— Расскажи мне, что это была за лаборатория, где держали Шахаба? И где его держали до того?
Шад ожидал других вопросов, но уточнять не стал, рассказал, что успели выяснить. Немногое, впрочем. Материалы исследований он передал Мутабару и сформированной под его руководством исследовательской группе: даже без учёта истории с Шахабом там нашлось много интересного, что могло помочь если не шайтарской науке, то хотя бы шайтарской дипломатии. Задокументированные эксперименты над заключённым на международной арене послужили такой смачной оплеухой по эльфийской физиономии — одно удовольствие.
В дипломатии Шад всегда был как эхо в высшей магии, но женитьба и совместная жизнь с послом Великой Красной Орды наложила отпечаток. Ярая, конечно, не посвящала мужа в детали службы, но они теперь куда больше времени проводили вдвоём, больше разговаривали и, конечно, взаимно просвещались.
Про оплеуху были слова как раз госпожи посла, как и про то, что эльфы после неё, как обычно, преспокойно встряхнутся и сделают вид, что это не они. Но из таких мелочей складывается жизнь, а капля точит камень.
Одну из тюрем, где держали Шахаба до лаборатории, удалось установить по некоторым характерным приметам, но она находилась на подконтрольной новому правительству территории, уже и так была найдена, описана и заняла своё место в ряду свидетельств преступлений ушастых и вскормленного ими шайтарского правительства. Да и по поводу второй появились предположения, просто проверить их было сложнее. Что поделать, брат провёл последний год один в лаборатории, других заключённых там не имелось — эльфам редко удавалось захватить живыми магов, это им с Шахабом и контузившим его шальным взрывом повезло.
— Ты уверен, что там не было ничего по-настоящему важного? — нахмурилась Шаиста.
— Если объяснишь, к чему эти вопросы, я смогу ответить точнее, — пожал плечами Шад.
— Эльфы так засуетились, словно им хвост прищемили. Исследования по использованию чужой расовой магии, конечно, перспективны, но лаборатория не успела достигнуть в этом значительного успеха, достойного таких волнений, — пояснила Шаиста. — Они исследовали что-нибудь ещё? Может, какой-то секретный проект? Неужели ничего примечательного?
— Начальница лаборатории, я говорил.
О Халлеле Безродной он доложил, но осторожно, без данного Мутабаром психологического заключения и уточнения её нынешнего местоположения, да и про связь с братом упомянул вскользь.
— Чтобы ушастые начали так бегать из-за отрезанной от корней… — проговорила мать с сомнением. — Да будь она хоть трижды гениальна, этот их… поверенный в делах не стал бы хлопотать лично. Он бы даже из-за порядочной жены, дочери или матери из приличной семьи не стал так дёргаться, убеждённый женоненавистник. Сидит, из посольства носа не высунет, боится повторить судьбу посла. А тут во Внешнем Своде круги наматывает, вежливый, улыбается, всё ко мне на аудиенцию попасть пытается… Аж тошно.
— Профессор ещё, — припомнил Шад. — Но малоизвестный, и семья слабая. А остальные тем более. Там лаборатории той… — он поморщился и махнул рукой.
— Больше никаких значимых объектов? Может, не там, но — рядом, в то же время?
— Ничего! — Мужчине осталось только развести руками. — На военную базу зашли, но эльфы оттуда успели свалить. Мы не контролируем в том районе десяток деревень, и то из-за неудобства логистики, и Фаёдунаг с его погранпереходом, там парни разведку проводят. Местные принесли слухи о минах. Но я поговорю с Когтем ещё раз.
— Посмотреть бы на эту эльфийку, — вздохнула Шаиста. — Но сейчас не до неё…
— Не буду тебя задерживать, — поднялся Шад, искренне порадовавшись подобной занятости матери.
