Эльфийка пренебрегла не только брюками, но и нижним бельём.
Если ещё минуту назад у него был шанс — призрачный, но был! — развернуться и уйти отсюда, стоило воспользоваться им сразу. А сейчас мысль осталась всего одна: проклятый сцар и проклятые пуговицы! Мгновения, которые ушли на то, чтобы расстегнуть штаны и спустить бельё, показались бесконечными. Тратить время ещё хоть на что-то показалось уже слишком. Прелюдия? Какая, к Предкам, прелюдия! Не сейчас и не с ним, пусть ждёт от кого-то другого.
Задрать её одежду повыше, чтобы не мешала. Чтобы удерживать эльфийку на весу, хватало одной руки — изящная, гибкая, тонкая, Повилика почти ничего не весила. Второй — в это время, экономя доли мгновения, помочь себе, направить член в желанную тесную глубину…
Халлела, цеплявшаяся за его плечи, выгнулась, прерывая поцелуй, впилась ногтями в твёрдые плечи так, словно пыталась добраться до кожи сквозь ткань. Болезненное напряжение смешалось с горячим возбуждением, выплеснулось длинным стоном.
Не дав ни мгновения привыкнуть, шайтар опять подхватил её под ягодицы обеими руками, но — спереди, не сзади, вынудив широко развести колени, открыться, лишая возможности оплести любовника ногами. Прижал к стене, медленно двинул бёдрами, словно примериваясь, почти выскользнул — и снова рывком вошёл на всю глубину.
— Да!.. — Халлела встретила этот толчок новым стоном. — Ещё…
Шахабу в первое мгновение показалось, что он кончит прямо сейчас, словно юнец, впервые прикоснувшийся к женщине. Однако схлынувшая злость, кажется, прихватила с собой ещё что-то лишнее, возвращая самоконтроль, а пара столь же медленных, с паузами движений доставила новое удовольствие: видеть, как Халлела кусает губы, пытается двигаться сама — а когда не получается, только сильнее впивается ногтями в его плечи и, почти хныча, просит не останавливаться.
Такой — уязвимой, полностью лишённой самодовольства и острого жала, вложенного природой в язык, — он не видел её ни разу. Зрелище заворожило.
Что ж, в этот раз она со своей дурацкой присказкой оказалась права: ему действительно нравилось. И пожалуй, теперь он знал, как будет с ней расплачиваться.
Конечно, долго подобный темп он не выдержал, вскоре за желаниями тела стало не до морального удовлетворения. Движения ускорились, мольбы Халлелы сменились бессвязными всхлипами, а когда эльфийка со стоном изогнулась в его руках от яркого оргазма, запрокинув голову и распахнув ослеплённые вспышкой наслаждения глаза, он окончательно перестал сдерживаться. На каждый резкий, сильный толчок Халлела сквозь томное полузабытьё отвечала новым всхлипом, продолжая слабо и отчаянно цепляться за его плечи. Разрядка оказалась острой и скорой, и Шахаб тоже не сдержал хриплого стона сквозь зубы.
Как же он ненавидел эту стерву, и… как же ему нравился секс с ней.
Через несколько мгновений, слегка переведя дух, Шахаб поставил женщину на ноги. Она протестующе замычала, но потом словно очнулась и разжала руки, выпустила его плечи, не спеша, однако, отказываться от поддержки стены. Прижалась к прохладному камню затылком, полуприкрыла глаза, из-под ресниц наблюдая за тем, как шайтар поправляет одежду.
Почему-то он совсем не выглядел нелепо в спущенных до колен штанах, хотя должен был. Впрочем, набедренная повязка, определённо, подходила ему лучше! А вовсе без штанов и этого мешковатого балахона Халлела полюбовалась бы на него с ещё большим удовольствием.
— Я так и знала, что с руками гораздо лучше, — пробормотала Повилика.
— Что? — Шахаб ответил вопросительным взглядом, подтянув нижнее бельё и застёгивая штаны.
