— А то!
Духовик приосанился и посмотрел на меня с явным превосходством.
— Давно лорд Стейн прислугу рассчитал?
— Так месяца полтора назад. Как раз после того, как дворецкий профессора Редвига в дом впустил. Хотя накануне хозяин того выставил и велел не принимать.
— Говоришь, лекарства твоему хозяину не помогали?
— Какой там! — Олли махнул рукой и напыжился. — Только хуже становилось. А как выгнал всех, так и полегчало. Говорю же, сиделки эти да сестры с докторами со свету его сживали.
Вот это-то и странно. Судя по назначениям, ничего противозаконного они не делали. Да и доктора Редвига я знала, не стал бы он рисковать лицензией и сознательно причинять вред пациенту.
— Олли, а лорд Стейн перестал ходить сразу после пожара?
— Ну, поначалу-то никто не понял, хозяин несколько дней не в себе был. А когда очнулся, ноги он чувствовал, просто подняться не мог. А потом — бац! И все. Как отрезало. И иголками кололи, и прижигали — все бесполезно, как колоды какие.
Я вспомнила перечисленные в истории болезни травмы и задумалась. Судя по схемам лечения, доктора все делали правильно. Но тогда почему наступило ухудшение? Где-то на краю сознания мелькала какая-то мысль, но я никак не могла ухватить ее за хвост. И это вызывало раздражение. Мне казалось, я что-то упускаю. Небольшую, но важную деталь.
Перед глазами вдруг мелькнули серебристые нити, сплетающиеся в узор, и внутри, там, где жила родовая магия, тоненько зазвучала едва уловимая мелодия. Меня пригвоздило к полу, а руки мелко задрожали. Неужели это та самая песнь ткачей, про которую рассказывала матушка? Или мне просто хочется так думать?
В ту же секунду мелодия растворилась и исчезла, а Олли едва заметно вздрогнул, вздохнул, посмотрел на меня тоскливым взглядом и дернул длинным оттопыренным ухом.
— Ладно, заболтался я, — торопливо буркнул духовик и добавил: — Пойду.
Он попятился к шкафу, а я быстро спросила:
— Оллилен, а где ты ночуешь?
— Много будешь знать, плохо будешь спать, — хмыкнул Олли и растаял в воздухе.
Я только головой покачала. Ох и своенравный! Мелкий, а характер еще тот. Интересно, сколько Олли лет? И почему все-таки он назвал себя младшим? Может, в доме есть кто-то еще из духовиков?
Правда, раздумывать над этими вопросами сил не было. Глаза сами собой закрывались, и я устало потерла их рукой. Пора было ложиться. Утром мне предстояло приготовить особое снадобье, так что, времени на отдых оставалось мало.
Часы глухо пробили полночь, и я торопливо нырнула под одеяло. Постель показалась прохладной. Правда, спустя пару минут стало теплее, и я расслабленно вздохнула и уткнулась в подушку. Тонкий аромат лаванды, исходящий от белья, будто перенес меня в родительский дом, и в памяти сами собой всплыли яркие картинки прошлого — светлые комнаты небольшого особняка, заливистое пение птиц в саду, пышные кусты обожаемых матушкой роз и яркая черепица крыши. Я словно вживую увидела маму, раскладывающую по комодам и шкафам саше с засушенными травами. Ощутила прикосновение ее ласковых рук. Услышала высокий нежный голос. «Затягивай плотнее, Софи, — учила она меня, помогая собирать в шелковый мешочек засушенную смесь из лаванды и лепестков роз. — Да, вот так, сильно-сильно. А теперь прошепчи заговор, подожди немного и вдохни. Чувствуешь?». Я до сих пор отчетливо помнила свежий горьковатый аромат, пробуждающий в душе память о лете, о долгих солнечных днях, и о счастье, которое тогда казалось чем-то естественным и обычным. «Ты обязательно будешь счастливой, моя Софи, — часто повторяла мама, выплетая узор из невидимых мне нитей. — Помогай людям, живи честно, и судьба сама приведет тебя туда, куда нужно. Главное, не забывай скрывать свою магию и