Альберт подошёл к воротам и схватился за резные створки, чтобы закрыть их, когда услышал странный звук. Как будто кто-то кричал и ещё ржание лошадей. Могло ли быть такое, что кто-то заблудился здесь в эту бурю? Да нет. Он недоверчиво прислушался. Все местные знают, что в бурю нельзя выходить из дома. А если она застанет какого-нибудь путешественника, так на то есть гостиницы.
И всё же он не выдержал. Что-то такое вспомнилось опять. Лица с кинварских границ, люди, которых он защищал. Сколько мог, пока то ранение не унесло его на грань жизни и смерти, едва ли не за грань.
За воротами начинался лес. Ветер скрипел и стонал в кронах деревьев. Если он не найдёт в ближайшие несколько минут никого, то стоит вернуться, не искушать судьбу. Хотя он всегда любил бурю. Пусть глупо, но даже когда-то делился этой любовью с Камелией. И она восхищалась вместе с ним. Выходит, восхищалась неискренне, как будто её кто-то заставлял. Да, наверное, он действительно не понимал, сам вынудил её на это объяснение. А надо было всего лишь сразу поверить ей. Но он не мог.
Альберт закрыл на секунду глаза, а когда открыл – неподалёку, за деревьями что-то блеснуло. Несколько шагов и вот впереди виднеется изломанный остов экипажа. Лошади оторвались и убежали. Он подошёл ближе. На облучке лежал мёртвый кучер, смотря невидящими глазами в хмурое ненастное небо. Альберт шагнул к нему и закрыл глаза. «Покойся с миром» - прошептал про себя.
Наверное, пассажир в экипаже уж конечно был мёртв. И всё же стоило посмотреть. Он не мог остаться безучастным. Шагнул к искорёженному экипажу и попытался открыть дверцу. Её заклинило. Сходить за топором? А если там внутри ещё ко-то живой? Альберт вздохнул, сжал губы, схватился за дверцу. Усилие. Так тяжело. И всё же физическая тяжесть – ничто. Несколько минут, и он с трудом оторвал дверцу. Сорвал с петель.
И на руки ему почти вывалилась девушка. Вся в крови. Рыжие волосы спутались и разметались в беспорядке. Небеса! Она живая? Он осторожно прижал ухо к груди. Сердце билось. Надо отнести её домой и послать за доктором. Мысли метались как птицы в клетке. Он где-то видел её. Смутно знакомая и такая нежная.
Альберт улыбнулся своим мыслям. Она даже не тронула его сердце. После Камелии оно умерло. И всё же…
До ворот он добрался в несколько шагов, так и не закрыв их за собой. Просто не осмелился положить незнакомку. Совсем ещё юная и нежная. Она так напомнила ему Камелию, что сердце заболело от привычной тоски. Он знать не знал, где его невеста. После того дня она словно умерла для него. Точнее нет. Он умер. Он оказался в одном мире, а она – в другом, там где ему не было места.
Он вошёл в дом. Тяжело. С одежды капала вода. Служанка, прибежавшая на звук, с ужасом посмотрела на незнакомку.
- Кто это, господин?
- Не знаю. Нашёл в лесу.
- Не коснись меня чёрная сила, - служанка с ужасом отскочила от девушки. Они были суеверны, эти люди из Галиаса. Он не судил их. Здесь рядом с границей тварями пропахло всё.
И всё же девушке надо было помочь. А он не знал, что делать. Да и доктор в такую погоду не приедет. Только когда буря уляжется. Буря и мрак! Он ведь не может сам осмотреть девушку!
- Позовите мне Дайру!
Это была прачка. Молоденькая и кажется немного отличавшаяся от местных слуг. Девушка прибежала, вытирая руки о передник.
- Да, господин.
- Вот, - вместо ответа Альберт указал на девушку, которую до сих пор держал на руках. - Я отнесу её в гостиную. Осмотрите её. Сильно ранена или нет. Сделайте всё, что можете, накормите. А утром я пошлю за доктором.
- Да, господин, - служанка покорно кивнула. Но хотя бы у неё на лице не было злобы. Просто молоденькая девчонка. Что она здесь забыла?