С одной стороны, она имела полное право знать сложившуюся вокруг сына ситуацию полностью. С другой — зачем? Если она каким-то чудом проникнется обстоятельствами и подойдёт к ним с холодной головой, то тактика поведения с Шахабом не изменится. А если в ней проснётся встревоженная мать, едва обретшая сына, которого считала погибшим, и увидит в существовании эльфийки угрозу… Нет уж, лучше пусть пребывает в счастливом неведении. Что можно было — Шад делал.
Коготь, после захвата власти взявший на себя обязанности главы разведки, которые прежде выполнял в «Байтале», просьбу выслушал, повторил боевому товарищу его же собственные мысли на этот счёт, но обещал подумать и поискать.
А потом Шада в его кабинете нашёл Мутабар, причём не по переговорнику, лично, и это сразу вызвало тревогу.
Разбирали то, что наворотила Халлела, без спешки, аккуратно и тщательно. Последний раз шайтары встречались позавчера, и прогресс был ощутимым. Врач списался с орком, которого они обсуждали, орк живо заинтересовался и действительно пообещал приехать, как сможет, ориентировочно — через две недели. Если, конечно, к тому моменту ещё будет нужна его помощь.
Проблема осложнялась тем, что эксперимент пошёл не так, как задумывалось. Шахаб не мог восстановить все детали, эльфийка тоже уверяла в своей забывчивости из-за удара по голове, но тут никто не сомневался: врёт и просто не желает сотрудничать. Но она не коллега, а пленница и враг, какой спрос! Мутабар уверенно заявлял, что разберутся без неё, просто это займёт некоторое время. Шад верил.
Он мог ждать прорыва и подвижек в этом вопросе, однако врач выглядел обеспокоенным и даже встревоженным.
— Что случилось? — насторожился Эхо. — Что-то с Шахабом?
— В некотором смысле, только я не понимаю, что именно.
— Поясни.
— Он перестал идти на контакт. Вдруг. Вчера ещё всё было нормально, сегодня — замкнулся. Не молчит, выглядит сосредоточенным и адекватным, но уходит от всех вопросов и разговоров.
— А Холера?.. Тьфу! Ну ты понял.
— Да эту ничем не проймёшь, — отмахнулся Мутабар. — Она специалист не хуже меня. А вот с Шахабом… Не знаю, может, она его просветила, или сам догадался о двойном дне разговоров, но он явно решил отказаться от моей помощи.
— Агрессия?
— Нет, совсем нет! — к его облегчению, заверил врач. — На самом деле для паники повода нет, он не проявляет ни враждебности к окружающим, ни суицидальных наклонностей, но меня насторожил такой резкий переход. Да и ты просил держать в курсе ситуации…
— И что делать? — хмуро спросил Шад.
С кем-то другим он бы, может, провёл беседу и махнул рукой: спасение утопающих — дело рук самих утопающих, без личного желания и готовности работать никто не сможет помочь. Но речь шла о брате, и что бы ни говорил разум, перестать пытаться не получалось.
— Найди ему занятие, — посоветовал Мутабар.
— Что ты имеешь в виду?
— Насколько я успел понять, Шахаб — натура деятельная. Он хороший маг, пусть и во многом самоучка. То есть был хорошим магом, но за три года без практики любую квалификацию потеряешь… Так, не о том речь! Деятельной натуре вредно сидеть на месте. Займи его чем-нибудь. Пусть восстанавливает магию, учится, идёт заниматься чем-то полезным, причём — действительно полезным, а не придуманным для него. Мне кажется, сейчас это гораздо нужнее, чем любая другая помощь.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — хмыкнул Шад. — Спасибо. Это будет нетрудно.