— Когда у тебя свободны руки, это гораздо удобнее. И приятнее. Обещаю носить отпечатки твоих пальцев с гордостью! — усмехнулась она и выразительно потёрла ягодицу, на которой наверняка остались синяки. От стены она на всякий случай по-прежнему не отходила: предательская слабость в коленях ещё не прошла. — Что, ты даже не останешься на ночь? — она в деланом удивлении приподняла брови.
Шайтар ответил долгим непонятным взглядом и молча вышел.
Жаль. Ей было что сказать ещё, да и сделать тоже…
Халлела прикрыла глаза, глубоко вздохнула. По телу бродили отголоски пережитого удовольствия, а губы кривила лёгкая улыбка. Всё же он хорош. С руками — особенно!
— Шахаб, — проговорила тихо, пробуя имя на вкус. Тот казался пряным и терпким — как и сам мужчина.
Подобного поворота она всерьёз не ждала, но шайтар сумел впечатлить. Ещё больше впечатлил бы, конечно, если бы, сбросив первое напряжение, остался для чего-то ещё более интересного и неспешного, но… Не всё сразу.
Вскоре почувствовав в себе способность стоять без поддержки стены, Халлела выпрямилась. Стянув через голову свободное одеяние и отбросив в сторону кровати, сначала изогнулась, пытаясь разглядеть следы на попе. Легко это не вышло, а корячиться дальше не захотелось, и эльфийка, не утруждая себя одеванием, пошла в ванну как была — в одном каменном браслете на ноге с повязкой под ним и золотых узорах на коже. Прикрепленная к браслету тонкая цепь уже совершенно не беспокоила.
Определённо, жизнь в шайтарском плену с каждым днём играла всё новыми яркими красками!
Чувства удовлетворения хватило ненадолго. Холера встряхнулась и опять стала собой, и Шахаб… ну да, сбежал, никак иначе это не назвать. При этом он даже злиться на произошедшее не мог. На что? Она такая, какая есть. Это как сердиться на горы за камнепады и лавины или на небо за засуху. Да и собственное поведение не вызывало раздражения, только лёгкую досаду. Больше оттого, что всё ограничилось одним разом.
Наверное, сегодня у него просто не осталось душевных сил на яркие, сильные чувства. На место ярости и пронзительного удовольствия пришла апатия.
Шахаб прошёл в ванную, сбросил прямо на пол одежду, забрался под душ и пустил холодную воду. Тугие струи ударили по голове, разбились, потекли в лицо, заставив раздражённо фыркнуть, качнуться вперёд и прижаться лбом к стене. Вода молотила в спину между лопаток, остужая разгорячённую кожу. Слегка саднило плечи.
Проклятая эльфийская стерва не отпускала, и холодная вода не помогала избавиться от приятных воспоминаний. И навязчивых фантазий о том, чем можно было продолжить эту встречу.
Шахаб ощущал безнадёжную растерянность, когда пытался понять, что делать дальше. Разумный выход из ситуации оставался один, всё тот же: связаться с Шадом и попросить его забрать эту женщину. Но понимание правильного выхода не помогало принять решения. Он не мог её отпустить.
Не хотел, стоило называть вещи своими именами. Потому что — хотел её. Во всех позах. Может, если всунуть ей кляп, станет легче?..
Безумие. Чистой воды.
Повилика называла Мутабара мозгоправом и говорила об этом уверенно, со знанием дела. Сейчас, задумавшись об этом и вспоминая все его вопросы и суть разговоров, Шахаб прекрасно понимал, что исследовал лысый шайтар не только связь, но и тех, кого она объединила. И уж точно о его профессии и работе знал Шад, который наверняка не случайно выбрал именно этого врача. Брат не мог не видеть, насколько изменился младший за три года, и, конечно, хотел помочь. На его месте Шахаб тоже попытался бы.
Вот только он скорее шагнёт со Стены Предков, чем посвятит постороннего в детали, и катился бы этот Мутабар со своими умными мыслями под гору.
Сначала сбросит оттуда эльфийку, а потом шагнёт сам. Неплохой вариант. Окончательный.