Альберт шагнул в гостиную и опустил девушку на кушетку. Она едва слышно застонала. Служанка тут же бросилась за горячей водой. А он, постояв немного, поднялся к себе наверх. Буря почти кончилась. Хорошо бы больше жертв не было. Альберт прислонился к ставням, вдыхая холодный ночной воздух. Вот окончился ещё один день его никчёмной жизни. День, который ему подарил Творец, а он кидает ему обратно, словно подачку.
- Прости меня, но я не могу. Время не исцеляет. - прошептал он, чуть слышно, глядя в темноту. Потом подошёл, взял с полки одну из книг, прижал к себе как друга, нежно погладил корешок и закрыл глаза.
Дженни
Она проснулась, словно от какого-то долгого сна. Очень сильно болела голова, а ещё глаза. Сначала она ничего не слышала, но потом в мир вернулись звуки. Кто-то ходил рядом с ней и говорил. Но рядом это где? И где она сама?
Дженни попыталась открыть глаза, но ничего не увидела, только чернота тёмная и беспросветная. Хотела было испугаться, но потом решила, что это всё равно ничего не изменит. Так имеет ли смысл. Открыла рот, чтобы позвать на помощь. Но получился только слабый шёпот, словно она разучилась говорить. И тут же раздался крик:
- Господин доктор, господин доктор! Она очнулась!
Дженни услышала шаги, тяжёлые мужские. Потом человек, видимо, подошёл к тому месту, где она лежала. Она уже успела ощупать – это было что-то мягкое, вероятно перина или кровать. Думать о том, как она на ней очутилась после того, как тряслась в бурю в экипаже, даже не хотелось. И было, если честно, немного страшно. Потому что перемены всегда страшат. А у неё за последние дни их и так выдалось слишком много.
- Добрый день, госпожа. Как вы себя чувствуете? – Ласковый незнакомый голос. Видимо, это доктор.
- Не очень, - честно призналась она. – Болит голова и глаза и ещё слабость и…
- Верю-верю. Вы попали в серьёзную аварию. И если бы вас не нашли в бурю посреди леса, то наутро вы были бы уже мертвы. Но, сейчас, хвала Творцу, вашей жизни больше ничего не угрожает. Правда у вас оказался ушиб глаз, поэтому я наложил вам специальную повязку. Её нельзя снять, во избежании травм, так сказать. Я же знаю вас, молодых нетерпеливых девочек, хотите встать с кровати побыстрее и совсем не думаете о здоровье, - в голосе доктора послышался смешок. – Но ничего страшного. Где то через неделю у вас всё подживёт, и тогда я приду и сниму вам повязку. А пока отдыхайте и восстанавливайте силы.
- А где я, доктор?
– В бывшей усадьбе Беренджеров в Галиасе. Отдыхайте.
- Но…
Но доктор видимо сильно спешил, потому что не захотел её слушать и вышел. Дженни слышала его торопливые шаги, пока они не исчезли совсем и вздохнула. Вот значит как. Ну спасибо что жива хотя бы.
Что-то знакомое взметнулось в памяти, когда она услышала «бывшая усадьба Беренджеров», но вот что? Дженни пыталась вспомнить, зацепиться и не смогла. Что-то приятное. Может быть, они отдыхали здесь когда-то. Интересно, как далеко она от Альвенбурка? Кузен ждёт её, наниматели ждут, а она не приедет. И место отдадут другим. Представив такую картину, она попыталась сесть на постели. Но от слабости только смогла приподнять голову. Неужели ей теперь так и лежать неделю?
- Господин доктор! – Позвала она. Никакого ответа. – Кто-нибудь! – Опять тишина. – Есть кто живой?
Сначала никто не откликался, а потом услышал шаги. Они были странные, эти шаги. Несомненно мужские, а ещё такие до боли знакомые, словно из прошлой жизни. Кто бы это мог быть? Может, хозяин дома?
Дженни вздрогнула, когда человек подошёл и стал совсем рядом. И всё так же молча. В голову полезли картины одна страшнее другой. Она прикусила губу, чтобы не закричать, когда человек заговорил.
