Промахнувшись, полосатик вздыбил когтями песок и издал новый оглушающий визг, в котором отчётливо слышалась досада. Словно сообразив, кто ей помешал, тварь изменила цель и бросилась на Еву.
— Бегите! — рявкнула она на студентов, уворачиваясь от полосатика. Новый прыжок, и женщина едва успела прикрыть рукой бок.
Предплечье полоснуло болью… и визг полосатика оборвался предсмертным хрипом и хрустом, с которым потустороннему пришельцу оторвали голову.
Ева понятия не имела, как Дрянин успел за прошедшую пару мгновений преодолеть расстояние от границы полигона, но скорость его движений впечатляла.
— Зар-раза! — ругнулся мужчина, заметив свой располосованный рукав. Потом глянул на Еву, ругнулся снова и, отшвырнув трупик в сторону, шагнул к женщине. — Дай руку.
За адреналином боль совсем не ощущалась, поэтому о своей ране она вспомнила только в этот момент. Кровь из трёх почти ровных полос на внешней стороне предплечья окрасила алым уже всю руку и закапала с пальцев, но повредились, кажется, только мышцы.
Серафим деловито осмотрел порез, достал из кармана брюк платок, без видимых усилий разорвал его на четыре полосы. Ева успела только пересчитать второкурсников по головам и отметить, что физически никто из них не пострадал, а мужчина уже перетянул ей предплечье выше раны и заставил согнуть локоть.
— Так держи. Идём, провожу до целителей.
— Сама дойду, ты за этими пригляди, — кивнула она на студентов. — С тобой, Маликов, я разберусь позже. — Бледно-зелёному ошарашенному Егору достался многообещающий тяжёлый взгляд.
Дрянин вновь оценивающе оглядел пострадавшую руку, свой рукав и пообещал ровно:
— Я с ним сейчас сам... поговорю. — Несмотря на сдержанный тон, было видно, что мужчина зол. Ева, впрочем, тоже едва сдерживалась, чтобы не наорать на прекраснодушного идиота. — Брагин, сюда! — обернулся Сеф к своим первокурсникам, и к нему поспешил подойти невысокий рыжий паренёк с задорными веснушками. — Проводи Еву… Александровну, вернёшься — доложишь. Первый курс, остальные свободны. Сегодняшний случай разберём на лекции. Второй курс. Ты, ты и ты, зачищаете следы на земле. Изучали? Прекрасно, вперёд. Вы старшие, остальных организуйте по мере необходимости. А ты… — он смерил тяжёлым взглядом Егора. — Отойдём. Бить не буду, пусть и хочу, — с кривоватой усмешкой обратился он к бледному Егору и поманил за собой.
Ева, понаблюдав, как Дрянин командует студентами, а те послушно и без лишних уточнений исполняют, кивнула своему сопровождающему:
— Пойдём.
Отказываться от компании она не собиралась. Бывало хуже, но от кровопотери перед глазами всё равно плясали чёрные мушки, да и болела рука немилосердно. Нет уж, пусть лучше кто-то останется рядом, не дотащит — так хоть на помощь позовёт.
Серафим же, отойдя к краю полигона вместе с плетущимся следом студентом, остановился так, чтобы видеть занятых уборкой студентов. Оттянул край пореза на рубашке, недовольно скривился. До кожи когти вроде бы не достали, но хорошую, почти новую вещь можно было выкинуть.
— Знаешь, почему ты идиот? — через несколько мгновений спросил Сеф, не глядя на мальчишку. Ничего интересного он там увидеть не ждал, студент вызывал только лёгкое раздражение.
— Я нечаянно! — неуверенно попытался он оправдаться.
— Нет, не потому, что ты врёшь и действуешь исподтишка, — оборвал его Дрянин. — По этой причине ты трус и слабак, поставивший под удар товарищей и женщину.
— Она преподаватель!.. — попытался огрызнуться студент.
— Ещё и подлец. — Серафим смерил мальчишку взглядом, тот умолк и опустил глаза. Не обиженно; на скулах полыхал яркий, лихорадочный румянец. Кажется, ему всё-таки было стыдно.
