Он прошел сквозь всех. И новоприбывшие оттаскивали схваченных преступников в стороны, уступали этому человеку место прежде, чем он делал следующий шаг. И невольно вышло так, что они разделились на две шеренги. Преступники перестали дергаться и пытаться вырваться, а их ловцы вовсе замерли изваяниями, потеряв всякую схожесть с живыми людьми.
Эрфарин, все еще чувствовавшая воздействие силы кошмара, все еще почти неподвижная, все еще омерзительно слабая, могла лишь смотреть за тем, как к ней вновь приближаются, как вновь все загораживают собой и…
– Вы ранены? – услышала она сквозь странные ощущения, что продолжали мучить ее.
Что-то было не так. Кошмар что-то сделал с ней до того, как его отдернули. Что-то худшее, чем просто отнятие магической силы.
– Вы ранены? – вопрос прозвучал громче.
Эрфарин моргнула, уставилась на присевшего перед ней человека. Он выглядел сурово, грозно, яростно. Его лицо искажали последние тени, что умирали вместе с пламенем. И хозяйке особняка померещилось, что вся эта злость и гневливость направлены на нее.
И все равно он был бесконечно красив.
Не лучше ли пасть от его руки, нежели от этих мерзавцев?..
– Кто вы? – спросила девушка, и сама не поверила, что ее голос может звучать настолько надломленно.
Но единственное, что ее волновало, – кто перед ней. Потому что ей нужно решить – бежать или… Боги Дня и Ночи, как она теперь убежит?
Нутро скручивало от странных волн ужаса, те настоящими судорогами пробегали по мышцам тела.
Она ни за что не сможет подняться. Она не чувствует ног.
Кошмар что-то сделал с ней.
– Дархад Форгаз, ваш… жених, – произнес неизвестный мужчина.
Она увидела его глаза. Черные, как сама первозданная ночь, глаза, полностью все собой затмившие.
Или виной тому наконец побежденный пожар? Теперь в лесопарк вернулась настоящая ночь. Просто ночь. Она приходит каждый день.
Дархад Форгаз. Мастер Ночи. Ее жених. Он наконец приехал за ней.
В скрученное от ужаса нутро словно пробился луч солнца. Эрфарин вздохнула полной грудью и шумно выдохнула.
Ему она может верить. Человеку из собственной Гильдии. Человеку, за которого выступали поручителями оба Гильдмастера.
– Если вы ранены, вас нужно осмотреть, – проговорил Дархад, чутко оглядывая всю хрупкую женскую фигурку. Невеста все еще полулежала на земле, все еще почти не двигалась.
Если раны серьезные, придется разбираться с ними прямо здесь. Не самое лучшее место…
– Я… нет, это не моя кровь, – пробормотала Эрфарин, наконец понимая истоки вопроса и осматривая испачканный и кое-где порванный наряд.
Блузка и костюм уничтожены. Одна туфля потеряна. Жемчужная нить в волосах порвалась. Никакой красоты. Вот так она предстала в свою первую встречу перед будущим мужем.
Какой стыд!
Какая радость, что он здесь!
– Вы сможете встать? – задал Дархад следующий вопрос, протягивая девушке руку.
Эрфарин не знала ответа, ей пришлось ему довериться и вложить свою ладонь.
От обычного прикосновения ее всю сотрясло, скрутило и скорчило. До спазмов, до рвотных позывов, до слез и резкого надсадного крика.
Она захотела отшатнуться, отпрыгнуть, а лучше и вовсе убежать, но это казалось еще большим безумием, чем все то, что уже успело произойти. Поэтому Эрфарин с трудом победила собственные эмоции.
Это все последствия пережитого. Нервные женские переживания. Она справится. Главное –дышать.
Жених легко поставил ее на ноги и, опустив вторую руку девушке на спину, придержал.
Хозяйка дома ощущала его ладонь так, словно та прожигала ее насквозь. Что-то мутное поднялось из самого нутра, и Эрфарин вновь ощутила тошноту.
