План был аккуратен, продуман и начал реализовываться ещё с весны. Каверин должен был заменить преподавательницу из числа потусторонников, которая читала теорию и классификацию тварей Той Стороны и ушла в декретный отпуск, и потихоньку заняться расследованием с помощью ещё пары человек, внедрённых в разные социальные группы в университете — два студента и один аспирант, все специалисты с хорошим опытом работы под прикрытием, все поступили сюда общим порядком, без привлечения излишнего внимания.
Дрянин же должен был прикрывать расследование на случай, если придётся столкнуться с сильным и опасным сумасшедшим чародеем. В гражданском университете было очень мало людей с боевым опытом, разве что потусторонники-практики, но студентов убивала вполне местная, человекообразная тварь, против которой они бессильны, а Дрянин… Он их столько передавил за свою жизнь, что вряд ли этот мог чем-то удивить. Он приехал с помпой и шумом, изображая свадебного генерала, но «на самом деле» — с очередной проверкой. При таком раскладе убийца вообще не должен был подумать о том, что кто-то приехал что-то расследовать.
Хороший план. Продуманный. Аккуратный. Казалось бы, что могло пойти не так?
Однако пошло. Чёртов Каверин умудрился по дороге сюда попасть в чёртову аварию и повредить чёртов позвоночник! Позвоночник! Не мог отделаться парой рёбер, так нет же… Лекари давали хороший прогноз на полную реабилитацию за несколько месяцев, и за следователя конечно стоило порадоваться — мог убился или остался калекой. Но Дрянину от этого легче становилось.
— Бог ты мой, какая беда! — вздохнул Ложкин, который на середине рассказа снял очки и принялся нервически их протирать большим клетчатым платком. И натирал до сих пор. — И что делать? Как же мы без преподавателя?! Серафим Демидович, а может, вы? С вашим опытом…
— Тихон Ильич, с моим опытом я могу только практику вести, и то… вряд ли мой опыт кому-то поможет, — скривился он. — Я ни черта не понимаю в этой вашей классификации, я только знаю, как кого из них убивать.
— А вот заодно и подтянете! — оживился ректор, захваченный новой идеей. — Курс старый, у Танечки и конспекты все, и планы — всё уже отточено, она всё оставила, и если…
— То есть вас только это беспокоит? — с кривоватой усмешкой оборвал его Дрянин. — А не то обстоятельство, что убийцу некому ловить?
— Убийца то ли есть ещё, то ли нет — непонятно, а лекции Танечкины у всего первого курса в программе! То есть преподавателей-то у нас по этой дисциплине в штате трое, но они и так загружены! Мне просто некуда объединять столько учебных групп, и…
— Почему это должно волновать меня? — оборвал его Серафим, который от такой наглости в первый момент просто опешил и не нашёлся с возражениями.
— Ну вы же хотите влиться в коллектив! — безмятежно отозвался Ложкин с ласковой, беспомощной улыбкой человека тихого и безобидного. — Если убийца есть, то он же наверняка из числа преподавателей, а не студентов. К одному из своих они отнесутся гораздо лучше, дамы — так и непременно! Вы уже очаровали их на вчерашнем вечере, а если вы окажетесь их коллегой, тем более всё что знают расскажут.
— И как вы предлагаете совмещать всё это с расследованием?
— Прекрасно! Я уверен, у вас всё получится!
— Я подумаю, — сумрачно уронил Серафим.
— Думайте конечно, — продолжая благостно улыбаться, покивал ректор. — Ксения Андреевна как раз всё оформит и передаст Мариночке, и я Владу скажу, он и материалы подберёт, а там уж как подберётся специалист, так мы вас и...
— Мне надо поговорить с этим вашим Смотрителем, — резко сменил тему Дрянин.