«Ладно, не совсем придурок, хотя бы умеет вовремя остановиться», — отметил про себя Дрянин и продолжил.
— Ты идиот даже не потому, что посчитал себя умнее поколений потусторонников, живших до тебя. В конце концов, иногда именно так совершаются открытия. И даже не потому, что не предусмотрел защиты от полосатика, ты небось ещё и ставить её не умеешь, да? — Сеф опять глянул на парня, а тот молча втянул голову в плечи. — Ты идиот потому, что сделал что-то, не подумав не то что на шаг вперёд, а на миллиметр. И я сейчас не про то, что тварь вырвалась и напала. Ты что с ней делать собирался?
— То есть? — непонимающе глянул на него парень.
— Ну вот ты разорвал петлю, молодец. Спас жизнь бедной зверушке. А дальше что планировал с ней делать? — У Егора покраснели уже даже уши, а Серафим не сдержал усмешки. — Я даже не про отдалённую перспективу, — продолжил добивать его Дрянин, — а хотя бы на пару минут вперёд. Как ты себе видел дальнейшие действия окружающих? Все резко умилятся, осознают и отпустят опасную потустороннюю сущность погулять? Ну?
— Я… не подумал об этом, — пробормотал нерадивый студент.
— Я заметил. Свободен, иди помогай своим.
Егор качнулся вперёд, замер и недоверчиво уставился на Дрянина.
— Ещё что-то вспомнил? — хмыкнул тот.
— И что, это всё?..
— То есть надо было всё-таки дать в морду? — предположил Серафим насмешливо. — Боюсь убить ненароком, так что нет. А другое наказание… Ну если ты обучаемый идиот, либо направишь спасательный пыл в другое русло, хотя бы девчонку себе какую-нибудь заведёшь из самых несчастных, либо переведёшься на кафедру к чертёжникам, пока не поздно. А если необучаемый, то до конца полугодия вылетишь. Возможно, покалечившись. Если из-за тебя покалечится кто-то ещё, то вылетишь сразу под суд, потому что преподаватель несёт за вас ответственность, только когда вы ошибаетесь и глупите, а умышленное вредительство идёт по другому ценнику. Давай вперёд! Пока я не передумал.
Неудивительно, что дежурный целитель оказался весьма толковым типом. Несмотря на предосторожности, разного рода травмы в университете случались нередко, и тут ГГОУ ничем не отличался от остальных учебных заведений, пестовавших юных чародеев, так что к оказанию экстренной помощи подходили очень ответственно.
Сварливая немолодая женщина укоризненно поцокала языком над рукой Евы, выговорила ей за безалаберность и неаккуратность, но за это время успела внимательно осмотреть рану, дать обезболивающее, тщательно промыть порезы и взяться за иголку: чары чарами, а гораздо проще восстановить повреждение, предварительно стянув разорванные ткани.
Лекарство действовало неплохо, и рука хотя и ныла, но было это вполне терпимо. Хуже то, что голова от него стала тяжёлой, а мысли шевелились вяло и нехотя, но лучше так, чем вообще без него. Да и сложные задачи сейчас решать не требовалось, голову Евы занимало происшествие. Не поступок нерадивого студента, конечно, с ним всё понятно, и подобных ему встречать доводилось. Собственное внезапное бессилие.
За сегодня это была не первая пара, и не первый раз Еве пришлось прибегать к чарам. В прошлый раз всё прошло легко и нормально, а в этот…
Прислушиваясь к себе, Калинина вскоре разобралась, что не так: запас сил слишком медленно восстанавливался. То количество, которое возвращалось обычно за несколько минут, за минувшие с прошлого выброса три часа восполнилось едва ли на десять процентов. Объяснение у этого могло быть одно: надетый Дряниным браслет. Тянувшая из неё силы нить никуда не делась, просто перестала ощущаться, но переключилась на чародейский запас.