Расовая магия и талант к магии общей никак не зависели друг от друга, и братья Шадай очень наглядно иллюстрировали собой это обстоятельство. «Сыновьями гор», как традиционно называли эту врождённую особенность, они были оба, оба чувствовали камень, ощущали трещины и напряжения в земной коре и умели со всем этим договариваться. Проще всего такой дар находил применение в военном деле, но и мирных направлений хватало. Разбирать обвалы и оползни, прокладывать дороги, строить тоннели — проще привлечь для этого одного из «детей гор», чем мучиться с общей магией или вовсе без неё. Незаменимы они и в деле защиты от землетрясений. Чувствуя катаклизм заранее, маги, конечно, не могли успокоить ярость гор, но вот указать точное время и слабые места — для этого большой силы не требовалось, а кое-где получалось даже отвести удар в сторону. Наконец, работа с декоративным камнем: при наличии художественного вкуса из любого сына гор мог получиться великолепный резчик.
Как сыны гор братья были примерно равны по силе, а вот за пределами расового таланта имелось одно огромное отличие: Шаду категорически не давалась общая магия. Обладая большим природным резервом, старший не мог применять его так, как требовала эта наука. Слишком не любил все эти точные построения, измерения, расчёты и мелкую кропотливую работу, не понимал и даже пытаться не хотел.
Зато Шахабу подобное давалось легко с самого детства, если бы не война — мог стать отличным специалистом. Не вызывало сомнений, что теперь, в мирное время, найдётся подходящее место для приложения и роста его талантов. Сказать, что в Агифе сейчас не хватало грамотных магов, — это ничего не сказать. Часть плохо обучена, часть сбежала, часть погибла, и это при том, что наука непростая, не каждый потянет. Детали трудоустройства стоило обсуждать с братом, но несколько вариантов Шад мог предложить с ходу и надолго откладывать это не планировал.
Если бы не разговор с Мутабаром, он бы не заподозрил никаких изменений в брате: на ужине младший вёл себя нормально. Выглядел немного задумчивым, словно занимался решением важной задачи, но в сравнении с первым днём — как пыль и камень. Вряд ли Шахаб когда-нибудь станет прежним, каким его помнила семья, но это мелочи. Зато он спокоен, расслаблен и не ощетинивается, как поначалу, на каждое неосторожное слово, не замирает перед каждым движением, тщательно его продумывая. Разговор вели в основном женщины, но и он не боялся высказываться и не дёргался, когда к нему обращались.
Очень кстати заговорили они о магии. Яраю просили помочь с организацией большого тематического международного конгресса через пару лет, и она интересовалась, насколько это реально и безопасно. В шаманстве и духах орчанка разбиралась плохо, поэтому благоразумно решила обратиться за помощью к Шарифе.
С шаманства перешли к расовой магии, потом к общей. Если бы Шад чуть хуже знал свою жену, заподозрил бы в шпионаже или чтении мыслей, но нет, эта женщина просто умела оказываться в нужное время в нужном месте. Талант, один из многих.
По дороге в Нижний город после этого разговора оказалось вполне естественным спросить:
— Как у тебя с магией?
— Плохо, — самокритично отозвался Шахаб. — Не могу понять, на чём тренироваться. Резерв раскачан по-взрослому, школьные упражнения не помогают и всё что по реабилитации попадалось — тоже. Нужно что-то простое, чтобы не запороть, но ёмкое…
— Найти, куда резерв влить, не проблема, — усмехнулся Шад.
— И куда же?
— В городе не хватает магов. Везде. Всех. Кого могли — всех на шахты бросили. Стройки, логистика… Денег в казне нет, а туда Орда с Каганатом готовы вложиться. Город восстанавливать пока некому.
— Я видел, да.
— Хочешь — в каменоломнях тренируйся, там сейчас всё руками, тебя будут рады видеть. Хочешь — стены на стройке укреплять иди. Помню, кто-то жаловался, что работа несложная, но монотонная и энергоёмкая, как раз то что надо.
— Ты прав. — Шахаб охотно кивнул и глянул на брата с улыбкой — кажется, первой за прошедшее с освобождения время. — Это отличная идея! Только я не знаю, где буду нужнее. И у кого спросить — непонятно…
— Я выясню, — пообещал Шад.
— У тебя наверняка других дел хватает, сам узнаю.
— Как хочешь, но мне это просто, — хмыкнул старший брат и пояснил: — У нас военных инженеров немного, но это единственные инженеры, которые есть. Армейские сейчас всем руководят.
