- Ингвилд уже вплотную приближалась к тому возрасту, когда женщина не может принести ребёнка. У неё не было другого выхода. Либо от бога, либо на стороне; но последнее было бесчестьем ещё худшим, потому что о проблемах Олава, её мужа, было известно. Единственным её наследником был младший брат, человек жалкий даже по меркам того времени. Она предпочла рискнуть и понадеяться на чудо. Что касается сегодняшнего поведения Снора, оно тем более обосновано. Сейчас в самом деле выбирают женщины, и так случилось, что ни он, ни его брат пока ещё не обзавелись потомством.
- Да ладно? Что, неужели ни одна не согласилась? Вроде же наследники рода, да и внешне, пока молчат, ничего так выглядят, симпатичные... - подивилась я. Но тут же поспешила вернуть себя к наиболее важным вопросам. - И как это обосновывает их поведение?
- Это обосновывает отсутствие страха передо мной. Прямые наследники — только они двое, поэтому вполне могли позволить себе не задумываться о собственном поведении, - он опять состроил недовольную гримасу. - А что касается их слов, всерьёз поверить в то, что ты окажешься тем самым единственным шансом, на который так надеялась Ингвилд, ему было довольно трудно. Не говоря о том, что очень не хотелось верить, - губы норманна сложились в брезгливую ухмылку.
- А шлюхи?
- Тоже есть. Обычно те, кто не хочет или не может завести детей.
- Погоди. То есть, или замужем, или сразу продажная женщина? А если ей просто хочется быть самостоятельным человеком, заниматься любимым делом? - ужаснулась я.
- Если такие случаи бывают, я о них не знаю, - поморщился он.
Хор-рошенькая перспектива! То есть, если бы меня не назначили женой, то этот хмырь был бы в своём праве, и вполне мог оскорблять меня как хотел?
- Чем же у вас тут женщины занимаются?!
- Домом, - буркнул сын Тора и начал выбираться из машины. Я поначалу подумала, что просто окончательно допекла его, и он решил сбежать, но потом заметила за окнами какое-то шевеление. Если точнее, там приземлялось нечто большое и блестящее непонятных очертаний. Видимо, прилетел обещанный эвакуатор.
В общем, пока выбрались, пока большая леталка затаскивала в своё нутро нашу маленькую, пока вежливые и молчаливые работники (всего двое) грузили нас в свой транспорт (внутри это было похоже на недра грузового самолёта: посередине закрепили сломанную машинку, а сбоку в кресла усадили нас), я пребывала в мрачной задумчивости.
Вот тебе и просвещённое далёкое будущее. Вот тебе и цивилизация. «Киндер, кирхе, кюхен», и никаких вариантов. Интересно, если я изъявлю желание всунуть в этот список какое-нибудь полезное занятие, меня сразу запрут дома, или хотя бы выслушают до конца?
Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Все, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься,
Придешь домой - там ты сидишь!
В.С. Высоцкий, «Разговор у телевизора»
Говорят, как вы лодку назовёте, так она и поплывёт. Правило очень надёжное, работающее не только с кораблями, но и с людьми, и со всякой живностью.
Жеребец носил звучное гордое имя Бьёрн, или, проще говоря, Медведь. Кто догадался так назвать коня, история умалчивала, но конь Ульвару понравился сразу, именно непримиримым упрямым характером и откровенно злобным нравом. За этот нрав сын Тора его и выбрал, найдя общий язык с животным очень примитивным, но от этого не менее действенным методом: держа за горло, завалил голыми руками на землю и держал до тех пор, пока у животного кончились силы к сопротивлению. На это зрелище прибежал смотреть весь персонал конезавода, и в конце концов сын Тора мог бы забирать добычу бесплатно: сила полубога повергла людей в трепет и ужас.
Когда глупая девчонка из прошлого полезла к незнакомому животному, Ульвар хотел... проучить её, что ли? Нет, он в любом случае был быстрее, и конь не успел бы причинить вреда; да и вряд ли попытался, скажем, ударить копытом, потому что рядом был хозяин, которого Бьёрн скрепя сердце признал. А куснуть мог, да. То, что Ольга приняла за страх, было как раз раздражением, что какое-то мелкое двуногое...
А вот дальнейшее развитие событий очень озадачило сына Тора. Через какие-то пару минут злобный демон в лошадиной шкуре, которого боялись почти все конюхи, снисходительно позволял маленькой женщине висеть у себя на шее, обнимать, гладить, благосклонно внимал её ласковому бормотанию и клянчил угощение.
