— Вы проницательная женщина! — обрадовался Урих. — Держитесь подальше от этого ужасного человека и ни в коем случае не переходите ему дорогу! Боюсь, он с лёгкостью убьёт и вас. А мне бы этого не хотелось.
— Так, может, вы возьмёте на себя управление Тураном? Пока мой сын не подрастёт достаточно, чтобы принять корону, — Олира сумела сказать это ровно, без сарказма.
— Нет-нет-нет! — запаниковал Урих. Его пальцы мерзко хрустнули, и Олире на мгновение почудилось, что он всё же вырвал пару из суставов. — Нет, даже не уговаривайте, ни за что! Я сегодня же вернусь в поместье, я не желаю иметь что-то общее с этими ужасными людьми!
— А как же Туран?
— А что — Туран?
— Это ведь ваша земля, ваша родина, ваш народ по праву крови. Неужели вам без разницы, что с ними будет?
— Боги с вами! Ничего ужасного с ним не случится, — поспешил отмахнуться Урих. — Туран стоял, стоит и никуда не денется. А вот я, если стану общаться с этими ужасными людьми, непременно долго не проживу!
— Понимаю, — медленно кивнула Олира. — А кого ещё вы считаете особенно... ужасным?
Оседлав любимого конька, кузен принялся сыпать подозрениями, методично перечисляя едва ли не всех высокопоставленных придворных, начиная с членов Совета. Пересказывал какие-то сплетни в доказательство их «ужасности» и с каждым словом всё больше дрожал.
Олира слушала внимательно, стараясь не пропускать информацию — никакие сведения, будь они даже совершенно непроверенными, лишними не бывают. Но с каждым словом, с каждым обвинением и «ужасным» придворным она испытывала всё большее отвращение. Только не к ним, а к сидящему перед ней мелко трясущемуся человечку. Поразительно, насколько они были разными — Ераший и его кузен. Но зато понятно, почему они не поддерживали отношений: венценосный родственник, будь он жив, наверняка занял бы место в лидерах списка ужасных людей. Это сейчас Урих о нём не вспоминал, поскольку покойник не представлял опасности, или просто боялся говорить о нём гадости вдове — кто знает.
Королева допускала, что в словах собеседника имелся резон. Не зря же артефакт оставался прозрачным: что бы Урих ни говорил, как минимум, он сам в это свято верил. Но родственник с его страхами и длинными, тонкими, хрустящими пальцами вызывал у неё такое чувство гадливости, что хотелось прямо сейчас подняться и вымыть с мылом руки, уши и вообще голову целиком.
Мокрица. Вот кого он напоминал. Мерзкая членистоногая тварь, живущая в темноте и сырости и стремящаяся свернуться клубком, когда её вынимают на свет. Играющая свою роль в природе, может быть, не особенно страшная и совсем не опасная, но до того отвратительная, что пробуждает единственное желание — поскорее раздавить. Лучше всего чем-то большим и тяжёлым, чтобы ни в коем случае не прикасаться руками.
На взгляд женщины, Урих был куда гаже всех тех, о ком он говорил. Пусть люди эти готовы грызть друг другу глотки за власть, пусть они интригуют и даже, может быть, готовы сожрать саму Олиру, но… они, по крайней мере, готовы действовать. Стремиться к своим целям, решать проблемы. Жить, наконец! Жить среди людей, а не прятаться в темноте под корягой!
Королеву уже передёргивало от омерзения, и она пыталась придумать любой приличный повод, чтобы избавиться от общества родственничка, когда её буквально спас явившийся на пороге Тагренай.
— Доброе утро, ваше величество! — бодро поздоровался ужастик. — Ваше высочество, — он не сразу заметил гостя, но узнал его.
— Рен Анагор! — Олира подскочила с места и с трудом поборола порыв броситься магу на шею с объятьями. — Доброе утро, как я рада вас видеть! Вы пришли за мной? Нам уже пора идти? — спросила женщина, делая ударение на предпоследнем слове и, украдкой от кузена, с мольбой глядя на начальника своей охраны.