— Тогда — спасибо!
Всю дорогу до дома Шахаб заинтересованно расспрашивал о шахтах, о стройках, о планах по развитию города — насколько брат мог об этом рассказать.
Всё-таки Мутабар — профессионал. Стоило сказать ему спасибо.
Домой Шахаб после этого разговора вернулся в умиротворённом и приподнятом настроении: идея брата показалась настоящим спасением, и куда именно ему предложат отправиться и чем заниматься — всё это не волновало, лишь бы выплеснуть силу, как следует вымотаться и, придя домой, ни о чём не думать. Он был готов не только камни таскать, но хоть выгребные ямы чистить — плевать.
Сегодняшней ночью он почти не спал, а когда проваливался в сон — навалились воспоминания и фантазии совершенно определённого толка. После этого он, мягко говоря, не выспался и утром был отчаянно зол на весь окружающий мир. Хорошо, к вечеру смог поостыть и ни на ком не сорвался.
Шахаб злился на себя за безволие. Несколько дней, пока он держался подальше от этой Холеры, таких проблем не возникало, а он… Сорвался. Словно наркотик. Словно болезнь почти прошла, а он отказался от лекарства — и всё началось по новой. Получится ли вырваться повторно? Он сделает всё возможное, а совместить эти попытки с поиском нового места в жизни — отличный вариант.
Первая растерянность от обретения свободы прошла, но всё никак не получалось нащупать нужную тропу. Первое время в плену он ещё мечтал и строил планы мести, в красках представляя, что, как и с кем сделает. Тогда казалось, что всё это — ненадолго, закончится со дня на день, не освобождением — так казнью.
Со временем свобода превратилась в абстрактную величину, жажда мести поутихла, а планов не осталось вовсе. Пришли усталость и отупение. За полгода в клетке в лаборатории Шахаб и вовсе чудом не рехнулся: если раньше он не оставался надолго один, то там, забытый даже тюремщиками, лез на стенку от тоски и вынужденной немоты. Так что появление Халлелы Безродной, можно сказать, спасло его, но не заставило задуматься о будущем.
Что ж, не поздно сделать это сейчас, Шад прав.
Одно Шахаб понимал точно: в армии ему делать нечего. В «Байталу» он вступил вынужденно, желая сделать хоть что-то для родной земли, помочь выгнать захватчиков — настолько, насколько это в его силах. Какой смысл выкладываться и стараться на другой службе, если плоды пожинали чужаки за океаном?
С появлением новой Великой Матери Кулаб-тана не настал вдруг новый Золотой век, страна всё так же лежала в разрухе. Но сейчас будущее и порядок здесь зависели только от самих шайтаров, в том числе — лично от него, и стоило всерьёз задуматься, где и чем можно принести пользу, желательно — с интересом к процессу и возможностью себя обеспечить. Да, никто дома не попрекнёт его куском хлеба, семья позаботится, и это дорогого стоило, но Шахаб не привык бездельничать.
Вот только понять, чего именно он хочет, пока не получалось. Слишком отвык не только от мирной жизни, но от жизни вообще. Но это мелочи. Любой путь начинается с первого шага, а сейчас перед ним стояла простая задача: восстановиться. Вряд ли это займёт так уж много времени, постоянные тренировки всё-таки сделали своё дело, не позволив ссохнуться резерву и совсем уж застояться — дару. А дальше что-нибудь прояснится.
Ни одно нормальное существо не любит, когда его расстраивают, и Халлела, при всех своих особенностях, деятельно разделяла подобное отношение. Много лет назад, будучи наивной юной девушкой, она в такие моменты грустила и даже иногда плакала, потом начала злиться, а потом поняла, что подобные реакции непродуктивны, и начала мстить.
К сожалению, найти виноватого удавалось далеко не всегда, потому что иногда портили настроение вещи, лежавшие за пределами её влияния.