Убегать нельзя. Этот человек – ее спасение. Одно его имя спасло ее вчера. А сегодня уже он сам стал настоящим спасителем.
Но что же это за странное ощущение внутри?
Эрфарин приложила ладонь ко рту, но мужчина тут же мягко отвел ее руку в сторону и вгляделся в ее лицо. Черные глаза опасно сузились, когда он рассмотрел отчетливый след от удара на ее лице.
– Айис, – зашипел кто-то в унисон со стороны, – айис! Девушек обижать нельзя, можно мы поучим манерам этих недостойных?
Эрфарин повернула голову и с удивлением обнаружила, что среди тех ловцов, кто скрутил напавших на нее, есть и девушки.
– Ведущую руку. Каждому, – без всяких эмоций бросил Дархад, давая разрешение.
И Эрфарин услышала странный хруст, похожий на то, когда ломают сухие ветки.
Преступникам так легко сломали руки, словно это вовсе не было живой плотью, твердой костью. Вторгшиеся в ее владения люди заорали. Но им быстро запечатали рты магией, поэтому все, что им оставалось, – это переживать чудовищную боль внутри себя. Их гнуло и скручивало, но их крепко держали и не позволяли распластаться по земле.
– Я вот тоже не люблю, когда обижают женщин, – проговорил кто-то из ловцов, выступая вперед.
Ловцов, кажется, насчиталось двенадцать. У семерых преступников не существовало шансов.
– Мои «волчицы» тоже не любят, – добавил он с улыбкой, подходя ближе.
– Что… кто вы? – повторила свой вопрос Эрфарин.
На самом деле в ее сознании слишком медленно усваивалось все то, что она видела и слышала сейчас. Все слишком резко поменялось. Она осознавала, что бесконечно отстает в своих реакциях от остальных, что выглядит со стороны совершенно нелепо, но ничего не могла с этим поделать.
– Отряд «Сумеречные волки», достопочтенная айиса Рамхеа, – склонил слегка посеребренную сединой голову мужчина, – по приказу уважаемого айиса Форгаза. Меня можете звать Хото.
Это не походило на настоящее имя, скорее прозвище, но Эрфарин не имела сил обдумывать это.
Она вновь поглядела… на жениха. Он все так же был сдержан и строг. В безупречном темно-синем камзоле. С хищным взглядом, что медленно, досконально, с ледяным бессловесным вердиктом изучал пойманных врагов. Он очень осторожно держал ее подле себя. И он был выше нее на целую голову.
– Оставим знакомство на потом, – бросил Дархад холодно и кивнул в сторону шайки, – сначала с ними.
– Конечно, айис. – Командир «Сумеречных волков» тут же вернул свое внимание несчастным.
– Вы что-то можете сказать? – спросил Дархад у своей невесты.
– Только то, что кто-то из моих многочисленных врагов от угрозы в письмах перешел к действиям, – ответила Эрфарин и, кажется, потратила все накопленные за секунды покоя крохи сил на эти слова. Она чувствовала небольшую неловкость за то, что еще больше прильнула к надежным мужским рукам, но иначе ей снова грозило пасть на землю.
Неприятное чувство от прикосновения чужих рук подбиралось к горлу и душило.
Эрфарин его прогоняла, как бешеную собаку.
– Я могу вас оставить? – обратился Мастер Ночи к девушке.
– Д-да, – хлопнула она пушистыми ресницами.
Хозяйка особняка таращилась на него широко раскрытыми глазами, и от этого Дархад чувствовал себя странно. Она словно бы боялась его и все никак не могла поверить, что он прямо перед ней.
Ему же приходилось бороться с собственной яростью и желанием разнести всю округу в щепки.
То, что он увидел, то, что он застал, то, что здесь случилось лишь из-за того, что он промаялся на территории Гильдии чуть дольше, чем изначально планировал, доводило его до черного слепого бешенства.
Оно клокотало где-то в груди раскаленной смолой и уговаривало сорваться. Срыв – и на пару сотен райтов тут не останется ничего.