— Идти ещё рано, но я бы хотел повторить с вами план предстоящего события и согласовать некоторые детали охраны, — нашёлся понятливый Тагренай. Вопросительно выгнул брови, мельком указав взглядом на гостя и на дверь. Королева быстро кивнула. — Наедине. Прошу простить, но я обязан соблюдать секретность, — с обезоруживающей улыбкой обратился он к Уриху.
— Да-да, я понимаю… Но вы сказали — охрана? Там что, будет опасно? — испугался кузен.
— Нет, что вы, но подстраховаться мы должны.
— Да-да, конечно, я всё понимаю. Я буду в своих покоях, хорошо?
— Да, Урих. Спасибо вам огромное за познавательную беседу!
Когда за родственником закрылась дверь, Олира с шумным выдохом упала обратно в кресло.
— Гляжу, знакомство прошло феерично? — рассмеялся Грай и плюхнулся на место кузена.
— Боги… Я теперь понимаю, почему его величество даже не вспоминал о своей родне… Его дядя такой же?
— Похож, — улыбнулся маг. — Но Урих не так ужасен…
— Заклинаю, не употребляйте это слово — «ужасен»!
Тагренай вновь рассмеялся.
— Не будьте столь строги. Он просто очень мягкий и слабый человек. В ту пору, когда он жил во дворце и оставался фактически единственным прямым наследником, его очень замучили предложениями о союзах и попытками втянуть в интриги. Ильнар уверен, что именно это его добило. Его величество правильно сделал, что отослал кузена в дальнее поместье, но лучше было бы озаботиться этим раньше. Может, голова бедняги была бы от этого целее.
— Хорошо. Я буду ему сочувствовать и не стану сердиться, — пообещала королева. — Но — издалека, ладно?
— Не думаю, что он начнёт настаивать на продолжении общения, — со смехом заверил Грай и тут же переключился на открывшуюся дверь, а точнее — появившуюся на пороге Даршарай. — О, какие люди! Кто-то проспал?
Перевёртыш нахмурилась и явно намеревалась огрызнуться, но поймала предостерегающий взгляд Олиры и, мгновение помешкав, спокойно проговорила:
— Доброе утро. Ваше величество, вы полагаете, я пришла слишком поздно?
— Ни в коей мере, — улыбнулась королева.
— Ну я так не играю! Вы сговорились, что ли? — возмутился маг.
— Не понимаю, о чём вы, — пожала плечами Олира. — Напротив, мы не условились, во сколько Даршарай должна быть тут.
— Ладно, ладно, я всё понял! Тебе, кстати, книжку вернуть?
— Можешь оставить себе, — так же ровно ответила перевёртыш. К этому вопросу она уже была морально подготовлена, а вот ужастика непривычное поведение девушки явно озадачило.
Зато королева мысленно похвалила свою стражницу и украдкой ободряюще ей подмигнула, когда Грай не видел.
Примерно в таком духе и продолжался разговор. Тагренай, отвлекаясь от обсуждения важных вопросов, пытался поддеть перевёртыша, но девушка, освоившись, держалась уверенно и спокойно. Больше того, через несколько минут она поняла: стоило один раз изменить привычке, и уколы ужастика попросту перестали так сильно выводить из себя.
А вот тот явно не понимал, что происходит, и под конец не выдержал:
— Ваше величество, можно я украду эту девушку на пару минут?
— У девушки спрашивать надо, — улыбнулась Олира. — Только смотрите не обижайте её!
— И в мыслях не было!
Перевёртыш, бросив насторожённый взгляд на королеву, послушно проследовала с мужчиной в музыкальную гостиную.
— Дая, ты обиделась, что ли? — хмурясь, спросил Тагренай.
— На что? — она вопросительно вскинула брови.
— Ну вот и мне интересно, на что. Если обиделась — то знай, я нечаянно и по глупости, — улыбнулся ужастик.
— Всё в порядке. Нет, я не обижалась. Почему ты так решил?