Шад ожидал других вопросов, но уточнять не стал, рассказал, что успели выяснить. Немногое, впрочем. Материалы исследований он передал Мутабару и сформированной под его руководством исследовательской группе: даже без учёта истории с Шахабом там нашлось много интересного, что могло помочь если не шайтарской науке, то хотя бы шайтарской дипломатии. Задокументированные эксперименты над заключённым на международной арене послужили такой смачной оплеухой по эльфийской физиономии — одно удовольствие.
В дипломатии Шад всегда был как эхо в высшей магии, но женитьба и совместная жизнь с послом Великой Красной Орды наложила отпечаток. Ярая, конечно, не посвящала мужа в детали службы, но они теперь куда больше времени проводили вдвоём, больше разговаривали и, конечно, взаимно просвещались.
Про оплеуху были слова как раз госпожи посла, как и про то, что эльфы после неё, как обычно, преспокойно встряхнутся и сделают вид, что это не они. Но из таких мелочей складывается жизнь, а капля точит камень.
Одну из тюрем, где держали Шахаба до лаборатории, удалось установить по некоторым характерным приметам, но она находилась на подконтрольной новому правительству территории, уже и так была найдена, описана и заняла своё место в ряду свидетельств преступлений ушастых и вскормленного ими шайтарского правительства. Да и по поводу второй появились предположения, просто проверить их было сложнее. Что поделать, брат провёл последний год один в лаборатории, других заключённых там не имелось — эльфам редко удавалось захватить живыми магов, это им с Шахабом и контузившим его шальным взрывом повезло.
— Ты уверен, что там не было ничего по-настоящему важного? — нахмурилась Шаиста.
— Если объяснишь, к чему эти вопросы, я смогу ответить точнее, — пожал плечами Шад.
— Эльфы так засуетились, словно им хвост прищемили. Исследования по использованию чужой расовой магии, конечно, перспективны, но лаборатория не успела достигнуть в этом значительного успеха, достойного таких волнений, — пояснила Шаиста. — Они исследовали что-нибудь ещё? Может, какой-то секретный проект? Неужели ничего примечательного?
— Начальница лаборатории, я говорил.
О Халлеле Безродной он доложил, но осторожно, без данного Мутабаром психологического заключения и уточнения её нынешнего местоположения, да и про связь с братом упомянул вскользь.
— Чтобы ушастые начали так бегать из-за отрезанной от корней… — проговорила мать с сомнением. — Да будь она хоть трижды гениальна, этот их… поверенный в делах не стал бы хлопотать лично. Он бы даже из-за порядочной жены, дочери или матери из приличной семьи не стал так дёргаться, убеждённый женоненавистник. Сидит, из посольства носа не высунет, боится повторить судьбу посла. А тут во Внешнем Своде круги наматывает, вежливый, улыбается, всё ко мне на аудиенцию попасть пытается… Аж тошно.
— Профессор ещё, — припомнил Шад. — Но малоизвестный, и семья слабая. А остальные тем более. Там лаборатории той… — он поморщился и махнул рукой.
— Больше никаких значимых объектов? Может, не там, но — рядом, в то же время?
— Ничего! — Мужчине осталось только развести руками. — На военную базу зашли, но эльфы оттуда успели свалить. Мы не контролируем в том районе десяток деревень, и то из-за неудобства логистики, и Фаёдунаг с его погранпереходом, там парни разведку проводят. Местные принесли слухи о минах. Но я поговорю с Когтем ещё раз.
— Посмотреть бы на эту эльфийку, — вздохнула Шаиста. — Но сейчас не до неё…
— Не буду тебя задерживать, — поднялся Шад, искренне порадовавшись подобной занятости матери.
С одной стороны, она имела полное право знать сложившуюся вокруг сына ситуацию полностью. С другой — зачем? Если она каким-то чудом проникнется обстоятельствами и подойдёт к ним с холодной головой, то тактика поведения с Шахабом не изменится. А если в ней проснётся встревоженная мать, едва обретшая сына, которого считала погибшим, и увидит в существовании эльфийки угрозу… Нет уж, лучше пусть пребывает в счастливом неведении. Что можно было — Шад делал.