Ни этих ублюдков, ни следов их злодеяний.
Дархад отстранился от девушки, и ее узкая ладошка выскользнула из его руки, отчего сразу же пропало нежное тепло.
Мастер Ночи сделал несколько шагов по направлению к «шеренгам».
Одна из «волчиц» скользнула на его место к Эрфарин, тепло ей улыбнувшись. Хозяйка дома почувствовала еще большую растерянность. Но не видела никакой угрозы. Наёмница явно хотела помочь и поддержать хотя бы своим присутствием. А еще, видимо, это была такая защита. Если случится нечто непредсказуемое, «волчица» точно успеет ее загородить…
Подошедшая наемница не обхватила ее так крепко, как только что это делал жених, но тоже слегка придержала за спину.
Чужое касание показалось Эрфарин отвратительным настолько, что хотелось не просто разорвать одежду, а снять с себя кожу.
Девушка задушила безумный порыв.
Боги Дня и Ночи! Ее жених действительно привел отряд «Сумеречных волков»?! Только сейчас в мозгу Эрфарин наконец всплыло, откуда именно она слышала это название.
Лучшие среди официальных наёмников в Карда-Ормоне.
Она уставилась на широкую спину жениха, что стоял перед «шеренгами» в нескольких шагах от нее. Она не знала, что думать о нем, но чувствовала благодарность.
– Мне не нравится разговаривать со всякой швалью на одном уровне, – бросил тем временем Дархад.
Хото, командир «волков», хищно оскалился и кивнул своим.
Бойцы подбили каждому нападавшему ноги, и те рухнули перед Мастером Ночи на колени.
– И как вам только ума хватило напасть на мою невесту… На МОЮ! – вызверился мужчина, позволяя себе короткую вспышку эмоций.
Ярость прошла живой волной по всем, кто стоял перед ним, и даже «Сумеречные волки» опасливо покосились в сторону Мастера. Им, тренированным бойцам, сильным магам, стало не по себе.
– Вам лучше начать говорить, – отрывисто произнес Дархад, быстро оглядывая каждого из нападавших. С них стянули маски, и теперь лица можно было изучить.
Впрочем, ничего примечательного.
– Айис, тут самый буйный, скорее всего, главарь, – раздался высокий голос одной из «волчиц».
Мастер Ночи явно о чем-то задумался на секунду и принял твердое решение.
– Оставить его и… – Дархад бросил быстрый взгляд на левую и правую «шеренгу», – …еще двоих на выбор. Остальных искалечить, лишить памяти и выбросить на улицу.
Желание жить победило даже заставляющие молчать артефакты. И ор пробился из глоток преступников.
Они принялись умолять, они принялись упрашивать, они принялись доказывать свою пользу, позабыв о собственных соратниках.
Мастер Ночи оставался равнодушен ко всему этому. Он все еще хотел свернуть каждому из них шею лично. И из-за того, что приходилось гасить в себе это чувство, Дархад ощущал всевозрастающее раздражение.
– Если вы решили вдруг взывать к справедливости, – произнес Мастер Ночи с ядовитой ухмылкой, – то напоминаю: вы напали на мою невесту на ее территории. Я имею право выпотрошить вас за это и развесить, как корм для птиц, на деревьях. Хотя нет, не могу же я оскорблять землю своей будущей супруги… Значит, вполне сгодитесь как украшение на первой попавшейся дорожной развилке.
Дархад убедился, что его безжалостные слова дошли до каждого.
– Думаю, они прониклись, – с крайним довольством произнес Хото. – Кончай!
Он махнул рукой своим, никто из преступников не успел даже дернуться. Их всех лишили сознания, и они бесформенными кульками свалились на землю.
– Мы их разговорим как следует и отчитаемся, уважаемый айис, – заверил своего нанимателя Хото.
– Я хочу получить сведения как можно скорее.
– Конечно.
Дархад вернулся обратно к невесте. Она беспокойно смотрела на него. Раненая, ослабевшая, потерянная. Отчаянно державшая спину прямо, судорожно сжимавшая руку «волчицы».
