Они уселись на веранде. Было еще довольно тепло, хотя подувал свежий ветер.
- Оити, я рассказала отцу правду. Насчет часов... и остального.
Оити стало дурно.
- И... что теперь? Ватанабэ-сан захочет объясниться со мной? Да?
С утра господин дома, как обычно, ушел на фарфоровую фабрику. Но совсем скоро должен был вернуться...
- Думаю, не захочет.
Матико опустила глаза и медленно покачала головой.
- Он не до конца поверил. То есть поверил, что ты пожертвовала часы на какое-то доброе дело, о котором молчишь; но не может представить, что... что Такамацу-сан, его старый друг, поступил так со своим ребенком. Отец даже не знал, что у тебя есть побочная сестра, дочь от наложницы: он всегда думал, что у Такамацу только четверо детей.
Матико приподнялась, расправила юбку; потом опять села на колени.
- И я сказала... сказала, что твой отец отдал Юмико учиться на гейшу. Это хотя бы пристойно. А уж потом она угодила в чайный дом!
Оити взметнула глаза на сводную сестру.
- А вдруг Ватанабэ-сан возьмет и спросит моего отца?.. Они же до сих пор друзья?
Матико усмехнулась.
- Нет, не спросит! И тебя не спросит! Ты разве еще не уяснила, что о таких вещах не говорят прямо? И мой отец не захочет... разочаровываться, он сам ни за что бы так не сделал!
Оити не выдержала.
- Ну да, конечно!.. Извините, Матико-сан, но вы у него одна и ваш отец богат. А будь у него целый выводок детей, из которых три девчонки... и если бы пришлось нищенствовать, как мы, унижая свое древнее имя... еще неизвестно!
- Нет, отец бы так не сделал, - тихо и твердо повторила Матико, качая головой.
На сей раз Оити промолчала.
Лучше не задаваться вопросом, кто и на что способен, когда окажется на краю! Это она усвоила тоже. И правда слишком опасная штука - режет без ножа.
Матико встала, собираясь вернуться в дом. Но Оити удержала ее.
- Матико-сан, а кто наш господин по происхождению? Извините, если я опять выражаюсь не так, как подобает. Вы наши дальние родственники, и... самураи по духу, как сказала моя мать. Но больше я до сих пор ничего не знаю.
- Не только по духу. Знатностью нам не сравниться с Такамацу, это правда; но мы тоже благородной крови.
Матико улыбнулась и села снова.
- Мой покойный дед был ронином. Самураем, лишившимся господина, - его господин Хиномару Нага был гокэнином* дайме Тесю. После гибели сюзерена дед не примкнул к разбойничьей шайке, как многие такие воины-отщепенцы, а сделался крестьянином, а потом мелким торговцем. Он перепробовал много занятий, не гнушался никаким трудом! Свое последнее дело дедушка передал отцу; и тут грянула война с Западом и революция, все смешалось... Но отец прошел войну и оказался на волне успеха, как видишь.
- Ваш дед замечательный человек! А отец еще лучше! - искренне воскликнула Оити.
Матико кивнула, ее глаза светились гордостью. Эта история с Юмико, а потом с помолвкой отдалила девочек друг от друга; но теперь они снова сблизились.
Ватанабэ-сан действительно ничего не спросил насчет Кикуюмэ. Оити так и не узнала - поверил ли ее опекун этой истории с проданной сестрой; однако спустя пару дней Ватанабэ-сан сказал Оити, как бы между прочим, что купит ей новые часы через месяц. Чтобы она получше усвоила урок и впредь берегла свои вещи!
Оити была очень благодарна. И понимала, что лучшего исхода трудно пожелать.
Тогда же пришло первое письмо от Кикуюмэ.
Оити после небольшого размышления решила не просить Матико об этой уловке - притворяться, будто ей приходят письма от жениха; Оити поняла, что подобной просьбой причинит Матико новую боль. Конечно, это был брак по расчету, и Матико знала, на что шла! Она не могла ожидать, что красивый и утонченный жених непременно воспылает к ней страстью. Они с Синтаро и виделись всего несколько раз. И, однако же, сознавать это девушке было тяжело.