Если бы Ульвар догадался сопоставить собственное поведение с поведением этого коня, его ждало бы неожиданное открытие. После того, как у гостьи из прошлого получилось приручить и непостижимым образом привязать к себе самого сына Тора, было бы уже не с руки удивляться покладистости обычного животного. Но мужчине подобное сравнение в голову не пришло, поэтому он просто удивился, и даже почти восхитился. А ещё испытал странное чувство удовлетворения; как будто это он сам только что достиг высоких успехов на поприще дрессировки четвероногих друзей человека, а не Ольга. Но последней эмоции абсолют не придал значения; может быть, напрасно.
А гостья из прошлого, похоже, решила побить все рекорды по выведению мужчины из душевного равновесия и совершению неожиданных поступков. Сначала конь, потом сцена на скале...
Её совершенно искреннее и добровольное желание доставить ему удовольствие таким желанным любому мужчине способом приятно удивило именно тем, что было её инициативой. А осторожные бережные прикосновения тонких пальчиков, нежных губ и языка, да и общий вид рыжей лохматой макушки в подобном положении возбуждали до полной потери самоконтроля.
Потом были слёзы в ответ на его слова, которые обычно вызывали страх. Причём слёзы жалости, и вот это уже не радовало, а, скорее, раздражало: не привык Ульвар сын Тора, чтобы его жалели. Не привык, никогда не испытывал подобного и не знал, как на это реагировать. И потому — злился. Жалость — удел слабых, а чувствовать себя слабым мужчина не умел, и не желал учиться.
Потом ещё платье... Спору нет, выглядела Ольга в подобном наряде по-настоящему привлекательно, что был вынужден признать даже далёкий от эстетизма сын Тора. Только этот факт опять не обрадовал и не добавил хорошего настроения. Отчего-то ужасно не хотелось, чтобы кто-то посторонний видел, насколько хороша его женщина. И эта эмоция тоже была непонятна, и тоже раздражала.
Впрочем, по дороге Ульвар всё-таки сумел её растолковать. Это чувство было сродни тому, что по милости Её Величества он испытал совсем недавно, просто менее острым. Страх потерять женщину, только теперь не в случае её смерти, а в случае её гипотетического желания уйти.
Решение нашлось быстро, а реализовать его было совсем нетрудно. К тому же, очень удачно сотрудник сертифицированной организации по работе с кацалиоцли и некоторыми иными полезными и распространёнными приборами перепутал настройки, и у Ульвара появилась возможность добраться до свежевыданного женщине удостоверения личности, чтобы спокойно уладить все формальности. Подключиться к чужой цале было делом техники: полубог был всё-таки очень грамотным и разносторонним человеком, а Ольга совсем ничего не понимала в окружающих реалиях и подобному произволу не пыталась противиться даже инстинктивно.
Явление собственного кузена вызвало раздражение, не больше того. А вот его поведение откровенно разозлило. Впрочем, здесь уже не было ничего удивительного и неожиданного: оскорбление женщины — это оскорбление сопровождающего её мужчины, если он, конечно, мужчина. Это была установка откуда-то из давних, ещё довоенных времён, когда сын Тора был просто молодым аристократом.
О том, что Ольга может возражать против его решения, мужчина просто не подумал. Когда она высказала свои претензии, он в глубине души признал их справедливость: поступок был грубый и даже незаконный (наверное, впервые в жизни Ульвар сознательно и цинично нарушил что-то кроме морально-этических норм; можно сказать, памятный день). Только женское недовольство всё равно меркло на фоне собственных вдруг обнаружившихся страхов. Бояться сыну Тора очень не понравилось.
Что касается сцены в леталке... К обучению маленьких абсолютов во все времена подходили очень ответственно. Уже к году слишком сильные малыши умели соизмерять силу и не причинять вреда окружающим даже в очень эмоционально возбуждённом состоянии. Поэтому случаи, когда полубоги вдруг оказывались неспособны себя контролировать, были очень редки. А уж ситуации, когда при этом по их вине страдал кто-то из окружающих людей, и вовсе можно было пересчитать по пальцам. Основополагающее, самое главное и самое сильное «табу» в жизни абсолютов: соразмерять силу.