- Добрый день, - голос… Этот голос… Она задрожала. Что-то несомненно знакомое, как шаги, такое родное и… Она не могла вспомнить. Наверное, воображение разыгралось. – Вы звали. Вам что-то нужно?
Незнакомец говорил отрывисто, словно стеснялся.
- Да… Ах да! - Спохватилась она. – Я хотела бы передать своему брату и своим нанимателям, что я болею и нахожусь здесь, в Галиасе.
- Нанимателям? Вы работаете? – Ей показалось, или в голосе незнакомца послышалось удивление?
- Да. Я еду наниматься в гувернантки. – Ей было тяжело. Не хотелось говорить на эту тему. И мужчина словно почувствовал – не стал больше ничего спрашивать.
- Скажите адрес. Я сообщу.
- Альвенбурк, имение Гальтов. Это мой кузен. Я думаю, он уже сообщит нанимателям.
- Хорошо. Сегодня же отправлюсь туда и передам.
И он ушёл, прежде чем она смогла его остановить или сообразить где и когда слышала этот голос, сводивший с ума.
Альберт
Так странно. Эта девушка впервые за шесть лет заставила почувствовать себя живым. Когда он вошёл к ней, просто услышал, просто проходил рядом и увидел волосы рыжего цвета… Они блестели на солнце словно медные змеи. Когда-то он уже видел такие волосы. Что-то смутно знакомое шевельнулось в груди. Шевельнулось и тут же исчезло.
Она лежала на кровати такая беззащитная с этой магической повязкой на глазах. И его тогда в первый раз пронзила жалость. А во второй, когда он узнал, что она едет наниматься на работу. Неблагодарное дело. Он знал гувернантку Камелии. Всё что связано с ней он помнил, как будто это было вчера. Но только с ней. Остальное – тонуло в тумане. И вот он помнил эту гувернантку – высокую худую женщину, которая счастлива была, если с ней заговаривал кто-то кроме её воспитанниц. Полное одиночество и две несносных девчонки.
Теперь он понимал, что она, должно быть, была несносна уже тогда, его Камелия. А ещё чётко шла к намеченной цели. Будь то богатство или восхищение в обществе. После того памятного дня, он никогда не интересовался ни её судьбой, ни судьбой её отца. Он умер для них для всех. Так будет лучше.
И вот теперь. Эта девушка. Альберт устало потёр переносицу. Так странно. Она ничем не напоминала его Камелию. И всё же было в ней что-то такое знакомое…
Куда она сказала сообщить? В Альвенбурк? Он может послать Джерри, конюха или сходит сам. Да, лучше сам. Так будет быстрее. Заодно он и проветрится и подумает. Прогулки на воздухе – вот единственное развлечение, которое ему осталось.
Он направился вниз. Сказал слугам, чтобы к обеду не ждали. До Альвенбурка пять лиг пути через лес, по прямой. А если в объезд по дороге, то все десять. Но его это не тяготило. Ему нравилось ходить.
Альберт поплотнее запахнулся в плащ, поправил шляпу и шагнул вперёд, в лес. Экипаж так и не убрали. Мёртвого кучера похоронили. Он видел его имя. Джозеф Старк. Добрый малый был, верно. Он попросил священника сообщить его родным. Сам не смог бы. Ещё живы были перед глазами лица родственников тех, кого задрали твари с границ. А вот экипаж убирать было некому. Он один бы не смог. Если только попросить в Альвенбурке.
Он шагнул мимо остова экипажа. Рассеянный взгляд мазнул по выбитому окну, потом опустился ниже. И Альберт вздрогнул как от удара и остановился. Перед ним, возле экипажа, в жидкой грязи лежал его портрет.
Он шагнул вперёд и подобрал его, машинально. Руки почти перестали подчиняться, во рту внезапно пересохло. Он вспомнил, кому давал этот портрет. Камелии, накануне свадьбы. Когда уже состоялась помолвка. И больше никогда он не видел его. Как могло так случиться? Неужели портрет принадлежал этой молодой девушке, что лежал теперь у него дома. Но тогда… Тогда кем же она могла быть?