Однако теперь Оити была поглощена известием от сестры, событием такой важности! Ей никогда еще не приходилось самой получать писем!
Между Осакой и Кагосимой существовало вполне цивилизованное почтовое сообщение. А за воротами дома Ватанабэ на столбе висел почтовый ящик, на западный манер. Хозяин часто получал письма и обычно забирал всю корреспонденцию; но Оити с некоторых пор тоже начала проверять ящик каждое утро. И обнаружила сестрино послание сама.
Кикуюмэ в подробностях описывала свою новую жизнь. Для гейш существовала особая школа, которую она посещала вместе с другой майко, Фудзинори. Неплохая девчонка и тоже «подающая надежды»; но дружить с ней у Кикуюмэ не получалось - потому что они были соперницами и хорошо это сознавали.
«Когда-нибудь одной из нас достанется окия Матушки, - писала Кикуюмэ. - До меня Фудзинори была главной наследницей Мидзуэ-сан. И остается главной, потому что она старшая из учениц. Однако я тоже оказалась талантливой и быстро учусь ремеслу, и потому представляю для нее угрозу».
Кикуюмэ в шутку жаловалась на тяготы своих будней: по обычаю, майко не только занимались дни напролет, но и прислуживали «старшим сестрам», гейшам-наставницам; и хлопотали по хозяйству после школы. Не было ни минутки свободной. А дальше, когда начнутся выходы в свет, придется еще труднее.
«Мы даже ночью не отдыхаем как все. Помнишь деревянный подголовник, на котором нас заставляли спать дома? У гейш тоже есть особая подушка - такамакура, которую кладут под шею, чтобы не портить прическу: их носят по нескольку дней. Мне пока еще не делали взрослых сложных причесок, но спать так приучают уже сейчас - ставят снизу блюдо с мукой, куда я попадаю головой, если во сне невзначай упаду...»
Но, в общем, Кикуюмэ ни о чем не жалела. Она несколько раз повторила, что очень довольна своей долей. И просила Оити поподробнее рассказать о себе.
Оити принялась за ответ тотчас после уроков. Так старалась, что переписывала несколько раз. А потом подошла к Матико - спросить, как отправить письмо через почтовое отделение.
- Я сама пошлю. У тебя и денег на это нет, - заметила Матико. - Вот буду писать в Осаку, заодно и отдам.
Она помрачнела, а Оити стало очень неловко. Как будто она была виновата в холодности Синтаро! Девочка поблагодарила Матико и поспешно ушла.
Однако не прошло и трех дней, как Матико тоже получила письмо. Она все-таки отважилась написать жениху, попытавшись вновь вызвать в нем чувство. А послание молодого Хорикавы пришло почти сразу вслед за тем.
Матико была счастлива - как тогда в Осаке! Она позвала Оити и прочитала ей письмо вслух. Изысканное послание воспитанного молодого человека; без всяких интимностей, так что скрывать от чужих глаз было почти нечего.
- Я знаю, что в нашем кругу редки браки по любви, - сказала Матико, закончив чтение. - Любовь и страсть питают к куртизанкам, а не к женам. Мне казалось, когда мы были вместе с Синтаро, что он влюблен... Но это глупые мечты.
Матико вздохнула.
- Он просто вел себя как... как джентльмен. И сейчас написал мне как джентльмен: мы же совсем не знаем друг друга.
Матико улыбнулась, взмахнув письмом: от надушенной бумаги распространился аромат фиалок.
- Когда мы поженимся, все изменится!
Оити не знала - то ли Матико пытается убедить ее, то ли утешает себя. Но, во всяком случае, это помогло.
Матико бережно убрала письмо в рукав. А потом улыбнулась, точно вспомнив что-то забавное и удивительное.
- Я недавно спросила мисс Фордж, есть ли у них в Англии куртизанки, и питают ли мужчины страсть к своим невестам. Она была потрясена моим вопросом и даже рассердилась: ты знаешь, у гайдзинов почему-то считается очень неприличным обсуждать отношения мужчин и женщин. Хотя это самые естественные вещи! И все это делают!