Боги Ночи и Дня, бедный художник, рисовавший ее портрет! Он не передал и десятой доли ее красоты. И небось, теперь и вовсе забросил свое искусство…
– Думаю, нам стоит уйти. «Волки» отныне будут охранять ваш дом, – пояснил Мастер Ночи. – Сюда больше никто не проникнет.
Эрфарин словно бы хотела что-то сказать, но вдруг резко схватилась за голову.
«Волчица», что пребывала рядом с ней, уже отстранилась, уступив место своему нанимателю, поэтому Дархад вновь подхватил свою невесту под руку. Девушка нервно дернулась и с ужасом взглянула на него. С абсолютно животным страхом в глазах. Он это увидел и почувствовал. Как почувствовал кое-что еще…
Харды! Из-за того, что здесь слишком много людей, и потому, что его собственные эмоции слишком отвлекли его, он не заметил самого главного!
Кошмар. Его прикосновение. Его след. Его удар. И глубокую рану на девушке, которую не видно обычным зрением…
– Простите, не имею привычки падать в обморок, но сейчас… – произнесла очень слабым голосом Эрфарин. И тут же ее глаза закатились, мелькнули белоснежные белки, и стройная фигурка стремительно обмякла.
Однако на руках Дархада оказалось вовсе не хрупкое девичье тело, а… белоснежная кошка.
Хвостатая посмотрела в ответ серо-голубыми глазами и тихо мяукнула.
– Интересно, – растерянно пробормотал Мастер Ночи.
Ей снилась темнота. И в самом ее центре, в самом ее ледяном, омертвелом, беззвучном нутре таилось нечто…
Эрфарин ощущала опасность, но ничего не могла сделать.
Нужно подумать о хорошем, о чем-то радостном. Но вместо этого в мысли вмешался багрового цвета огонь и удушливое ощущение тяжести. И не удавалось возродить в памяти ничего светлого, ничего, за что можно было бы зацепиться и попытаться вытянуть себя на поверхность из этого неподвижного омута.
А потом из темноты потянулись руки. Множество рук. Они неотвратимо двигались прямо к ней, и Эрфарин понимала, что ей не уйти, не сбежать, не загородиться и не спрятаться. И в тот самый момент, когда они до нее дотянулись, когда своей стальной хваткой завладели каждым тайтом ее тела, девушка глухо вскрикнула и проснулась.
Высоко на потолке дрожали тени, и сперва Эрфарин показалось, что они – продолжение сна. Что они окажутся теми самыми руками и все-таки схватят ее. Но прошла секунда, две, а тени оставались тенями.
Девушка шумно выдохнула. В самом деле, она уже не маленькая, откуда столько страхов.
Тени –всего лишь игра света от небольшого светильника на низкой прикроватной тумбе. Свет был мягким и слабым, чтобы не мешать ей спать.
Потом последние события ярко развернулись перед внутренним взором, и Эрфарин призналась, что у нее вполне имеются все основания для жутких снов.
Ах да, кажется, она еще упала в обморок… Перед тем как сознание угасло, на нее накатило такое дурное чувство, что она не смогла его выносить.
Под эти размышления Эрфарин вновь вгляделась в потолок, потом сообразила осмотреться по сторонам. Комната выглядела совершенно незнакомой. В ее доме таких нет, а значит, она не в родовом особняке.
Просторная, почти не занятая мебелью, кроме самой необходимой: широкая кровать, тумба, пара стульев. Под приоткрытым центральным окном расположился небольшой столик с округлыми боками и придвинутое к нему мягкое кресло. У дальней стены высился внушительного размера платяной трехстворчатый шкаф. Весь центр комнаты застилал пушистый однотонный светлый ковер.
Никаких безделушек, никаких мелочей, никаких личных деталей. Эта комната явно никому не принадлежала.
Эрфарин оперлась на локти и приподняла себя. Оценила собственные силы и села. Никаких неприятных ощущений она при этом не испытала. Кажется, она успела отдохнуть. Тогда сколько она провалялась вот так в кровати? Часы на стене показывали время, да вот только… Как ни присматривалась девушка, так и не смогла различить ни единого лучика света снаружи.