— Не знаю, — поморщился Грай. — Ты так странно себя ведёшь, что у меня других предположений нет.
— Я просто стараюсь соответствовать её величеству, — Даршарай улыбнулась в ответ. — Это всё, что ты хотел спросить?
Ужастик рассеянно кивнул и проводил задумчивым взглядом девушку, выскользнувшую в соседнюю комнату. И растерянно поскрёб затылок.
Она не врала, Тагренай видел. Но легче от этого не становилось, потому что мужчина по-прежнему ощущал изменения в её поведении, вот только внятно сформулировать, что не так, и объяснить их иначе, чем обидой, не мог. И это нервировало, ругаться с Даршарай из-за какой-то ерунды совершенно не хотелось. Просто потому, что… ну, это же Даршарай! Он же её так давно знает, она давно родной человек, а у него ведь не столько близких, чтобы ими разбрасываться! То есть не человек, но сути это не меняет.
Тагренай пока не знал, что этим вопросом ему предстоит маяться, безуспешно пытаясь отвлечься, не только утро, но весь день. И ему ещё очень повезёт, что обстоятельства сложатся благоприятно и рассеянность начальника охраны не скажется на безопасности. А потом осознание придёт, но вряд ли Тагренаю понравится это открытие…
Главный Храм Всех Богов, Королевская площадь
Даже если кто-то хотел придраться к работе танатологов, у него бы это не вышло: королевское тело выглядело благообразно настолько, насколько это вообще возможно для покойника. Даже выражение лица получилось умиротворённым, не искажённым предсмертной мукой.
Первая половина церемонии прощания состоялась в храме, там жрецы вознесли молитвы, там же с телом простились немногочисленные близкие в лице трясущегося и озирающегося по сторонам нервного кузена и королевы, выглядящей в белом весьма величественно.
Там же к мёртвой руке припали вассалы, и многие из них, кажется, находились в смятении и скорбели искренне. Поцеловав воздух над кистью трупа, каждый склонялся к узкой ладони королевы, затянутой в кружево перчатки. Большинство делали это молча, кто-то — с краткими соболезнованиями.
Олира сидела в кресле, установленном заботливыми жрецами в изголовье покойника. Десять минут, полчаса, час… От неподвижности затекла спина и чудовищно устала от однообразных движений рука.
Скорби в королеве не было, только инстинктивная неприязнь от близости мёртвого тела, напоминающего о страшных событиях. И тело это было совершенно чужим. Королева не любила мужа, да, но вот этот труп не получалось пожалеть даже умом. Не человек, не воспоминания о человеке, а просто кусок какой-то субстанции, вокруг которого разворачивается нелепый и жутковатый фарс. Хотелось только одного, чтобы всё происходящее поскорее закончилось.
И оставалось развлекать себя наблюдением за человеческими лицами, пытаясь угадать эмоции и чувства, спрятанные за масками сдержанной скорби.
Мерзкий кузен с явным облегчением, написанным на лице, исчез в толпе почти сразу, как простился с Ерашием. И королева готова была биться об заклад, что умчался он прямиком в поместье, из которого прибыл на церемонию. И в растерянности вспоминала Тавьера, который — неужели правда? — подозревал этого человека в причастности к заговору. Впрочем, безопасник подозревал всех, чему удивляться!
Он и сейчас стоял здесь, в первом ряду, у самого помоста. Поглядывал больше по сторонам, чем на мертвеца, кажется, оценивая обстановку. Хмурился, заставлял вздрагивать людей, с которыми встречался взглядом. И никто не мог бы сказать по безопаснику, что на самом деле мыслями он сейчас очень далеко и больше всего скорбит не о короле, а о потраченном впустую времени. Прямо перед началом церемонии посыльный сунул ему короткую записку от Сайгеля, и Тавьера злило, что нет возможности прямо сейчас поймать северянина и расспросить подробнее. Потому что «на севере, похоже, намечается какая-то буча, но точнее пока не скажу» — это совсем не то количество информации, которое можно анализировать.