Ум упорно отказывался разгадывать эту загадку. Что-то вертелось, что-то такое неимоверно знакомое. Он пытался вспомнить. Мучительно, с трудом. Но память словно заржавела и не хотела выдавать ничего, кроме Камелии. К тому же после того, как его вытащили уже почти из-за грани, память иногда отказывалась ему служить. И это было так мучительно.
Он прижал портрет к груди, потом перевернул, привычным движением откинув волосы, которые упали на лоб. Сзади не было написано ничего. Совсем ничего. Точнее в портрет раньше была вставлена записка, письмо к Камелии. Но вместо записки там были только мокрые оторванные уголки. И ничего больше.
Альберт вздохнул. Пока разгадка ускользала от него, он ровным счётом ничего не мог поделать, поэтому он положил портрет в нагрудный карман и зашагал дальше, в Альвенбурк.
Лес после бури с вырванными с корнями деревьями представлял печальное зрелище. Да такое печальное, что если бы мог, он и не смотрел бы вовсе. Но он не мог. Ему было жалко лес, словно он был живой. Он чувствовал его боль, почти как человеческую. Вырванные с корнем деревья, отломанные сучья, поваленные вековые дубы. Точно такие же разрушения только среди людей творили твари на границах. И вот ему уже чудилось, что это не дуб вырван с корнем, а бородатый староста деревни на границе лежит, раскинув руки и словно спит. Твари добрались до него одним из первых. Он не успел защитить его, как и многих других. Да он даже Камелию не смог защитить от себя самой. А должен был. Не нашёл нужных слов, не уговорил. А впрочем… Может быть, она сейчас счастлива где нибудь там, где ему нет места.
Альберт потряс головой. Ведь обещал же себе не вспоминать. Ведь обещал же! До Альвенбурка дошёл быстро и почти легко. Только пару раз приходилось перелазить через поваленные деревья. Возле самого городка не удержался и прижался щекой к очередному поваленному великану.
- Прости, Творец, видно я неразумен. Но была бы моя воля, даже деревья не страдали бы. Хотя там, наверное, за гранью, так и есть. Но этот поваленный ясень, совсем как я. Вот, крона ещё шелестит листьями, а корень совсем гнилой и ствол трухлявый. Всего одна буря и он уже на земле.
Он погладил рукой ствол дерева, ласково. За это над ним всегда смеялась Камелия. Теперь он понимал, что над ним. Альберт покачал головой. Вот опять. Он никак не может забыть.
Постоял немного над деревом, в котором ещё теплилась жизнь, и зашагал в Альвенбурк.
Имение Гальтов он нашёл сразу. Большой добротный дом, в центре города. Красивый, с огромным садом и оранжереей. Такой большой и такой безличный, одинаковый, как все эти современные дома.
Когда он постучал и попросил господина Гальта, дворецкий едва не хмыкнул, осмотрев его с ног до головы. Ну да. Сапоги едва ли не по края заляпаны грязью, плащ в грязи, шляпа помятая. Он это знал. Он никогда не следил за одеждой. Так что его принимали за крестьянина, а не за наследника имения Беренджеров. Альберт усмехнулся. Но усмешка получилась кривой.
- Альберт Дарроуз. Мне нужен господин Гальт, - ещё раз повторил он. Дворецкий ушёл, потом наконец вернулся.
- Прошу сюда.
Альберт оставил плащ в прихожей и шагнул в гостиную, к огню. Сюда в комнату выходила большая лестница. И он услышал шаги, когда человека ещё не было видно.
- Да, матушка, я скоро вернусь. Кто меня спрашивает, говоришь?
Дворецкий что-то неразборчиво ответил, видимо, назвал его имя.
- Кто-кто? А, этот чудак из бывшего имения Беренджеров. Хорошо. Сейчас спущусь.
И через несколько минут в гостиной появился господин Гальт – щеголеватый молодой человек, одетый по последней моде. Альберту он сразу не понравился. Что-то чужое было в нём, отталкивающее.
- Добрый день господин Дарроуз, - Гальт даже руки не подал. Вся его фигура дышала презрением. Вот ещё почему Камелия ушла от него. Она не собиралась краснеть за него. – Вы что-то хотели?