Матико раздраженно пожала плечами. А потом рассмеялась, вновь во всех красках представив себе разгневанную гувернантку.
- Дикари! - с удовольствием сказала Оити.
Несомненно, круглоглазые во многом были дикарями, несмотря на свой пресловутый прогресс...
- Конечно, это странно и смешно, - согласилась Матико, все еще улыбаясь при мысли о таких нравах. - Но в конце концов мисс Фордж мне рассказала, что у них тоже редки браки по влечению, и чаще всего за девушек выбирают родители. Похоже, это так во всем мире. И мне повезло, потому что Синтаро-сан очень хорош... и мог найти жену получше меня!
«Если бы мог, то и нашел бы», - подумала Оити.
Она стала горячо уверять Матико, что это, наоборот, ее жениху повезло; и слова девочки возымели действие. Матико приободрилась и пошла писать ответ в гораздо лучшем настроении.
На другой день Матико отнесла на почту и свое послание, и Оити.
Пролетела осень, наступила зима. В январе, в начале нового гайдзинского года, Матико простудилась и пролежала в горячке несколько дней; а в остальном все шло своим чередом. Они обе регулярно получали послания из Осаки. По справедливости говоря, Оити чаще приходили письма от сестры, нежели Матико от жениха; но Синтаро-сан аккуратно выполнял свой долг и не забывал суженую. Матико радовалась и этому.
А как-то в начале весны Оити проснулась от шума - громких мужских голосов. Они доносились со стороны гостиной и спальни хозяина; и испуганная Оити бросилась в комнату Матико.
Та тоже не спала - переполошилась, подумав, что в дом ворвались грабители. Оити шикнула на сводную сестру.
- Молчите! У вашего отца есть «дерринджер», и наш слуга тоже опытный боец! И двери на запоре! Они бы не пропустили бандитов так легко!..
- А если отец... уже...
Но тут Матико, к своему неописуемому облегчению, узнала голос Ватанабэ-сана. Он довольно громко возразил ночным визитерам.
- Нет, об этом не может быть и речи!
- Послезавтра. Это мое последнее слово, - ответил незнакомец.
Потом гости ушли - два силуэта мелькнули в коридоре за бумажной разгородкой, прозвучали тяжелые шаги. Они, похоже, вломились в дом в обуви! Хлопнула дверь.
Оити схватилась за Матико, их обеих била дрожь. Миновала какая-то опасность - в этом девочки не сомневались...
Потом отодвинулись седзи, и заглянул Ватанабэ-сан со свечой в руке. В белом ночном кимоно.
- Вы не спите?
- Мы давно проснулись, отец. Был такой шум! - сказала Матико.
Она ни о чем не спросила; но взглядом умоляла объяснить. Ватанабэ-сан улыбнулся; он приблизился и погладил дочь по голове. Кивнул Оити.
- Все хорошо. Это мои старые знакомые... не очень приятные люди. Но больше они не придут!
Ватанабэ-сан велел девочкам ложиться спать и ушел.
Но, конечно, уснуть они не могли. Матико зажгла масляную лампу и выглянула в коридор.
- Как эти типы наследили... ты только полюбуйся! Они хотели не только оскорбить наш дом, но и напугать, нарочно громыхали!
Оити, которая тоже выскользнула в коридор, посмотрела на грязные следы и кивнула. Бросила взгляд в сторону двери. Там все еще дежурил слуга - их повар и охранник Мура.
- Идите в постель, барышни! - сурово сказал он, увидев их.
Матико и Оити вернулись в комнату. И Оити громким шепотом высказала общую догадку:
- Думаю, это были бандиты. Якудза. И они приходили требовать у вашего отца денег!
- Не обязательно денег... но я тоже думаю, что это были вымогатели, - согласилась Матико.
Она дрожащей рукой откинула назад растрепанные волосы.
- Наверное, отец знался с ними еще давно... в молодости! И вот теперь они пронюхали, что отоо-сан разбогател!
- В молодости - тогда же, когда познакомился с вашей матерью? В тутошней Есиваре? Когда еще была война? - хмуро уточнила Оити.