Был здесь и Совет в полном составе, и почти все из них разделяли мысли Тавьера. В том смысле, что король, конечно, умер, и это трагедия, но не очень-то хочется тратить уйму времени на пустые церемонии. Куда лучше потратить его на другие дела. В числе прочего, на попытки немного расширить сферы влияния, заручившись поддержкой вдовы, которая пока выглядит тихой и мирной, но Белый знает, чего от неё можно ожидать!
Были и почтенные сарты, составлявшие теперь небольшую постоянную свиту королевы, они стояли прямо за её спиной, и эмоции женщин разнились куда сильнее чувств их родственников. Лаккари Саварди, например, искренне оплакивала покойника, осторожно промокая уголки глаз платочком. Точнее, не столько его, сколько его бедную жену, на которую так много всего свалилось, и младенца, оставшегося без отца.
Лора Фаль оглядывалась с искренним интересом: когда она ушла из дворца и сосредоточилась на преподавании, утратила много знакомств, и сама до сих пор не сознавала, насколько успела соскучиться по блеску высшего общества. О поступке своём, конечно, не жалела, но это не мешало ей получать удовольствие от исполнения просьбы супруга.
Даршарай, порой украдкой косясь на предмет своих дум, старательно сосредоточивалась на исполнении обязанностей охранницы, внимательно слушая стихию. Да, будь под ногами голая земля, это было бы куда проще, но и каменные плиты пола отзывались не так плохо. А что охраны и без неё достаточно, это перевёртыша не беспокоило: бдительность лишней не бывает.
А Наяна Марник просто скучала, изо всех сил стараясь этого не демонстрировать, потому что чудовищно неприлично зевать на похоронах.
Был здесь и Деналь, который держался поодаль от отца и больше смотрел на королеву, чем по сторонам. Периодически одёргивал себя, напоминая, что так пялиться — неприлично, отводил взгляд, но потом — вновь непроизвольно возвращался к одетой в белое фигуре. Здесь и сейчас, даже при особом старании, отвлечься от Олиры было очень сложно не только ему: королева выглядела ослепительно. Несколько раз их глаза встретились. Деналь не рискнул так уж откровенно улыбаться, чтобы не привлекать лишнего внимания, но взглядом старался передать поддержку. И, кажется, у него это даже получалось.
Когда вереница желающих — и допущенных — в последний раз вблизи взглянуть на мёртвого короля наконец иссякла, Олира в первый момент не шелохнулась от слов жреца. Настолько задеревенела в своём кресле и так глубоко погрузилась в некий созерцательный транс, что сумела вынырнуть из него лишь через несколько секунд.
Первым успел оказаться поблизости и подать Олире руку лаккат Мисори, и королеве не осталось ничего, кроме как принять помощь. Не требовать же себе другого сопровождающего! Да и не знала она, кого можно потребовать так, чтобы другие не обиделись. Деналя, рискуя вызвать кривотолки? Своего начальника охраны, который витал где-то в мыслях и, увы, был куда больше поглощён личными переживаниями, чем службой? Или уж сразу — Тавьера, чтобы совершенно эпатировать публику? Нет, так вышло лучше всего. Кто успел, тот и провожает королеву из храма, честно отвоевав расторопностью возможность первым выразить соболезнования более-менее приватно.
Лаккат Мисори, слабый маг воздуха, выглядел в своём возрасте отлично, несмотря на то, что не прикладывал к этому усилий. После смерти супруги, которую, по слухам, искренне и самозабвенно любил, он так и не женился повторно, полностью посвятив себя политике и делам собственных земель, о чём многие женщины его круга искренне сожалели. Этакая более матёрая и опасная версия Деналя — наглядная иллюстрация, как молодой боевой маг будет выглядеть лет через двадцать-тридцать. Пожалуй, даже более эффектная, чем арлаккат сейчас.
— Позвольте выразить вам мои соболезнования, ваше величество, — предсказуемо начал лаккат. — Смерть такого человека — невосполнимая утрата для всех нас и удар для Турана.