Шахаб тяжело вздохнул, от души шарахнул обоими кулаками по стене. Боль помогла встряхнуться и ненадолго отбросить глупые мысли, так что он выпрямился и потянулся за мылом. Если окончательно смыть с тела следы, ощущения и запахи, жить станет легче. Ненамного, но станет; он знал точно.
О том, что в лаборатории что-то изменилось и появилась Халлела Безродная, пленник узнал, когда о нём вдруг вспомнили, и, однажды уснув, Шахаб проснулся в большом демонстрационном зале на цепях.
Честно сказать, такая перемена даже порадовала. В одиночной камере хотелось лезть на стену от безнадёжности, из всех развлечений имелись только собственные тело и разум, так что приходилось заниматься физическими упражнениями и тренировкой фокусировки и контроля силы: заглушенная какими-то эльфийскими приборами, она, однако, не пропала, просто не могла покинуть тело.
А тут вдруг такое разнообразие. Новые лица, новая обстановка. Да и разместили его ненамного хуже: на пол бросили тюфяк с одеялом и подушкой, кормить и поить не перестали. Правда, нужду теперь приходилось справлять в ведро, но эльфы даже отгородили отхожий угол занавеской и тщательно следили за чистотой. Чистотой «подопытного образца» в том числе, и, хотя мыли его из шланга, растянув перед этим на цепях, не сказать чтобы это расстраивало. К холодной воде шайтар привык давно, ещё за время войны — в горных реках тёплой не найдёшь, а сильный напор радовал особенно.
Зато вокруг что-то происходило. Эльфы, полукровки и люди жили своей жизнью и совершенно не стеснялись присутствия немого шайтара. Общий эльфийский Шахаб знал не очень хорошо, но смысл понимал и даже как-то незаметно подтягивал языковой навык.
Поначалу Повилика ему понравилась, она казалась забавной и отличалась от остальных. Рыжая эльфийка с короткой стрижкой — виданное ли дело? Да и золотые узоры на коже смотрелись красиво. Он не любил татуировки, шайтары вообще не признавали подобных традиций, но на молочной, усыпанной веснушками коже рисунки выглядели произведением искусства, пусть он и не понимал их значения.
Восхищало её поведение. Халлела совершенно не боялась пленника. Было смешно наблюдать, с какой опаской обходят его остальные обитатели лаборатории, а эта поглядывала с интересом, подходила близко и вообще относилась как к большому, опасному, но воспитанному псу. Оскорбляться этим не приходило ему в голову: сам себя так поставил, а они враги, чего хорошего от них ждать? Да и начавшиеся эксперименты с магией оказались приятны и полезны: колыхали силу, заставляли шевелиться, и от этого становилось легче дышать.
Буквально через пару дней после его переезда Халлела удивила снова: она начала учить шайтарский. Эльфийка. Фантастика! Приходила вечером в опустевший зал, садилась неподалёку от места его заключения и — разговаривала. Учитывая, что к нему она относилась лучше, чем к сородичам, а те платили Безродной злостью и пренебрежением, это невольно будило симпатию. Заставляло ощущать какое-то сродство. А потом, где-то через месяц после её появления…
Какой демон толкнул её к этой мысли?
Халлела что-то читала, поглядывая на него всё более заинтересованно и непонятно, а потом вдруг спросила:
— Интересно, а ты весь такой огромный?
Шахаб ничего не понял, подумал сначала, что она перепутала слова. А эльфийка вдруг оживилась, пробудила связывающие его лианы и цепи, вынуждая подняться. Потом подошла и развязала узел на набедренной повязке. Отступила на несколько шагов и замерла, разглядывая шайтара, словно художник — неоконченное полотно. Или энтомолог — незнакомое насекомое?..
Он насторожился и напрягся, но всё ещё не понимал, что происходит.
