Путь продолжили на рассвете. В носилках Оити скоро снова задремала, привалившись к няне. Потом ей стало скучно, и она спросила - долго ли еще ехать.
Старая женщина сказала:
- Милостью Будды, к вечеру доберемся до гостиницы. А завтра будем в самой Кагосиме. Наш господин вышлет вперед слугу, чтобы предупредить кого надо о нашем приезде.
Днем сделали небольшую остановку, в тени у озера. Солнце было в зените. Оити, приглядевшись из-под руки, различила вдалеке вулкан Сакурадзима - он возвышался над заливом, а Кагосима раскинулась у его подножия.
Оити в нетерпении притопнула ножкой. Поскорее бы доехать!..
К вечеру и правда удалось добраться до гостиницы. Рекан* для состоятельных путников был построен на горячем источнике-онсэне. Кагосима славилась такими водами. Так что удалось даже как следует помыться.
Обычно дома в конце дня залезали в общую ванну - сначала намыливались и поливались водой из миски, а потом, смыв грязь и пот, парились в деревянной ванне. Отец и мать мылись вдвоем, а Оити после них с кем-нибудь из сестер, потому что таскать и греть воду было дорого и долго. Но здесь можно было не экономить.
После ужина, состоявшего из лапши с толчеными водорослями и сырой рыбы под соевым соусом, взрослые и дети вместе отправились в купальню за домом - горячий источник, бивший среди камней, был достаточно большим для них всех. Кто-то из постояльцев уже плескался там, и Оити с сестрой и няней пришлось подождать своей очереди. Оити ощущала себя словно во сне, страшноватом и при этом восхитительном.
Когда ее пригласили мыться, скинув пропотевшую хлопковую юкату* и набедренную повязку, девочка погрузилась в парное озеро по шею. Она стала смотреть, как красиво горят фонари на дорожке, ведущей от источника, и керосиновая лампа на веранде...
Няня растолкала ее, когда Оити уже почти заснула.
- Не зевай, О-тян! Завтра будем в большом городе, ты там должна хорошо показать себя! Слышишь?
Оити кивнула, мечтая только добраться до постели. На веранде, сняв соломенные сандалии-дзори, они прошли в большую комнату, где недавно ели, - там Такамацу расстелили свои собственные футоны. В гостиничных могли водиться насекомые, несмотря на чистоту.
Оити плюхнулась на постель и мгновенно уснула.
Утром позавтракали и продолжили путь. Боль в теле, отступившая после вчерашнего купания и сна, скоро вернулась; и Оити, чтобы скоротать время, принялась вспоминать свой дом и сказки, рассказанные няней у изголовья. Она даже самой себе принялась шепотом рассказывать сказку, чтобы не было так томительно.
- Что ты там шепчешь? - спросила няня.
- Сутру читаю, чтобы мы хорошо доехали, - ответил ребенок.
Но тут же Оити стало стыдно; и она, сложив руки, и вправду прочитала шепотом сутру, попросив прощения у Будды. Нехорошо лгать все время, хотя часто приходится!
В Кагосиму они приехали еще засветло.
На въезде в город семью Такамацу остановили. У них проверили документы, задали несколько вопросов. Полицейские в мундирах как-то странно посмотрели на отца, именно на отца: женщины их не интересовали. Но потом позволили отряду пройти.
Вот теперь Оити больше не садилась в носилки, а шла рядом с няней, держась за ее руку. Несмотря на усталость, девочка встряхнулась и глазела по сторонам.
Она никогда не видела ничего подобного - такого огромного скопления домов, где горели огни, и столько людей на улицах. Однако Кагосима, над которой возносилась огнедышащая гора Сакурадзима, оказалась... плоской, вопреки ожиданиям Оити. Плоской, как их деревня. Здесь не было средневекового княжеского замка - резиденция Симадзу, правивших в городе, представляла из себя удобный дом с обширным садом, который возделывали уже два века. Оити замечталась, как однажды попадет в дом Симадзу, о которых этой зимой слышала так много.
Потом их с сестрой окликнула мать.
- Отами-сан! Оити-сан! Мы пришли.
По суровости ее тона и по обращению «сан» к обеим дочкам Оити поняла, что настал очень важный момент.