— Благодарю, лаккат, — склонила голову Олира. — Мне только остаётся надеяться, что у Турана достаточно верных людей, чтобы он сумел выдержать этот удар.
— Так, может, вы возьмёте на себя управление Тураном? Пока мой сын не подрастёт достаточно, чтобы принять корону, — Олира сумела сказать это ровно, без сарказма.
— Нет-нет-нет! — запаниковал Урих. Его пальцы мерзко хрустнули, и Олире на мгновение почудилось, что он всё же вырвал пару из суставов. — Нет, даже не уговаривайте, ни за что! Я сегодня же вернусь в поместье, я не желаю иметь что-то общее с этими ужасными людьми!
— А как же Туран?
— А что — Туран?
— Это ведь ваша земля, ваша родина, ваш народ по праву крови. Неужели вам без разницы, что с ними будет?
— Боги с вами! Ничего ужасного с ним не случится, — поспешил отмахнуться Урих. — Туран стоял, стоит и никуда не денется. А вот я, если стану общаться с этими ужасными людьми, непременно долго не проживу!
— Понимаю, — медленно кивнула Олира. — А кого ещё вы считаете особенно... ужасным?
Оседлав любимого конька, кузен принялся сыпать подозрениями, методично перечисляя едва ли не всех высокопоставленных придворных, начиная с членов Совета. Пересказывал какие-то сплетни в доказательство их «ужасности» и с каждым словом всё больше дрожал.
Олира слушала внимательно, стараясь не пропускать информацию — никакие сведения, будь они даже совершенно непроверенными, лишними не бывают. Но с каждым словом, с каждым обвинением и «ужасным» придворным она испытывала всё большее отвращение. Только не к ним, а к сидящему перед ней мелко трясущемуся человечку. Поразительно, насколько они были разными — Ераший и его кузен. Но зато понятно, почему они не поддерживали отношений: венценосный родственник, будь он жив, наверняка занял бы место в лидерах списка ужасных людей. Это сейчас Урих о нём не вспоминал, поскольку покойник не представлял опасности, или просто боялся говорить о нём гадости вдове — кто знает.
Королева допускала, что в словах собеседника имелся резон. Не зря же артефакт оставался прозрачным: что бы Урих ни говорил, как минимум, он сам в это свято верил. Но родственник с его страхами и длинными, тонкими, хрустящими пальцами вызывал у неё такое чувство гадливости, что хотелось прямо сейчас подняться и вымыть с мылом руки, уши и вообще голову целиком.
Мокрица. Вот кого он напоминал. Мерзкая членистоногая тварь, живущая в темноте и сырости и стремящаяся свернуться клубком, когда её вынимают на свет. Играющая свою роль в природе, может быть, не особенно страшная и совсем не опасная, но до того отвратительная, что пробуждает единственное желание — поскорее раздавить. Лучше всего чем-то большим и тяжёлым, чтобы ни в коем случае не прикасаться руками.
На взгляд женщины, Урих был куда гаже всех тех, о ком он говорил. Пусть люди эти готовы грызть друг другу глотки за власть, пусть они интригуют и даже, может быть, готовы сожрать саму Олиру, но… они, по крайней мере, готовы действовать. Стремиться к своим целям, решать проблемы. Жить, наконец! Жить среди людей, а не прятаться в темноте под корягой!
Королеву уже передёргивало от омерзения, и она пыталась придумать любой приличный повод, чтобы избавиться от общества родственничка, когда её буквально спас явившийся на пороге Тагренай.
— Доброе утро, ваше величество! — бодро поздоровался ужастик. — Ваше высочество, — он не сразу заметил гостя, но узнал его.
— Рен Анагор! — Олира подскочила с места и с трудом поборола порыв броситься магу на шею с объятьями. — Доброе утро, как я рада вас видеть! Вы пришли за мной? Нам уже пора идти? — спросила женщина, делая ударение на предпоследнем слове и, украдкой от кузена, с мольбой глядя на начальника своей охраны.