Эрфарин, все еще чувствовавшая воздействие силы кошмара, все еще почти неподвижная, все еще омерзительно слабая, могла лишь смотреть за тем, как к ней вновь приближаются, как вновь все загораживают собой и…
– Вы ранены? – услышала она сквозь странные ощущения, что продолжали мучить ее.
Что-то было не так. Кошмар что-то сделал с ней до того, как его отдернули. Что-то худшее, чем просто отнятие магической силы.
– Вы ранены? – вопрос прозвучал громче.
Эрфарин моргнула, уставилась на присевшего перед ней человека. Он выглядел сурово, грозно, яростно. Его лицо искажали последние тени, что умирали вместе с пламенем. И хозяйке особняка померещилось, что вся эта злость и гневливость направлены на нее.
И все равно он был бесконечно красив.
Не лучше ли пасть от его руки, нежели от этих мерзавцев?..
– Кто вы? – спросила девушка, и сама не поверила, что ее голос может звучать настолько надломленно.
Но единственное, что ее волновало, – кто перед ней. Потому что ей нужно решить – бежать или… Боги Дня и Ночи, как она теперь убежит?
Нутро скручивало от странных волн ужаса, те настоящими судорогами пробегали по мышцам тела.
Она ни за что не сможет подняться. Она не чувствует ног.
Кошмар что-то сделал с ней.
– Дархад Форгаз, ваш… жених, – произнес неизвестный мужчина.
Она увидела его глаза. Черные, как сама первозданная ночь, глаза, полностью все собой затмившие.
Или виной тому наконец побежденный пожар? Теперь в лесопарк вернулась настоящая ночь. Просто ночь. Она приходит каждый день.
Дархад Форгаз. Мастер Ночи. Ее жених. Он наконец приехал за ней.
В скрученное от ужаса нутро словно пробился луч солнца. Эрфарин вздохнула полной грудью и шумно выдохнула.
Ему она может верить. Человеку из собственной Гильдии. Человеку, за которого выступали поручителями оба Гильдмастера.
– Если вы ранены, вас нужно осмотреть, – проговорил Дархад, чутко оглядывая всю хрупкую женскую фигурку. Невеста все еще полулежала на земле, все еще почти не двигалась.
Если раны серьезные, придется разбираться с ними прямо здесь. Не самое лучшее место…
– Я… нет, это не моя кровь, – пробормотала Эрфарин, наконец понимая истоки вопроса и осматривая испачканный и кое-где порванный наряд.
Блузка и костюм уничтожены. Одна туфля потеряна. Жемчужная нить в волосах порвалась. Никакой красоты. Вот так она предстала в свою первую встречу перед будущим мужем.
Какой стыд!
Какая радость, что он здесь!
– Вы сможете встать? – задал Дархад следующий вопрос, протягивая девушке руку.
Эрфарин не знала ответа, ей пришлось ему довериться и вложить свою ладонь.
От обычного прикосновения ее всю сотрясло, скрутило и скорчило. До спазмов, до рвотных позывов, до слез и резкого надсадного крика.
Она захотела отшатнуться, отпрыгнуть, а лучше и вовсе убежать, но это казалось еще большим безумием, чем все то, что уже успело произойти. Поэтому Эрфарин с трудом победила собственные эмоции.
Это все последствия пережитого. Нервные женские переживания. Она справится. Главное –дышать.
Жених легко поставил ее на ноги и, опустив вторую руку девушке на спину, придержал.
Хозяйка дома ощущала его ладонь так, словно та прожигала ее насквозь. Что-то мутное поднялось из самого нутра, и Эрфарин вновь ощутила тошноту.
Убегать нельзя. Этот человек – ее спасение. Одно его имя спасло ее вчера. А сегодня уже он сам стал настоящим спасителем.
Но что же это за странное ощущение внутри?