— Ты красивый, — вдруг негромко проговорила Халлела, приблизилась. — Мне нравится цвет твоей кожи. Похоже на какой-то полированный камень. — Ладони эльфийки огладили его грудь, изучая; пальцы легко прошлись по рёбрам вниз, на бока. — Столько твёрдости и первобытной силы! — проговорила совсем тихо. Ладони, не останавливаясь, спустились на бёдра, накрыли ягодицы. Халлела прижалась к его телу, уткнулась носом в грудь, глубоко вздохнула. — А знаешь, это возбуждает…
Шахаб дёрнулся, когда она медленно провела по коже языком, обвела сосок, слегка прикусила. О да, это действительно возбуждало! Близость красивой женщины, дразнящий запах её волос, нежные прикосновения... И Халлела не стала делать вид, что не замечает реакции. Немного отстранилась, запрокинула голову, поймала его взгляд и улыбнулась — хитро, проказливо.
— Как я и думала, ты действительно большой везде, — проворковала она, и тонкая ладонь осторожно сжала напрягшийся член. Мужчина снова рванулся — изо всех сил, на пределе возможностей. Плечи пронзило болью. Показалось, что-то хрустнуло — то ли в мышцах, то ли в цепях. — Ну-ну, мой каменный друг... Не бойся, тебе понравится!
Шахаб возненавидел эту присказку именно в тот момент. Он ждал подвоха. Любого, но — неизбежного. Боли, оскорблений, унижения… Мало ли на что способна эльфийская фантазия! Собственная уязвимость злила до кровавой пелены перед глазами, он изо всех сил напрягал мускулы и почти ненавидел собственное тело. Никакая сила и никакая магия не могли подавить рефлексы, его никто и никогда не готовил… к подобному!
В этот момент шайтар был как никогда близок к тому, чтобы заговорить, причём впустую, просто выругаться, и каким чудом сдержался — сам не понял.
Лучше бы ожидания оправдались! Но эльфийка оказалась ещё более странной, чем он полагал. Она не пыталась ничего от него добиться, была нежна и умела, лаская тонкими пальцами возбуждённую плоть, и… наблюдала. Так внимательно и с таким удовольствием, что хотелось вцепиться ей в горло.
Потом она улыбнулась как-то по-особенному, отчего по спине прошёл холодок, опустилась на колени… и Шахабу осталось только до боли стиснуть зубы, чтобы сдержать стон, а удовольствия или отчаяния — он и сам не понимал. Если осторожные прикосновения женской ладони возбуждали, то её язык и губы — сводили с ума.
До самого конца он не верил, что она не ограничится этим поддразниванием. Возбудить и оставить так, например, до утра — приятного мало. А она медленно, явно наслаждаясь собственной властью и его реакцией, довела мужчину до такого острого оргазма, что заставила, кажется, на пару мгновений потерять сознание. И только после этого, не забыв отпустить цепи, милостиво оставила его одного — приходить в себя и осознавать случившееся.
Почти не вызывало сомнений, что этим всё не закончится, так и произошло. Она приходила ночью, когда не проводилось никаких экспериментов и расчётов, и уже не ограничивалась ласками. Вынужденная эквилибристика Повилику не смущала, а забавляла; вряд ли её вообще можно было хоть чем-то смутить!
Своего поведения Халлела, конечно, не объясняла, а сам Шахаб не мог понять: зачем ей это?! Ладно бы просто секс, но были и другие поступки, которые ставили его в тупик. Она разговаривала с ним и шайтарский учила именно для этого. Танцевала — для себя и для него. Но продолжала относиться как к подопытному животному.
Шайтар решил для себя, что она безумна. А после признал, что и он — тоже, потому что вскоре стал с нетерпением ждать её ночных визитов.
И вот теперь, когда, казалось бы, всё закончилось, и закончилось благополучно, он притащил её к себе домой. Какое ещё нужно подтверждение диагноза?
— Шад, будь добр, задержись.
Командовать Шаиста Шадай умела всегда и умением этим пользовалась, поэтому изменение её статуса почти не произвело на сына впечатления: для него ничего не изменилось. Родительницей она была в его детстве, а сейчас — в куда большей степени правительницей. Отделять семейное от служебного Шад научился даже до того, как стал Эхом.
Прошедшее совещание он провёл как главнокомандующий, роль которого фактически выполнял последние годы, и лишь недавно — официально, а вот теперь явно настал черёд личного. Он не сомневался, какого именно: у их семьи сейчас имелась всего одна проблема.