В общем, Ольгу Ульвар вряд ли ударил бы, даже если бы она не вызывала в нём столь странных и непривычных эмоций. Но то, что он всё-таки не сдержался, было показательно.
Правда, и на этом неожиданности не закончились. Сын Тора и правда очень не любил разговаривать и кому-то что-то объяснять, и делал это только в крайнем случае. И его полностью устраивало, что окружающие не жаждали получить разъяснения именно у него, предпочитая выяснять интересующую информацию иными, менее нервными способами. Так что желание Ольги поговорить было очень некстати, но почему-то раздражало гораздо меньше, чем могло, и он даже не рявкнул на неё, как делал обычно. Ворчал, но всё равно рассказывал. Хотя и обрадовался прилёту эвакуационной службы.
Проще говоря, поступок Императрицы запустил целую цепочку событий, быстро и беспощадно пинками загоняющих полубога в неотвратимое светлое будущее.
А пока Ульвар сын Тора занимался устройством своего быта и личных отношений на Терре, можно сказать - наслаждался заслуженным отдыхом, в окружающем мире продолжала кипеть жизнь. Поместье Йенсен действительно было очень тихим уголком в глубочайшей глуши; туда не доносились отзвуки взрывов.
Обстановку в Империи и быт её жителей сложно было назвать безоблачными, но Ульвар знал, о чём говорил. Здесь действительно не умирали от голода, и действительно не было непроглядной нищеты. И большинство жителей Империи действительно искренне клало свою жизнь на алтарь общей войны.
Но всегда находились те, кому хотелось больше, причём чужими руками и задарма, и легионам порой приходилось выступать против собственных граждан. Так отдыхающий и проходящий доукомплектовку «Гамаюн» успел за это время совершить вылазку из системы звезды Центурион-альфа в соседнюю систему Центурион-гамма, где на одной из планет вспыхнул мятеж, и оный мятеж подавить.
На передовой же привычно и почти обыденно полыхало. Девятый гвардейский легион «Чончон» в тяжёлом бою отстоял Скальд, а одиннадцатый легион «Джатаю» в противостоянии с лиепчи успел потерять и вернуть обратно сразу две системы пятого сектора.
К слову, секторов было как раз пять. Это была наиболее крупная форма административного деления Империи, и системы относились к секторам по «территориальному» признаку. На каждый сектор приходилось по два легиона, отвечающих за их безопасность, за исключением первого сектора, в котором и находилась Терра; там, в самых старых колониях, покой граждан охранял первый легион «Феникс».
А Императрица... О, у неё действительно было много дел. И стало большой удачей, что её консорт Муэто Перо Совы взвалил на себя заботу о тех сферах жизни Империи, в которых Её Величество не то чтобы не ориентировалась; скорее, просто не любила копаться. Хотя разделение в итоге получилось нестандартным: в военной стратегии и технике женщина разбиралась гораздо лучше своего супруга, главным интересом которого была так нелюбимая ей экономика.
Жизнь Императрицы сложно было назвать спокойной. За это время она успела не по одному разу облететь почти все обитаемые миры (которых было сравнительно немного), нанести визиты всем легатам легионов, разобраться с проблемами в нескольких аристократических родах помимо Йенсенов... Много чего успела. Кроме отдыха.
Такие вечера, когда можно спокойно повозиться на ковре с младшими детьми и никуда не спешить, в её жизни выдавались очень редко. И Муэто очень любил наблюдать свою решительную супругу в подобные моменты.
Правда, сейчас Императрица мыслями явно была далеко.
- Что за думы омрачают твоё чело, моя Императрица? - с ироничной улыбкой подал голос мужчина, вот уже пару минут стоявший в дверях комнаты и до сих пор не замеченный.
- Вам обязательно так подкрадываться, мой Император? - проворчала Ариадна, вздрогнув и испуганно вскинувшись.
- Не ворчи, я не подкрадывался. Ты просто слишком погрузилась в мысли. Что случилось? - поинтересовался он, подходя ближе и присаживаясь рядом с частью собственного семейства на корточки, с рассеянной улыбкой слушая лепет и восторженные визги облепившего отца потомства.
- Да ничего нового, - поморщилась женщина. - Мне, видишь ли, одно дело не даёт покоя... Помнишь, я рассказывала тебе про ту милую девочку, предначертанную Ули?