Матико кивнула.
- Я думаю, что это все связано. Но напрямую отец нам, конечно, не скажет.
Девушка помолчала, прямая и бледная, потом произнесла:
- Надо ложиться, сейчас все равно ничего не сделать.
* Гокэнин - служилый разряд мелкого японского дворянства в средневековье и Новое время; вассалы сегуна, а также военных губернаторов.
Ватанабэ не слишком часто принимали гостей, но время от времени к ним захаживали знакомые - деловые партнеры, уважаемые мастера с фабрики и хрустального завода. Несколько раз бывали иностранцы. Матико общалась с ними почти как взрослая, иногда приглашали и Оити - и такие приемы не пугали их, в отличие от большинства дочерей, живших в затворничестве.
Однако с этой ночи все переменилось.
Назавтра после того, как нагрянули эти сомнительные старые знакомцы Ватанабэ-сана, он не пошел, как обычно, по делам, а остался дома. Матико плохо спала; а когда утром увидела отца, то поняла, что он тоже не отдохнул, терзаясь тревогой.
Матико осмелилась задать Ватанабэ-сану вопрос насчет ночных визитеров; и даже открыто высказала предположение, что эти двое не в ладах с законом и угрожают их дому. Раньше отец поощрял рассуждения Матико и посвящал умную дочь-наследницу в свои дела; но тут очень рассердился и наотрез отказался отвечать.
- Это тебя не касается. И больше чтобы я не слышал таких вопросов!
Матико поклонилась; но не ушла, продолжая глядеть на отца с мольбой.
- Мне просто страшно. И Оити тоже.
На самом деле Оити восприняла происходящее хладнокровнее, чем она; может, просто от детского недомыслия?..
Ватанабэ-сан при жалобе дочери, конечно, перестал сердиться. Однако господин дома все равно ничего не объяснил, сказав, чтобы девочки не боялись и что он вполне способен разобраться с этой проблемой.
«Мужчины!» - подумала Матико с возмущением.
Она всегда восхищалась мужской уверенностью; но не сейчас. Матико понимала, что отец может сохранять лицо и все скрывать вплоть до печального конца - даже если справиться с бандитами окажется ему не по силам...
Однако настаивать на ответе девушка, конечно, не могла. Матико удалилась - а в голову полезли самые крамольные мысли: а что, если пошарить в отцовских бумагах?.. Но гнев родителя будет поистине ужасен, если только Матико попадется. И даже если она что-нибудь выяснит насчет вчерашней банды, чем она сможет помочь?
Днем, как обычно, пришла мисс Фордж. Учительница увидела, что Матико неважно выглядит; и участливо спросила, не заболела ли она.
Матико, почти не думая, сказала, что у нее месячные. Признаться в этом японской наставнице было бы совершенно нормально; однако Матико забыла, как к женским телесным отправлениям относятся гайдзины. Мисс Фордж поджала губы, на щеках выступили пятна. Потом она холодно кивнула и сказала:
- Понятно.
Англичанка вспомнила недавний вопрос своей ученицы насчет публичных домов. Однако выговаривать Матико не стала - к этому времени мисс Фордж составила понятие об ужасной морали азиатов и о том, какое бесстыдное воспитание в этой стране дают молодым девушкам. Мисс Фордж спросила, не стоит ли им отложить урок на завтра, в таком случае.
Матико поклонилась и, извинившись, сказала, что это и в самом деле было бы лучше. Она сегодня повторит материал одна, а завтра все пройдет.
У Оити таких отговорок, как у старшей, быть не могло. Однако девчонка ни на что не жаловалась, и они с мисс Фордж позанимались вполне успешно.
Эта ночь прошла спокойно. На следующий день Ватанабэ-сан, как обычно, ушел с самого утра; и вернулся к обеду. А вечером вызвал в гостиную дочь и неожиданно объявил, что занятия с учительницей временно прекращаются. Он известит мисс Фордж об этом завтра.
У Матико упало сердце.
- Но почему, отец?..
- Так нужно. - Господин Ватанабэ нахмурился. - Это тебя не касается. Ты уже достаточно училась, даже если...