Коготь, после захвата власти взявший на себя обязанности главы разведки, которые прежде выполнял в «Байтале», просьбу выслушал, повторил боевому товарищу его же собственные мысли на этот счёт, но обещал подумать и поискать.
А потом Шада в его кабинете нашёл Мутабар, причём не по переговорнику, лично, и это сразу вызвало тревогу.
Разбирали то, что наворотила Халлела, без спешки, аккуратно и тщательно. Последний раз шайтары встречались позавчера, и прогресс был ощутимым. Врач списался с орком, которого они обсуждали, орк живо заинтересовался и действительно пообещал приехать, как сможет, ориентировочно — через две недели. Если, конечно, к тому моменту ещё будет нужна его помощь.
Проблема осложнялась тем, что эксперимент пошёл не так, как задумывалось. Шахаб не мог восстановить все детали, эльфийка тоже уверяла в своей забывчивости из-за удара по голове, но тут никто не сомневался: врёт и просто не желает сотрудничать. Но она не коллега, а пленница и враг, какой спрос! Мутабар уверенно заявлял, что разберутся без неё, просто это займёт некоторое время. Шад верил.
Он мог ждать прорыва и подвижек в этом вопросе, однако врач выглядел обеспокоенным и даже встревоженным.
— Что случилось? — насторожился Эхо. — Что-то с Шахабом?
— В некотором смысле, только я не понимаю, что именно.
— Поясни.
— Он перестал идти на контакт. Вдруг. Вчера ещё всё было нормально, сегодня — замкнулся. Не молчит, выглядит сосредоточенным и адекватным, но уходит от всех вопросов и разговоров.
— А Холера?.. Тьфу! Ну ты понял.
— Да эту ничем не проймёшь, — отмахнулся Мутабар. — Она специалист не хуже меня. А вот с Шахабом… Не знаю, может, она его просветила, или сам догадался о двойном дне разговоров, но он явно решил отказаться от моей помощи.
— Агрессия?
— Нет, совсем нет! — к его облегчению, заверил врач. — На самом деле для паники повода нет, он не проявляет ни враждебности к окружающим, ни суицидальных наклонностей, но меня насторожил такой резкий переход. Да и ты просил держать в курсе ситуации…
— И что делать? — хмуро спросил Шад.
С кем-то другим он бы, может, провёл беседу и махнул рукой: спасение утопающих — дело рук самих утопающих, без личного желания и готовности работать никто не сможет помочь. Но речь шла о брате, и что бы ни говорил разум, перестать пытаться не получалось.
— Найди ему занятие, — посоветовал Мутабар.
— Что ты имеешь в виду?
— Насколько я успел понять, Шахаб — натура деятельная. Он хороший маг, пусть и во многом самоучка. То есть был хорошим магом, но за три года без практики любую квалификацию потеряешь… Так, не о том речь! Деятельной натуре вредно сидеть на месте. Займи его чем-нибудь. Пусть восстанавливает магию, учится, идёт заниматься чем-то полезным, причём — действительно полезным, а не придуманным для него. Мне кажется, сейчас это гораздо нужнее, чем любая другая помощь.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — хмыкнул Шад. — Спасибо. Это будет нетрудно.
Прода от 27.05.2024, 19:56
Расовая магия и талант к магии общей никак не зависели друг от друга, и братья Шадай очень наглядно иллюстрировали собой это обстоятельство. «Сыновьями гор», как традиционно называли эту врождённую особенность, они были оба, оба чувствовали камень, ощущали трещины и напряжения в земной коре и умели со всем этим договариваться. Проще всего такой дар находил применение в военном деле, но и мирных направлений хватало. Разбирать обвалы и оползни, прокладывать дороги, строить тоннели — проще привлечь для этого одного из «детей гор», чем мучиться с общей магией или вовсе без неё. Незаменимы они и в деле защиты от землетрясений. Чувствуя катаклизм заранее, маги, конечно, не могли успокоить ярость гор, но вот указать точное время и слабые места — для этого большой силы не требовалось, а кое-где получалось даже отвести удар в сторону. Наконец, работа с декоративным камнем: при наличии художественного вкуса из любого сына гор мог получиться великолепный резчик.