Рациональных возражений у него не нашлось, поэтому Серафим опасался не сдержаться: слишком хотелось свернуть кому-нибудь шею. Лучше бы тому, кто прореживал поголовье студентов, но можно и ректору. Даже интересно, чем может закончиться подобное покушение? За пределами ГГОУ понятно, а здесь?
— Да, пожалуй, и правда, — рассеянно согласился Ложкин. Несколько мгновений он смотрел прямо перед собой расфокусированным взглядом, потом проговорил: — Вы можете найти его возле Орлицы, неподалёку от моста.
— И последний вопрос. Молодая рыжая преподавательница с именем Ева. Кто она?
— Припоминаю, вы с ней вчера танцевали, верно? — озадачился ректор. — Калинина Ева Александровна. Ну к убийствам она точно не может быть причастна, девочка устроилась только этим летом взамен Маркина, супруга Танечки. Он перевёлся в другой институт, чтобы быть вместе с женой — младенцам в нашем университете не место, это может быть опасно, да и для беременных на поздних сроках… — Он запнулся, потому что на этом месте Дрянин рывком поднялся с места, явно не желая слушать подробности жизни семьи Маркиных. — Хорошего дня! И вечером зайдите к Медведкову на факультет, для вас приготовят расписание!
После такого напутствия и без того закипевший уже Серафим покинул кабинет ректора стремительно и молча, едва не сбив в дверном проёме бессменного ректорского секретаря, та едва успела отпрянуть с дороги.
— Тихон, ты что сделал с бедным мальчиком? — растерянно спросила она, прикрыв за собой дверь кабинета.
— Я с этим мальчиком сделать ничего не могу. Этот «мальчик» постарше меня будет, а кроме того мне голову откусит и не заметит, если всерьёз рассердится, — вздохнул он в ответ и поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать помощницу и поцеловать её сухую, тонкую ладонь. — Доброе утро, душа моя Ксения Андреевна! Как спалось?
— Тихон, я серьёзно тебя спрашиваю, — проворчала она, но всё равно улыбнулась и заботливо поправила галстук и пиджак. И вздохнула, укоризненно качнув головой. — Опять костюм не вышел. Говорила же, не меняй без меня… Так отчего господин адмирал выскочил отсюда так, словно ему перцу под хвост сыпанули?
— Преподавание — очень увлекательное занятие. Он просто ещё не пробовал и не знает, что мизантропия среди его будущих коллег — распространённый недуг. А мне нужен кто-то к потусторонникам, пока не найдётся постоянная замена. Ксения, душа моя, поговори с Мариной, пусть она господина адмирала временно устроит взамен Маркиной и сделает запрос в управление, а то господин сыщик к нам приехать не сможет.
— То есть ты подсунул ему студентов? — удивлённо вскинула брови женщина. — Человеку, который, как говоришь, легко откусит тебе голову? Мало у нас студентов пропадает?
— То ж мне! А то студенты, — улыбнулся он. — Не волнуйся, душа моя, тут ещё кто кого сожрёт. Но мы постараемся найти замену.
— До или после? — уточнила она с иронией.
— Как повезёт, — невозмутимо пожал плечами Ложкин. — Чаю?
— Лучше я пойду запрос поскорее отправлю, — вздохнула она, вновь окинула его внимательным взглядом и пригрозила: — А потом вернусь и мы приведём в порядок твой внешний вид!
Очень удачно получилось, что Смотритель находился далеко: пока дошёл до моста, Серафим унял раздражение и взял себя в руки.
Долгая жизнь помотала Дрянина по стране и должностям, ему случалось браться за очень многое и очень разное. Доводилось убивать людей в рукопашном бою и издалека, огнестрельным оружием, командовать кораблём и эскадрой, решать вопросы снабжения и расстреливать на месте по законам военного времени. Служить научным пособием и добывать оные пособия в честном бою, проводить исследования и ассистировать при вскрытии, заниматься обеспечением научно-исследовательского института в хозяйственной части. Ловить преступников, свихнувшихся переродцев и шпионов, выслеживать тварей с Той Стороны и тварей земных. Он вообще не думал, что сейчас может найтись дело, к которому он никогда не имел касательства!