- Как он относится к тому, что ты его до сих пор так по-домашнему сокращаешь? - усмехнулся Муэто, не сразу сообразив, о ком речь.
- А он не знает. Хотя, подозреваю, он просто недовольно поморщится, и этим вся его реакция ограничится. Мне кажется, он уже совсем превратился в механизм, и надежды на излечение нет. Вот зачем это нужно было отцу, скажи мне? Сын Тора никогда не был таким уж милым и человечным, но это всё-таки слишком. Я, конечно, кое-что предприняла... Но пока результат не проверяла, боязно как-то. Да и не об этом речь, - оборвала она себя.
- А о чём? - подбодрил запнувшуюся супругу он. Эту её привычку он отлично знал: если Ариадне в голову глубоко запала какая-то идея, то вытряхнуть её оттуда довольно трудно. И так и будет Её Величество думать серьёзную думу, мучиться, страдать бессонницей и отвлекаться от всего на свете. А у Муэто тоже каким-то чудом выдался относительно свободный вечер, и провести он его хотел во вполне определённой компании. Поэтому выход был один: подобно расспросить и обсудить с супругой её Важную Мысль, дабы изгнать эту неприятную императору особу.
- Не нравится мне эта история, - обрадовавшись возможности выговориться, оживилась Её Величество. - Нет, к девочке никаких вопросов, она честно не в курсе. Но даже после всех исследований наши учёные не смогли высказать внятных предположений относительно самого важного вопроса: как она переместилась во времени на столько веков?
- А боги что говорят?
- Боги... - насмешливо усмехнулась Императрица. - Во-первых, они такого не умеют, и никогда не умели. А, во-вторых, у них нынче другие проблемы.
- Какого рода? Мне кто-то жаловался, что они в последнее время не откликаются ни на какие призывы. Пока особого беспокойства не наблюдается, но всё равно странно.
- О-о, это чудесная история, - довольно прижмурилась Ариадна. - Они теперь пытаются обрести смысл жизни. Ну, ты же в курсе подоплёки с этой их предопределённостью и Хаосом? Кроме того, и это ты уже вряд ли знал, они бессмертны только за пределами Ирия, а на нём вполне уязвимы. То есть, планета каким-то хитрым образом на них влияет, я пока ещё не знаю, каким: на планете они полностью материальны, а вот за её пределами переходят в полностью энергетическую форму. И размножаться они могут только в пределах родной планеты, в материальной форме, причём наследование у них совсем не генетическое, да ещё размножаться они умеют не только половым путём, но ещё и делением.
- Да ладно? Что, неужели ни одна не согласилась? Вроде же наследники рода, да и внешне, пока молчат, ничего так выглядят, симпатичные... - подивилась я. Но тут же поспешила вернуть себя к наиболее важным вопросам. - И как это обосновывает их поведение?
- Это обосновывает отсутствие страха передо мной. Прямые наследники — только они двое, поэтому вполне могли позволить себе не задумываться о собственном поведении, - он опять состроил недовольную гримасу. - А что касается их слов, всерьёз поверить в то, что ты окажешься тем самым единственным шансом, на который так надеялась Ингвилд, ему было довольно трудно. Не говоря о том, что очень не хотелось верить, - губы норманна сложились в брезгливую ухмылку.
- А шлюхи?
- Тоже есть. Обычно те, кто не хочет или не может завести детей.
- Погоди. То есть, или замужем, или сразу продажная женщина? А если ей просто хочется быть самостоятельным человеком, заниматься любимым делом? - ужаснулась я.
- Если такие случаи бывают, я о них не знаю, - поморщился он.
Хор-рошенькая перспектива! То есть, если бы меня не назначили женой, то этот хмырь был бы в своём праве, и вполне мог оскорблять меня как хотел?
- Чем же у вас тут женщины занимаются?!
- Домом, - буркнул сын Тора и начал выбираться из машины. Я поначалу подумала, что просто окончательно допекла его, и он решил сбежать, но потом заметила за окнами какое-то шевеление. Если точнее, там приземлялось нечто большое и блестящее непонятных очертаний. Видимо, прилетел обещанный эвакуатор.
В общем, пока выбрались, пока большая леталка затаскивала в своё нутро нашу маленькую, пока вежливые и молчаливые работники (всего двое) грузили нас в свой транспорт (внутри это было похоже на недра грузового самолёта: посередине закрепили сломанную машинку, а сбоку в кресла усадили нас), я пребывала в мрачной задумчивости.