— Идти ещё рано, но я бы хотел повторить с вами план предстоящего события и согласовать некоторые детали охраны, — нашёлся понятливый Тагренай. Вопросительно выгнул брови, мельком указав взглядом на гостя и на дверь. Королева быстро кивнула. — Наедине. Прошу простить, но я обязан соблюдать секретность, — с обезоруживающей улыбкой обратился он к Уриху.
— Да-да, я понимаю… Но вы сказали — охрана? Там что, будет опасно? — испугался кузен.
— Нет, что вы, но подстраховаться мы должны.
— Да-да, конечно, я всё понимаю. Я буду в своих покоях, хорошо?
— Да, Урих. Спасибо вам огромное за познавательную беседу!
Когда за родственником закрылась дверь, Олира с шумным выдохом упала обратно в кресло.
— Гляжу, знакомство прошло феерично? — рассмеялся Грай и плюхнулся на место кузена.
— Боги… Я теперь понимаю, почему его величество даже не вспоминал о своей родне… Его дядя такой же?
— Похож, — улыбнулся маг. — Но Урих не так ужасен…
— Заклинаю, не употребляйте это слово — «ужасен»!
Тагренай вновь рассмеялся.
— Не будьте столь строги. Он просто очень мягкий и слабый человек. В ту пору, когда он жил во дворце и оставался фактически единственным прямым наследником, его очень замучили предложениями о союзах и попытками втянуть в интриги. Ильнар уверен, что именно это его добило. Его величество правильно сделал, что отослал кузена в дальнее поместье, но лучше было бы озаботиться этим раньше. Может, голова бедняги была бы от этого целее.
— Хорошо. Я буду ему сочувствовать и не стану сердиться, — пообещала королева. — Но — издалека, ладно?
— Не думаю, что он начнёт настаивать на продолжении общения, — со смехом заверил Грай и тут же переключился на открывшуюся дверь, а точнее — появившуюся на пороге Даршарай. — О, какие люди! Кто-то проспал?
Перевёртыш нахмурилась и явно намеревалась огрызнуться, но поймала предостерегающий взгляд Олиры и, мгновение помешкав, спокойно проговорила:
— Доброе утро. Ваше величество, вы полагаете, я пришла слишком поздно?
— Ни в коей мере, — улыбнулась королева.
— Ну я так не играю! Вы сговорились, что ли? — возмутился маг.
— Не понимаю, о чём вы, — пожала плечами Олира. — Напротив, мы не условились, во сколько Даршарай должна быть тут.
— Ладно, ладно, я всё понял! Тебе, кстати, книжку вернуть?
— Можешь оставить себе, — так же ровно ответила перевёртыш. К этому вопросу она уже была морально подготовлена, а вот ужастика непривычное поведение девушки явно озадачило.
Зато королева мысленно похвалила свою стражницу и украдкой ободряюще ей подмигнула, когда Грай не видел.
Примерно в таком духе и продолжался разговор. Тагренай, отвлекаясь от обсуждения важных вопросов, пытался поддеть перевёртыша, но девушка, освоившись, держалась уверенно и спокойно. Больше того, через несколько минут она поняла: стоило один раз изменить привычке, и уколы ужастика попросту перестали так сильно выводить из себя.
А вот тот явно не понимал, что происходит, и под конец не выдержал:
— Ваше величество, можно я украду эту девушку на пару минут?
— У девушки спрашивать надо, — улыбнулась Олира. — Только смотрите не обижайте её!
— И в мыслях не было!
Перевёртыш, бросив насторожённый взгляд на королеву, послушно проследовала с мужчиной в музыкальную гостиную.
— Дая, ты обиделась, что ли? — хмурясь, спросил Тагренай.
— На что? — она вопросительно вскинула брови.
— Ну вот и мне интересно, на что. Если обиделась — то знай, я нечаянно и по глупости, — улыбнулся ужастик.
— Всё в порядке. Нет, я не обижалась. Почему ты так решил?
— Не знаю, — поморщился Грай. — Ты так странно себя ведёшь, что у меня других предположений нет.