Если ещё минуту назад у него был шанс — призрачный, но был! — развернуться и уйти отсюда, стоило воспользоваться им сразу. А сейчас мысль осталась всего одна: проклятый сцар и проклятые пуговицы! Мгновения, которые ушли на то, чтобы расстегнуть штаны и спустить бельё, показались бесконечными. Тратить время ещё хоть на что-то показалось уже слишком. Прелюдия? Какая, к Предкам, прелюдия! Не сейчас и не с ним, пусть ждёт от кого-то другого.
Задрать её одежду повыше, чтобы не мешала. Чтобы удерживать эльфийку на весу, хватало одной руки — изящная, гибкая, тонкая, Повилика почти ничего не весила. Второй — в это время, экономя доли мгновения, помочь себе, направить член в желанную тесную глубину…
Халлела, цеплявшаяся за его плечи, выгнулась, прерывая поцелуй, впилась ногтями в твёрдые плечи так, словно пыталась добраться до кожи сквозь ткань. Болезненное напряжение смешалось с горячим возбуждением, выплеснулось длинным стоном.
Не дав ни мгновения привыкнуть, шайтар опять подхватил её под ягодицы обеими руками, но — спереди, не сзади, вынудив широко развести колени, открыться, лишая возможности оплести любовника ногами. Прижал к стене, медленно двинул бёдрами, словно примериваясь, почти выскользнул — и снова рывком вошёл на всю глубину.
— Да!.. — Халлела встретила этот толчок новым стоном. — Ещё…
Шахабу в первое мгновение показалось, что он кончит прямо сейчас, словно юнец, впервые прикоснувшийся к женщине. Однако схлынувшая злость, кажется, прихватила с собой ещё что-то лишнее, возвращая самоконтроль, а пара столь же медленных, с паузами движений доставила новое удовольствие: видеть, как Халлела кусает губы, пытается двигаться сама — а когда не получается, только сильнее впивается ногтями в его плечи и, почти хныча, просит не останавливаться.
Такой — уязвимой, полностью лишённой самодовольства и острого жала, вложенного природой в язык, — он не видел её ни разу. Зрелище заворожило.
Что ж, в этот раз она со своей дурацкой присказкой оказалась права: ему действительно нравилось. И пожалуй, теперь он знал, как будет с ней расплачиваться.
Конечно, долго подобный темп он не выдержал, вскоре за желаниями тела стало не до морального удовлетворения. Движения ускорились, мольбы Халлелы сменились бессвязными всхлипами, а когда эльфийка со стоном изогнулась в его руках от яркого оргазма, запрокинув голову и распахнув ослеплённые вспышкой наслаждения глаза, он окончательно перестал сдерживаться. На каждый резкий, сильный толчок Халлела сквозь томное полузабытьё отвечала новым всхлипом, продолжая слабо и отчаянно цепляться за его плечи. Разрядка оказалась острой и скорой, и Шахаб тоже не сдержал хриплого стона сквозь зубы.
Как же он ненавидел эту стерву, и… как же ему нравился секс с ней.
Через несколько мгновений, слегка переведя дух, Шахаб поставил женщину на ноги. Она протестующе замычала, но потом словно очнулась и разжала руки, выпустила его плечи, не спеша, однако, отказываться от поддержки стены. Прижалась к прохладному камню затылком, полуприкрыла глаза, из-под ресниц наблюдая за тем, как шайтар поправляет одежду.
Почему-то он совсем не выглядел нелепо в спущенных до колен штанах, хотя должен был. Впрочем, набедренная повязка, определённо, подходила ему лучше! А вовсе без штанов и этого мешковатого балахона Халлела полюбовалась бы на него с ещё большим удовольствием.
— Я так и знала, что с руками гораздо лучше, — пробормотала Повилика.
— Что? — Шахаб ответил вопросительным взглядом, подтянув нижнее бельё и застёгивая штаны.
— Когда у тебя свободны руки, это гораздо удобнее. И приятнее. Обещаю носить отпечатки твоих пальцев с гордостью! — усмехнулась она и выразительно потёрла ягодицу, на которой наверняка остались синяки. От стены она на всякий случай по-прежнему не отходила: предательская слабость в коленях ещё не прошла. — Что, ты даже не останешься на ночь? — она в деланом удивлении приподняла брови.