- Оити, я рассказала отцу правду. Насчет часов... и остального.
Оити стало дурно.
- И... что теперь? Ватанабэ-сан захочет объясниться со мной? Да?
С утра господин дома, как обычно, ушел на фарфоровую фабрику. Но совсем скоро должен был вернуться...
- Думаю, не захочет.
Матико опустила глаза и медленно покачала головой.
- Он не до конца поверил. То есть поверил, что ты пожертвовала часы на какое-то доброе дело, о котором молчишь; но не может представить, что... что Такамацу-сан, его старый друг, поступил так со своим ребенком. Отец даже не знал, что у тебя есть побочная сестра, дочь от наложницы: он всегда думал, что у Такамацу только четверо детей.
Матико приподнялась, расправила юбку; потом опять села на колени.
- И я сказала... сказала, что твой отец отдал Юмико учиться на гейшу. Это хотя бы пристойно. А уж потом она угодила в чайный дом!
Оити взметнула глаза на сводную сестру.
- А вдруг Ватанабэ-сан возьмет и спросит моего отца?.. Они же до сих пор друзья?
Матико усмехнулась.
- Нет, не спросит! И тебя не спросит! Ты разве еще не уяснила, что о таких вещах не говорят прямо? И мой отец не захочет... разочаровываться, он сам ни за что бы так не сделал!
Оити не выдержала.
- Ну да, конечно!.. Извините, Матико-сан, но вы у него одна и ваш отец богат. А будь у него целый выводок детей, из которых три девчонки... и если бы пришлось нищенствовать, как мы, унижая свое древнее имя... еще неизвестно!
- Нет, отец бы так не сделал, - тихо и твердо повторила Матико, качая головой.
На сей раз Оити промолчала.
Лучше не задаваться вопросом, кто и на что способен, когда окажется на краю! Это она усвоила тоже. И правда слишком опасная штука - режет без ножа.
Матико встала, собираясь вернуться в дом. Но Оити удержала ее.
- Матико-сан, а кто наш господин по происхождению? Извините, если я опять выражаюсь не так, как подобает. Вы наши дальние родственники, и... самураи по духу, как сказала моя мать. Но больше я до сих пор ничего не знаю.
- Не только по духу. Знатностью нам не сравниться с Такамацу, это правда; но мы тоже благородной крови.
Матико улыбнулась и села снова.
- Мой покойный дед был ронином. Самураем, лишившимся господина, - его господин Хиномару Нага был гокэнином* дайме Тесю. После гибели сюзерена дед не примкнул к разбойничьей шайке, как многие такие воины-отщепенцы, а сделался крестьянином, а потом мелким торговцем. Он перепробовал много занятий, не гнушался никаким трудом! Свое последнее дело дедушка передал отцу; и тут грянула война с Западом и революция, все смешалось... Но отец прошел войну и оказался на волне успеха, как видишь.
- Ваш дед замечательный человек! А отец еще лучше! - искренне воскликнула Оити.
Матико кивнула, ее глаза светились гордостью. Эта история с Юмико, а потом с помолвкой отдалила девочек друг от друга; но теперь они снова сблизились.
Ватанабэ-сан действительно ничего не спросил насчет Кикуюмэ. Оити так и не узнала - поверил ли ее опекун этой истории с проданной сестрой; однако спустя пару дней Ватанабэ-сан сказал Оити, как бы между прочим, что купит ей новые часы через месяц. Чтобы она получше усвоила урок и впредь берегла свои вещи!
Оити была очень благодарна. И понимала, что лучшего исхода трудно пожелать.
Тогда же пришло первое письмо от Кикуюмэ.
Оити после небольшого размышления решила не просить Матико об этой уловке - притворяться, будто ей приходят письма от жениха; Оити поняла, что подобной просьбой причинит Матико новую боль. Конечно, это был брак по расчету, и Матико знала, на что шла! Она не могла ожидать, что красивый и утонченный жених непременно воспылает к ней страстью. Они с Синтаро и виделись всего несколько раз. И, однако же, сознавать это девушке было тяжело.