С одной стороны, это решение. Велика ли жертва за спокойную жизнь — большая часть дара, который не принёс Еве счастья? А с другой… она ведь больше ничего не знала и не умела, кроме как бороться с потусторонними тварями. И отказаться от дара, наверное, можно, но что делать после этого? Как жить? Не говоря уже о том, что неизвестно, как это всё аукнется в более долгосрочной перспективе.
С этого вопроса мысли перескочили на механизм работы браслета. Его явно делал не потусторонник, собратья по дару почти никогда не работали с артефактами, их способности очень плохо для этого подходили, даже что-то специфическое и то получалось редко и с трудом, так что в предмете Ева почти не разбиралась и никогда не думала вести поиски в этом направлении. Для такого требовался толковый специалист, достойный доверия, а она вообще ни одного артефактора не знала лично.
Дрянин и его особенная привлекательность для пиявок, о которой он как-то обмолвился; браслет, который не даёт этим тварям питаться, а вынудил связь Евы с Той Стороной тянуть силы из её же собственного дара; то обстоятельство, что она совсем не чувствовала оттока энергии… Здесь явно крылось ещё одно из возможных решений её проблемы. Знать бы, за что схватиться и потянуть!
Лечебные процедуры заняли почти час, и возвращаться после этого на полигон не было уже никакого смысла. Разве что проконтролировать, как навели порядок, но, учитывая педантизм Серафима и его любовь к чистоте, Калинина решила полностью положиться в этом вопросе на него, а сама, быстро переодевшись в комнате, пошла в библиотеку — как и собиралась изначально. Пиявки, Дрянин и браслет наталкивали на некоторые мысли, их стоило проверить, продумать и просчитать.
Там её и застал вызов к заведующему кафедрой, принесённый Смотрителем, который иногда выполнял подобные поручения для руководства. Обычно для ректора, конечно, но иногда везло остальным.
Если у неё и возникли какие-то сомнения в причине вызова, то при виде ожидавшего у входа Серафима они исчезли.
— Привет. Не пускают?
— Сказали тебя ждать. — Он отклеился от стены, на которую до сих пор опирался спиной. — Как рука?
— Могло быть хуже, — не стала кокетничать Ева. — А так ноет и плохо слушается, но целитель обещал, что скоро полегчает, а через неделю совсем пройдёт. Ты не знаешь, зачем нас позвали? На полигоне всё нормально?
— Когда я уходил, всё было в порядке. Убрали, всё закрыли. Сейчас узнаем. — Дрянин коротко постучал и открыл дверь, не дожидаясь разрешения.
Завкаф встретил их хмурым задумчивым взглядом, жестом велел садиться и начал сразу с главного:
— Что произошло на практической паре у второго курса?
— А что такое? У кого-то есть претензии? — Серафим делано удивился.
— У меня, — кривовато усмехнулся Васнецов. — Весь факультет гудит о том, как крут новый препод по типологии, который не раздумывая бросается на помощь любимой и отрывает головы тварям голыми руками. — Дрянин недовольно скривился от такого определения, и эта реакция явно понравилась начальнику, усмешка стала более явной и потеплела на несколько градусов. — Что там хоть за тварь была?
— Всё по учебному плану, острый полосатик, — пояснила Ева. Было, конечно, неожиданно приятно, что Серафим отвлёк огонь на себя, но это была её пара и её ошибка.
— И в чём проблема?
— Увлеклась, истратила силу на слишком сложную защиту над первыми двумя подгруппами. Сглупила, не учла общий фон, вот и не рассчитала. — Ложь прозвучала легко и уверенно, слишком похоже на правду, чтобы кто-то заинтересовался и попытался разобраться в деталях. — Моя вина. Хорошо Серафим успел среагировать. Больше не повторится.
— Ладно, я и сам обещал аспиранта в помощь, — самокритично поморщился Васнецов. — С этим понятно. А с чего один из лучших студентов пришёл писать заявку на перевод к чертилам?
— Не совсем идиот всё-таки, — хмыкнул себе под нос Дрянин, пока Ева замешкалась с ответом, не сразу сообразив, о ком речь и почему это могло случиться.
— Поясните.