Вот тебе и просвещённое далёкое будущее. Вот тебе и цивилизация. «Киндер, кирхе, кюхен», и никаких вариантов. Интересно, если я изъявлю желание всунуть в этот список какое-нибудь полезное занятие, меня сразу запрут дома, или хотя бы выслушают до конца?
Глава 13. Судьба.
Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Все, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься,
Придешь домой - там ты сидишь!
В.С. Высоцкий, «Разговор у телевизора»
Говорят, как вы лодку назовёте, так она и поплывёт. Правило очень надёжное, работающее не только с кораблями, но и с людьми, и со всякой живностью.
Жеребец носил звучное гордое имя Бьёрн, или, проще говоря, Медведь. Кто догадался так назвать коня, история умалчивала, но конь Ульвару понравился сразу, именно непримиримым упрямым характером и откровенно злобным нравом. За этот нрав сын Тора его и выбрал, найдя общий язык с животным очень примитивным, но от этого не менее действенным методом: держа за горло, завалил голыми руками на землю и держал до тех пор, пока у животного кончились силы к сопротивлению. На это зрелище прибежал смотреть весь персонал конезавода, и в конце концов сын Тора мог бы забирать добычу бесплатно: сила полубога повергла людей в трепет и ужас.
Когда глупая девчонка из прошлого полезла к незнакомому животному, Ульвар хотел... проучить её, что ли? Нет, он в любом случае был быстрее, и конь не успел бы причинить вреда; да и вряд ли попытался, скажем, ударить копытом, потому что рядом был хозяин, которого Бьёрн скрепя сердце признал. А куснуть мог, да. То, что Ольга приняла за страх, было как раз раздражением, что какое-то мелкое двуногое...
А вот дальнейшее развитие событий очень озадачило сына Тора. Через какие-то пару минут злобный демон в лошадиной шкуре, которого боялись почти все конюхи, снисходительно позволял маленькой женщине висеть у себя на шее, обнимать, гладить, благосклонно внимал её ласковому бормотанию и клянчил угощение.
Если бы Ульвар догадался сопоставить собственное поведение с поведением этого коня, его ждало бы неожиданное открытие. После того, как у гостьи из прошлого получилось приручить и непостижимым образом привязать к себе самого сына Тора, было бы уже не с руки удивляться покладистости обычного животного. Но мужчине подобное сравнение в голову не пришло, поэтому он просто удивился, и даже почти восхитился. А ещё испытал странное чувство удовлетворения; как будто это он сам только что достиг высоких успехов на поприще дрессировки четвероногих друзей человека, а не Ольга. Но последней эмоции абсолют не придал значения; может быть, напрасно.
А гостья из прошлого, похоже, решила побить все рекорды по выведению мужчины из душевного равновесия и совершению неожиданных поступков. Сначала конь, потом сцена на скале...
Её совершенно искреннее и добровольное желание доставить ему удовольствие таким желанным любому мужчине способом приятно удивило именно тем, что было её инициативой. А осторожные бережные прикосновения тонких пальчиков, нежных губ и языка, да и общий вид рыжей лохматой макушки в подобном положении возбуждали до полной потери самоконтроля.
Потом были слёзы в ответ на его слова, которые обычно вызывали страх. Причём слёзы жалости, и вот это уже не радовало, а, скорее, раздражало: не привык Ульвар сын Тора, чтобы его жалели. Не привык, никогда не испытывал подобного и не знал, как на это реагировать. И потому — злился. Жалость — удел слабых, а чувствовать себя слабым мужчина не умел, и не желал учиться.
Потом ещё платье... Спору нет, выглядела Ольга в подобном наряде по-настоящему привлекательно, что был вынужден признать даже далёкий от эстетизма сын Тора. Только этот факт опять не обрадовал и не добавил хорошего настроения. Отчего-то ужасно не хотелось, чтобы кто-то посторонний видел, насколько хороша его женщина. И эта эмоция тоже была непонятна, и тоже раздражала.
Впрочем, по дороге Ульвар всё-таки сумел её растолковать. Это чувство было сродни тому, что по милости Её Величества он испытал совсем недавно, просто менее острым. Страх потерять женщину, только теперь не в случае её смерти, а в случае её гипотетического желания уйти.