никогда не снимай кулон». Я и не снимала. К сожалению, в Дартштейне люто ненавидели эри и все, что с ними связано, и женщинам нашего рода приходилось тщательно скрывать свое происхождение. Что поделать? Вопреки расхожему мнению о том, что все эри, пришедшие из-за Грани миров — зло, я твердо знала, что это не так. Да, были среди пришельцев те, кто, переступив Грань, постепенно превращались в чудовищ, наделенных магией разрушения. Но были и такие, как моя прапрабабка. Ткачи судеб. Они предвидели будущее и могли на него повлиять, причем, эта их особенность усилилась при прохождении через Грань. И если в своем мире пра всего лишь предсказывала судьбу и гадала на картах, то в новом ее дар изменился, позволив усиливать любую магию и влиять на события будущего. Пусть незначительно, но все же. Да и сама сила тоже стала иной — мощной, яркой, сияющей. Она искрила так безудержно, что любой маг мог с легкостью догадаться о ее чужеродности. Нет, поначалу это не считалось чем-то таким уж опасным, да и к эри относились неплохо. Правда, когда по Дартштейну прокатилась страшная волна насилия и грабежей, в которых оказались замешаны пришельцы, в королевстве приняли закон об истреблении иномирцев. И все изменилось. Грань закрыли при помощи сложного ритуала, а самих эри стали отлавливать и убивать. Матушка рассказывала, что в том мире, откуда пришла пра, были похожие гонения. Только там, в отличие от Дартштейна, под запрет попадала любая магия, а ее носителей сжигали на кострах. Вот поэтому те, кому посчастливилось найти Грань, без сожалений уходили в другой мир. Они пытались выжить, да только не у всех получилось. Вот моей пра это удалось. Ей повезло встретить талантливого мага-артефактора, влюбившегося в нее без памяти и укрывшего от преследователей. Он-то и помог моей прапрабабке сохранить секрет иномирного происхождения, создав маскирующий кулон. Тот сдерживал магию, оставаясь невидимым и неощутимым ни для кого, кроме эри, и делал нас неотличимыми от обычных дартов со средним даром.
И вот, казалось бы, столько времени прошло, новые эри давно уже перестали появляться в Дартштейне, а народная память оказалась долгой, и пришельцев по-прежнему люто ненавидели и боялись.
Я вздохнула и повернулась на бок. А ведь насколько проще было бы, будь у меня возможность использовать силу на полную мощность! Уверена, лечение Стейна пошло бы намного быстрее. Да и мне не приходилось бы тратить так много сил на заговоры и ритуалы. Жаль, что это неосуществимо…
Растревоженная воспоминаниями и размышлениями о прошлом, я боялась, что долго не смогу уснуть, но стоило мне наконец-то закрыть глаза, как я тут же провалилась в сон. И неожиданно очутилась на лестнице старинного замка. Откуда я знала, что это именно замок? Так ведь темные, испещренные трещинами, каменные стены говорили сами за себя. Как и выщербленные от времени ступени. Они закручивались спиралью и уходили круто вниз, и от одного взгляда на них у меня даже во сне закружилась голова. Я пошатнулась и оперлась рукой о стену. Под ладонью растекся промозглый холод. Он был таким реальным, что, казалось, проникал прямо под кожу, расходился по телу, струился по венам, пытаясь добраться до сердца. И внутри что-то откликалось на этот напор, сдавалось, сплетаясь с незнакомой, обжигающе-ледяной силой.
А потом прямо из-под моих пальцев по стене стали расползаться плети диковинных растений. Они спускались все ниже, исчезая в серой полутьме, обрастали листвой и бутонами, которые на глазах раскрывались, выпуская на волю алые лепестки похожих на лилии цветков. И это буйство красок все сильнее кружило голову, заставляя цепляться за каменную кладку и плотнее прижиматься к стене.
