Шайтары считают непригодными в пищу плоды, выросшие в городе, есть у них какая-та мутная традиция на этот счёт. А если не собирать, то плоды осыпаются, гниют и превращаются в обильный и очень неприятный мусор, поэтому плодовые деревья в городах вообще не сажают.
Занг сидел посреди тропинки ожидающим столбиком и моё появление встретил раздражённым стрекотом, после чего стремительно поскакал дальше. Извиняться перед эхом я не стала: опасности я его не подвергала, он ждал в укрытии, а пара минут ничего не изменит.
Шад обнаружился в глубине парка на кованой скамейке. Сидел, с сосредоточенным видом читая какие-то разрозненные листки, собранные в потрёпанную бумажную папку. А перед ним возвышался памятник, при виде которого я окончательно растерялась: не ожидала, что в городе сохранились изображения этого национального героя Кулаб-тана.
Гатол Однорукий был реальной исторической личностью, действовавшей в годы первого вторжения эльфов, точнее в его конце, и он как мог боролся с чужаками. Мог, честно говоря, неплохо, и самыми жестокими методами. Исключительно сильный маг, причём сильный именно в шайтарской магии, он со своей небольшой армией очень долго трепал нервы ушастым. Настолько, что многие откровенно боялись перемещаться иначе, чем порталами, а дело это тогда было ещё более сложное и затратное, чем сейчас. Светлоликих он не щадил совершенно, притом никого. Считал, что раз они явились сюда убивать и угонять в рабство шайтарских женщин и детей, то отвечать им надо тем же.
Фигура крайне неоднозначная, и если бы меня спросили, как я к ней отношусь, то, кроме ухода от ответа в духе «это часть шайтарской истории, и только они могут как-то её оценивать», я бы и сказать ничего не смогла, потому что сама не знала. С одной стороны, он действительно был жесток и безжалостен. А с другой — его можно и понять, потому что эльфы тоже не очень-то благородно себя вели. По вине остроухих Гатол потерял всю свою семью, включая жену и двух малолетних детей, а сам лишился правой руки и лишь чудом не погиб, пытаясь их спасти, так что повод ненавидеть и мстить у него был очень весомый.
Зато эльфы в оценке его действий были однозначны: преступник и чудовище. И тем неожиданней, что сохранился этот памятник, изображавший высокого мужчину с суровым и печальным лицом, устало опиравшегося левой рукой о расколотую стелу с изображённым на ней эльфийским гербом и ногой попиравшего некий схематичный предмет, очень похожий на голову.
— Шад, скажи мне, что это не твои натворили, — начала я с главного.
— Это не мои натворили, — повторил он, поднимая на меня взгляд. — А что случилось?
— А ты как будто не догадываешься!
Я подошла ближе, разглядывая мужчину и недовольно хмурясь от увиденного. Короткие волосы были ещё сильнее взъерошены, чем обычно, под глазами залегли тени, а на лбу — хмурая складка. Похоже, этой ночью мой шайтар не спал. Но говорить ему что-то по этому поводу не стала, только вручила кофе. Вряд ли у него было время и возможность побаловать себя любимой приторной гадостью.
— Ты лучшая, — улыбнулся Шад, отложил бумаги в сторону и, взяв у меня стакан, выразительно похлопал ладонью по бедру.
— Я знаю, — ответила с достоинством, принимая приглашение. Ну в самом деле, не сидеть же на холодном камне, когда есть прекрасная альтернатива! — Не уходи от вопроса.
— Эльфы это, — вздохнул он и пригубил содержимое стакана, блаженно прикрыв глаза. Слизнул с губы белую пенку, и мои мысли попытались соскользнуть совсем не туда, куда следовало. Пришлось спешно отводить взгляд, от соблазна подальше. — Взрывов планировали два, второй мы успели предотвратить. Ты список погибших видела?
— Где бы я его взяла?
— Да, прости, официально же не объявляли… Убиты Чинара Афалай и её брат, Чайдар.
Я только и сумела, что тихо ругнуться себе под нос и теснее прижаться к своему шайтару, покрепче вцепившись пальцами в сцар на его груди.