Эрфарин приложила ладонь ко рту, но мужчина тут же мягко отвел ее руку в сторону и вгляделся в ее лицо. Черные глаза опасно сузились, когда он рассмотрел отчетливый след от удара на ее лице.
– Айис, – зашипел кто-то в унисон со стороны, – айис! Девушек обижать нельзя, можно мы поучим манерам этих недостойных?
Эрфарин повернула голову и с удивлением обнаружила, что среди тех ловцов, кто скрутил напавших на нее, есть и девушки.
– Ведущую руку. Каждому, – без всяких эмоций бросил Дархад, давая разрешение.
И Эрфарин услышала странный хруст, похожий на то, когда ломают сухие ветки.
Преступникам так легко сломали руки, словно это вовсе не было живой плотью, твердой костью. Вторгшиеся в ее владения люди заорали. Но им быстро запечатали рты магией, поэтому все, что им оставалось, – это переживать чудовищную боль внутри себя. Их гнуло и скручивало, но их крепко держали и не позволяли распластаться по земле.
– Я вот тоже не люблю, когда обижают женщин, – проговорил кто-то из ловцов, выступая вперед.
Ловцов, кажется, насчиталось двенадцать. У семерых преступников не существовало шансов.
– Мои «волчицы» тоже не любят, – добавил он с улыбкой, подходя ближе.
– Что… кто вы? – повторила свой вопрос Эрфарин.
На самом деле в ее сознании слишком медленно усваивалось все то, что она видела и слышала сейчас. Все слишком резко поменялось. Она осознавала, что бесконечно отстает в своих реакциях от остальных, что выглядит со стороны совершенно нелепо, но ничего не могла с этим поделать.
– Отряд «Сумеречные волки», достопочтенная айиса Рамхеа, – склонил слегка посеребренную сединой голову мужчина, – по приказу уважаемого айиса Форгаза. Меня можете звать Хото.
Это не походило на настоящее имя, скорее прозвище, но Эрфарин не имела сил обдумывать это.
Она вновь поглядела… на жениха. Он все так же был сдержан и строг. В безупречном темно-синем камзоле. С хищным взглядом, что медленно, досконально, с ледяным бессловесным вердиктом изучал пойманных врагов. Он очень осторожно держал ее подле себя. И он был выше нее на целую голову.
– Оставим знакомство на потом, – бросил Дархад холодно и кивнул в сторону шайки, – сначала с ними.
– Конечно, айис. – Командир «Сумеречных волков» тут же вернул свое внимание несчастным.
– Вы что-то можете сказать? – спросил Дархад у своей невесты.
– Только то, что кто-то из моих многочисленных врагов от угрозы в письмах перешел к действиям, – ответила Эрфарин и, кажется, потратила все накопленные за секунды покоя крохи сил на эти слова. Она чувствовала небольшую неловкость за то, что еще больше прильнула к надежным мужским рукам, но иначе ей снова грозило пасть на землю.
Неприятное чувство от прикосновения чужих рук подбиралось к горлу и душило.
Эрфарин его прогоняла, как бешеную собаку.
– Я могу вас оставить? – обратился Мастер Ночи к девушке.
– Д-да, – хлопнула она пушистыми ресницами.
Хозяйка особняка таращилась на него широко раскрытыми глазами, и от этого Дархад чувствовал себя странно. Она словно бы боялась его и все никак не могла поверить, что он прямо перед ней.
Ему же приходилось бороться с собственной яростью и желанием разнести всю округу в щепки.
То, что он увидел, то, что он застал, то, что здесь случилось лишь из-за того, что он промаялся на территории Гильдии чуть дольше, чем изначально планировал, доводило его до черного слепого бешенства.
Оно клокотало где-то в груди раскаленной смолой и уговаривало сорваться. Срыв – и на пару сотен райтов тут не останется ничего.
Ни этих ублюдков, ни следов их злодеяний.
Дархад отстранился от девушки, и ее узкая ладошка выскользнула из его руки, отчего сразу же пропало нежное тепло.