— Я просто стараюсь соответствовать её величеству, — Даршарай улыбнулась в ответ. — Это всё, что ты хотел спросить?
Ужастик рассеянно кивнул и проводил задумчивым взглядом девушку, выскользнувшую в соседнюю комнату. И растерянно поскрёб затылок.
Она не врала, Тагренай видел. Но легче от этого не становилось, потому что мужчина по-прежнему ощущал изменения в её поведении, вот только внятно сформулировать, что не так, и объяснить их иначе, чем обидой, не мог. И это нервировало, ругаться с Даршарай из-за какой-то ерунды совершенно не хотелось. Просто потому, что… ну, это же Даршарай! Он же её так давно знает, она давно родной человек, а у него ведь не столько близких, чтобы ими разбрасываться! То есть не человек, но сути это не меняет.
Тагренай пока не знал, что этим вопросом ему предстоит маяться, безуспешно пытаясь отвлечься, не только утро, но весь день. И ему ещё очень повезёт, что обстоятельства сложатся благоприятно и рассеянность начальника охраны не скажется на безопасности. А потом осознание придёт, но вряд ли Тагренаю понравится это открытие…
Главный Храм Всех Богов, Королевская площадь
Даже если кто-то хотел придраться к работе танатологов, у него бы это не вышло: королевское тело выглядело благообразно настолько, насколько это вообще возможно для покойника. Даже выражение лица получилось умиротворённым, не искажённым предсмертной мукой.
Первая половина церемонии прощания состоялась в храме, там жрецы вознесли молитвы, там же с телом простились немногочисленные близкие в лице трясущегося и озирающегося по сторонам нервного кузена и королевы, выглядящей в белом весьма величественно.
Там же к мёртвой руке припали вассалы, и многие из них, кажется, находились в смятении и скорбели искренне. Поцеловав воздух над кистью трупа, каждый склонялся к узкой ладони королевы, затянутой в кружево перчатки. Большинство делали это молча, кто-то — с краткими соболезнованиями.
Олира сидела в кресле, установленном заботливыми жрецами в изголовье покойника. Десять минут, полчаса, час… От неподвижности затекла спина и чудовищно устала от однообразных движений рука.
Скорби в королеве не было, только инстинктивная неприязнь от близости мёртвого тела, напоминающего о страшных событиях. И тело это было совершенно чужим. Королева не любила мужа, да, но вот этот труп не получалось пожалеть даже умом. Не человек, не воспоминания о человеке, а просто кусок какой-то субстанции, вокруг которого разворачивается нелепый и жутковатый фарс. Хотелось только одного, чтобы всё происходящее поскорее закончилось.
И оставалось развлекать себя наблюдением за человеческими лицами, пытаясь угадать эмоции и чувства, спрятанные за масками сдержанной скорби.
Мерзкий кузен с явным облегчением, написанным на лице, исчез в толпе почти сразу, как простился с Ерашием. И королева готова была биться об заклад, что умчался он прямиком в поместье, из которого прибыл на церемонию. И в растерянности вспоминала Тавьера, который — неужели правда? — подозревал этого человека в причастности к заговору. Впрочем, безопасник подозревал всех, чему удивляться!
Он и сейчас стоял здесь, в первом ряду, у самого помоста. Поглядывал больше по сторонам, чем на мертвеца, кажется, оценивая обстановку. Хмурился, заставлял вздрагивать людей, с которыми встречался взглядом. И никто не мог бы сказать по безопаснику, что на самом деле мыслями он сейчас очень далеко и больше всего скорбит не о короле, а о потраченном впустую времени. Прямо перед началом церемонии посыльный сунул ему короткую записку от Сайгеля, и Тавьера злило, что нет возможности прямо сейчас поймать северянина и расспросить подробнее. Потому что «на севере, похоже, намечается какая-то буча, но точнее пока не скажу» — это совсем не то количество информации, которое можно анализировать.