И вот — здравствуйте. Толпа детей, которым надо утирать сопли.
Серафим не любил людей, особенно — людей незнакомых, а уж тем более — детей. Но и отказаться не мог, слишком разумной была идея ректора.
Да, старый план летел к чертям и за расследование предстояло браться самостоятельно. Ему клятвенно обещали, что Каверин передаст все свои наработки и поделится тем, что держал в голове и не записывал, всё это соберут и привезут через пару дней, так что материалы будут.
И он прекрасно понимал, почему на место травмированного не прислали кого-то нового и целого: попробуй ещё найди подходящего, надёжного, опытного специалиста, который вживётся в роль преподавателя так же хорошо, как Каверин, который как раз читал лекции в школе полиции. То есть найти можно, но один уже здесь есть, и зачем пригонять ещё одного? Дрянин хотя бы успел войти в курс дела.
Что до легенды… Старая привычка не болтать и присматриваться сослужила хорошую службу, он вчера почти ничего и никому не сказал о себе, вообще мало с кем разговаривал. Хоть что-то о цели визита, кроме парадного поздравления, сообщил только пиявке, но та версия вообще ничего не значила. Да и в любом случае болтать не в интересах этой Евы, а к исчезновениям она не имела касательства.
Переиграть легенду можно было достаточно просто. Он прибыл с проверкой, а тут случайно заболел преподаватель, и Дрянина попросили заменить. И он согласился, заодно задержавшись с проверкой дольше в надежде до чего-то докопаться.
По дороге до моста он успел снова связаться с Максом Ланге, товарищем из военной прокуратуры, который организовывал всю эту операцию, высказать всё, что о нём думает — не сообщив, впрочем, ничего нового, — и согласовать новый план, а заодно, чтобы два раза не звонить, попросил выяснить всё о Еве Калининой. С Серафмиом они были знакомы давно и крепко, поэтому Макс не удержался от пары ехидных замечаний на тему интереса Дрянина к очередной женщине, после чего снова был грубо послан, но только довольно заржал в ответ и попрощался, пообещав всё выяснить.
Смотритель действительно обнаружился у моста. Мрачная фигура в плаще до пят возвышалась чуть сбоку у начала перил и, судя по позе, созерцала водную гладь. Спрятанные в складках плаща руки не шевелились.
Однако приближение Серафима существо — вряд ли оно было человеком — почувствовало и обернуло к подошедшему адмиралу маску. Эта образина даже на Дрянина производила впечатление и заставляла чувствовать себя рядом неуютно. Или дело было всё-таки не в маске, а том, как Смотритель ощущался?
Точнее, не ощущался вовсе. Ни человеком, ни переродцем.
— У меня есть несколько вопросов по поводу пропавших студентов, — сразу начал Серафим с главного.
— Я слушаю, — вежливо кивнула маска.
Голос Смотрителя, шершавый и тихий, ещё более приглушённый маской, однако, накрепко ввинчивался в уши, несмотря на шелест ветра и птичьи крики, и застревал в голове.
— Как именно вы отделяете этих убитых от остальных студентов, которые умерли тут по той или иной причине? Есть какие-то отличия?
— Я знаю, что случилось с остальными. С этими — нет. Они… исчезли, — явно с трудом подобрал он подходящее слово.
— Умерли?
— Возможно. Они исчезли. Так, словно их никогда не было.
— То есть они могут быть живы? — уточнил Дрянин.
— Могут. — И опять молчание.
— В таком случае где они могут находиться? Они покинули университет?
— Не знаю. Были — а потом не стало.
— То есть вы ощущаете всех людей на территории университета, а этих перестали? — предположил Серафим.
— Да, — подтвердил он и даже кивнул, подчёркивая сказанное.