Она постаралась выпрямиться и переступать своими соломенными сандаликами как можно изящнее. Стук подошв по булыжной мостовой был очень непривычным. Они свернули по дорожке к строению, напоминавшему рекан; над входом висел яркий бумажный фонарь. Мать вышла вперед, заступив собой дочек, и стала рядом с отцом.
«Разве нас здесь ждут? Почему никто ничего не спрашивает?» - мысленно изумилась Оити. Потом она вспомнила, что одного слугу выслали вперед, чтобы предупредить об их прибытии.
Навстречу вышла пожилая женщина - служанка или хозяйка, Оити не могла бы сказать. Она низко поклонилась и сказала:
- Добрый вечер, мы рады вашему благополучному прибытию, Такамацу-сама.
Это «сама», означавшее «высокий господин», приятно согрело душу Оити. Хотя появление женщины ее встревожило. И Оити невольно отметила, что кимоно на ней дорогое, лучше, чем у матери...
Мать обернулась; и по ее лицу Оити поняла, что она тоже сделала это невыгодное сравнение.
- Мы можем войти.
Они разулись на веранде и прошли в большую общую комнату. Женщина, приветствовавшая их, села на колени и еще раз низко поклонилась, с полным почтением; потом задвинула бумажную дверь-седзи.
Оити взволнованно осмотрелась: комната казалась дорого обставленной, хотя мебели тут не было почти никакой, как в любом обычном доме, и только горела лампа на низком столике.
Они сели на татами, после чего появилась девушка-служанка с чайным подносом. Чай с дороги, разумеется, предложили сперва отцу семейства, а потом уже остальным. Но никто ничего не говорил. Их снова оставили одних, и надолго.
Наконец Оити не вытерпела.
- Няня, а что это за место? - шепотом спросила она. - Не знаю, - растерянно ответила старая женщина.
Оити посмотрела на сестру. Отами сидела очень благопристойно, и рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Неожиданно эта покорность любым обстоятельствам стала раздражать Оити. За всю дорогу она не слышала от старшей сестры ни единого вопроса.
- Отами, сестрица Отами! А что ты все молчишь, как будто уже умерла?..
- Да тише вы, обе! Как вы себя ведете! - Мать рассерженно обернулась к двум дочерям; хотя Отами еще не успела ничего ответить. Оити испугалась, что мать сейчас даст ей затрещину, как бывало дома; и она поспешно склонилась к своим коленям.
- Прошу прощения, матушка!
Оити выпрямилась и умоляюще посмотрела на мать.
- Не могли бы вы сказать, что это за дом? Мы ничего не понимаем!
Мать смягчилась, видя ее страх.
- Это... частный дом. Здесь сдаются внаем комнаты, - негромко объяснила она. - Потерпите еще немного, скоро придет один важный господин.
Должно быть, давний знакомый или даже богатый родственник отца! Может, кто-то из Симадзу? Оити сразу приободрилась и стала терпеливо ждать.
Впрочем, времени прошло не так уж много. Послышались мужские шаги; потом седзи раздвинулись, и в комнату вошел этот самый «важный господин».
Отец сразу встал при виде него и поклонился. Однако вошедший поклонился не менее уважительно. Потом сидящая Оити опомнилась и тоже низко склонилась, вместе с няней и сестрой.
Выпрямившись, девочка услышала смех... Она не знала, заметил ли вообще этот князь - или кто он там был - женщин и детей в этой комнате. Но отца он, несомненно, знал хорошо и сейчас беседовал с ним вполне по-дружески.
- Очень рад, что вы хорошо доехали, Такамацу-сан. В горах полно бандитов, несмотря на патрули.
- Благодарю вас, Ватанабэ-сан. Сиката га най*.
Оити успела рассмотреть, что этот незнакомец моложе ее пятидесятилетнего отца лет на десять и просто великолепно одет. Одно его кимоно стоило, должно быть, дороже, чем весь их несчастный дом. А еще он оказался по-европейски коротко подстрижен: в его черных блестящих волосах не было никакой седины.
Тут Ватанабэ-сан перевел взгляд на оружие на поясе у старого самурая. Он покачал головой.