— Пацан слишком близко к сердцу принял смерть полосатика, я посоветовал ему такой выход из ситуации, если не получается совладать с эмоциями. Патрульный должен сначала бить, потом — думать. Видимо, он здраво оценил свои силы.
— Что, очередной защитник животных? — сообразил начальник. — Тогда и правда пусть к теоретикам идёт, там от него вреда меньше. Рука как?
— Всё в порядке. Она левая, так что проблем не будет, а через несколько дней заживёт.
— Хорошо. На будущее обо всех подобных происшествиях сообщайте сразу, чтобы я не узнавал обо всём через третьих лиц случайно.
— Принято, — коротко согласился Дрянин, Ева тоже закивала, и на этом их благополучно отпустили.
Серафим на выходе подал спутнице руку, и она подцепила его под локоть здоровой рукой. Глупо соблюдать нарочитую дистанцию, когда их всем факультетом почти поженили.
— Интересно, как в тебе такая вот потрясающая щепетильность уживается с расчётливой жестокостью? — рассеянно заговорила Ева.
— Где ты нашла щепетильность? — озадачился он.
— Ты не рассказал Васнецову, что Егор сам выпустил тварь. У него могли быть от этого проблемы.
— А, это… Последнее дело жаловаться вышестоящему начальству на своего подчинённого. Тем более выводы он уже сделал.
— И всё-таки?
— Привычки и принципы — одно, а характер — другое, — хмыкнул он в ответ.
— Ну как-то же при таком характере сформировались такие привычки! — Ева уже всерьёз заинтересовалась поднятой темой и ответами спутника.
— С тех пор характер здорово испортился, а привычки — остались, — со смешком пояснил Серафим.
— Да уж, за столько лет… — она передёрнула плечами.
Вопрос возраста Дрянина и его биографии они не поднимали с того разговора, когда он упомянул Волну, но мысли Евы порой возвращались к этому обстоятельству. К попыткам осознать, что этому мужчине уже больше полутора веков. Очень сложных и насыщенных полутора веков. Но информация никак не хотела укладываться в голове, и Калинина каждый раз малодушно переключалась на что-то ещё.
— Не столько годы, сколько… Смерть вообще не улучшает характера.
— Да ладно, некоторые, наоборот, просветляются после клинической смерти, исправляют ошибки, — заметила Ева. — Или… подожди, ты же уже говорил об этом и называл себя покойником! Почему? Мне кажется, для мертвеца ты слишком деятельный.
— Привычка, — усмехнулся он. Несколько мгновений поколебался. — Когда пришла Волна, я был смертельно ранен. В грудь навылет. Тогда такое не лечили, даже если хирург был рядом. Все, кто меня исследовал за эти годы, сходятся в одном: я стал тем, чем стал, именно поэтому.
— А вот эти два… существа? — осторожно спросила Ева. — Ты их ещё странно называешь Муркой и Мурзиком.
— А с ними вообще чёрт ногу сломит. — Улыбка неожиданно потеплела. — Никто так и не понял, во что именно они превратились и что собой представляют.
— Превратились? А кем были до? — растерялась она.
— Пара котят, чёрный и белый, совсем маленькие, слепые ещё. Бог знает, как они там оказались, я подобрал, под китель сунул, чтобы не затоптали, а тут и прилетело. Наверное, их тоже убило.
Остаток пути до общежития проделали в молчании. Серафим выглядел невозмутимым, да и с чего бы ему нервничать, для него не произошло ничего нового, а Ева пыталась связать воедино сложившийся образ Дрянина и новые факты о нём. Получалось плохо, но больше потому, что покоя не давала одна мысль: очень хотелось посмотреть на него такого, каким Серафим был до всех этих событий. Если наружность прекрасно отражала маска, то всё остальное, наверное, здорово изменилось. Он и сейчас был чертовски хорош, даже со всеми своими недостатками, а уж тогда, без них… Красавец, благородный, сострадательный — заметил же и пожалел котят! Просто девичья погибель, а не мужчина.
— А теперь рассказывай, — велел он, пропустив Еву в свою комнату и закрыв за собой дверь.
— О чём ты? — спросила женщина. Она так задумалась, что не обратила внимания, куда шёл Серафим и куда привёл её.