Может, это даже к лучшему, что Шад настолько откровенно в оппозиции нынешней власти и эльфы прямо называют его врагом. Да, дело опасное, но всё равно как-то честнее и понятнее. Он хотя бы готов к удару и осторожен. Я надеюсь. То есть хочу верить, что он понимает, что делает, и сохраняет осторожность, когда вопреки здравому смыслу является встретиться со мной.
Афалай — старый, уважаемый род. Формально Чайдар, занимавший пост заместителя министра обороны, был его главой, по факту — род возглавляла Чинара, имевшая большое влияние во Внешнем Своде, хотя и занимала там невысокую должность. Она была прекрасным аналитиком и очень умной женщиной, которую мы были бы рады видеть на посту главы этого ведомства.
Оба были достаточно осторожны в высказываниях и контактах, оба мечтали о сильном и независимом Кулаб-тане.
А ещё Чайдар был другом детства Шада. Сейчас они, насколько я знала, общались мало, это было попросту опасно для Афалая, но тёплые отношения сохранили.
А ещё у них была мать, Шаббо Афалай. Старая шаманка, которая передала бразды правления старшей дочери, понимая, что сама не в силах терпеть и идти на компромиссы. Жёсткая, даже жестокая шайтара. В горе она не будет плакать, она будет мстить. Должно быть сейчас она в ярости, и не хочется представлять, чем аукнется остроухим её потеря.
Я хотела спросить, зачем это могло понадобиться эльфам, не от простой же мстительности, но и сама почти сразу нашла ответ на этот вопрос: налаженные и тесные связи Чайдара с гномами по направлению его ведомства не афишировались, но и особым секретом не были. Видимо, до чего-то они уже почти договорились с соседями.
— Прости. Я не знала.
— Глупости, — отмахнулся он, поцеловав меня в макушку. — Ещё не хватало тебе передо мной извиняться за всякую ерунду.
Некоторое время мы так и просидели: Шад не спеша цедил свой кофе, а я слушала ладонью размеренное биение его сердца и грелась. В голове было тоскливо и пусто.
У меня давно уже нет никаких иллюзий на этот счёт, я прекрасно знаю, что политика — дело грязное. Я даже в юности не была такой же непримиримо-идеалистичной, как, например, Табиба, и понимала, что в мире очень много неоднозначных вещей. Не всегда и не все проблемы можно решить дипломатическим путём, все порой прибегают к жёстким или даже незаконным мерам. Гномы вон семнадцать лет назад волнения у себя подавляли очень суровыми методами. Да и мы не лучше. И все остальные.
Вот только… Я не испытывала ненависти ни к одному государству или народу, но для того, чтобы не ненавидеть светлоликих, приходилось прилагать серьёзные осознанные усилия, постоянно напоминая себе о том хорошем, что делали их маги и учёные, и об эльфах вроде Берношаля. О том, что несколько кланов, забравших власть в свои руки, это ещё не весь Абалон.
Потому что в моей картине мира имелась серьёзная разница между тем, чтобы уничтожить своего сбежавшего военного преступника или подавить в зародыше восстание, способное разорвать в клочья твою родную страну, и убийством совершенно посторонних разумных существ в стране, которая находится от твоей за полмира, ничем не способна тебе угрожать, и всё, что тебе в ней нужно — это удовлетворение собственных непомерных экономических аппетитов.
— Ещё бы поспать пару часов, и я был бы абсолютно счастлив, — со смешком проговорил Шад. — Рассказывай, как аукцион, было что-то подозрительное?
— Сложно сказать, — вздохнула я и честно пересказала всё, что на этом аукционе произошло. — Я не уверена, что эти покупки могут что-то значить и что они действительно настолько подозрительные. Честно говоря, меня сильнее всего смущает картина, но это точно не может иметь отношения к пропаже короны. Хочу вечером полистать журналы и каталоги, почему-то же мне та троллья ваза показалась знакомой! Может, удастся установить, откуда она взялась, а там и на организатора аукциона выйти…
— Зачем? — хмыкнул Шад.