Был здесь и Совет в полном составе, и почти все из них разделяли мысли Тавьера. В том смысле, что король, конечно, умер, и это трагедия, но не очень-то хочется тратить уйму времени на пустые церемонии. Куда лучше потратить его на другие дела. В числе прочего, на попытки немного расширить сферы влияния, заручившись поддержкой вдовы, которая пока выглядит тихой и мирной, но Белый знает, чего от неё можно ожидать!
Были и почтенные сарты, составлявшие теперь небольшую постоянную свиту королевы, они стояли прямо за её спиной, и эмоции женщин разнились куда сильнее чувств их родственников. Лаккари Саварди, например, искренне оплакивала покойника, осторожно промокая уголки глаз платочком. Точнее, не столько его, сколько его бедную жену, на которую так много всего свалилось, и младенца, оставшегося без отца.
Лора Фаль оглядывалась с искренним интересом: когда она ушла из дворца и сосредоточилась на преподавании, утратила много знакомств, и сама до сих пор не сознавала, насколько успела соскучиться по блеску высшего общества. О поступке своём, конечно, не жалела, но это не мешало ей получать удовольствие от исполнения просьбы супруга.
Даршарай, порой украдкой косясь на предмет своих дум, старательно сосредоточивалась на исполнении обязанностей охранницы, внимательно слушая стихию. Да, будь под ногами голая земля, это было бы куда проще, но и каменные плиты пола отзывались не так плохо. А что охраны и без неё достаточно, это перевёртыша не беспокоило: бдительность лишней не бывает.
А Наяна Марник просто скучала, изо всех сил стараясь этого не демонстрировать, потому что чудовищно неприлично зевать на похоронах.
Был здесь и Деналь, который держался поодаль от отца и больше смотрел на королеву, чем по сторонам. Периодически одёргивал себя, напоминая, что так пялиться — неприлично, отводил взгляд, но потом — вновь непроизвольно возвращался к одетой в белое фигуре. Здесь и сейчас, даже при особом старании, отвлечься от Олиры было очень сложно не только ему: королева выглядела ослепительно. Несколько раз их глаза встретились. Деналь не рискнул так уж откровенно улыбаться, чтобы не привлекать лишнего внимания, но взглядом старался передать поддержку. И, кажется, у него это даже получалось.
Когда вереница желающих — и допущенных — в последний раз вблизи взглянуть на мёртвого короля наконец иссякла, Олира в первый момент не шелохнулась от слов жреца. Настолько задеревенела в своём кресле и так глубоко погрузилась в некий созерцательный транс, что сумела вынырнуть из него лишь через несколько секунд.
Первым успел оказаться поблизости и подать Олире руку лаккат Мисори, и королеве не осталось ничего, кроме как принять помощь. Не требовать же себе другого сопровождающего! Да и не знала она, кого можно потребовать так, чтобы другие не обиделись. Деналя, рискуя вызвать кривотолки? Своего начальника охраны, который витал где-то в мыслях и, увы, был куда больше поглощён личными переживаниями, чем службой? Или уж сразу — Тавьера, чтобы совершенно эпатировать публику? Нет, так вышло лучше всего. Кто успел, тот и провожает королеву из храма, честно отвоевав расторопностью возможность первым выразить соболезнования более-менее приватно.
Лаккат Мисори, слабый маг воздуха, выглядел в своём возрасте отлично, несмотря на то, что не прикладывал к этому усилий. После смерти супруги, которую, по слухам, искренне и самозабвенно любил, он так и не женился повторно, полностью посвятив себя политике и делам собственных земель, о чём многие женщины его круга искренне сожалели. Этакая более матёрая и опасная версия Деналя — наглядная иллюстрация, как молодой боевой маг будет выглядеть лет через двадцать-тридцать. Пожалуй, даже более эффектная, чем арлаккат сейчас.
— Позвольте выразить вам мои соболезнования, ваше величество, — предсказуемо начал лаккат. — Смерть такого человека — невосполнимая утрата для всех нас и удар для Турана.
— Благодарю, лаккат, — склонила голову Олира. — Мне только остаётся надеяться, что у Турана достаточно верных людей, чтобы он сумел выдержать этот удар.