Однако теперь Оити была поглощена известием от сестры, событием такой важности! Ей никогда еще не приходилось самой получать писем!
Между Осакой и Кагосимой существовало вполне цивилизованное почтовое сообщение. А за воротами дома Ватанабэ на столбе висел почтовый ящик, на западный манер. Хозяин часто получал письма и обычно забирал всю корреспонденцию; но Оити с некоторых пор тоже начала проверять ящик каждое утро. И обнаружила сестрино послание сама.
Кикуюмэ в подробностях описывала свою новую жизнь. Для гейш существовала особая школа, которую она посещала вместе с другой майко, Фудзинори. Неплохая девчонка и тоже «подающая надежды»; но дружить с ней у Кикуюмэ не получалось - потому что они были соперницами и хорошо это сознавали.
«Когда-нибудь одной из нас достанется окия Матушки, - писала Кикуюмэ. - До меня Фудзинори была главной наследницей Мидзуэ-сан. И остается главной, потому что она старшая из учениц. Однако я тоже оказалась талантливой и быстро учусь ремеслу, и потому представляю для нее угрозу».
Кикуюмэ в шутку жаловалась на тяготы своих будней: по обычаю, майко не только занимались дни напролет, но и прислуживали «старшим сестрам», гейшам-наставницам; и хлопотали по хозяйству после школы. Не было ни минутки свободной. А дальше, когда начнутся выходы в свет, придется еще труднее.
«Мы даже ночью не отдыхаем как все. Помнишь деревянный подголовник, на котором нас заставляли спать дома? У гейш тоже есть особая подушка - такамакура, которую кладут под шею, чтобы не портить прическу: их носят по нескольку дней. Мне пока еще не делали взрослых сложных причесок, но спать так приучают уже сейчас - ставят снизу блюдо с мукой, куда я попадаю головой, если во сне невзначай упаду...»
Но, в общем, Кикуюмэ ни о чем не жалела. Она несколько раз повторила, что очень довольна своей долей. И просила Оити поподробнее рассказать о себе.
Оити принялась за ответ тотчас после уроков. Так старалась, что переписывала несколько раз. А потом подошла к Матико - спросить, как отправить письмо через почтовое отделение.
- Я сама пошлю. У тебя и денег на это нет, - заметила Матико. - Вот буду писать в Осаку, заодно и отдам.
Она помрачнела, а Оити стало очень неловко. Как будто она была виновата в холодности Синтаро! Девочка поблагодарила Матико и поспешно ушла.
Однако не прошло и трех дней, как Матико тоже получила письмо. Она все-таки отважилась написать жениху, попытавшись вновь вызвать в нем чувство. А послание молодого Хорикавы пришло почти сразу вслед за тем.
Матико была счастлива - как тогда в Осаке! Она позвала Оити и прочитала ей письмо вслух. Изысканное послание воспитанного молодого человека; без всяких интимностей, так что скрывать от чужих глаз было почти нечего.
- Я знаю, что в нашем кругу редки браки по любви, - сказала Матико, закончив чтение. - Любовь и страсть питают к куртизанкам, а не к женам. Мне казалось, когда мы были вместе с Синтаро, что он влюблен... Но это глупые мечты.
Матико вздохнула.
- Он просто вел себя как... как джентльмен. И сейчас написал мне как джентльмен: мы же совсем не знаем друг друга.
Матико улыбнулась, взмахнув письмом: от надушенной бумаги распространился аромат фиалок.
- Когда мы поженимся, все изменится!
Оити не знала - то ли Матико пытается убедить ее, то ли утешает себя. Но, во всяком случае, это помогло.
Матико бережно убрала письмо в рукав. А потом улыбнулась, точно вспомнив что-то забавное и удивительное.
- Я недавно спросила мисс Фордж, есть ли у них в Англии куртизанки, и питают ли мужчины страсть к своим невестам. Она была потрясена моим вопросом и даже рассердилась: ты знаешь, у гайдзинов почему-то считается очень неприличным обсуждать отношения мужчин и женщин. Хотя это самые естественные вещи! И все это делают!