— Любопытно, — я пожала плечами.
— Не понимаю, как вы отличаете эти черепки друг от друга. Надо же запоминать столько бесполезных мелочей! — с усмешкой проговорил он и добавил себе под нос: — По-моему, они все одинаковые...
— Не ворчи, я же не заставляю тебя зубрить периоды и технологии изготовления керамики по народам и регионам, — насмешливо отозвалась я и в утешение поцеловала его в висок, отчаянно борясь с другим искушением: на его верхней губе появился новый белый росчерк, на этот раз незамеченный самим Шадом. — А у твоих как поиски продвигаются? Если вы их, конечно, после сегодняшнего взрыва не свернули.
— Не свернули, но тоже ничего определённого. Да ладно, Предки с ней, с этой короной. В конце концов, она — просто старый кусок камня, даже если не найдётся, не такая уж большая трагедия. Мать, конечно, ворчать будет, но уж как-нибудь переживёт.
— Ты шутишь? — возмутилась я и даже выпрямилась в негодовании. — Что значит — Предки с ней?! Это достояние твоей страны!
— Вот ещё ты не начинай, — поморщился он и прижал мою голову обратно к своему плечу. — Я же не даю отбой, копают, спрашивают. Сейчас многие, кто заработал при эльфах, стараются вывезти ценности за границу. На тех, про кого ты сказала, мы обратим особое внимание, но сложно в этом потоке выловить одну-единственную корону, даже если она большая и тяжёлая. Может и не получиться. Тем более мы в Агифе ограничены в руках и средствах. И как бы вам с матерью ни было обидно, я не стану подставлять проверенных шайтаров ради куска камня. Мне гораздо интереснее сейчас найти того, кто убил Афалаев. И спустить с него шкуру живьём.
— Да, прости, ты прав, — тяжело вздохнула я, коснувшись губами его шеи над воротником сцара. Подумалось, что про шкуру Шад говорил отнюдь не в переносном смысле. — Просто… грустно это всё.
— Не дави на меня, — хмыкнул он и залпом допил свой кофе. — Я и так делаю всё, что могу. Коллекционеров шерстят, вывоз саботируют, корону ищут. Мне кажется, кого-то из тех, про кого ты говорила, тоже упоминали.
— И не думала даже — давить, — слукавила я и, отвлекая нас обоих, всё-таки аккуратно слизнула белую сладкую полоску с его верхней губы.
Шад, конечно, отреагировал моментально, его ладонь легла мне на затылок и заднюю сторону шеи, фиксируя, а губы — поймали мои, вовлекая в долгий сладкий поцелуй с лёгким запахом кофе. Я в ответ обняла ладонью его лицо, охотно отвечая на этот порыв.
А что-то всё-таки есть в этом странном напитке…
Мы целовались несколько минут — нежно, медленно, со вкусом и без спешки. Просто целовались, не дразня друг друга намёками на что-то ещё — у обоих не было настроения дурачиться, а в Шаде ещё ощущалась усталость. В каждом движении, в каждом прикосновении, в отсутствии его обычной страсти и жадности. Ему определённо сейчас куда больше хотелось спать, чем секса.
Я первой прервала поцелуй, напоследок слегка прихватив его нижнюю губу зубами, бдительно стёрла оставшийся след от молока в уголке губ. Шад слегка улыбнулся, поймал мои пальцы и поцеловал ладонь.
— Мне очень повезло, что ты у меня есть, — негромко заметил он, прикрыв глаза, когда я закопалась пальцами в его волосы, приглаживая встопорщенные пряди. — Не нужно думать над ответом на вопрос, за что я воюю.
— Ты мне льстишь, — вздохнула я в ответ. — Ты ввязался в это гораздо раньше и с куда более серьёзным мотивом.
— Знаешь… — уронил он, задумчиво поглаживая меня по бедру и не открывая глаз. Запнулся. — Процветание Кулаб-тана — это, конечно, хорошо. И важно.
— Но? — всё же уточнила я, потому что он опять замолчал.