Как сыны гор братья были примерно равны по силе, а вот за пределами расового таланта имелось одно огромное отличие: Шаду категорически не давалась общая магия. Обладая большим природным резервом, старший не мог применять его так, как требовала эта наука. Слишком не любил все эти точные построения, измерения, расчёты и мелкую кропотливую работу, не понимал и даже пытаться не хотел.
Зато Шахабу подобное давалось легко с самого детства, если бы не война — мог стать отличным специалистом. Не вызывало сомнений, что теперь, в мирное время, найдётся подходящее место для приложения и роста его талантов. Сказать, что в Агифе сейчас не хватало грамотных магов, — это ничего не сказать. Часть плохо обучена, часть сбежала, часть погибла, и это при том, что наука непростая, не каждый потянет. Детали трудоустройства стоило обсуждать с братом, но несколько вариантов Шад мог предложить с ходу и надолго откладывать это не планировал.
Если бы не разговор с Мутабаром, он бы не заподозрил никаких изменений в брате: на ужине младший вёл себя нормально. Выглядел немного задумчивым, словно занимался решением важной задачи, но в сравнении с первым днём — как пыль и камень. Вряд ли Шахаб когда-нибудь станет прежним, каким его помнила семья, но это мелочи. Зато он спокоен, расслаблен и не ощетинивается, как поначалу, на каждое неосторожное слово, не замирает перед каждым движением, тщательно его продумывая. Разговор вели в основном женщины, но и он не боялся высказываться и не дёргался, когда к нему обращались.
Очень кстати заговорили они о магии. Яраю просили помочь с организацией большого тематического международного конгресса через пару лет, и она интересовалась, насколько это реально и безопасно. В шаманстве и духах орчанка разбиралась плохо, поэтому благоразумно решила обратиться за помощью к Шарифе.
С шаманства перешли к расовой магии, потом к общей. Если бы Шад чуть хуже знал свою жену, заподозрил бы в шпионаже или чтении мыслей, но нет, эта женщина просто умела оказываться в нужное время в нужном месте. Талант, один из многих.
По дороге в Нижний город после этого разговора оказалось вполне естественным спросить:
— Как у тебя с магией?
— Плохо, — самокритично отозвался Шахаб. — Не могу понять, на чём тренироваться. Резерв раскачан по-взрослому, школьные упражнения не помогают и всё что по реабилитации попадалось — тоже. Нужно что-то простое, чтобы не запороть, но ёмкое…
— Найти, куда резерв влить, не проблема, — усмехнулся Шад.
— И куда же?
— В городе не хватает магов. Везде. Всех. Кого могли — всех на шахты бросили. Стройки, логистика… Денег в казне нет, а туда Орда с Каганатом готовы вложиться. Город восстанавливать пока некому.
— Я видел, да.
— Хочешь — в каменоломнях тренируйся, там сейчас всё руками, тебя будут рады видеть. Хочешь — стены на стройке укреплять иди. Помню, кто-то жаловался, что работа несложная, но монотонная и энергоёмкая, как раз то что надо.
— Ты прав. — Шахаб охотно кивнул и глянул на брата с улыбкой — кажется, первой за прошедшее с освобождения время. — Это отличная идея! Только я не знаю, где буду нужнее. И у кого спросить — непонятно…
— Я выясню, — пообещал Шад.
— У тебя наверняка других дел хватает, сам узнаю.
— Как хочешь, но мне это просто, — хмыкнул старший брат и пояснил: — У нас военных инженеров немного, но это единственные инженеры, которые есть. Армейские сейчас всем руководят.