- Да. В бурю. Возле моего. Дома, - Альберт начал говорить отрывочно, как всегда когда волновался. Воинская привычка. – Разбился экипаж. Его пассажирка. Просила. Связаться. С вами.
И всё же он не выдержал. Что-то такое вспомнилось опять. Лица с кинварских границ, люди, которых он защищал. Сколько мог, пока то ранение не унесло его на грань жизни и смерти, едва ли не за грань.
За воротами начинался лес. Ветер скрипел и стонал в кронах деревьев. Если он не найдёт в ближайшие несколько минут никого, то стоит вернуться, не искушать судьбу. Хотя он всегда любил бурю. Пусть глупо, но даже когда-то делился этой любовью с Камелией. И она восхищалась вместе с ним. Выходит, восхищалась неискренне, как будто её кто-то заставлял. Да, наверное, он действительно не понимал, сам вынудил её на это объяснение. А надо было всего лишь сразу поверить ей. Но он не мог.
Альберт закрыл на секунду глаза, а когда открыл – неподалёку, за деревьями что-то блеснуло. Несколько шагов и вот впереди виднеется изломанный остов экипажа. Лошади оторвались и убежали. Он подошёл ближе. На облучке лежал мёртвый кучер, смотря невидящими глазами в хмурое ненастное небо. Альберт шагнул к нему и закрыл глаза. «Покойся с миром» - прошептал про себя.
Наверное, пассажир в экипаже уж конечно был мёртв. И всё же стоило посмотреть. Он не мог остаться безучастным. Шагнул к искорёженному экипажу и попытался открыть дверцу. Её заклинило. Сходить за топором? А если там внутри ещё ко-то живой? Альберт вздохнул, сжал губы, схватился за дверцу. Усилие. Так тяжело. И всё же физическая тяжесть – ничто. Несколько минут, и он с трудом оторвал дверцу. Сорвал с петель.
И на руки ему почти вывалилась девушка. Вся в крови. Рыжие волосы спутались и разметались в беспорядке. Небеса! Она живая? Он осторожно прижал ухо к груди. Сердце билось. Надо отнести её домой и послать за доктором. Мысли метались как птицы в клетке. Он где-то видел её. Смутно знакомая и такая нежная.
Альберт улыбнулся своим мыслям. Она даже не тронула его сердце. После Камелии оно умерло. И всё же…
До ворот он добрался в несколько шагов, так и не закрыв их за собой. Просто не осмелился положить незнакомку. Совсем ещё юная и нежная. Она так напомнила ему Камелию, что сердце заболело от привычной тоски. Он знать не знал, где его невеста. После того дня она словно умерла для него. Точнее нет. Он умер. Он оказался в одном мире, а она – в другом, там где ему не было места.
Он вошёл в дом. Тяжело. С одежды капала вода. Служанка, прибежавшая на звук, с ужасом посмотрела на незнакомку.
- Кто это, господин?
- Не знаю. Нашёл в лесу.
- Не коснись меня чёрная сила, - служанка с ужасом отскочила от девушки. Они были суеверны, эти люди из Галиаса. Он не судил их. Здесь рядом с границей тварями пропахло всё.
И всё же девушке надо было помочь. А он не знал, что делать. Да и доктор в такую погоду не приедет. Только когда буря уляжется. Буря и мрак! Он ведь не может сам осмотреть девушку!
- Позовите мне Дайру!
Это была прачка. Молоденькая и кажется немного отличавшаяся от местных слуг. Девушка прибежала, вытирая руки о передник.
- Да, господин.
- Вот, - вместо ответа Альберт указал на девушку, которую до сих пор держал на руках. - Я отнесу её в гостиную. Осмотрите её. Сильно ранена или нет. Сделайте всё, что можете, накормите. А утром я пошлю за доктором.
- Да, господин, - служанка покорно кивнула. Но хотя бы у неё на лице не было злобы. Просто молоденькая девчонка. Что она здесь забыла?
Альберт шагнул в гостиную и опустил девушку на кушетку. Она едва слышно застонала. Служанка тут же бросилась за горячей водой. А он, постояв немного, поднялся к себе наверх. Буря почти кончилась. Хорошо бы больше жертв не было. Альберт прислонился к ставням, вдыхая холодный ночной воздух. Вот окончился ещё один день его никчёмной жизни. День, который ему подарил Творец, а он кидает ему обратно, словно подачку.