— Как именно можно закрыться от вашего чутья? И можно ли?
— Если закрылись, значит — можно, — логично ответил он.
— То есть раньше такого не было?
— Нет.
— Какую природу имеет это чутьё? Чары, что-то вроде связи переродца с местом? Если говорить о домовых, леших и прочих.
— Не знаю.
— Но хоть какие-то предположения? Вы здесь давно, какую природу может иметь эта сила? Кто может закрыться? Плетельщики, переродцы, потусторонники?
— Не знаю. Раньше такого не было.
Серафим понял, почему допросы Смотрителя его предшественники или не проводили вовсе, или не подшивали к расследованиям, или подшивали, но весьма скупые и маловразумительные: дело это оказалось слишком муторным и неблагодарным. Существо не отказывалось отвечать, но очень редко выдавало развёрнутые ответы, да и то развёрнутые в сравнении с остальными. Предположений не строило — то ли не могло, то ли не хотело, прояснять природу чутья и рассказывать о своих возможностях — тоже. Да, нет, не знаю. По кругу.
Способов надавить на него, кажется, не существовало в природе, разговорить и перевести этот допрос из «да-нет-не знаю» в плоскость нормальной беседы так и не удалось. Взывать к эмоциям тоже бесполезно: то ли его не волновала судьба пропавших студентов, то ли с эмоциями как таковыми была напряжёнка.
А вот у самого Дрянина их становилось всё больше: ситуация злила. Причём больше не странный собеседник, а то, что вокруг его существования нагородили такую тайну и напустили столько дыма. И дело не в том, что он не верил на слово в невиновность Смотрителя — верил, особенно после общения с ним. Это существо тут давно, с чего бы ему вдруг начать кого-то убивать, да ещё сознаваться в этом? Ему верили на слово, сказал бы, что умерли, никто бы и копать не стал.
Но Серафим чувствовал, что в этой их внезапной пропаже и восприятии её Смотрителем имелась нужная ему зацепка. Но как выудить её на свет, если понятия не имеешь, на чём это чутьё построено?
— А что вы вообще делаете в Университете?
— Слежу за Котлом, дверью и стенами.
— Дверью? — переспросил Дрянин, потому что два других объекта звучали более понятно, а дверь почему-то оказалась в единственном числе.
— Да.
— И где находится эта дверь?
— В Котле. — Ответ был по-прежнему лаконичным, но Серафим подобрался: кажется, он наконец подобрал правильную формулировку и правильный вопрос.
— И куда она ведёт?
— Никуда.
— А откуда? — сощурился Дрянин.
— С Той Стороны.
— То есть вы выполняете функцию привратника?
— Я слежу за дверью.
— Чтобы что? Она была открыта или закрыта?
— Да.
— По обстоятельствам?
— Да.
По каким — он уже спрашивать не стал, не о том разговор.
Достоверно никто этого, конечно, не знал, потому что свидетелей начала Волны в живых не осталось, но потом многие пытались выяснить и разобраться. По мере накопления знаний о произошедшем и о Той Стороне, сложилась основная версия.
Мнения, что это вообще такое, расходились — то ли другой мир с другими законами, который земные религии посчитали загробным, кривое отражение реальности, то ли — и правда загробный мир, если религии оказались правы и души действительно уходили после смерти именно туда. Судя по наличию легенд, в старые времена связь эта была крепче, потом ослабла, а потом что-то случилось — и связь вновь окрепла, да ещё так, что законы двух сторон перемешались и Землю наводнили выходцы оттуда. Как это сказалось на Той Стороне никто не знал, потому что оттуда ещё никто не возвращался — во всяком случае, в сознательном виде, — но наверное какое-то влияние она тоже претерпела.
Возникновение Волны и все её последствия чаще всего приписывали одному фанатичному оккультисту с фамилией Баранов. Сведения о нём были очень разрозненными, потому что всё наследие сгинуло вместе с ним и частью кремля.