— Бегите! — рявкнула она на студентов, уворачиваясь от полосатика. Новый прыжок, и женщина едва успела прикрыть рукой бок.
Предплечье полоснуло болью… и визг полосатика оборвался предсмертным хрипом и хрустом, с которым потустороннему пришельцу оторвали голову.
Ева понятия не имела, как Дрянин успел за прошедшую пару мгновений преодолеть расстояние от границы полигона, но скорость его движений впечатляла.
— Зар-раза! — ругнулся мужчина, заметив свой располосованный рукав. Потом глянул на Еву, ругнулся снова и, отшвырнув трупик в сторону, шагнул к женщине. — Дай руку.
За адреналином боль совсем не ощущалась, поэтому о своей ране она вспомнила только в этот момент. Кровь из трёх почти ровных полос на внешней стороне предплечья окрасила алым уже всю руку и закапала с пальцев, но повредились, кажется, только мышцы.
Серафим деловито осмотрел порез, достал из кармана брюк платок, без видимых усилий разорвал его на четыре полосы. Ева успела только пересчитать второкурсников по головам и отметить, что физически никто из них не пострадал, а мужчина уже перетянул ей предплечье выше раны и заставил согнуть локоть.
— Так держи. Идём, провожу до целителей.
— Сама дойду, ты за этими пригляди, — кивнула она на студентов. — С тобой, Маликов, я разберусь позже. — Бледно-зелёному ошарашенному Егору достался многообещающий тяжёлый взгляд.
Дрянин вновь оценивающе оглядел пострадавшую руку, свой рукав и пообещал ровно:
— Я с ним сейчас сам... поговорю. — Несмотря на сдержанный тон, было видно, что мужчина зол. Ева, впрочем, тоже едва сдерживалась, чтобы не наорать на прекраснодушного идиота. — Брагин, сюда! — обернулся Сеф к своим первокурсникам, и к нему поспешил подойти невысокий рыжий паренёк с задорными веснушками. — Проводи Еву… Александровну, вернёшься — доложишь. Первый курс, остальные свободны. Сегодняшний случай разберём на лекции. Второй курс. Ты, ты и ты, зачищаете следы на земле. Изучали? Прекрасно, вперёд. Вы старшие, остальных организуйте по мере необходимости. А ты… — он смерил тяжёлым взглядом Егора. — Отойдём. Бить не буду, пусть и хочу, — с кривоватой усмешкой обратился он к бледному Егору и поманил за собой.
Ева, понаблюдав, как Дрянин командует студентами, а те послушно и без лишних уточнений исполняют, кивнула своему сопровождающему:
— Пойдём.
Отказываться от компании она не собиралась. Бывало хуже, но от кровопотери перед глазами всё равно плясали чёрные мушки, да и болела рука немилосердно. Нет уж, пусть лучше кто-то останется рядом, не дотащит — так хоть на помощь позовёт.
Серафим же, отойдя к краю полигона вместе с плетущимся следом студентом, остановился так, чтобы видеть занятых уборкой студентов. Оттянул край пореза на рубашке, недовольно скривился. До кожи когти вроде бы не достали, но хорошую, почти новую вещь можно было выкинуть.
— Знаешь, почему ты идиот? — через несколько мгновений спросил Сеф, не глядя на мальчишку. Ничего интересного он там увидеть не ждал, студент вызывал только лёгкое раздражение.
— Я нечаянно! — неуверенно попытался он оправдаться.
— Нет, не потому, что ты врёшь и действуешь исподтишка, — оборвал его Дрянин. — По этой причине ты трус и слабак, поставивший под удар товарищей и женщину.
— Она преподаватель!.. — попытался огрызнуться студент.
— Ещё и подлец. — Серафим смерил мальчишку взглядом, тот умолк и опустил глаза. Не обиженно; на скулах полыхал яркий, лихорадочный румянец. Кажется, ему всё-таки было стыдно.
«Ладно, не совсем придурок, хотя бы умеет вовремя остановиться», — отметил про себя Дрянин и продолжил.