- Как вас только пропустили заставы! Вы смелый человек. Но половину чести сохранить нельзя... все или ничего.
Последнее он сказал едва слышно, но отец покраснел от стыда. И Оити, не пропустившая ни единого слова, догадалась, о чем речь. Отец взял с собой только короткий меч; а длинный, главное сокровище рода, оставил дома.
- Сиката га най, - упрямо повторил Такамацу.
Ватанабэ-сан улыбнулся с сожалением.
- Прошу меня извинить. Такое время.
Оба снова поклонились друг другу.
И наконец Ватанабэ-сан обратил внимание на семью самурая. Он вежливо поприветствовал госпожу Гэндзико, супругу Такамацу. А потом подошел к детям.
Обе девочки снова уткнулись лбами в пол, положив ладони на татами. Потом выпрямились. Отами сразу же потупилась, как полагалось благовоспитанной девице; а Оити, напротив, посмотрела «важному господину» прямо в глаза.
Он нахмурился, будто изумившись такой дерзости; а потом рассмеялся, как при встрече.
- Какие взрослые у вас дочери, госпожа, - сказал он, опять обратившись к матери. - Однако - сколько лет прошло! Мы понимаем это, только глядя на детей!
- Вы правы, - согласилась госпожа Гэндзико.
Ватанабэ-сан говорил так, точно уже когда-то видел детей Такамацу; хотя Оити совсем этого не помнила.
- Сколько вам лет?
Теперь он обратился прямо к детям, что было совсем необычно.
- Одиннадцать, господин, - застенчиво ответила Отами.
- Восемь, господин. Скоро девять, - тут же громко сказала за себя Оити. Щеки ее загорелись, сердце отчаянно заколотилось.
Ватанабэ-сан сложил руки на груди, пристально глядя на девочек: будто что-то решал. Теперь уже и Оити не выдержала, смущенно опустив глаза. И следующий его вопрос раздался как удар грома.
- Что вы скажете, Такамацу-сан, если я предложу взять одну из ваших девочек на воспитание?
* Указ «О запрете мечей» от 28 марта 1876 года. Оити 1869 года рождения, т.е.время действия - два года спустя.
* «Ниппон» - самоназвание Японии.
* Японская гостиница в традиционном стиле.
* Юката - банное или домашнее кимоно простого покроя, также летняя одежда.
* Распространенное японское выражение смирения с судьбой, означающее «ничего не поделаешь».
Глава 3
На несколько мгновений в комнате повисло ошеломленное молчание. Изумленная и испуганная Оити прижала руки к груди; она посмотрела на сестру. Отами тоже наконец-то проснулась и ответила младшей сестре таким же ошеломленным взглядом.
Отец некоторое время подыскивал слова для ответа. И в конце концов произнес:
- Извините, Ватанабэ-сан, я вас правильно понял? Вы... хотите взять на воспитание одну из наших дочерей? Как наши сыновья сейчас учатся в школе?
- Да. - Ватанабэ-сан наклонил голову. - Вы знаете, что это древняя и благородная традиция - принимать в семью детей из других знатных семей, дабы укреплять связи. Но я предлагаю не удочерить вашу девочку, не при живых родителях. - Он учтиво улыбнулся госпоже Гэндзико. - Только дать ей достойное современное образование... и расширить горизонты.
Страх Оити начал постепенно проходить. Она сжала руки перед грудью и прошептала горячую молитву. Только бы выбрали ее!.. Вот о чем она мечтала, еще не зная этого!
Такамацу и его жена переглянулись, и госпожа Гэндзико что-то сказала мужу. На ее лице выразилась мольба и при этом страстная настойчивость.
Такамацу сдвинул брови и крепко задумался, опустив голову; морщины прорезали его бритый лоб.
Потом он взглянул на щедрого благотворителя и отрывисто сказал:
- Аригато, Ватанабэ-сан. Вы очень великодушны. - Самурай слегка поклонился. - Однако это решение требуется обдумать. Вы дадите нам с женой время, пока мы находимся здесь?
- Ну конечно. Я деловой человек, как вы знаете, но я понимаю всю важность вопроса.