— Но почему-то уже лет пять не помогает, — хмыкнул Шад, слегка тряхнул головой, словно отгоняя лишние мысли, и посмотрел на меня. Поймал двумя пальцами за подбородок, легко поцеловал в нос. — Ты мне грозила списком. Не забыла?
— Обижаешь, — отозвалась я, позволяя ему сменить тему, и закопалась в сумку. — Я помню все свои угрозы. Вот.
Надо было сказать другое. Не дать ему уронить это признание, в очередной раз напомнить, что его надежды бесплодны. Сын Великой Матери не может позволить себе настолько порочащую его связь, и даже то, что есть сейчас, придётся прекратить, пока оно не обернулось катастрофой и безобразным скандалом. Он будет на виду, его будет знать в лицо каждый житель города, и оставаться неузнанным не выйдет, и моя вероятная отставка ничего не изменит — даже если у меня её примут. Шад понимает, что такое долг, и выбор подходящей по статусу жены тоже будет частью этого долга.
Но я смолчала, потому что не было сил снова биться головой о стену его упрямства. И желания, честно говоря, тоже. Да, это жалкий самообман, недостойное откладывание проблемы на потом в нелепой надежде на чудо. Трусость, наконец. Но — смолчала.
Потому что это так заманчиво — надеяться на чудо и откладывать на потом, позволяя себе урвать у действительности несколько минут умиротворения в руках любимого мужчины. На болезненное, но единственно возможное решение не хватало силы воли, а другого я не видела. Поэтому малодушно молчала и поддерживала игру шайтара в «с окончанием войны всё будет хорошо». Он и так каждый день рискует жизнью, и разве имею я право устраивать ему скандалы?
Шад, конечно, не слышал этих мыслей. А даже если бы слышал — сказал бы, что это глупости. Сейчас он пробежался взглядом по верхнему листку списка, потом прижал меня теснее, чтобы дотянуться второй рукой и переложить бумажки.
Иногда — часто — я завидую его упрямству и отсутствию сомнений.
— Кое про кого могу сказать сразу, — сообщил он. — Из твоих номер второй, седьмой и, по-моему, тринадцатый с семьёй в Гарданаке, мелькали в отчётах. Из эльфов… Четвёртый и шестой — трупы. Десятый шпионил, под арестом. Остальные… Не помню. Но узнаю.
— Спасибо, — я поцеловала щёку возле свежего шрама, провела по неровной полосе кончиками пальцев. — Я сегодня вечером приглашена к Гульру Иммай. Она напечатал новый сборник стихов маленьким тиражом. Возьму для тебя экземпляр с автографом.
Он неопределённо хмыкнул в ответ и не стал спрашивать, что будет с этим сборником делать и куда его положит. Была бы не Иммай — спросил, а тут только задумчиво поцеловал меня в висок.
Нарушая уютное молчание, возмущённо стрекотнул Занг и вспрыгнул сначала на скамейку, потом и вовсе — мне на колени, где моментально свернулся уютным клубком, уткнувшись носом хозяину в живот. Мы одновременно усмехнулись и столкнулись пальцами на мягком гладком мехе зверька.
— Ну конечно, куда без тебя? — проворчал Шад и ласково почесал его за ушами.
— Если ты и его сюда притащил, значит, не собираешься в ближайшем будущем покидать город? — задумчиво спросила я.
— Надеюсь, и в отдалённом тоже не придётся, я же говорил, — отозвался шайтар и тут же перескочил на другое. — Да, хочешь весёлого по твоей части? У нас тут один балбес нашёл пещерное поселение троллей. В трёх часах от Агифы, в десятке метров от дороги.
— Ты серьёзно? — опешила я и заинтересованно вскинулась. — И что, не разорённое? Погоди, а ты не очень спешишь? А то с этими разговорами...
— Полчаса-час найдётся.
Шад усмехнулся — он прекрасно знал, чем меня можно увлечь, — и с удовольствием принялся рассказывать про стоянку древних троллей, притом отлично сохранившуюся и со множеством интересных артефактов, даже с алтарным камнем. Судя по всему, вход когда-то завалило камнями, а потом очередная стычка шайтарских магов расчистила. Конечно, Шаисте он уже об этом сообщил, но и меня решил развлечь.