Почему примерно одновременно жахнуло по всему миру и накрыло не только ближайшие окрестности — тут внятного объяснения не существовало. Или, во всяком случае, Дрянину не попадалось достойное доверия. То
Дрянин же должен был прикрывать расследование на случай, если придётся столкнуться с сильным и опасным сумасшедшим чародеем. В гражданском университете было очень мало людей с боевым опытом, разве что потусторонники-практики, но студентов убивала вполне местная, человекообразная тварь, против которой они бессильны, а Дрянин… Он их столько передавил за свою жизнь, что вряд ли этот мог чем-то удивить. Он приехал с помпой и шумом, изображая свадебного генерала, но «на самом деле» — с очередной проверкой. При таком раскладе убийца вообще не должен был подумать о том, что кто-то приехал что-то расследовать.
Хороший план. Продуманный. Аккуратный. Казалось бы, что могло пойти не так?
Однако пошло. Чёртов Каверин умудрился по дороге сюда попасть в чёртову аварию и повредить чёртов позвоночник! Позвоночник! Не мог отделаться парой рёбер, так нет же… Лекари давали хороший прогноз на полную реабилитацию за несколько месяцев, и за следователя конечно стоило порадоваться — мог убился или остался калекой. Но Дрянину от этого легче становилось.
— Бог ты мой, какая беда! — вздохнул Ложкин, который на середине рассказа снял очки и принялся нервически их протирать большим клетчатым платком. И натирал до сих пор. — И что делать? Как же мы без преподавателя?! Серафим Демидович, а может, вы? С вашим опытом…
— Тихон Ильич, с моим опытом я могу только практику вести, и то… вряд ли мой опыт кому-то поможет, — скривился он. — Я ни черта не понимаю в этой вашей классификации, я только знаю, как кого из них убивать.
— А вот заодно и подтянете! — оживился ректор, захваченный новой идеей. — Курс старый, у Танечки и конспекты все, и планы — всё уже отточено, она всё оставила, и если…
— То есть вас только это беспокоит? — с кривоватой усмешкой оборвал его Дрянин. — А не то обстоятельство, что убийцу некому ловить?
— Убийца то ли есть ещё, то ли нет — непонятно, а лекции Танечкины у всего первого курса в программе! То есть преподавателей-то у нас по этой дисциплине в штате трое, но они и так загружены! Мне просто некуда объединять столько учебных групп, и…
— Почему это должно волновать меня? — оборвал его Серафим, который от такой наглости в первый момент просто опешил и не нашёлся с возражениями.
— Ну вы же хотите влиться в коллектив! — безмятежно отозвался Ложкин с ласковой, беспомощной улыбкой человека тихого и безобидного. — Если убийца есть, то он же наверняка из числа преподавателей, а не студентов. К одному из своих они отнесутся гораздо лучше, дамы — так и непременно! Вы уже очаровали их на вчерашнем вечере, а если вы окажетесь их коллегой, тем более всё что знают расскажут.
— И как вы предлагаете совмещать всё это с расследованием?
— Прекрасно! Я уверен, у вас всё получится!
— Я подумаю, — сумрачно уронил Серафим.
— Думайте конечно, — продолжая благостно улыбаться, покивал ректор. — Ксения Андреевна как раз всё оформит и передаст Мариночке, и я Владу скажу, он и материалы подберёт, а там уж как подберётся специалист, так мы вас и...
— Мне надо поговорить с этим вашим Смотрителем, — резко сменил тему Дрянин.
Рациональных возражений у него не нашлось, поэтому Серафим опасался не сдержаться: слишком хотелось свернуть кому-нибудь шею. Лучше бы тому, кто прореживал поголовье студентов, но можно и ректору. Даже интересно, чем может закончиться подобное покушение? За пределами ГГОУ понятно, а здесь?