— Иди ко мне… — зазвучал откуда-то многоголосый шепот. — Ну же, скорее…
И я, подчиняясь ему, сделала шаг, потом еще один, и еще. Ступени скользили под босыми ногами, нерукотворные плети, словно вены, наливались и пульсировали в такт моему сердцу, и я чувствовала, что связана с ними, и что мне нужно туда, вниз, к самому основанию замка.
— София! — Неожиданно прозвучал смутно знакомый мужской голос. — Ну же, очнитесь!
Лепестки алых цветов встревоженно шевельнулись. Стебли отпрянули, словно испугавшись обладателя голоса, но тут же вновь прильнули к моим рукам, оплелись вокруг запястий, пытаясь удержать, и я услышала безмолвную мольбу: — «Не уходи! Останься с нами!»
— Софи! Да проснитесь же, наконец!
Мне показалось, что мужчина сердится.
— Рес! — Подтверждая мои мысли, выругался он, а спустя мгновение на моих губах алым цветком расцвел поцелуй.
И в тот же миг растения на стенах поблекли, призывный шепот исчез, а я открыла глаза и наткнулась на встревоженный взгляд абсолютно черных глаз.
— Вы?
Я удивленно уставилась на склонившегося надо мной Стейна и нахмурилась, пытаясь понять, был ли поцелуй на самом деле, или он мне всего лишь привиделся.
— Что вы здесь делаете?
— Пытаюсь вас разбудить, — глядя на меня с непонятным выражением, сказал муж.
— Зачем?
— Что вам снилось? — Не ответив, спросил Стейн.
Его рубашка оказалась расстегнута, и вид поросшей волосами груди неожиданно заставил меня покраснеть. И я тут же рассердилась на себя за этот неуместный порыв. «Ты ведь сестра, Софи! — мысленно одернула себя. — Не хватало еще смущаться при виде обнаженного пациента!»
Если бы еще воспринимать Стейна исключительно пациентом…
— Софи? — Не отставал тот.
— Какая разница? Это неважно.
— Позвольте, я сам решу, что важно, а что нет. Итак, я жду ответа, София.
Я смотрела на мужа и не торопилась отвечать.
За окном сияла полная луна. Ее свет заливал комнату, оседая на волосах Стейна серебристыми бликами, выхватывал из темноты широкие плечи и мощную шею, скользил по лицу, придавая ему необычную, хищную красоту.
— И все-таки объясните, что вы делаете в моей комнате? — Постаравшись не думать о том, что Стейн похож на знаменитого актера Герберта Лейна, чьими афишами пестрел весь Бреголь, спросила лорда.
— В вашей?
Стейн иронично приподнял бровь, а я невольно задумалась. Как это у него выходит? У меня вот так ни разу не получилось. Или две брови одновременно поднимаются, или выходит какая-то глупая гримаса. А чтобы иронично и высокомерно одновременно — это прям талант иметь нужно.
— Вы прекрасно меня поняли, — тряхнув волосами, чтобы избавиться от глупых мыслей, сказала в ответ.
— Магия, — коротко произнес Стейн.
— Что?
— Я почувствовал неконтролируемый выброс магии. Поэтому спрашиваю еще раз — что вам снилось, София?
Я напряженно смотрела на «мужа», обдумывая, что сказать. Рес бы побрал всех высших магов! Вечно с ними одни проблемы. Стейн явно собирался выяснить подробности. У него даже подбородок вперед выдвинулся, а я помнила по дядюшке, что это верный признак упрямой решимости идти до конца.
— Софи?
— Замок. Я видела старинный замок и лестницу, ведущую к его основанию, — ответила то единственное, что могла сказать.
— И все?
— Да.
Стейн пару минут посверлил меня недоверчивым взглядом, а потом спросил:
— Вы чувствовали магию?
— Да, но она была какой-то странной.
— А как выглядел замок?
— Обычно. Старая кладка, выщербленные ступени, паутина, заброшенный вид. Да я толком ничего и не разглядела. А, кажется, там был еще какой-то герб.
Я только сейчас вспомнила, что видела огромный стяг.