Занг сидел посреди тропинки ожидающим столбиком и моё появление встретил раздражённым стрекотом, после чего стремительно поскакал дальше. Извиняться перед эхом я не стала: опасности я его не подвергала, он ждал в укрытии, а пара минут ничего не изменит.
Шад обнаружился в глубине парка на кованой скамейке. Сидел, с сосредоточенным видом читая какие-то разрозненные листки, собранные в потрёпанную бумажную папку. А перед ним возвышался памятник, при виде которого я окончательно растерялась: не ожидала, что в городе сохранились изображения этого национального героя Кулаб-тана.
Гатол Однорукий был реальной исторической личностью, действовавшей в годы первого вторжения эльфов, точнее в его конце, и он как мог боролся с чужаками. Мог, честно говоря, неплохо, и самыми жестокими методами. Исключительно сильный маг, причём сильный именно в шайтарской магии, он со своей небольшой армией очень долго трепал нервы ушастым. Настолько, что многие откровенно боялись перемещаться иначе, чем порталами, а дело это тогда было ещё более сложное и затратное, чем сейчас. Светлоликих он не щадил совершенно, притом никого. Считал, что раз они явились сюда убивать и угонять в рабство шайтарских женщин и детей, то отвечать им надо тем же.
Фигура крайне неоднозначная, и если бы меня спросили, как я к ней отношусь, то, кроме ухода от ответа в духе «это часть шайтарской истории, и только они могут как-то её оценивать», я бы и сказать ничего не смогла, потому что сама не знала. С одной стороны, он действительно был жесток и безжалостен. А с другой — его можно и понять, потому что эльфы тоже не очень-то благородно себя вели. По вине остроухих Гатол потерял всю свою семью, включая жену и двух малолетних детей, а сам лишился правой руки и лишь чудом не погиб, пытаясь их спасти, так что повод ненавидеть и мстить у него был очень весомый.
Зато эльфы в оценке его действий были однозначны: преступник и чудовище. И тем неожиданней, что сохранился этот памятник, изображавший высокого мужчину с суровым и печальным лицом, устало опиравшегося левой рукой о расколотую стелу с изображённым на ней эльфийским гербом и ногой попиравшего некий схематичный предмет, очень похожий на голову.
— Шад, скажи мне, что это не твои натворили, — начала я с главного.
— Это не мои натворили, — повторил он, поднимая на меня взгляд. — А что случилось?
— А ты как будто не догадываешься!
Я подошла ближе, разглядывая мужчину и недовольно хмурясь от увиденного. Короткие волосы были ещё сильнее взъерошены, чем обычно, под глазами залегли тени, а на лбу — хмурая складка. Похоже, этой ночью мой шайтар не спал. Но говорить ему что-то по этому поводу не стала, только вручила кофе. Вряд ли у него было время и возможность побаловать себя любимой приторной гадостью.
— Ты лучшая, — улыбнулся Шад, отложил бумаги в сторону и, взяв у меня стакан, выразительно похлопал ладонью по бедру.
— Я знаю, — ответила с достоинством, принимая приглашение. Ну в самом деле, не сидеть же на холодном камне, когда есть прекрасная альтернатива! — Не уходи от вопроса.
— Эльфы это, — вздохнул он и пригубил содержимое стакана, блаженно прикрыв глаза. Слизнул с губы белую пенку, и мои мысли попытались соскользнуть совсем не туда, куда следовало. Пришлось спешно отводить взгляд, от соблазна подальше. — Взрывов планировали два, второй мы успели предотвратить. Ты список погибших видела?
— Где бы я его взяла?
— Да, прости, официально же не объявляли… Убиты Чинара Афалай и её брат, Чайдар.
Я только и сумела, что тихо ругнуться себе под нос и теснее прижаться к своему шайтару, покрепче вцепившись пальцами в сцар на его груди.