— Да, пожалуй, и правда, — рассеянно согласился Ложкин. Несколько мгновений он смотрел прямо перед собой расфокусированным взглядом, потом проговорил: — Вы можете найти его возле Орлицы, неподалёку от моста.
— И последний вопрос. Молодая рыжая преподавательница с именем Ева. Кто она?
— Припоминаю, вы с ней вчера танцевали, верно? — озадачился ректор. — Калинина Ева Александровна. Ну к убийствам она точно не может быть причастна, девочка устроилась только этим летом взамен Маркина, супруга Танечки. Он перевёлся в другой институт, чтобы быть вместе с женой — младенцам в нашем университете не место, это может быть опасно, да и для беременных на поздних сроках… — Он запнулся, потому что на этом месте Дрянин рывком поднялся с места, явно не желая слушать подробности жизни семьи Маркиных. — Хорошего дня! И вечером зайдите к Медведкову на факультет, для вас приготовят расписание!
После такого напутствия и без того закипевший уже Серафим покинул кабинет ректора стремительно и молча, едва не сбив в дверном проёме бессменного ректорского секретаря, та едва успела отпрянуть с дороги.
— Тихон, ты что сделал с бедным мальчиком? — растерянно спросила она, прикрыв за собой дверь кабинета.
— Я с этим мальчиком сделать ничего не могу. Этот «мальчик» постарше меня будет, а кроме того мне голову откусит и не заметит, если всерьёз рассердится, — вздохнул он в ответ и поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать помощницу и поцеловать её сухую, тонкую ладонь. — Доброе утро, душа моя Ксения Андреевна! Как спалось?
— Тихон, я серьёзно тебя спрашиваю, — проворчала она, но всё равно улыбнулась и заботливо поправила галстук и пиджак. И вздохнула, укоризненно качнув головой. — Опять костюм не вышел. Говорила же, не меняй без меня… Так отчего господин адмирал выскочил отсюда так, словно ему перцу под хвост сыпанули?
— Преподавание — очень увлекательное занятие. Он просто ещё не пробовал и не знает, что мизантропия среди его будущих коллег — распространённый недуг. А мне нужен кто-то к потусторонникам, пока не найдётся постоянная замена. Ксения, душа моя, поговори с Мариной, пусть она господина адмирала временно устроит взамен Маркиной и сделает запрос в управление, а то господин сыщик к нам приехать не сможет.
— То есть ты подсунул ему студентов? — удивлённо вскинула брови женщина. — Человеку, который, как говоришь, легко откусит тебе голову? Мало у нас студентов пропадает?
— То ж мне! А то студенты, — улыбнулся он. — Не волнуйся, душа моя, тут ещё кто кого сожрёт. Но мы постараемся найти замену.
— До или после? — уточнила она с иронией.
— Как повезёт, — невозмутимо пожал плечами Ложкин. — Чаю?
— Лучше я пойду запрос поскорее отправлю, — вздохнула она, вновь окинула его внимательным взглядом и пригрозила: — А потом вернусь и мы приведём в порядок твой внешний вид!
Прода от 31.05.2023, 19:05
***
Очень удачно получилось, что Смотритель находился далеко: пока дошёл до моста, Серафим унял раздражение и взял себя в руки.
Долгая жизнь помотала Дрянина по стране и должностям, ему случалось браться за очень многое и очень разное. Доводилось убивать людей в рукопашном бою и издалека, огнестрельным оружием, командовать кораблём и эскадрой, решать вопросы снабжения и расстреливать на месте по законам военного времени. Служить научным пособием и добывать оные пособия в честном бою, проводить исследования и ассистировать при вскрытии, заниматься обеспечением научно-исследовательского института в хозяйственной части. Ловить преступников, свихнувшихся переродцев и шпионов, выслеживать тварей с Той Стороны и тварей земных. Он вообще не думал, что сейчас может найтись дело, к которому он никогда не имел касательства!
И вот — здравствуйте. Толпа детей, которым надо утирать сопли.