— Какой?
Стейн подобрался в ожидании ответа.
— Серебряный цветок на синем фоне, перечеркнутый скрещенными мечами.
О появившихся на стенах растениях я решила пока умолчать. Кто знает, чем аукнется подобная откровенность? Слишком уж странное ощущение осталось от расходящихся во все стороны плетей. В который раз вспомнились слова матушки. «Не доверяй высшим магам, Софи, и никогда не рассказывай о себе, — настойчиво повторяла она. — Ты меня поняла? Это опасно. Пообещай, что будешь молчать о своей силе». Что ж, тогда, двенадцать лет назад, я дала слово, и с тех пор ни разу его не нарушила. Не собиралась делать этого и сейчас.
Я скользнула взглядом по комнате, стараясь вернуть хладнокровие, и снова посмотрела на Стейна. Тот нахмурился и сложил пальцы в замок, рассматривая меня так, словно собирался прочитать мысли. А ведь мой ответ ему явно что-то сказал. По крайней мере, мне показалось, что лорд узнал описанный мною герб.
— Вам хотелось спуститься? — После короткой паузы спросил Стейн.
— Да.
Одного взгляда на сурово сжатые губы мужа хватило, чтобы сказать правду.
После моих слов лорд помрачнел еще больше.
— Может, объясните, что не так со сновидением, и при чем тут магия? — Спросила я его.
— Пока не знаю, — неохотно ответил Стейн. — И мне это не нравится. Думаю, будет лучше, если вы переберетесь наверх, в мою спальню. Там стоит защита от посторонней магии.
— Но это слишком далеко от вашего кабинета. Если вам станет плохо, я не услышу и не смогу помочь.
— Этого не потребуется, — категорично заявил Стейн.
— Это вы сейчас так говорите.
— Не спорьте со мной, Софи.
Стейн полоснул меня ледяным взглядом, а я невольно задумалась о том, что скрывает несгибаемый лорд. Ведь явно же он что-то недоговаривает. Все эти вопросы и уход от ответов…
— Софи, вы меня поняли? — Переспросил Стейн, и в его глазах мелькнуло беспокойство.
Интересно, что так насторожило высшего мага?
Стейн продолжал ждать ответа, и я неохотно сказала:
— Я и не спорю. Просто ваше предложение неразумно. Мы ведь договорились, что я буду продолжать выполнять свои обязанности, а ваше решение довольно серьезно усложнит мне работу.
— Что ж, если дело только в этом…
Стейн на секунду задумался, а потом договорил:
— Хорошо. Я составлю вам компанию.
Голос лорда прозвучал бесстрастно, но в самой глубине черных глаз мелькнул красноватый отблеск. И мне стало не по себе. Когда у высших магов краснеют глаза, ничего хорошего ждать не стоит, это любому дарту известно.
— В каком смысле — составите компанию?
Я растерянно уставилась на лорда. Он же несерьезно?
— Уверяю вас, кровать в спальне достаточно широкая для того, чтобы нам обоим хватило места, — невозмутимо ответил Стейн.
Кровать? Он собирается спать со мной в одной постели? Вот уж не думала, что болезнь лорда повлияла и на мозг!
— Рольф, мне напомнить, что наш брак — фиктивный? — Даже не скрывая иронии, поинтересовалась у супруга.
— Отчего же, я прекрасно помню, — кивнул Стейн. — И меня по-прежнему не интересуют ваши прелести.
— Тогда зачем нужен этот фарс с общей спальней?
— Как раз для того, моя дорогая София, чтобы вам было удобнее исполнять свои обязанности, — с не меньшей иронией ответил Стейн. — Ну и чтобы я мог контролировать вашу спонтанную магию сновидений.
— Да как вы ее вообще почувствовали? И с чего я должна вам верить? Может, вы все выдумали. Я вот, например, никакой посторонней магии не ощущаю.
Я с вызовом посмотрела на Стейна, и увидела, как потемнело его лицо. А потом кресло качнулось вперед, и прохладные пальцы ухватили мою кисть.