Решение нашлось быстро, а реализовать его было совсем нетрудно. К тому же, очень удачно сотрудник сертифицированной организации по работе с кацалиоцли и некоторыми иными полезными и распространёнными приборами перепутал настройки, и у Ульвара появилась возможность добраться до свежевыданного женщине удостоверения личности, чтобы спокойно уладить все формальности. Подключиться к чужой цале было делом техники: полубог был всё-таки очень грамотным и разносторонним человеком, а Ольга совсем ничего не понимала в окружающих реалиях и подобному произволу не пыталась противиться даже инстинктивно.
Явление собственного кузена вызвало раздражение, не больше того. А вот его поведение откровенно разозлило. Впрочем, здесь уже не было ничего удивительного и неожиданного: оскорбление женщины — это оскорбление сопровождающего её мужчины, если он, конечно, мужчина. Это была установка откуда-то из давних, ещё довоенных времён, когда сын Тора был просто молодым аристократом.
О том, что Ольга может возражать против его решения, мужчина просто не подумал. Когда она высказала свои претензии, он в глубине души признал их справедливость: поступок был грубый и даже незаконный (наверное, впервые в жизни Ульвар сознательно и цинично нарушил что-то кроме морально-этических норм; можно сказать, памятный день). Только женское недовольство всё равно меркло на фоне собственных вдруг обнаружившихся страхов. Бояться сыну Тора очень не понравилось.
Что касается сцены в леталке... К обучению маленьких абсолютов во все времена подходили очень ответственно. Уже к году слишком сильные малыши умели соизмерять силу и не причинять вреда окружающим даже в очень эмоционально возбуждённом состоянии. Поэтому случаи, когда полубоги вдруг оказывались неспособны себя контролировать, были очень редки. А уж ситуации, когда при этом по их вине страдал кто-то из окружающих людей, и вовсе можно было пересчитать по пальцам. Основополагающее, самое главное и самое сильное «табу» в жизни абсолютов: соразмерять силу.
В общем, Ольгу Ульвар вряд ли ударил бы, даже если бы она не вызывала в нём столь странных и непривычных эмоций. Но то, что он всё-таки не сдержался, было показательно.
Правда, и на этом неожиданности не закончились. Сын Тора и правда очень не любил разговаривать и кому-то что-то объяснять, и делал это только в крайнем случае. И его полностью устраивало, что окружающие не жаждали получить разъяснения именно у него, предпочитая выяснять интересующую информацию иными, менее нервными способами. Так что желание Ольги поговорить было очень некстати, но почему-то раздражало гораздо меньше, чем могло, и он даже не рявкнул на неё, как делал обычно. Ворчал, но всё равно рассказывал. Хотя и обрадовался прилёту эвакуационной службы.
Проще говоря, поступок Императрицы запустил целую цепочку событий, быстро и беспощадно пинками загоняющих полубога в неотвратимое светлое будущее.
А пока Ульвар сын Тора занимался устройством своего быта и личных отношений на Терре, можно сказать - наслаждался заслуженным отдыхом, в окружающем мире продолжала кипеть жизнь. Поместье Йенсен действительно было очень тихим уголком в глубочайшей глуши; туда не доносились отзвуки взрывов.
Обстановку в Империи и быт её жителей сложно было назвать безоблачными, но Ульвар знал, о чём говорил. Здесь действительно не умирали от голода, и действительно не было непроглядной нищеты. И большинство жителей Империи действительно искренне клало свою жизнь на алтарь общей войны.
Но всегда находились те, кому хотелось больше, причём чужими руками и задарма, и легионам порой приходилось выступать против собственных граждан. Так отдыхающий и проходящий доукомплектовку «Гамаюн» успел за это время совершить вылазку из системы звезды Центурион-альфа в соседнюю систему Центурион-гамма, где на одной из планет вспыхнул мятеж, и оный мятеж подавить.
На передовой же привычно и почти обыденно полыхало. Девятый гвардейский легион «Чончон» в тяжёлом бою отстоял Скальд, а одиннадцатый легион «Джатаю» в противостоянии с лиепчи успел потерять и вернуть обратно сразу две системы пятого сектора.
К слову, секторов было как раз пять. Это была наиболее крупная форма административного деления Империи, и системы относились к секторам по «территориальному» признаку. На каждый сектор приходилось по два легиона, отвечающих за их безопасность, за исключением первого сектора, в котором и находилась Терра; там, в самых старых колониях, покой граждан охранял первый легион «Феникс».