Серафим не любил людей, особенно — людей незнакомых, а уж тем более — детей. Но и отказаться не мог, слишком разумной была идея ректора.
Да, старый план летел к чертям и за расследование предстояло браться самостоятельно. Ему клятвенно обещали, что Каверин передаст все свои наработки и поделится тем, что держал в голове и не записывал, всё это соберут и привезут через пару дней, так что материалы будут.
И он прекрасно понимал, почему на место травмированного не прислали кого-то нового и целого: попробуй ещё найди подходящего, надёжного, опытного специалиста, который вживётся в роль преподавателя так же хорошо, как Каверин, который как раз читал лекции в школе полиции. То есть найти можно, но один уже здесь есть, и зачем пригонять ещё одного? Дрянин хотя бы успел войти в курс дела.
Что до легенды… Старая привычка не болтать и присматриваться сослужила хорошую службу, он вчера почти ничего и никому не сказал о себе, вообще мало с кем разговаривал. Хоть что-то о цели визита, кроме парадного поздравления, сообщил только пиявке, но та версия вообще ничего не значила. Да и в любом случае болтать не в интересах этой Евы, а к исчезновениям она не имела касательства.
Переиграть легенду можно было достаточно просто. Он прибыл с проверкой, а тут случайно заболел преподаватель, и Дрянина попросили заменить. И он согласился, заодно задержавшись с проверкой дольше в надежде до чего-то докопаться.
По дороге до моста он успел снова связаться с Максом Ланге, товарищем из военной прокуратуры, который организовывал всю эту операцию, высказать всё, что о нём думает — не сообщив, впрочем, ничего нового, — и согласовать новый план, а заодно, чтобы два раза не звонить, попросил выяснить всё о Еве Калининой. С Серафмиом они были знакомы давно и крепко, поэтому Макс не удержался от пары ехидных замечаний на тему интереса Дрянина к очередной женщине, после чего снова был грубо послан, но только довольно заржал в ответ и попрощался, пообещав всё выяснить.
Смотритель действительно обнаружился у моста. Мрачная фигура в плаще до пят возвышалась чуть сбоку у начала перил и, судя по позе, созерцала водную гладь. Спрятанные в складках плаща руки не шевелились.
Однако приближение Серафима существо — вряд ли оно было человеком — почувствовало и обернуло к подошедшему адмиралу маску. Эта образина даже на Дрянина производила впечатление и заставляла чувствовать себя рядом неуютно. Или дело было всё-таки не в маске, а том, как Смотритель ощущался?
Точнее, не ощущался вовсе. Ни человеком, ни переродцем.
— У меня есть несколько вопросов по поводу пропавших студентов, — сразу начал Серафим с главного.
— Я слушаю, — вежливо кивнула маска.
Голос Смотрителя, шершавый и тихий, ещё более приглушённый маской, однако, накрепко ввинчивался в уши, несмотря на шелест ветра и птичьи крики, и застревал в голове.
— Как именно вы отделяете этих убитых от остальных студентов, которые умерли тут по той или иной причине? Есть какие-то отличия?
— Я знаю, что случилось с остальными. С этими — нет. Они… исчезли, — явно с трудом подобрал он подходящее слово.
— Умерли?
— Возможно. Они исчезли. Так, словно их никогда не было.
— То есть они могут быть живы? — уточнил Дрянин.
— Могут. — И опять молчание.
— В таком случае где они могут находиться? Они покинули университет?
— Не знаю. Были — а потом не стало.
— То есть вы ощущаете всех людей на территории университета, а этих перестали? — предположил Серафим.
— Да, — подтвердил он и даже кивнул, подчёркивая сказанное.
— Как именно можно закрыться от вашего чутья? И можно ли?
— Если закрылись, значит — можно, — логично ответил он.
— То есть раньше такого не было?
— Нет.