Матико раздраженно пожала плечами. А потом рассмеялась, вновь во всех красках представив себе разгневанную гувернантку.
- Дикари! - с удовольствием сказала Оити.
Несомненно, круглоглазые во многом были дикарями, несмотря на свой пресловутый прогресс...
- Конечно, это странно и смешно, - согласилась Матико, все еще улыбаясь при мысли о таких нравах. - Но в конце концов мисс Фордж мне рассказала, что у них тоже редки браки по влечению, и чаще всего за девушек выбирают родители. Похоже, это так во всем мире. И мне повезло, потому что Синтаро-сан очень хорош... и мог найти жену получше меня!
«Если бы мог, то и нашел бы», - подумала Оити.
Она стала горячо уверять Матико, что это, наоборот, ее жениху повезло; и слова девочки возымели действие. Матико приободрилась и пошла писать ответ в гораздо лучшем настроении.
На другой день Матико отнесла на почту и свое послание, и Оити.
Пролетела осень, наступила зима. В январе, в начале нового гайдзинского года, Матико простудилась и пролежала в горячке несколько дней; а в остальном все шло своим чередом. Они обе регулярно получали послания из Осаки. По справедливости говоря, Оити чаще приходили письма от сестры, нежели Матико от жениха; но Синтаро-сан аккуратно выполнял свой долг и не забывал суженую. Матико радовалась и этому.
А как-то в начале весны Оити проснулась от шума - громких мужских голосов. Они доносились со стороны гостиной и спальни хозяина; и испуганная Оити бросилась в комнату Матико.
Та тоже не спала - переполошилась, подумав, что в дом ворвались грабители. Оити шикнула на сводную сестру.
- Молчите! У вашего отца есть «дерринджер», и наш слуга тоже опытный боец! И двери на запоре! Они бы не пропустили бандитов так легко!..
- А если отец... уже...
Но тут Матико, к своему неописуемому облегчению, узнала голос Ватанабэ-сана. Он довольно громко возразил ночным визитерам.
- Нет, об этом не может быть и речи!
- Послезавтра. Это мое последнее слово, - ответил незнакомец.
Потом гости ушли - два силуэта мелькнули в коридоре за бумажной разгородкой, прозвучали тяжелые шаги. Они, похоже, вломились в дом в обуви! Хлопнула дверь.
Оити схватилась за Матико, их обеих била дрожь. Миновала какая-то опасность - в этом девочки не сомневались...
Потом отодвинулись седзи, и заглянул Ватанабэ-сан со свечой в руке. В белом ночном кимоно.
- Вы не спите?
- Мы давно проснулись, отец. Был такой шум! - сказала Матико.
Она ни о чем не спросила; но взглядом умоляла объяснить. Ватанабэ-сан улыбнулся; он приблизился и погладил дочь по голове. Кивнул Оити.
- Все хорошо. Это мои старые знакомые... не очень приятные люди. Но больше они не придут!
Ватанабэ-сан велел девочкам ложиться спать и ушел.
Но, конечно, уснуть они не могли. Матико зажгла масляную лампу и выглянула в коридор.
- Как эти типы наследили... ты только полюбуйся! Они хотели не только оскорбить наш дом, но и напугать, нарочно громыхали!
Оити, которая тоже выскользнула в коридор, посмотрела на грязные следы и кивнула. Бросила взгляд в сторону двери. Там все еще дежурил слуга - их повар и охранник Мура.
- Идите в постель, барышни! - сурово сказал он, увидев их.
Матико и Оити вернулись в комнату. И Оити громким шепотом высказала общую догадку:
- Думаю, это были бандиты. Якудза. И они приходили требовать у вашего отца денег!
- Не обязательно денег... но я тоже думаю, что это были вымогатели, - согласилась Матико.
Она дрожащей рукой откинула назад растрепанные волосы.
- Наверное, отец знался с ними еще давно... в молодости! И вот теперь они пронюхали, что отоо-сан разбогател!
- В молодости - тогда же, когда познакомился с вашей матерью? В тутошней Есиваре? Когда еще была война? - хмуро уточнила Оити.
Матико кивнула.