Шайтар ответил долгим непонятным взглядом и молча вышел.
Жаль. Ей было что сказать ещё, да и сделать тоже…
Халлела прикрыла глаза, глубоко вздохнула. По телу бродили отголоски пережитого удовольствия, а губы кривила лёгкая улыбка. Всё же он хорош. С руками — особенно!
— Шахаб, — проговорила тихо, пробуя имя на вкус. Тот казался пряным и терпким — как и сам мужчина.
Подобного поворота она всерьёз не ждала, но шайтар сумел впечатлить. Ещё больше впечатлил бы, конечно, если бы, сбросив первое напряжение, остался для чего-то ещё более интересного и неспешного, но… Не всё сразу.
Вскоре почувствовав в себе способность стоять без поддержки стены, Халлела выпрямилась. Стянув через голову свободное одеяние и отбросив в сторону кровати, сначала изогнулась, пытаясь разглядеть следы на попе. Легко это не вышло, а корячиться дальше не захотелось, и эльфийка, не утруждая себя одеванием, пошла в ванну как была — в одном каменном браслете на ноге с повязкой под ним и золотых узорах на коже. Прикрепленная к браслету тонкая цепь уже совершенно не беспокоила.
Определённо, жизнь в шайтарском плену с каждым днём играла всё новыми яркими красками!
Прода от 22.05.2024, 20:59
Чувства удовлетворения хватило ненадолго. Холера встряхнулась и опять стала собой, и Шахаб… ну да, сбежал, никак иначе это не назвать. При этом он даже злиться на произошедшее не мог. На что? Она такая, какая есть. Это как сердиться на горы за камнепады и лавины или на небо за засуху. Да и собственное поведение не вызывало раздражения, только лёгкую досаду. Больше оттого, что всё ограничилось одним разом.
Наверное, сегодня у него просто не осталось душевных сил на яркие, сильные чувства. На место ярости и пронзительного удовольствия пришла апатия.
Шахаб прошёл в ванную, сбросил прямо на пол одежду, забрался под душ и пустил холодную воду. Тугие струи ударили по голове, разбились, потекли в лицо, заставив раздражённо фыркнуть, качнуться вперёд и прижаться лбом к стене. Вода молотила в спину между лопаток, остужая разгорячённую кожу. Слегка саднило плечи.
Проклятая эльфийская стерва не отпускала, и холодная вода не помогала избавиться от приятных воспоминаний. И навязчивых фантазий о том, чем можно было продолжить эту встречу.
Шахаб ощущал безнадёжную растерянность, когда пытался понять, что делать дальше. Разумный выход из ситуации оставался один, всё тот же: связаться с Шадом и попросить его забрать эту женщину. Но понимание правильного выхода не помогало принять решения. Он не мог её отпустить.
Не хотел, стоило называть вещи своими именами. Потому что — хотел её. Во всех позах. Может, если всунуть ей кляп, станет легче?..
Безумие. Чистой воды.
Повилика называла Мутабара мозгоправом и говорила об этом уверенно, со знанием дела. Сейчас, задумавшись об этом и вспоминая все его вопросы и суть разговоров, Шахаб прекрасно понимал, что исследовал лысый шайтар не только связь, но и тех, кого она объединила. И уж точно о его профессии и работе знал Шад, который наверняка не случайно выбрал именно этого врача. Брат не мог не видеть, насколько изменился младший за три года, и, конечно, хотел помочь. На его месте Шахаб тоже попытался бы.
Вот только он скорее шагнёт со Стены Предков, чем посвятит постороннего в детали, и катился бы этот Мутабар со своими умными мыслями под гору.
Сначала сбросит оттуда эльфийку, а потом шагнёт сам. Неплохой вариант. Окончательный.
Шахаб тяжело вздохнул, от души шарахнул обоими кулаками по стене. Боль помогла встряхнуться и ненадолго отбросить глупые мысли, так что он выпрямился и потянулся за мылом. Если окончательно смыть с тела следы, ощущения и запахи, жить станет легче. Ненамного, но станет; он знал точно.