Может, это даже к лучшему, что Шад настолько откровенно в оппозиции нынешней власти и эльфы прямо называют его врагом. Да, дело опасное, но всё равно как-то честнее и понятнее. Он хотя бы готов к удару и осторожен. Я надеюсь. То есть хочу верить, что он понимает, что делает, и сохраняет осторожность, когда вопреки здравому смыслу является встретиться со мной.
Афалай — старый, уважаемый род. Формально Чайдар, занимавший пост заместителя министра обороны, был его главой, по факту — род возглавляла Чинара, имевшая большое влияние во Внешнем Своде, хотя и занимала там невысокую должность. Она была прекрасным аналитиком и очень умной женщиной, которую мы были бы рады видеть на посту главы этого ведомства.
Оба были достаточно осторожны в высказываниях и контактах, оба мечтали о сильном и независимом Кулаб-тане.
А ещё Чайдар был другом детства Шада. Сейчас они, насколько я знала, общались мало, это было попросту опасно для Афалая, но тёплые отношения сохранили.
А ещё у них была мать, Шаббо Афалай. Старая шаманка, которая передала бразды правления старшей дочери, понимая, что сама не в силах терпеть и идти на компромиссы. Жёсткая, даже жестокая шайтара. В горе она не будет плакать, она будет мстить. Должно быть сейчас она в ярости, и не хочется представлять, чем аукнется остроухим её потеря.
Я хотела спросить, зачем это могло понадобиться эльфам, не от простой же мстительности, но и сама почти сразу нашла ответ на этот вопрос: налаженные и тесные связи Чайдара с гномами по направлению его ведомства не афишировались, но и особым секретом не были. Видимо, до чего-то они уже почти договорились с соседями.
— Прости. Я не знала.
— Глупости, — отмахнулся он, поцеловав меня в макушку. — Ещё не хватало тебе передо мной извиняться за всякую ерунду.
Некоторое время мы так и просидели: Шад не спеша цедил свой кофе, а я слушала ладонью размеренное биение его сердца и грелась. В голове было тоскливо и пусто.
У меня давно уже нет никаких иллюзий на этот счёт, я прекрасно знаю, что политика — дело грязное. Я даже в юности не была такой же непримиримо-идеалистичной, как, например, Табиба, и понимала, что в мире очень много неоднозначных вещей. Не всегда и не все проблемы можно решить дипломатическим путём, все порой прибегают к жёстким или даже незаконным мерам. Гномы вон семнадцать лет назад волнения у себя подавляли очень суровыми методами. Да и мы не лучше. И все остальные.
Вот только… Я не испытывала ненависти ни к одному государству или народу, но для того, чтобы не ненавидеть светлоликих, приходилось прилагать серьёзные осознанные усилия, постоянно напоминая себе о том хорошем, что делали их маги и учёные, и об эльфах вроде Берношаля. О том, что несколько кланов, забравших власть в свои руки, это ещё не весь Абалон.
Потому что в моей картине мира имелась серьёзная разница между тем, чтобы уничтожить своего сбежавшего военного преступника или подавить в зародыше восстание, способное разорвать в клочья твою родную страну, и убийством совершенно посторонних разумных существ в стране, которая находится от твоей за полмира, ничем не способна тебе угрожать, и всё, что тебе в ней нужно — это удовлетворение собственных непомерных экономических аппетитов.
— Ещё бы поспать пару часов, и я был бы абсолютно счастлив, — со смешком проговорил Шад. — Рассказывай, как аукцион, было что-то подозрительное?
— Сложно сказать, — вздохнула я и честно пересказала всё, что на этом аукционе произошло. — Я не уверена, что эти покупки могут что-то значить и что они действительно настолько подозрительные. Честно говоря, меня сильнее всего смущает картина, но это точно не может иметь отношения к пропаже короны. Хочу вечером полистать журналы и каталоги, почему-то же мне та троллья ваза показалась знакомой! Может, удастся установить, откуда она взялась, а там и на организатора аукциона выйти…
— Зачем? — хмыкнул Шад.
— Любопытно, — я пожала плечами.