- Я думаю, что это все связано. Но напрямую отец нам, конечно, не скажет.
Девушка помолчала, прямая и бледная, потом произнесла:
- Надо ложиться, сейчас все равно ничего не сделать.
* Гокэнин - служилый разряд мелкого японского дворянства в средневековье и Новое время; вассалы сегуна, а также военных губернаторов.
Глава 17
Ватанабэ не слишком часто принимали гостей, но время от времени к ним захаживали знакомые - деловые партнеры, уважаемые мастера с фабрики и хрустального завода. Несколько раз бывали иностранцы. Матико общалась с ними почти как взрослая, иногда приглашали и Оити - и такие приемы не пугали их, в отличие от большинства дочерей, живших в затворничестве.
Однако с этой ночи все переменилось.
Назавтра после того, как нагрянули эти сомнительные старые знакомцы Ватанабэ-сана, он не пошел, как обычно, по делам, а остался дома. Матико плохо спала; а когда утром увидела отца, то поняла, что он тоже не отдохнул, терзаясь тревогой.
Матико осмелилась задать Ватанабэ-сану вопрос насчет ночных визитеров; и даже открыто высказала предположение, что эти двое не в ладах с законом и угрожают их дому. Раньше отец поощрял рассуждения Матико и посвящал умную дочь-наследницу в свои дела; но тут очень рассердился и наотрез отказался отвечать.
- Это тебя не касается. И больше чтобы я не слышал таких вопросов!
Матико поклонилась; но не ушла, продолжая глядеть на отца с мольбой.
- Мне просто страшно. И Оити тоже.
На самом деле Оити восприняла происходящее хладнокровнее, чем она; может, просто от детского недомыслия?..
Ватанабэ-сан при жалобе дочери, конечно, перестал сердиться. Однако господин дома все равно ничего не объяснил, сказав, чтобы девочки не боялись и что он вполне способен разобраться с этой проблемой.
«Мужчины!» - подумала Матико с возмущением.
Она всегда восхищалась мужской уверенностью; но не сейчас. Матико понимала, что отец может сохранять лицо и все скрывать вплоть до печального конца - даже если справиться с бандитами окажется ему не по силам...
Однако настаивать на ответе девушка, конечно, не могла. Матико удалилась - а в голову полезли самые крамольные мысли: а что, если пошарить в отцовских бумагах?.. Но гнев родителя будет поистине ужасен, если только Матико попадется. И даже если она что-нибудь выяснит насчет вчерашней банды, чем она сможет помочь?
Днем, как обычно, пришла мисс Фордж. Учительница увидела, что Матико неважно выглядит; и участливо спросила, не заболела ли она.
Матико, почти не думая, сказала, что у нее месячные. Признаться в этом японской наставнице было бы совершенно нормально; однако Матико забыла, как к женским телесным отправлениям относятся гайдзины. Мисс Фордж поджала губы, на щеках выступили пятна. Потом она холодно кивнула и сказала:
- Понятно.
Англичанка вспомнила недавний вопрос своей ученицы насчет публичных домов. Однако выговаривать Матико не стала - к этому времени мисс Фордж составила понятие об ужасной морали азиатов и о том, какое бесстыдное воспитание в этой стране дают молодым девушкам. Мисс Фордж спросила, не стоит ли им отложить урок на завтра, в таком случае.
Матико поклонилась и, извинившись, сказала, что это и в самом деле было бы лучше. Она сегодня повторит материал одна, а завтра все пройдет.
У Оити таких отговорок, как у старшей, быть не могло. Однако девчонка ни на что не жаловалась, и они с мисс Фордж позанимались вполне успешно.
Эта ночь прошла спокойно. На следующий день Ватанабэ-сан, как обычно, ушел с самого утра; и вернулся к обеду. А вечером вызвал в гостиную дочь и неожиданно объявил, что занятия с учительницей временно прекращаются. Он известит мисс Фордж об этом завтра.
У Матико упало сердце.
- Но почему, отец?..
- Так нужно. - Господин Ватанабэ нахмурился. - Это тебя не касается. Ты уже достаточно училась, даже если...