Мастер Ночи сделал несколько шагов по направлению к «шеренгам».
Одна из «волчиц» скользнула на его место к Эрфарин, тепло ей улыбнувшись. Хозяйка дома почувствовала еще большую растерянность. Но не видела никакой угрозы. Наёмница явно хотела помочь и поддержать хотя бы своим присутствием. А еще, видимо, это была такая защита. Если случится нечто непредсказуемое, «волчица» точно успеет ее загородить…
Подошедшая наемница не обхватила ее так крепко, как только что это делал жених, но тоже слегка придержала за спину.
Чужое касание показалось Эрфарин отвратительным настолько, что хотелось не просто разорвать одежду, а снять с себя кожу.
Девушка задушила безумный порыв.
Боги Дня и Ночи! Ее жених действительно привел отряд «Сумеречных волков»?! Только сейчас в мозгу Эрфарин наконец всплыло, откуда именно она слышала это название.
Лучшие среди официальных наёмников в Карда-Ормоне.
Она уставилась на широкую спину жениха, что стоял перед «шеренгами» в нескольких шагах от нее. Она не знала, что думать о нем, но чувствовала благодарность.
– Мне не нравится разговаривать со всякой швалью на одном уровне, – бросил тем временем Дархад.
Хото, командир «волков», хищно оскалился и кивнул своим.
Бойцы подбили каждому нападавшему ноги, и те рухнули перед Мастером Ночи на колени.
– И как вам только ума хватило напасть на мою невесту… На МОЮ! – вызверился мужчина, позволяя себе короткую вспышку эмоций.
Ярость прошла живой волной по всем, кто стоял перед ним, и даже «Сумеречные волки» опасливо покосились в сторону Мастера. Им, тренированным бойцам, сильным магам, стало не по себе.
– Вам лучше начать говорить, – отрывисто произнес Дархад, быстро оглядывая каждого из нападавших. С них стянули маски, и теперь лица можно было изучить.
Впрочем, ничего примечательного.
– Айис, тут самый буйный, скорее всего, главарь, – раздался высокий голос одной из «волчиц».
Мастер Ночи явно о чем-то задумался на секунду и принял твердое решение.
– Оставить его и… – Дархад бросил быстрый взгляд на левую и правую «шеренгу», – …еще двоих на выбор. Остальных искалечить, лишить памяти и выбросить на улицу.
Желание жить победило даже заставляющие молчать артефакты. И ор пробился из глоток преступников.
Они принялись умолять, они принялись упрашивать, они принялись доказывать свою пользу, позабыв о собственных соратниках.
Мастер Ночи оставался равнодушен ко всему этому. Он все еще хотел свернуть каждому из них шею лично. И из-за того, что приходилось гасить в себе это чувство, Дархад ощущал всевозрастающее раздражение.
– Если вы решили вдруг взывать к справедливости, – произнес Мастер Ночи с ядовитой ухмылкой, – то напоминаю: вы напали на мою невесту на ее территории. Я имею право выпотрошить вас за это и развесить, как корм для птиц, на деревьях. Хотя нет, не могу же я оскорблять землю своей будущей супруги… Значит, вполне сгодитесь как украшение на первой попавшейся дорожной развилке.
Дархад убедился, что его безжалостные слова дошли до каждого.
– Думаю, они прониклись, – с крайним довольством произнес Хото. – Кончай!
Он махнул рукой своим, никто из преступников не успел даже дернуться. Их всех лишили сознания, и они бесформенными кульками свалились на землю.
– Мы их разговорим как следует и отчитаемся, уважаемый айис, – заверил своего нанимателя Хото.
– Я хочу получить сведения как можно скорее.
– Конечно.
Дархад вернулся обратно к невесте. Она беспокойно смотрела на него. Раненая, ослабевшая, потерянная. Отчаянно державшая спину прямо, судорожно сжимавшая руку «волчицы».
