— Хорошо, что дальше? — легко согласилась Мила, загибая первый палец.
— Во-вторых, я буду работать в Управлении, и тебе придется смириться, что жить мы будем на мое весьма скромное жалованье.
— На два скромных жалованья, — поправила Мила. — Я собираюсь составить тебе компанию.
— Сет будет рад.
— Угу, засияет от радости на все Управление. Что там дальше?
— И последнее, — Лен набрал в легкие побольше воздуха, словно готовился к прыжку в пучину океана. — В-третьих, ты возьмешь мою фамилию.
В спальне повисло молчание. Мила совершенно спокойно улыбнулась и ответила:
— Я согласна. Когда свадьба?
— Какая свадьба?! — возмутился Лен, возвращая себе потерянное было душевное равновесие. — Никакой свадьбы, пока не закончим Академию, и я не смогу обеспечить тебя.
— Сына назовем Альбертом.
— С козырей пошла? — выдохнул Лен, борясь с желанием задушить Милу одновременно от счастья и бешенства.
— Да, — улыбнулась она ему в самые губы и заткнула дальнейшее возмущение поцелуем.
Жаркое полуденное солнце слепило глаза редким прохожим — площадь у Храма Забытых Богов никогда не была любима рестанийцами, несмотря на поклонение этой странной пятерке. Поэтому мало кто мог заметить сидящего в тени попрошайку. Это было неслыханной наглостью — так осквернять двери священного места, — но пока нищему везло, и никто из редких прохожих не согнал его с облюбованного места. Одетый в рваное старое тряпье, он держал одной рукой миску со скрученными бумажками, а второй отгонял надоедливых мух. Глаза его были скрыты под грязной повязкой. Он имел такой жалкой вид, что проходящий мимо молодой человек со светлыми, цвета соломы, волосами и ясным голубым взглядом остановился и достал из худого кошеля несколько медных монет.
— Держи, купи себе обед, — доброжелательно произнес он.
Попрошайка тут же ухватил монеты и спрятал их в складках тряпья, а затем протянул прохожему миску с бумажками.
— Возьмите предсказанье, добрый господин, и пусть ваш день будет так же светел, как ваша душа.
Мужчина неуверенно улыбнулся, но все же взял одну бумажку, чтобы не обижать слепого попрошайку, и сунул ее в опустевший кошель. Только отойдя на достаточное расстояние от Храма Забытых Богов, он все же решился посмотреть. Несмотря на веру в Свет, он еще немного побаивался таких вещей, оставаясь слегка суеверным. Раскатав тугой рулончик пергамента, он прочитал написанное и вздрогнул.
А тем временем, "нищий слепец" снял повязку и подхватил миску, в которой все бумажки имели одну надпись:
"Ты отверг Зло рядом с тобой, но твоя задача — низвергнуть его, ибо мир падет, если ты не справишься со своим сердцем"
Легкой походкой, мужчина шел в Квартал Бедняков, и его ярко-зеленые глаза довольно сверкали. Он не привык отступать и выполнит поручение своей ша'анис, и на этот раз глупая эльфийка и вор не смогут ему помешать. Он уничтожит их руками самого слабого из них.
Храм Забытых Богом остался далеко позади. Да, все же это была неслыханная наглость — просящий милостыню у дверей Обители Богов демон.
— Не ори на ребенка, — спокойно попросил Винсент.
— Тебя забыла спросить, — отрезала леди Феланэ и тут же с заботой поинтересовалась у дочки: — Не планируешь навестить нас в Рассветном Лесу?
— Нет, — мягко отказалась Мила. — Мы хотели провести это лето в Рестании.
— Как пожелаешь, солнышко. Но от совместного ужина не откажешься? Мы остановились у Рисанэ, уверена, Сатиэль не расстроится из-за двух лишних мест за столом.
«О да», — подумал Лен, представляя реакцию ушастого, когда ему сообщат, кого ему придется пустить в свой дом.