— Тогда — спасибо!
Всю дорогу до дома Шахаб заинтересованно расспрашивал о шахтах, о стройках, о планах по развитию города — насколько брат мог об этом рассказать.
Всё-таки Мутабар — профессионал. Стоило сказать ему спасибо.
Домой Шахаб после этого разговора вернулся в умиротворённом и приподнятом настроении: идея брата показалась настоящим спасением, и куда именно ему предложат отправиться и чем заниматься — всё это не волновало, лишь бы выплеснуть силу, как следует вымотаться и, придя домой, ни о чём не думать. Он был готов не только камни таскать, но хоть выгребные ямы чистить — плевать.
Сегодняшней ночью он почти не спал, а когда проваливался в сон — навалились воспоминания и фантазии совершенно определённого толка. После этого он, мягко говоря, не выспался и утром был отчаянно зол на весь окружающий мир. Хорошо, к вечеру смог поостыть и ни на ком не сорвался.
Шахаб злился на себя за безволие. Несколько дней, пока он держался подальше от этой Холеры, таких проблем не возникало, а он… Сорвался. Словно наркотик. Словно болезнь почти прошла, а он отказался от лекарства — и всё началось по новой. Получится ли вырваться повторно? Он сделает всё возможное, а совместить эти попытки с поиском нового места в жизни — отличный вариант.
Первая растерянность от обретения свободы прошла, но всё никак не получалось нащупать нужную тропу. Первое время в плену он ещё мечтал и строил планы мести, в красках представляя, что, как и с кем сделает. Тогда казалось, что всё это — ненадолго, закончится со дня на день, не освобождением — так казнью.
Со временем свобода превратилась в абстрактную величину, жажда мести поутихла, а планов не осталось вовсе. Пришли усталость и отупение. За полгода в клетке в лаборатории Шахаб и вовсе чудом не рехнулся: если раньше он не оставался надолго один, то там, забытый даже тюремщиками, лез на стенку от тоски и вынужденной немоты. Так что появление Халлелы Безродной, можно сказать, спасло его, но не заставило задуматься о будущем.
Что ж, не поздно сделать это сейчас, Шад прав.
Одно Шахаб понимал точно: в армии ему делать нечего. В «Байталу» он вступил вынужденно, желая сделать хоть что-то для родной земли, помочь выгнать захватчиков — настолько, насколько это в его силах. Какой смысл выкладываться и стараться на другой службе, если плоды пожинали чужаки за океаном?
С появлением новой Великой Матери Кулаб-тана не настал вдруг новый Золотой век, страна всё так же лежала в разрухе. Но сейчас будущее и порядок здесь зависели только от самих шайтаров, в том числе — лично от него, и стоило всерьёз задуматься, где и чем можно принести пользу, желательно — с интересом к процессу и возможностью себя обеспечить. Да, никто дома не попрекнёт его куском хлеба, семья позаботится, и это дорогого стоило, но Шахаб не привык бездельничать.
Вот только понять, чего именно он хочет, пока не получалось. Слишком отвык не только от мирной жизни, но от жизни вообще. Но это мелочи. Любой путь начинается с первого шага, а сейчас перед ним стояла простая задача: восстановиться. Вряд ли это займёт так уж много времени, постоянные тренировки всё-таки сделали своё дело, не позволив ссохнуться резерву и совсем уж застояться — дару. А дальше что-нибудь прояснится.
Прода от 28.05.2024, 20:14
ГЛАВА четвёртая, сознательная
Ни одно нормальное существо не любит, когда его расстраивают, и Халлела, при всех своих особенностях, деятельно разделяла подобное отношение. Много лет назад, будучи наивной юной девушкой, она в такие моменты грустила и даже иногда плакала, потом начала злиться, а потом поняла, что подобные реакции непродуктивны, и начала мстить.
К сожалению, найти виноватого удавалось далеко не всегда, потому что иногда портили настроение вещи, лежавшие за пределами её влияния.