А Императрица... О, у неё действительно было много дел. И стало большой удачей, что её консорт Муэто Перо Совы взвалил на себя заботу о тех сферах жизни Империи, в которых Её Величество не то чтобы не ориентировалась; скорее, просто не любила копаться. Хотя разделение в итоге получилось нестандартным: в военной стратегии и технике женщина разбиралась гораздо лучше своего супруга, главным интересом которого была так нелюбимая ей экономика.
Жизнь Императрицы сложно было назвать спокойной. За это время она успела не по одному разу облететь почти все обитаемые миры (которых было сравнительно немного), нанести визиты всем легатам легионов, разобраться с проблемами в нескольких аристократических родах помимо Йенсенов... Много чего успела. Кроме отдыха.
Такие вечера, когда можно спокойно повозиться на ковре с младшими детьми и никуда не спешить, в её жизни выдавались очень редко. И Муэто очень любил наблюдать свою решительную супругу в подобные моменты.
Правда, сейчас Императрица мыслями явно была далеко.
- Что за думы омрачают твоё чело, моя Императрица? - с ироничной улыбкой подал голос мужчина, вот уже пару минут стоявший в дверях комнаты и до сих пор не замеченный.
- Вам обязательно так подкрадываться, мой Император? - проворчала Ариадна, вздрогнув и испуганно вскинувшись.
- Не ворчи, я не подкрадывался. Ты просто слишком погрузилась в мысли. Что случилось? - поинтересовался он, подходя ближе и присаживаясь рядом с частью собственного семейства на корточки, с рассеянной улыбкой слушая лепет и восторженные визги облепившего отца потомства.
- Да ничего нового, - поморщилась женщина. - Мне, видишь ли, одно дело не даёт покоя... Помнишь, я рассказывала тебе про ту милую девочку, предначертанную Ули?
- Как он относится к тому, что ты его до сих пор так по-домашнему сокращаешь? - усмехнулся Муэто, не сразу сообразив, о ком речь.
- А он не знает. Хотя, подозреваю, он просто недовольно поморщится, и этим вся его реакция ограничится. Мне кажется, он уже совсем превратился в механизм, и надежды на излечение нет. Вот зачем это нужно было отцу, скажи мне? Сын Тора никогда не был таким уж милым и человечным, но это всё-таки слишком. Я, конечно, кое-что предприняла... Но пока результат не проверяла, боязно как-то. Да и не об этом речь, - оборвала она себя.
- А о чём? - подбодрил запнувшуюся супругу он. Эту её привычку он отлично знал: если Ариадне в голову глубоко запала какая-то идея, то вытряхнуть её оттуда довольно трудно. И так и будет Её Величество думать серьёзную думу, мучиться, страдать бессонницей и отвлекаться от всего на свете. А у Муэто тоже каким-то чудом выдался относительно свободный вечер, и провести он его хотел во вполне определённой компании. Поэтому выход был один: подобно расспросить и обсудить с супругой её Важную Мысль, дабы изгнать эту неприятную императору особу.
- Не нравится мне эта история, - обрадовавшись возможности выговориться, оживилась Её Величество. - Нет, к девочке никаких вопросов, она честно не в курсе. Но даже после всех исследований наши учёные не смогли высказать внятных предположений относительно самого важного вопроса: как она переместилась во времени на столько веков?
- А боги что говорят?
- Боги... - насмешливо усмехнулась Императрица. - Во-первых, они такого не умеют, и никогда не умели. А, во-вторых, у них нынче другие проблемы.
- Какого рода? Мне кто-то жаловался, что они в последнее время не откликаются ни на какие призывы. Пока особого беспокойства не наблюдается, но всё равно странно.
- О-о, это чудесная история, - довольно прижмурилась Ариадна. - Они теперь пытаются обрести смысл жизни. Ну, ты же в курсе подоплёки с этой их предопределённостью и Хаосом? Кроме того, и это ты уже вряд ли знал, они бессмертны только за пределами Ирия, а на нём вполне уязвимы. То есть, планета каким-то хитрым образом на них влияет, я пока ещё не знаю, каким: на планете они полностью материальны, а вот за её пределами переходят в полностью энергетическую форму. И размножаться они могут только в пределах родной планеты, в материальной форме, причём наследование у них совсем не генетическое, да ещё размножаться они умеют не только половым путём, но ещё и делением.