После этого мужчины раскланялись. Ватанабэ-сан ушел, извинившись тем, что его ждут срочные дела. А когда седзи опять закрылись, Отами с Оити бросились к матери.
Они расплакались от волнения и заговорили наперебой.
- Матушка! Кого из нас вы отдадите? Меня? Или меня?.. Когда вы нам скажете?
Девочки уткнулись ей лицом в колени; она обняла их. Мать сама едва сдерживала свои чувства.
- Ну, полно, успокойтесь! Еще ничего не решено!
Госпожа Гэндзико взглянула на няню.
- Выведи их, пожалуйста, Сае! Пусть подождут в соседней комнате! И скажи, чтобы вам дали поужинать и умыться, детям время спать!
- Но, госпожа...
Няня робко поклонилась. Хозяйка нервно улыбнулась и поправила волосы, поняв этот жест.
- За все заплачено вперед. Не беспокойся. Дзиро скоро вернется, он вам поможет.
Больше говорить было не о чем. Няня поспешно увела девочек, и седзи закрылись: Оити оглянулась, различив за бумажной перегородкой только туманные силуэты родителей. Вот сейчас отец с матерью будут решать, которую из своих дочерей отдать этому Ватанабэ-сану... А в том, что они согласятся, Оити не сомневалась!
Навстречу вышла молодая служанка и поклонилась.
- Сюда, пожалуйста.
Их отвели в комнату напротив - там были толстые мягкие татами и удобные подушки-дзабутоны для сидения.
- Сейчас подадут ужин.
Служанка исчезла. Оити устроилась на дзабутоне, снова приготовившись ждать.
Она вспомнила про Юмико, и в душе вдруг змеей шевельнулась злоба. Среднюю дочь отец отдал почти что в рабство и отрекся от нее. А если попасть к этому Ватанабэ-сану окажется ничуть не лучше, пусть даже он старый друг отца?.. Кто знает, что у него на уме?..
Потом принесли ужин: закуску из маринованных слив, горячий рассыпчатый рис, ломтики жареного окуня. Оити поняла, как проголодалась. Жареную рыбу она пробовала редко - и пахло это блюдо просто изумительно. Если бы не палочки для еды, Оити проглотила бы все, даже не насытившись.
Тут девочка опять вспомнила про блестящего Ватанабэ-сана, и он заполнил все ее мысли.
- Нянюшка, а кто такой этот господин? Ватанабэ-сан? Ты его знаешь?
- Уж и не вспомню, видела или нет. Должно быть, раньше они с вашим батюшкой вместе воевали.
- Так он самурай? - изумленно спросила Отами.
Сестры переглянулись: этого никак нельзя было подумать!
- Был самураем, как же иначе. А теперь и не ведаю. Таких воинов, как наш господин, я понимаю - а этих новых господ нет, - сказала няня.
Она сокрушенно вздохнула. Все три замолчали, слишком взволнованные происходящим.
Потом в комнату заглянул их собственный молодой слуга, Дзиро. Он принес оставшиеся вещи и сказал, что готова вода для купания. Няня с детьми отправились в баню - горячая вода в большой квадратной ванне была совсем свежая; потом они вернулись в ту же комнату. Беспокоить родителей в этот вечер дети больше так и не посмели; сразу улеглись спать.
Наутро в комнату заглянул Дзиро и пригласил их зайти к хозяевам.
Обе девочки вскочили как встрепанные. Плеснув себе в лицо воды из умывального таза, наспех одевшись и подпоясавшись, они поспешили в комнату родителей. Няня пошла вместе с ними.
Седзи были раздвинуты, и все трое ввалились в комнату. Поклонились и выпрямились, ожидая судьбоносного решения.
Отца уже не было. Мать сидела на постели; она сама была еще не причесана, и даже не стала ругать детей за плохие манеры.
Впрочем, мать вообще ничего им не сказала, первым делом обратившись к няне и слуге.
- Сае! И ты, Дзиро! Сегодня погуляйте с девочками в городе, только смотрите, чтобы не случилось беды. Я дам вам немного денег на расходы.
- Окаа-сан*! Вы уже выбрали? - воскликнула Оити, не в силах удержаться. - Скажите нам, пожалуйста!