О том, что в лаборатории что-то изменилось и появилась Халлела Безродная, пленник узнал, когда о нём вдруг вспомнили, и, однажды уснув, Шахаб проснулся в большом демонстрационном зале на цепях.
Честно сказать, такая перемена даже порадовала. В одиночной камере хотелось лезть на стену от безнадёжности, из всех развлечений имелись только собственные тело и разум, так что приходилось заниматься физическими упражнениями и тренировкой фокусировки и контроля силы: заглушенная какими-то эльфийскими приборами, она, однако, не пропала, просто не могла покинуть тело.
А тут вдруг такое разнообразие. Новые лица, новая обстановка. Да и разместили его ненамного хуже: на пол бросили тюфяк с одеялом и подушкой, кормить и поить не перестали. Правда, нужду теперь приходилось справлять в ведро, но эльфы даже отгородили отхожий угол занавеской и тщательно следили за чистотой. Чистотой «подопытного образца» в том числе, и, хотя мыли его из шланга, растянув перед этим на цепях, не сказать чтобы это расстраивало. К холодной воде шайтар привык давно, ещё за время войны — в горных реках тёплой не найдёшь, а сильный напор радовал особенно.
Зато вокруг что-то происходило. Эльфы, полукровки и люди жили своей жизнью и совершенно не стеснялись присутствия немого шайтара. Общий эльфийский Шахаб знал не очень хорошо, но смысл понимал и даже как-то незаметно подтягивал языковой навык.
Поначалу Повилика ему понравилась, она казалась забавной и отличалась от остальных. Рыжая эльфийка с короткой стрижкой — виданное ли дело? Да и золотые узоры на коже смотрелись красиво. Он не любил татуировки, шайтары вообще не признавали подобных традиций, но на молочной, усыпанной веснушками коже рисунки выглядели произведением искусства, пусть он и не понимал их значения.
Восхищало её поведение. Халлела совершенно не боялась пленника. Было смешно наблюдать, с какой опаской обходят его остальные обитатели лаборатории, а эта поглядывала с интересом, подходила близко и вообще относилась как к большому, опасному, но воспитанному псу. Оскорбляться этим не приходило ему в голову: сам себя так поставил, а они враги, чего хорошего от них ждать? Да и начавшиеся эксперименты с магией оказались приятны и полезны: колыхали силу, заставляли шевелиться, и от этого становилось легче дышать.
Буквально через пару дней после его переезда Халлела удивила снова: она начала учить шайтарский. Эльфийка. Фантастика! Приходила вечером в опустевший зал, садилась неподалёку от места его заключения и — разговаривала. Учитывая, что к нему она относилась лучше, чем к сородичам, а те платили Безродной злостью и пренебрежением, это невольно будило симпатию. Заставляло ощущать какое-то сродство. А потом, где-то через месяц после её появления…
Какой демон толкнул её к этой мысли?
Халлела что-то читала, поглядывая на него всё более заинтересованно и непонятно, а потом вдруг спросила:
— Интересно, а ты весь такой огромный?
Шахаб ничего не понял, подумал сначала, что она перепутала слова. А эльфийка вдруг оживилась, пробудила связывающие его лианы и цепи, вынуждая подняться. Потом подошла и развязала узел на набедренной повязке. Отступила на несколько шагов и замерла, разглядывая шайтара, словно художник — неоконченное полотно. Или энтомолог — незнакомое насекомое?..
Он насторожился и напрягся, но всё ещё не понимал, что происходит.