- Прости меня, но я не могу. Время не исцеляет. - прошептал он, чуть слышно, глядя в темноту. Потом подошёл, взял с полки одну из книг, прижал к себе как друга, нежно погладил корешок и закрыл глаза.
Глава 2 (25.05)
Дженни
Она проснулась, словно от какого-то долгого сна. Очень сильно болела голова, а ещё глаза. Сначала она ничего не слышала, но потом в мир вернулись звуки. Кто-то ходил рядом с ней и говорил. Но рядом это где? И где она сама?
Дженни попыталась открыть глаза, но ничего не увидела, только чернота тёмная и беспросветная. Хотела было испугаться, но потом решила, что это всё равно ничего не изменит. Так имеет ли смысл. Открыла рот, чтобы позвать на помощь. Но получился только слабый шёпот, словно она разучилась говорить. И тут же раздался крик:
- Господин доктор, господин доктор! Она очнулась!
Дженни услышала шаги, тяжёлые мужские. Потом человек, видимо, подошёл к тому месту, где она лежала. Она уже успела ощупать – это было что-то мягкое, вероятно перина или кровать. Думать о том, как она на ней очутилась после того, как тряслась в бурю в экипаже, даже не хотелось. И было, если честно, немного страшно. Потому что перемены всегда страшат. А у неё за последние дни их и так выдалось слишком много.
- Добрый день, госпожа. Как вы себя чувствуете? – Ласковый незнакомый голос. Видимо, это доктор.
- Не очень, - честно призналась она. – Болит голова и глаза и ещё слабость и…
- Верю-верю. Вы попали в серьёзную аварию. И если бы вас не нашли в бурю посреди леса, то наутро вы были бы уже мертвы. Но, сейчас, хвала Творцу, вашей жизни больше ничего не угрожает. Правда у вас оказался ушиб глаз, поэтому я наложил вам специальную повязку. Её нельзя снять, во избежании травм, так сказать. Я же знаю вас, молодых нетерпеливых девочек, хотите встать с кровати побыстрее и совсем не думаете о здоровье, - в голосе доктора послышался смешок. – Но ничего страшного. Где то через неделю у вас всё подживёт, и тогда я приду и сниму вам повязку. А пока отдыхайте и восстанавливайте силы.
- А где я, доктор?
– В бывшей усадьбе Беренджеров в Галиасе. Отдыхайте.
- Но…
Но доктор видимо сильно спешил, потому что не захотел её слушать и вышел. Дженни слышала его торопливые шаги, пока они не исчезли совсем и вздохнула. Вот значит как. Ну спасибо что жива хотя бы.
Что-то знакомое взметнулось в памяти, когда она услышала «бывшая усадьба Беренджеров», но вот что? Дженни пыталась вспомнить, зацепиться и не смогла. Что-то приятное. Может быть, они отдыхали здесь когда-то. Интересно, как далеко она от Альвенбурка? Кузен ждёт её, наниматели ждут, а она не приедет. И место отдадут другим. Представив такую картину, она попыталась сесть на постели. Но от слабости только смогла приподнять голову. Неужели ей теперь так и лежать неделю?
- Господин доктор! – Позвала она. Никакого ответа. – Кто-нибудь! – Опять тишина. – Есть кто живой?
Сначала никто не откликался, а потом услышал шаги. Они были странные, эти шаги. Несомненно мужские, а ещё такие до боли знакомые, словно из прошлой жизни. Кто бы это мог быть? Может, хозяин дома?
Дженни вздрогнула, когда человек подошёл и стал совсем рядом. И всё так же молча. В голову полезли картины одна страшнее другой. Она прикусила губу, чтобы не закричать, когда человек заговорил.
- Добрый день, - голос… Этот голос… Она задрожала. Что-то несомненно знакомое, как шаги, такое родное и… Она не могла вспомнить. Наверное, воображение разыгралось. – Вы звали. Вам что-то нужно?
Незнакомец говорил отрывисто, словно стеснялся.