— Не откажемся, — тем временем заметила Мила.
— Замечательно, ждем вас завтра к семи, — леди Астера тепло простилась с дочерью.
Винсент пожал руку Лену:
— Сочувствую, ты тоже попал.
— Винсент! — мгновенно превращаясь из доброй матери в злобную жену, рявкнула леди Феланэ. — Сдерживай свой сарказм, он неуместен.
— Не сказал бы, — заметил Винсент под смех двух младших сыновей.
Астера щелкнула пальцами и направилась к выходу, мужская часть семьи послушно последовала за ней.
— Неплохо, — дожевывая порцию Лена, подвел итог Реб. — Веселая у тебя теща будет.
— Иди ты! — Лен упал на стул, облегченно выдыхая. Рядом уселась Мила.
— Проклятье, я протрезветь успела.
Лен нервно рассмеялся: он протрезвел в первые две секунды появления Милиных родителей. Реб заботливо подлил им в кружки пива.
— Восполняйте.
— Значит, слушай, — после первой же кружки начала Мила. — Завтра тебя ждет допрос, который и орка расколет, поэтому будь готов и не болтай лишнего. Только попробуй рассказать что-нибудь не то.
— Огласи весь список, про что мне нельзя рассказывать, — попросил Лен, заказывая у разносчика еще острых крылышек и эля для Милы, а то от пива ее развозит слишком быстро. А когда она пьяная, ему не жить.
— Про то, где я подвергалась опасности, — уточнила девушка, принимаясь за свой любимый эль.
Лен живо изобразил задумчивость.
— Похоже нам придется прожить еще один год, потому что больше рассказывать пока что не про что.
— Как скажешь, — поймала его на слове Мила.
— А почему такие ограничения? — удивилась Соня.
— Потому что я не хочу пугать родителей тем, какой опасности я подвергалась.
— Они вырастили тебя, сомневаюсь, что их что-то может напугать, — съязвил Лен, за что в очередной раз получил локтем по ребрам и разлил пиво на бедного Деля. — Проклятье, Дель, прости, дружище.
— Ничего страшного, — заверил его ликан, оттирая с рубашки мокрое пятно, оставленное пивом, и морщась от стойкого неприятного запаха.
— Лен в своем репертуаре: пьяный и портит чужое имущество, — захихикала Мила. — В прошлый раз мостовую, теперь одежду, дальше пойдешь мебель ломать?
— Ты мне тот случай вечно будешь припоминать?
— Я буду тыкать тебе всеми твоими грешками, — заверила Мила.
— Я столько не проживу, сколько ты мне мои грехи будешь припоминать, — страдальчески заламывая руки, почище театральных актрис, завопил Лен, под хохот друзей.
— Слушай, Мила, — после пятой бутылки Ребора всегда тянуло на пьяные рассуждения (а после десятой — на пьяные драки), — а твои родители нас вообще не заметили что ли? Ты нас даже не представила.
— Почему это? Заметили, — вальяжно облокотившись о спинку стула, протянула Мила. — Просто не хотели мешать нам. Вам, вернее. Тем более, они и так вас знают, я им про вас рассказывала. Только про Лена не особо распространялась, но папа все равно догадывался, что у меня кто-то есть. А уж про тебя, Ребор, я им давным-давно все выложила.
— И про меч? — с видимой небрежностью уточнил дракон: это была щекотливая тема. Как только Мила отошла от подземных приключений, а Лен очнулся, она обратила все свое внимание на Ребора, недвусмысленно носящего за спиной Карающего. Дракон, признаться, ожидал негативной реакции и неудобных вопросов, но эльфийка лишь многозначительно хмыкнула:
— Раз взял и живой, так владей, — и больше к этой теме не возвращалась.