— Не понимаю, как вы отличаете эти черепки друг от друга. Надо же запоминать столько бесполезных мелочей! — с усмешкой проговорил он и добавил себе под нос: — По-моему, они все одинаковые...
— Не ворчи, я же не заставляю тебя зубрить периоды и технологии изготовления керамики по народам и регионам, — насмешливо отозвалась я и в утешение поцеловала его в висок, отчаянно борясь с другим искушением: на его верхней губе появился новый белый росчерк, на этот раз незамеченный самим Шадом. — А у твоих как поиски продвигаются? Если вы их, конечно, после сегодняшнего взрыва не свернули.
— Не свернули, но тоже ничего определённого. Да ладно, Предки с ней, с этой короной. В конце концов, она — просто старый кусок камня, даже если не найдётся, не такая уж большая трагедия. Мать, конечно, ворчать будет, но уж как-нибудь переживёт.
— Ты шутишь? — возмутилась я и даже выпрямилась в негодовании. — Что значит — Предки с ней?! Это достояние твоей страны!
— Вот ещё ты не начинай, — поморщился он и прижал мою голову обратно к своему плечу. — Я же не даю отбой, копают, спрашивают. Сейчас многие, кто заработал при эльфах, стараются вывезти ценности за границу. На тех, про кого ты сказала, мы обратим особое внимание, но сложно в этом потоке выловить одну-единственную корону, даже если она большая и тяжёлая. Может и не получиться. Тем более мы в Агифе ограничены в руках и средствах. И как бы вам с матерью ни было обидно, я не стану подставлять проверенных шайтаров ради куска камня. Мне гораздо интереснее сейчас найти того, кто убил Афалаев. И спустить с него шкуру живьём.
— Да, прости, ты прав, — тяжело вздохнула я, коснувшись губами его шеи над воротником сцара. Подумалось, что про шкуру Шад говорил отнюдь не в переносном смысле. — Просто… грустно это всё.
— Не дави на меня, — хмыкнул он и залпом допил свой кофе. — Я и так делаю всё, что могу. Коллекционеров шерстят, вывоз саботируют, корону ищут. Мне кажется, кого-то из тех, про кого ты говорила, тоже упоминали.
— И не думала даже — давить, — слукавила я и, отвлекая нас обоих, всё-таки аккуратно слизнула белую сладкую полоску с его верхней губы.
Шад, конечно, отреагировал моментально, его ладонь легла мне на затылок и заднюю сторону шеи, фиксируя, а губы — поймали мои, вовлекая в долгий сладкий поцелуй с лёгким запахом кофе. Я в ответ обняла ладонью его лицо, охотно отвечая на этот порыв.
А что-то всё-таки есть в этом странном напитке…
Мы целовались несколько минут — нежно, медленно, со вкусом и без спешки. Просто целовались, не дразня друг друга намёками на что-то ещё — у обоих не было настроения дурачиться, а в Шаде ещё ощущалась усталость. В каждом движении, в каждом прикосновении, в отсутствии его обычной страсти и жадности. Ему определённо сейчас куда больше хотелось спать, чем секса.
Я первой прервала поцелуй, напоследок слегка прихватив его нижнюю губу зубами, бдительно стёрла оставшийся след от молока в уголке губ. Шад слегка улыбнулся, поймал мои пальцы и поцеловал ладонь.
— Мне очень повезло, что ты у меня есть, — негромко заметил он, прикрыв глаза, когда я закопалась пальцами в его волосы, приглаживая встопорщенные пряди. — Не нужно думать над ответом на вопрос, за что я воюю.
— Ты мне льстишь, — вздохнула я в ответ. — Ты ввязался в это гораздо раньше и с куда более серьёзным мотивом.
— Знаешь… — уронил он, задумчиво поглаживая меня по бедру и не открывая глаз. Запнулся. — Процветание Кулаб-тана — это, конечно, хорошо. И важно.
— Но? — всё же уточнила я, потому что он опять замолчал.
— Но почему-то уже лет пять не помогает, — хмыкнул Шад, слегка тряхнул головой, словно отгоняя лишние мысли, и посмотрел на меня. Поймал двумя пальцами за подбородок, легко поцеловал в нос. — Ты мне грозила списком. Не забыла?