— Ты идиот даже не потому, что посчитал себя умнее поколений потусторонников, живших до тебя. В конце концов, иногда именно так совершаются открытия. И даже не потому, что не предусмотрел защиты от полосатика, ты небось ещё и ставить её не умеешь, да? — Сеф опять глянул на парня, а тот молча втянул голову в плечи. — Ты идиот потому, что сделал что-то, не подумав не то что на шаг вперёд, а на миллиметр. И я сейчас не про то, что тварь вырвалась и напала. Ты что с ней делать собирался?
— То есть? — непонимающе глянул на него парень.
— Ну вот ты разорвал петлю, молодец. Спас жизнь бедной зверушке. А дальше что планировал с ней делать? — У Егора покраснели уже даже уши, а Серафим не сдержал усмешки. — Я даже не про отдалённую перспективу, — продолжил добивать его Дрянин, — а хотя бы на пару минут вперёд. Как ты себе видел дальнейшие действия окружающих? Все резко умилятся, осознают и отпустят опасную потустороннюю сущность погулять? Ну?
— Я… не подумал об этом, — пробормотал нерадивый студент.
— Я заметил. Свободен, иди помогай своим.
Егор качнулся вперёд, замер и недоверчиво уставился на Дрянина.
— Ещё что-то вспомнил? — хмыкнул тот.
— И что, это всё?..
— То есть надо было всё-таки дать в морду? — предположил Серафим насмешливо. — Боюсь убить ненароком, так что нет. А другое наказание… Ну если ты обучаемый идиот, либо направишь спасательный пыл в другое русло, хотя бы девчонку себе какую-нибудь заведёшь из самых несчастных, либо переведёшься на кафедру к чертёжникам, пока не поздно. А если необучаемый, то до конца полугодия вылетишь. Возможно, покалечившись. Если из-за тебя покалечится кто-то ещё, то вылетишь сразу под суд, потому что преподаватель несёт за вас ответственность, только когда вы ошибаетесь и глупите, а умышленное вредительство идёт по другому ценнику. Давай вперёд! Пока я не передумал.
***
Неудивительно, что дежурный целитель оказался весьма толковым типом. Несмотря на предосторожности, разного рода травмы в университете случались нередко, и тут ГГОУ ничем не отличался от остальных учебных заведений, пестовавших юных чародеев, так что к оказанию экстренной помощи подходили очень ответственно.
Сварливая немолодая женщина укоризненно поцокала языком над рукой Евы, выговорила ей за безалаберность и неаккуратность, но за это время успела внимательно осмотреть рану, дать обезболивающее, тщательно промыть порезы и взяться за иголку: чары чарами, а гораздо проще восстановить повреждение, предварительно стянув разорванные ткани.
Лекарство действовало неплохо, и рука хотя и ныла, но было это вполне терпимо. Хуже то, что голова от него стала тяжёлой, а мысли шевелились вяло и нехотя, но лучше так, чем вообще без него. Да и сложные задачи сейчас решать не требовалось, голову Евы занимало происшествие. Не поступок нерадивого студента, конечно, с ним всё понятно, и подобных ему встречать доводилось. Собственное внезапное бессилие.
За сегодня это была не первая пара, и не первый раз Еве пришлось прибегать к чарам. В прошлый раз всё прошло легко и нормально, а в этот…
Прислушиваясь к себе, Калинина вскоре разобралась, что не так: запас сил слишком медленно восстанавливался. То количество, которое возвращалось обычно за несколько минут, за минувшие с прошлого выброса три часа восполнилось едва ли на десять процентов. Объяснение у этого могло быть одно: надетый Дряниным браслет. Тянувшая из неё силы нить никуда не делась, просто перестала ощущаться, но переключилась на чародейский запас.
С одной стороны, это решение. Велика ли жертва за спокойную жизнь — большая часть дара, который не принёс Еве счастья? А с другой… она ведь больше ничего не знала и не умела, кроме как бороться с потусторонними тварями. И отказаться от дара, наверное, можно, но что делать после этого? Как жить? Не говоря уже о том, что неизвестно, как это всё аукнется в более долгосрочной перспективе.