- Да… Ах да! - Спохватилась она. – Я хотела бы передать своему брату и своим нанимателям, что я болею и нахожусь здесь, в Галиасе.
- Нанимателям? Вы работаете? – Ей показалось, или в голосе незнакомца послышалось удивление?
- Да. Я еду наниматься в гувернантки. – Ей было тяжело. Не хотелось говорить на эту тему. И мужчина словно почувствовал – не стал больше ничего спрашивать.
- Скажите адрес. Я сообщу.
- Альвенбурк, имение Гальтов. Это мой кузен. Я думаю, он уже сообщит нанимателям.
- Хорошо. Сегодня же отправлюсь туда и передам.
И он ушёл, прежде чем она смогла его остановить или сообразить где и когда слышала этот голос, сводивший с ума.
Глава 2 (27.05)
Альберт
Так странно. Эта девушка впервые за шесть лет заставила почувствовать себя живым. Когда он вошёл к ней, просто услышал, просто проходил рядом и увидел волосы рыжего цвета… Они блестели на солнце словно медные змеи. Когда-то он уже видел такие волосы. Что-то смутно знакомое шевельнулось в груди. Шевельнулось и тут же исчезло.
Она лежала на кровати такая беззащитная с этой магической повязкой на глазах. И его тогда в первый раз пронзила жалость. А во второй, когда он узнал, что она едет наниматься на работу. Неблагодарное дело. Он знал гувернантку Камелии. Всё что связано с ней он помнил, как будто это было вчера. Но только с ней. Остальное – тонуло в тумане. И вот он помнил эту гувернантку – высокую худую женщину, которая счастлива была, если с ней заговаривал кто-то кроме её воспитанниц. Полное одиночество и две несносных девчонки.
Теперь он понимал, что она, должно быть, была несносна уже тогда, его Камелия. А ещё чётко шла к намеченной цели. Будь то богатство или восхищение в обществе. После того памятного дня, он никогда не интересовался ни её судьбой, ни судьбой её отца. Он умер для них для всех. Так будет лучше.
И вот теперь. Эта девушка. Альберт устало потёр переносицу. Так странно. Она ничем не напоминала его Камелию. И всё же было в ней что-то такое знакомое…
Куда она сказала сообщить? В Альвенбурк? Он может послать Джерри, конюха или сходит сам. Да, лучше сам. Так будет быстрее. Заодно он и проветрится и подумает. Прогулки на воздухе – вот единственное развлечение, которое ему осталось.
Он направился вниз. Сказал слугам, чтобы к обеду не ждали. До Альвенбурка пять лиг пути через лес, по прямой. А если в объезд по дороге, то все десять. Но его это не тяготило. Ему нравилось ходить.
Альберт поплотнее запахнулся в плащ, поправил шляпу и шагнул вперёд, в лес. Экипаж так и не убрали. Мёртвого кучера похоронили. Он видел его имя. Джозеф Старк. Добрый малый был, верно. Он попросил священника сообщить его родным. Сам не смог бы. Ещё живы были перед глазами лица родственников тех, кого задрали твари с границ. А вот экипаж убирать было некому. Он один бы не смог. Если только попросить в Альвенбурке.
Он шагнул мимо остова экипажа. Рассеянный взгляд мазнул по выбитому окну, потом опустился ниже. И Альберт вздрогнул как от удара и остановился. Перед ним, возле экипажа, в жидкой грязи лежал его портрет.
Он шагнул вперёд и подобрал его, машинально. Руки почти перестали подчиняться, во рту внезапно пересохло. Он вспомнил, кому давал этот портрет. Камелии, накануне свадьбы. Когда уже состоялась помолвка. И больше никогда он не видел его. Как могло так случиться? Неужели портрет принадлежал этой молодой девушке, что лежал теперь у него дома. Но тогда… Тогда кем же она могла быть?
Ум упорно отказывался разгадывать эту загадку. Что-то вертелось, что-то такое неимоверно знакомое. Он пытался вспомнить. Мучительно, с трудом. Но память словно заржавела и не хотела выдавать ничего, кроме Камелии. К тому же после того, как его вытащили уже почти из-за грани, память иногда отказывалась ему служить. И это было так мучительно.