— Что вы делаете?
Я возмущенно уставилась на мужа и попыталась вырвать руку.
— Тихо. Не дергайтесь, — властно произнес тот и отодвинул рукав моей ночной рубашки, а до меня только сейчас дошло, насколько неподобающе я выгляжу. — Смотрите, — резко сказал Стейн, и я увидела на коже едва заметный серебристый узор, слабо мерцающий в лунном свете.
— Что это?
Я растерянно глядела на собственную руку. Растение в точности повторяло те, что вились по стенам замка в моем сне. И казалось удивительно живым и беззащитным. Внутри все рванулось в желании защитить, спрятать, не дать уничтожить. Я бессознательно потянула руку на себя, но Стейн держал крепко.
Духовик приосанился и посмотрел на меня с явным превосходством.
— Давно лорд Стейн прислугу рассчитал?
— Так месяца полтора назад. Как раз после того, как дворецкий профессора Редвига в дом впустил. Хотя накануне хозяин того выставил и велел не принимать.
— Говоришь, лекарства твоему хозяину не помогали?
— Какой там! — Олли махнул рукой и напыжился. — Только хуже становилось. А как выгнал всех, так и полегчало. Говорю же, сиделки эти да сестры с докторами со свету его сживали.
Вот это-то и странно. Судя по назначениям, ничего противозаконного они не делали. Да и доктора Редвига я знала, не стал бы он рисковать лицензией и сознательно причинять вред пациенту.
— Олли, а лорд Стейн перестал ходить сразу после пожара?
— Ну, поначалу-то никто не понял, хозяин несколько дней не в себе был. А когда очнулся, ноги он чувствовал, просто подняться не мог. А потом — бац! И все. Как отрезало. И иголками кололи, и прижигали — все бесполезно, как колоды какие.
Я вспомнила перечисленные в истории болезни травмы и задумалась. Судя по схемам лечения, доктора все делали правильно. Но тогда почему наступило ухудшение? Где-то на краю сознания мелькала какая-то мысль, но я никак не могла ухватить ее за хвост. И это вызывало раздражение. Мне казалось, я что-то упускаю. Небольшую, но важную деталь.
Перед глазами вдруг мелькнули серебристые нити, сплетающиеся в узор, и внутри, там, где жила родовая магия, тоненько зазвучала едва уловимая мелодия. Меня пригвоздило к полу, а руки мелко задрожали. Неужели это та самая песнь ткачей, про которую рассказывала матушка? Или мне просто хочется так думать?
В ту же секунду мелодия растворилась и исчезла, а Олли едва заметно вздрогнул, вздохнул, посмотрел на меня тоскливым взглядом и дернул длинным оттопыренным ухом.
— Ладно, заболтался я, — торопливо буркнул духовик и добавил: — Пойду.
Он попятился к шкафу, а я быстро спросила:
— Оллилен, а где ты ночуешь?
— Много будешь знать, плохо будешь спать, — хмыкнул Олли и растаял в воздухе.
Я только головой покачала. Ох и своенравный! Мелкий, а характер еще тот. Интересно, сколько Олли лет? И почему все-таки он назвал себя младшим? Может, в доме есть кто-то еще из духовиков?
Правда, раздумывать над этими вопросами сил не было. Глаза сами собой закрывались, и я устало потерла их рукой. Пора было ложиться. Утром мне предстояло приготовить особое снадобье, так что, времени на отдых оставалось мало.