Прода от 26.07.2023, 20:56
С этого вопроса мысли перескочили на механизм работы браслета. Его явно делал не потусторонник, собратья по дару почти никогда не работали с артефактами, их способности очень плохо для этого подходили, даже что-то специфическое и то получалось редко и с трудом, так что в предмете Ева почти не разбиралась и никогда не думала вести поиски в этом направлении. Для такого требовался толковый специалист, достойный доверия, а она вообще ни одного артефактора не знала лично.
Дрянин и его особенная привлекательность для пиявок, о которой он как-то обмолвился; браслет, который не даёт этим тварям питаться, а вынудил связь Евы с Той Стороной тянуть силы из её же собственного дара; то обстоятельство, что она совсем не чувствовала оттока энергии… Здесь явно крылось ещё одно из возможных решений её проблемы. Знать бы, за что схватиться и потянуть!
Лечебные процедуры заняли почти час, и возвращаться после этого на полигон не было уже никакого смысла. Разве что проконтролировать, как навели порядок, но, учитывая педантизм Серафима и его любовь к чистоте, Калинина решила полностью положиться в этом вопросе на него, а сама, быстро переодевшись в комнате, пошла в библиотеку — как и собиралась изначально. Пиявки, Дрянин и браслет наталкивали на некоторые мысли, их стоило проверить, продумать и просчитать.
Там её и застал вызов к заведующему кафедрой, принесённый Смотрителем, который иногда выполнял подобные поручения для руководства. Обычно для ректора, конечно, но иногда везло остальным.
Если у неё и возникли какие-то сомнения в причине вызова, то при виде ожидавшего у входа Серафима они исчезли.
— Привет. Не пускают?
— Сказали тебя ждать. — Он отклеился от стены, на которую до сих пор опирался спиной. — Как рука?
— Могло быть хуже, — не стала кокетничать Ева. — А так ноет и плохо слушается, но целитель обещал, что скоро полегчает, а через неделю совсем пройдёт. Ты не знаешь, зачем нас позвали? На полигоне всё нормально?
— Когда я уходил, всё было в порядке. Убрали, всё закрыли. Сейчас узнаем. — Дрянин коротко постучал и открыл дверь, не дожидаясь разрешения.
Завкаф встретил их хмурым задумчивым взглядом, жестом велел садиться и начал сразу с главного:
— Что произошло на практической паре у второго курса?
— А что такое? У кого-то есть претензии? — Серафим делано удивился.
— У меня, — кривовато усмехнулся Васнецов. — Весь факультет гудит о том, как крут новый препод по типологии, который не раздумывая бросается на помощь любимой и отрывает головы тварям голыми руками. — Дрянин недовольно скривился от такого определения, и эта реакция явно понравилась начальнику, усмешка стала более явной и потеплела на несколько градусов. — Что там хоть за тварь была?
— Всё по учебному плану, острый полосатик, — пояснила Ева. Было, конечно, неожиданно приятно, что Серафим отвлёк огонь на себя, но это была её пара и её ошибка.
— И в чём проблема?
— Увлеклась, истратила силу на слишком сложную защиту над первыми двумя подгруппами. Сглупила, не учла общий фон, вот и не рассчитала. — Ложь прозвучала легко и уверенно, слишком похоже на правду, чтобы кто-то заинтересовался и попытался разобраться в деталях. — Моя вина. Хорошо Серафим успел среагировать. Больше не повторится.
— Ладно, я и сам обещал аспиранта в помощь, — самокритично поморщился Васнецов. — С этим понятно. А с чего один из лучших студентов пришёл писать заявку на перевод к чертилам?
— Не совсем идиот всё-таки, — хмыкнул себе под нос Дрянин, пока Ева замешкалась с ответом, не сразу сообразив, о ком речь и почему это могло случиться.
— Поясните.
— Пацан слишком близко к сердцу принял смерть полосатика, я посоветовал ему такой выход из ситуации, если не получается совладать с эмоциями. Патрульный должен сначала бить, потом — думать. Видимо, он здраво оценил свои силы.