Он прижал портрет к груди, потом перевернул, привычным движением откинув волосы, которые упали на лоб. Сзади не было написано ничего. Совсем ничего. Точнее в портрет раньше была вставлена записка, письмо к Камелии. Но вместо записки там были только мокрые оторванные уголки. И ничего больше.
Альберт вздохнул. Пока разгадка ускользала от него, он ровным счётом ничего не мог поделать, поэтому он положил портрет в нагрудный карман и зашагал дальше, в Альвенбурк.
Лес после бури с вырванными с корнями деревьями представлял печальное зрелище. Да такое печальное, что если бы мог, он и не смотрел бы вовсе. Но он не мог. Ему было жалко лес, словно он был живой. Он чувствовал его боль, почти как человеческую. Вырванные с корнем деревья, отломанные сучья, поваленные вековые дубы. Точно такие же разрушения только среди людей творили твари на границах. И вот ему уже чудилось, что это не дуб вырван с корнем, а бородатый староста деревни на границе лежит, раскинув руки и словно спит. Твари добрались до него одним из первых. Он не успел защитить его, как и многих других. Да он даже Камелию не смог защитить от себя самой. А должен был. Не нашёл нужных слов, не уговорил. А впрочем… Может быть, она сейчас счастлива где нибудь там, где ему нет места.
Альберт потряс головой. Ведь обещал же себе не вспоминать. Ведь обещал же! До Альвенбурка дошёл быстро и почти легко. Только пару раз приходилось перелазить через поваленные деревья. Возле самого городка не удержался и прижался щекой к очередному поваленному великану.
- Прости, Творец, видно я неразумен. Но была бы моя воля, даже деревья не страдали бы. Хотя там, наверное, за гранью, так и есть. Но этот поваленный ясень, совсем как я. Вот, крона ещё шелестит листьями, а корень совсем гнилой и ствол трухлявый. Всего одна буря и он уже на земле.
Он погладил рукой ствол дерева, ласково. За это над ним всегда смеялась Камелия. Теперь он понимал, что над ним. Альберт покачал головой. Вот опять. Он никак не может забыть.
Постоял немного над деревом, в котором ещё теплилась жизнь, и зашагал в Альвенбурк.
Прода от 03.06.2022, 16:06
Имение Гальтов он нашёл сразу. Большой добротный дом, в центре города. Красивый, с огромным садом и оранжереей. Такой большой и такой безличный, одинаковый, как все эти современные дома.
Когда он постучал и попросил господина Гальта, дворецкий едва не хмыкнул, осмотрев его с ног до головы. Ну да. Сапоги едва ли не по края заляпаны грязью, плащ в грязи, шляпа помятая. Он это знал. Он никогда не следил за одеждой. Так что его принимали за крестьянина, а не за наследника имения Беренджеров. Альберт усмехнулся. Но усмешка получилась кривой.
- Альберт Дарроуз. Мне нужен господин Гальт, - ещё раз повторил он. Дворецкий ушёл, потом наконец вернулся.
- Прошу сюда.
Альберт оставил плащ в прихожей и шагнул в гостиную, к огню. Сюда в комнату выходила большая лестница. И он услышал шаги, когда человека ещё не было видно.
- Да, матушка, я скоро вернусь. Кто меня спрашивает, говоришь?
Дворецкий что-то неразборчиво ответил, видимо, назвал его имя.
- Кто-кто? А, этот чудак из бывшего имения Беренджеров. Хорошо. Сейчас спущусь.
И через несколько минут в гостиной появился господин Гальт – щеголеватый молодой человек, одетый по последней моде. Альберту он сразу не понравился. Что-то чужое было в нём, отталкивающее.
- Добрый день господин Дарроуз, - Гальт даже руки не подал. Вся его фигура дышала презрением. Вот ещё почему Камелия ушла от него. Она не собиралась краснеть за него. – Вы что-то хотели?
- Да. В бурю. Возле моего. Дома, - Альберт начал говорить отрывочно, как всегда когда волновался. Воинская привычка. – Разбился экипаж. Его пассажирка. Просила. Связаться. С вами.