Боги Ночи и Дня, бедный художник, рисовавший ее портрет! Он не передал и десятой доли ее красоты. И небось, теперь и вовсе забросил свое искусство…
– Думаю, нам стоит уйти. «Волки» отныне будут охранять ваш дом, – пояснил Мастер Ночи. – Сюда больше никто не проникнет.
Эрфарин словно бы хотела что-то сказать, но вдруг резко схватилась за голову.
«Волчица», что пребывала рядом с ней, уже отстранилась, уступив место своему нанимателю, поэтому Дархад вновь подхватил свою невесту под руку. Девушка нервно дернулась и с ужасом взглянула на него. С абсолютно животным страхом в глазах. Он это увидел и почувствовал. Как почувствовал кое-что еще…
Харды! Из-за того, что здесь слишком много людей, и потому, что его собственные эмоции слишком отвлекли его, он не заметил самого главного!
Кошмар. Его прикосновение. Его след. Его удар. И глубокую рану на девушке, которую не видно обычным зрением…
– Простите, не имею привычки падать в обморок, но сейчас… – произнесла очень слабым голосом Эрфарин. И тут же ее глаза закатились, мелькнули белоснежные белки, и стройная фигурка стремительно обмякла.
Однако на руках Дархада оказалось вовсе не хрупкое девичье тело, а… белоснежная кошка.
Хвостатая посмотрела в ответ серо-голубыми глазами и тихо мяукнула.
– Интересно, – растерянно пробормотал Мастер Ночи.
Глава 5.
Ей снилась темнота. И в самом ее центре, в самом ее ледяном, омертвелом, беззвучном нутре таилось нечто…
Эрфарин ощущала опасность, но ничего не могла сделать.
Нужно подумать о хорошем, о чем-то радостном. Но вместо этого в мысли вмешался багрового цвета огонь и удушливое ощущение тяжести. И не удавалось возродить в памяти ничего светлого, ничего, за что можно было бы зацепиться и попытаться вытянуть себя на поверхность из этого неподвижного омута.
А потом из темноты потянулись руки. Множество рук. Они неотвратимо двигались прямо к ней, и Эрфарин понимала, что ей не уйти, не сбежать, не загородиться и не спрятаться. И в тот самый момент, когда они до нее дотянулись, когда своей стальной хваткой завладели каждым тайтом ее тела, девушка глухо вскрикнула и проснулась.
Высоко на потолке дрожали тени, и сперва Эрфарин показалось, что они – продолжение сна. Что они окажутся теми самыми руками и все-таки схватят ее. Но прошла секунда, две, а тени оставались тенями.
Девушка шумно выдохнула. В самом деле, она уже не маленькая, откуда столько страхов.
Тени –всего лишь игра света от небольшого светильника на низкой прикроватной тумбе. Свет был мягким и слабым, чтобы не мешать ей спать.
Потом последние события ярко развернулись перед внутренним взором, и Эрфарин призналась, что у нее вполне имеются все основания для жутких снов.
Ах да, кажется, она еще упала в обморок… Перед тем как сознание угасло, на нее накатило такое дурное чувство, что она не смогла его выносить.
Под эти размышления Эрфарин вновь вгляделась в потолок, потом сообразила осмотреться по сторонам. Комната выглядела совершенно незнакомой. В ее доме таких нет, а значит, она не в родовом особняке.
Просторная, почти не занятая мебелью, кроме самой необходимой: широкая кровать, тумба, пара стульев. Под приоткрытым центральным окном расположился небольшой столик с округлыми боками и придвинутое к нему мягкое кресло. У дальней стены высился внушительного размера платяной трехстворчатый шкаф. Весь центр комнаты застилал пушистый однотонный светлый ковер.
Никаких безделушек, никаких мелочей, никаких личных деталей. Эта комната явно никому не принадлежала.
Эрфарин оперлась на локти и приподняла себя. Оценила собственные силы и села. Никаких неприятных ощущений она при этом не испытала. Кажется, она успела отдохнуть. Тогда сколько она провалялась вот так в кровати? Часы на стене показывали время, да вот только… Как ни присматривалась девушка, так и не смогла различить ни единого лучика света снаружи.