— Что, очередной защитник животных? — сообразил начальник. — Тогда и правда пусть к теоретикам идёт, там от него вреда меньше. Рука как?
— Всё в порядке. Она левая, так что проблем не будет, а через несколько дней заживёт.
— Хорошо. На будущее обо всех подобных происшествиях сообщайте сразу, чтобы я не узнавал обо всём через третьих лиц случайно.
— Принято, — коротко согласился Дрянин, Ева тоже закивала, и на этом их благополучно отпустили.
Серафим на выходе подал спутнице руку, и она подцепила его под локоть здоровой рукой. Глупо соблюдать нарочитую дистанцию, когда их всем факультетом почти поженили.
— Интересно, как в тебе такая вот потрясающая щепетильность уживается с расчётливой жестокостью? — рассеянно заговорила Ева.
— Где ты нашла щепетильность? — озадачился он.
— Ты не рассказал Васнецову, что Егор сам выпустил тварь. У него могли быть от этого проблемы.
— А, это… Последнее дело жаловаться вышестоящему начальству на своего подчинённого. Тем более выводы он уже сделал.
— И всё-таки?
— Привычки и принципы — одно, а характер — другое, — хмыкнул он в ответ.
— Ну как-то же при таком характере сформировались такие привычки! — Ева уже всерьёз заинтересовалась поднятой темой и ответами спутника.
— С тех пор характер здорово испортился, а привычки — остались, — со смешком пояснил Серафим.
— Да уж, за столько лет… — она передёрнула плечами.
Вопрос возраста Дрянина и его биографии они не поднимали с того разговора, когда он упомянул Волну, но мысли Евы порой возвращались к этому обстоятельству. К попыткам осознать, что этому мужчине уже больше полутора веков. Очень сложных и насыщенных полутора веков. Но информация никак не хотела укладываться в голове, и Калинина каждый раз малодушно переключалась на что-то ещё.
— Не столько годы, сколько… Смерть вообще не улучшает характера.
— Да ладно, некоторые, наоборот, просветляются после клинической смерти, исправляют ошибки, — заметила Ева. — Или… подожди, ты же уже говорил об этом и называл себя покойником! Почему? Мне кажется, для мертвеца ты слишком деятельный.
— Привычка, — усмехнулся он. Несколько мгновений поколебался. — Когда пришла Волна, я был смертельно ранен. В грудь навылет. Тогда такое не лечили, даже если хирург был рядом. Все, кто меня исследовал за эти годы, сходятся в одном: я стал тем, чем стал, именно поэтому.
— А вот эти два… существа? — осторожно спросила Ева. — Ты их ещё странно называешь Муркой и Мурзиком.
— А с ними вообще чёрт ногу сломит. — Улыбка неожиданно потеплела. — Никто так и не понял, во что именно они превратились и что собой представляют.
— Превратились? А кем были до? — растерялась она.
— Пара котят, чёрный и белый, совсем маленькие, слепые ещё. Бог знает, как они там оказались, я подобрал, под китель сунул, чтобы не затоптали, а тут и прилетело. Наверное, их тоже убило.
Остаток пути до общежития проделали в молчании. Серафим выглядел невозмутимым, да и с чего бы ему нервничать, для него не произошло ничего нового, а Ева пыталась связать воедино сложившийся образ Дрянина и новые факты о нём. Получалось плохо, но больше потому, что покоя не давала одна мысль: очень хотелось посмотреть на него такого, каким Серафим был до всех этих событий. Если наружность прекрасно отражала маска, то всё остальное, наверное, здорово изменилось. Он и сейчас был чертовски хорош, даже со всеми своими недостатками, а уж тогда, без них… Красавец, благородный, сострадательный — заметил же и пожалел котят! Просто девичья погибель, а не мужчина.
Прода от 27.07.2023, 19:47
— А теперь рассказывай, — велел он, пропустив Еву в свою комнату и закрыв за собой дверь.
— О чём ты? — спросила женщина. Она так задумалась, что не обратила внимания, куда шёл Серафим и куда привёл её.