— Какую природу имеет это чутьё? Чары, что-то вроде связи переродца с местом? Если говорить о домовых, леших и прочих.
— Не знаю.
— Но хоть какие-то предположения? Вы здесь давно, какую природу может иметь эта сила? Кто может закрыться? Плетельщики, переродцы, потусторонники?
— Не знаю. Раньше такого не было.
Серафим понял, почему допросы Смотрителя его предшественники или не проводили вовсе, или не подшивали к расследованиям, или подшивали, но весьма скупые и маловразумительные: дело это оказалось слишком муторным и неблагодарным. Существо не отказывалось отвечать, но очень редко выдавало развёрнутые ответы, да и то развёрнутые в сравнении с остальными. Предположений не строило — то ли не могло, то ли не хотело, прояснять природу чутья и рассказывать о своих возможностях — тоже. Да, нет, не знаю. По кругу.
Способов надавить на него, кажется, не существовало в природе, разговорить и перевести этот допрос из «да-нет-не знаю» в плоскость нормальной беседы так и не удалось. Взывать к эмоциям тоже бесполезно: то ли его не волновала судьба пропавших студентов, то ли с эмоциями как таковыми была напряжёнка.
А вот у самого Дрянина их становилось всё больше: ситуация злила. Причём больше не странный собеседник, а то, что вокруг его существования нагородили такую тайну и напустили столько дыма. И дело не в том, что он не верил на слово в невиновность Смотрителя — верил, особенно после общения с ним. Это существо тут давно, с чего бы ему вдруг начать кого-то убивать, да ещё сознаваться в этом? Ему верили на слово, сказал бы, что умерли, никто бы и копать не стал.
Но Серафим чувствовал, что в этой их внезапной пропаже и восприятии её Смотрителем имелась нужная ему зацепка. Но как выудить её на свет, если понятия не имеешь, на чём это чутьё построено?
— А что вы вообще делаете в Университете?
— Слежу за Котлом, дверью и стенами.
— Дверью? — переспросил Дрянин, потому что два других объекта звучали более понятно, а дверь почему-то оказалась в единственном числе.
— Да.
— И где находится эта дверь?
— В Котле. — Ответ был по-прежнему лаконичным, но Серафим подобрался: кажется, он наконец подобрал правильную формулировку и правильный вопрос.
— И куда она ведёт?
— Никуда.
— А откуда? — сощурился Дрянин.
— С Той Стороны.
— То есть вы выполняете функцию привратника?
— Я слежу за дверью.
— Чтобы что? Она была открыта или закрыта?
— Да.
— По обстоятельствам?
— Да.
По каким — он уже спрашивать не стал, не о том разговор.
Достоверно никто этого, конечно, не знал, потому что свидетелей начала Волны в живых не осталось, но потом многие пытались выяснить и разобраться. По мере накопления знаний о произошедшем и о Той Стороне, сложилась основная версия.
Мнения, что это вообще такое, расходились — то ли другой мир с другими законами, который земные религии посчитали загробным, кривое отражение реальности, то ли — и правда загробный мир, если религии оказались правы и души действительно уходили после смерти именно туда. Судя по наличию легенд, в старые времена связь эта была крепче, потом ослабла, а потом что-то случилось — и связь вновь окрепла, да ещё так, что законы двух сторон перемешались и Землю наводнили выходцы оттуда. Как это сказалось на Той Стороне никто не знал, потому что оттуда ещё никто не возвращался — во всяком случае, в сознательном виде, — но наверное какое-то влияние она тоже претерпела.
Возникновение Волны и все её последствия чаще всего приписывали одному фанатичному оккультисту с фамилией Баранов. Сведения о нём были очень разрозненными, потому что всё наследие сгинуло вместе с ним и частью кремля.
Почему примерно одновременно жахнуло по всему миру и накрыло не только ближайшие окрестности — тут внятного объяснения не существовало. Или, во всяком случае, Дрянину не попадалось достойное доверия. То