— Обижаешь, — отозвалась я, позволяя ему сменить тему, и закопалась в сумку. — Я помню все свои угрозы. Вот.
Надо было сказать другое. Не дать ему уронить это признание, в очередной раз напомнить, что его надежды бесплодны. Сын Великой Матери не может позволить себе настолько порочащую его связь, и даже то, что есть сейчас, придётся прекратить, пока оно не обернулось катастрофой и безобразным скандалом. Он будет на виду, его будет знать в лицо каждый житель города, и оставаться неузнанным не выйдет, и моя вероятная отставка ничего не изменит — даже если у меня её примут. Шад понимает, что такое долг, и выбор подходящей по статусу жены тоже будет частью этого долга.
Но я смолчала, потому что не было сил снова биться головой о стену его упрямства. И желания, честно говоря, тоже. Да, это жалкий самообман, недостойное откладывание проблемы на потом в нелепой надежде на чудо. Трусость, наконец. Но — смолчала.
Потому что это так заманчиво — надеяться на чудо и откладывать на потом, позволяя себе урвать у действительности несколько минут умиротворения в руках любимого мужчины. На болезненное, но единственно возможное решение не хватало силы воли, а другого я не видела. Поэтому малодушно молчала и поддерживала игру шайтара в «с окончанием войны всё будет хорошо». Он и так каждый день рискует жизнью, и разве имею я право устраивать ему скандалы?
Шад, конечно, не слышал этих мыслей. А даже если бы слышал — сказал бы, что это глупости. Сейчас он пробежался взглядом по верхнему листку списка, потом прижал меня теснее, чтобы дотянуться второй рукой и переложить бумажки.
Иногда — часто — я завидую его упрямству и отсутствию сомнений.
— Кое про кого могу сказать сразу, — сообщил он. — Из твоих номер второй, седьмой и, по-моему, тринадцатый с семьёй в Гарданаке, мелькали в отчётах. Из эльфов… Четвёртый и шестой — трупы. Десятый шпионил, под арестом. Остальные… Не помню. Но узнаю.
— Спасибо, — я поцеловала щёку возле свежего шрама, провела по неровной полосе кончиками пальцев. — Я сегодня вечером приглашена к Гульру Иммай. Она напечатал новый сборник стихов маленьким тиражом. Возьму для тебя экземпляр с автографом.
Он неопределённо хмыкнул в ответ и не стал спрашивать, что будет с этим сборником делать и куда его положит. Была бы не Иммай — спросил, а тут только задумчиво поцеловал меня в висок.
Нарушая уютное молчание, возмущённо стрекотнул Занг и вспрыгнул сначала на скамейку, потом и вовсе — мне на колени, где моментально свернулся уютным клубком, уткнувшись носом хозяину в живот. Мы одновременно усмехнулись и столкнулись пальцами на мягком гладком мехе зверька.
— Ну конечно, куда без тебя? — проворчал Шад и ласково почесал его за ушами.
— Если ты и его сюда притащил, значит, не собираешься в ближайшем будущем покидать город? — задумчиво спросила я.
— Надеюсь, и в отдалённом тоже не придётся, я же говорил, — отозвался шайтар и тут же перескочил на другое. — Да, хочешь весёлого по твоей части? У нас тут один балбес нашёл пещерное поселение троллей. В трёх часах от Агифы, в десятке метров от дороги.
— Ты серьёзно? — опешила я и заинтересованно вскинулась. — И что, не разорённое? Погоди, а ты не очень спешишь? А то с этими разговорами...
— Полчаса-час найдётся.
Шад усмехнулся — он прекрасно знал, чем меня можно увлечь, — и с удовольствием принялся рассказывать про стоянку древних троллей, притом отлично сохранившуюся и со множеством интересных артефактов, даже с алтарным камнем. Судя по всему, вход когда-то завалило камнями, а потом очередная стычка шайтарских магов расчистила. Конечно, Шаисте он уже об этом сообщил, но и меня решил развлечь.