Так что теперь Ребора живо интересовало, как старшая леди Феланэ отнеслась к тому, что веками хранившийся в их семье меч все же, несмотря на длительный и категорически отказ их бабки в прошлом, оказался у драконов. Дело было вовсе не в том, что его вдруг стало волновать чье-то мнение — Ребору всегда было, мягко говоря, плевать на окружающих и лишь избранные удостаивались его внимания, — но жизнь научила его считаться с мнением сильных, а Феланэ, вопреки своим чудачествам, были как раз одной таких сил.
— И про меч, — Милу больше интересовал яблочный пирог, чем всякие мечи и драконы, их крадущие. — Она только обрадовалась, что мы все же смогли спихнуть этот балласт из родовой оружейной.
— Ты можешь есть поменьше? — вмешался Лен. — Уже на половину моего заработка за месяц наела.
***
Небольшой лесок на востоке от Рестании не пользовался популярностью у местных из-за коварных топей, с которыми он граничил, поэтому одним дождливым (чтобы точно избежать свидетелей) утром в рощице можно было наблюдать забавную в своей сути картину. Посреди небольшой поляны стоял ликан и недовольно тряс мордой: ему явно не нравилась мелкая морось, уже который час накрапывающая с неба. Вокруг него прыгал лис и радостно тявкал, раздражая друга. На эту вылазку Лен уговаривал Деля битых три недели. Ликан был категорически против — он не желал подвергать друга опасности, — но лис резонно замечал, что тот не сможет вечно сдерживать свою суть теперь, когда она проснулась. И был прав: Дель стал хуже контролировать свою волчью сущность, она рвалась наружу при любом всплеске эмоций.
— Ты просто сорвешься в один момент и действительно станешь опасным для окружающих, — использовал главный аргумент Лен. — Тебе нужно иногда выпускать пар, чтобы котел не взорвался.
И Дель согласился.
Первые мгновения превращения он и вправду, как опасался, совершенно потерял контроль.
— Тебе не нужно бояться, ведь ликан — это тоже ты, — уверял друга Лен. — Это твоя вторая половина, она не сделает что-то, чего ты не желаешь. Ты должен научиться доверять себе.
У Деля возникло подозрение, что Лен каким-то немыслимым образом смог договориться с Геримом и тот теперь действует на него через друга, но к словам прислушался. Постепенно волк подчинялся. Он стал видеть его глазами, слышать его ушами, чувствовать мягкую влажную землю под лапами. Рядом затявкал Лен, прыгая маленькой рыжей тенью вокруг огромного человекоподобного волка и совершенно не боясь его клыков и когтей, от которых однажды пострадал. И тогда Дель смог наконец-то почувствовать, что не все так страшно, как может казаться.
***
Ласковые лучи солнца мягко скользили по обнаженной спине Милы, и это интересовало Лена больше, чем рассуждения возлюбленной. Ужин с родителями и все другие проблемы остались позади, и ничего не мешало наслаждаться прекрасным настоящим.
— Если бы Орден сделал свою работу и выяснил у Деризы имена всех ликанов, что бы мы делали? — внезапно спросил Лен, прерывая поцелуй, в который увлек Милу.
Та, отдышавшись, честно ответила:
— Пришлось бы прятать Деля у меня на родине, благо есть знакомые с такой же проблемой, — она улыбнулась, вспоминая лорда Нареля Миратэ и его сына-полукровку Нейлина. Лен промолчал, обдумывая ответ и запихивая обратно в потаенные уголки души внезапно вынырнувшее чувство признательности.
— Так что насчет свадьбы? — хитро поинтересовалась Мила, нанося внезапный удар.
— Делаешь предложение?
— Возможно, — протянула девушка, вырисовывая узоры пальчиком на его груди.
— Тебе не кажется, что это нарушение традиций? Мужчина должен делать предложение.
— Не занудствуй. Так какой будет твой ответ?
— Ты серьезно? — Лен приподнялся и заглянул в глаза Миле.
— Да. Что тебя так удивляет? Разве это не логично после всего, что произошло? Что еще должно случится, чтобы ты перестал упрямиться?