— Ты красивый, — вдруг негромко проговорила Халлела, приблизилась. — Мне нравится цвет твоей кожи. Похоже на какой-то полированный камень. — Ладони эльфийки огладили его грудь, изучая; пальцы легко прошлись по рёбрам вниз, на бока. — Столько твёрдости и первобытной силы! — проговорила совсем тихо. Ладони, не останавливаясь, спустились на бёдра, накрыли ягодицы. Халлела прижалась к его телу, уткнулась носом в грудь, глубоко вздохнула. — А знаешь, это возбуждает…
Шахаб дёрнулся, когда она медленно провела по коже языком, обвела сосок, слегка прикусила. О да, это действительно возбуждало! Близость красивой женщины, дразнящий запах её волос, нежные прикосновения... И Халлела не стала делать вид, что не замечает реакции. Немного отстранилась, запрокинула голову, поймала его взгляд и улыбнулась — хитро, проказливо.
— Как я и думала, ты действительно большой везде, — проворковала она, и тонкая ладонь осторожно сжала напрягшийся член. Мужчина снова рванулся — изо всех сил, на пределе возможностей. Плечи пронзило болью. Показалось, что-то хрустнуло — то ли в мышцах, то ли в цепях. — Ну-ну, мой каменный друг... Не бойся, тебе понравится!
Шахаб возненавидел эту присказку именно в тот момент. Он ждал подвоха. Любого, но — неизбежного. Боли, оскорблений, унижения… Мало ли на что способна эльфийская фантазия! Собственная уязвимость злила до кровавой пелены перед глазами, он изо всех сил напрягал мускулы и почти ненавидел собственное тело. Никакая сила и никакая магия не могли подавить рефлексы, его никто и никогда не готовил… к подобному!
В этот момент шайтар был как никогда близок к тому, чтобы заговорить, причём впустую, просто выругаться, и каким чудом сдержался — сам не понял.
Лучше бы ожидания оправдались! Но эльфийка оказалась ещё более странной, чем он полагал. Она не пыталась ничего от него добиться, была нежна и умела, лаская тонкими пальцами возбуждённую плоть, и… наблюдала. Так внимательно и с таким удовольствием, что хотелось вцепиться ей в горло.
Потом она улыбнулась как-то по-особенному, отчего по спине прошёл холодок, опустилась на колени… и Шахабу осталось только до боли стиснуть зубы, чтобы сдержать стон, а удовольствия или отчаяния — он и сам не понимал. Если осторожные прикосновения женской ладони возбуждали, то её язык и губы — сводили с ума.
До самого конца он не верил, что она не ограничится этим поддразниванием. Возбудить и оставить так, например, до утра — приятного мало. А она медленно, явно наслаждаясь собственной властью и его реакцией, довела мужчину до такого острого оргазма, что заставила, кажется, на пару мгновений потерять сознание. И только после этого, не забыв отпустить цепи, милостиво оставила его одного — приходить в себя и осознавать случившееся.
Почти не вызывало сомнений, что этим всё не закончится, так и произошло. Она приходила ночью, когда не проводилось никаких экспериментов и расчётов, и уже не ограничивалась ласками. Вынужденная эквилибристика Повилику не смущала, а забавляла; вряд ли её вообще можно было хоть чем-то смутить!
Своего поведения Халлела, конечно, не объясняла, а сам Шахаб не мог понять: зачем ей это?! Ладно бы просто секс, но были и другие поступки, которые ставили его в тупик. Она разговаривала с ним и шайтарский учила именно для этого. Танцевала — для себя и для него. Но продолжала относиться как к подопытному животному.
Шайтар решил для себя, что она безумна. А после признал, что и он — тоже, потому что вскоре стал с нетерпением ждать её ночных визитов.
И вот теперь, когда, казалось бы, всё закончилось, и закончилось благополучно, он притащил её к себе домой. Какое ещё нужно подтверждение диагноза?
Прода от 23.05.2024, 19:41
***
— Шад, будь добр, задержись.
Командовать Шаиста Шадай умела всегда и умением этим пользовалась, поэтому изменение её статуса почти не произвело на сына впечатления: для него ничего не изменилось. Родительницей она была в его детстве, а сейчас — в куда большей степени правительницей. Отделять семейное от служебного Шад научился даже до того, как стал Эхом.
Прошедшее совещание он провёл как главнокомандующий, роль которого фактически выполнял последние годы, и лишь недавно — официально, а вот теперь явно настал черёд личного. Он не сомневался, какого именно: у их семьи сейчас имелась всего одна проблема.