Лен промолчал: не признаваться же любимой женщине, что он не считает себя достойным ее. Но он умел извлекать уроки из жизни и уже понял, что Мила в нем нуждается. И любит, похоже. И он ее. И даже ее родители не против. Мир явно сошел с ума.
— Согласен, но! У меня есть несколько условий.
— Так-так, — Мило весело щурясь, села. — Рассказывай, во сколько же Ален Крейл оценивает свою свободу и независимость.
— Во-первых, мы будем жить в Рестании. Я не поеду в ваш эльфятник даже ради тебя.
— Хорошо, что дальше? — легко согласилась Мила, загибая первый палец.
— Во-вторых, я буду работать в Управлении, и тебе придется смириться, что жить мы будем на мое весьма скромное жалованье.
— На два скромных жалованья, — поправила Мила. — Я собираюсь составить тебе компанию.
— Сет будет рад.
— Угу, засияет от радости на все Управление. Что там дальше?
— И последнее, — Лен набрал в легкие побольше воздуха, словно готовился к прыжку в пучину океана. — В-третьих, ты возьмешь мою фамилию.
В спальне повисло молчание. Мила совершенно спокойно улыбнулась и ответила:
— Я согласна. Когда свадьба?
— Какая свадьба?! — возмутился Лен, возвращая себе потерянное было душевное равновесие. — Никакой свадьбы, пока не закончим Академию, и я не смогу обеспечить тебя.
— Сына назовем Альбертом.
— С козырей пошла? — выдохнул Лен, борясь с желанием задушить Милу одновременно от счастья и бешенства.
— Да, — улыбнулась она ему в самые губы и заткнула дальнейшее возмущение поцелуем.
Эпилог
Жаркое полуденное солнце слепило глаза редким прохожим — площадь у Храма Забытых Богов никогда не была любима рестанийцами, несмотря на поклонение этой странной пятерке. Поэтому мало кто мог заметить сидящего в тени попрошайку. Это было неслыханной наглостью — так осквернять двери священного места, — но пока нищему везло, и никто из редких прохожих не согнал его с облюбованного места. Одетый в рваное старое тряпье, он держал одной рукой миску со скрученными бумажками, а второй отгонял надоедливых мух. Глаза его были скрыты под грязной повязкой. Он имел такой жалкой вид, что проходящий мимо молодой человек со светлыми, цвета соломы, волосами и ясным голубым взглядом остановился и достал из худого кошеля несколько медных монет.
— Держи, купи себе обед, — доброжелательно произнес он.
Попрошайка тут же ухватил монеты и спрятал их в складках тряпья, а затем протянул прохожему миску с бумажками.
— Возьмите предсказанье, добрый господин, и пусть ваш день будет так же светел, как ваша душа.
Мужчина неуверенно улыбнулся, но все же взял одну бумажку, чтобы не обижать слепого попрошайку, и сунул ее в опустевший кошель. Только отойдя на достаточное расстояние от Храма Забытых Богов, он все же решился посмотреть. Несмотря на веру в Свет, он еще немного побаивался таких вещей, оставаясь слегка суеверным. Раскатав тугой рулончик пергамента, он прочитал написанное и вздрогнул.
А тем временем, "нищий слепец" снял повязку и подхватил миску, в которой все бумажки имели одну надпись:
"Ты отверг Зло рядом с тобой, но твоя задача — низвергнуть его, ибо мир падет, если ты не справишься со своим сердцем"
Легкой походкой, мужчина шел в Квартал Бедняков, и его ярко-зеленые глаза довольно сверкали. Он не привык отступать и выполнит поручение своей ша'анис, и на этот раз глупая эльфийка и вор не смогут ему помешать. Он уничтожит их руками самого слабого из них.
Храм Забытых Богом остался далеко позади. Да, все же это была неслыханная наглость — просящий милостыню у дверей Обители Богов демон.