***
Часы глухо пробили полночь, и я торопливо нырнула под одеяло. Постель показалась прохладной. Правда, спустя пару минут стало теплее, и я расслабленно вздохнула и уткнулась в подушку. Тонкий аромат лаванды, исходящий от белья, будто перенес меня в родительский дом, и в памяти сами собой всплыли яркие картинки прошлого — светлые комнаты небольшого особняка, заливистое пение птиц в саду, пышные кусты обожаемых матушкой роз и яркая черепица крыши. Я словно вживую увидела маму, раскладывающую по комодам и шкафам саше с засушенными травами. Ощутила прикосновение ее ласковых рук. Услышала высокий нежный голос. «Затягивай плотнее, Софи, — учила она меня, помогая собирать в шелковый мешочек засушенную смесь из лаванды и лепестков роз. — Да, вот так, сильно-сильно. А теперь прошепчи заговор, подожди немного и вдохни. Чувствуешь?». Я до сих пор отчетливо помнила свежий горьковатый аромат, пробуждающий в душе память о лете, о долгих солнечных днях, и о счастье, которое тогда казалось чем-то естественным и обычным. «Ты обязательно будешь счастливой, моя Софи, — часто повторяла мама, выплетая узор из невидимых мне нитей. — Помогай людям, живи честно, и судьба сама приведет тебя туда, куда нужно. Главное, не забывай скрывать свою магию и никогда не снимай кулон». Я и не снимала. К сожалению, в Дартштейне люто ненавидели эри и все, что с ними связано, и женщинам нашего рода приходилось тщательно скрывать свое происхождение. Что поделать? Вопреки расхожему мнению о том, что все эри, пришедшие из-за Грани миров — зло, я твердо знала, что это не так. Да, были среди пришельцев те, кто, переступив Грань, постепенно превращались в чудовищ, наделенных магией разрушения. Но были и такие, как моя прапрабабка. Ткачи судеб. Они предвидели будущее и могли на него повлиять, причем, эта их особенность усилилась при прохождении через Грань. И если в своем мире пра всего лишь предсказывала судьбу и гадала на картах, то в новом ее дар изменился, позволив усиливать любую магию и влиять на события будущего. Пусть незначительно, но все же. Да и сама сила тоже стала иной — мощной, яркой, сияющей. Она искрила так безудержно, что любой маг мог с легкостью догадаться о ее чужеродности. Нет, поначалу это не считалось чем-то таким уж опасным, да и к эри относились неплохо. Правда, когда по Дартштейну прокатилась страшная волна насилия и грабежей, в которых оказались замешаны пришельцы, в королевстве приняли закон об истреблении иномирцев. И все изменилось. Грань закрыли при помощи сложного ритуала, а самих эри стали отлавливать и убивать. Матушка рассказывала, что в том мире, откуда пришла пра, были похожие гонения. Только там, в отличие от Дартштейна, под запрет попадала любая магия, а ее носителей сжигали на кострах. Вот поэтому те, кому посчастливилось найти Грань, без сожалений уходили в другой мир. Они пытались выжить, да только не у всех получилось. Вот моей пра это удалось. Ей повезло встретить талантливого мага-артефактора, влюбившегося в нее без памяти и укрывшего от преследователей. Он-то и помог моей прапрабабке сохранить секрет иномирного происхождения, создав маскирующий кулон. Тот сдерживал магию, оставаясь невидимым и неощутимым ни для кого, кроме эри, и делал нас неотличимыми от обычных дартов со средним даром.
И вот, казалось бы, столько времени прошло, новые эри давно уже перестали появляться в Дартштейне, а народная память оказалась долгой, и пришельцев по-прежнему люто ненавидели и боялись.
Я вздохнула и повернулась на бок. А ведь насколько проще было бы, будь у меня возможность использовать силу на полную мощность! Уверена, лечение Стейна пошло бы намного быстрее. Да и мне не приходилось бы тратить так много сил на заговоры и ритуалы. Жаль, что это неосуществимо…
Растревоженная воспоминаниями и размышлениями о прошлом, я боялась, что долго не смогу уснуть, но стоило мне наконец-то закрыть глаза, как я тут же провалилась в сон. И неожиданно очутилась на лестнице старинного замка. Откуда я знала, что это именно замок? Так ведь темные, испещренные трещинами, каменные стены говорили сами за себя. Как и выщербленные от времени ступени. Они закручивались спиралью и уходили круто вниз, и от одного взгляда на них у меня даже во сне закружилась голова. Я пошатнулась и оперлась рукой о стену. Под ладонью растекся промозглый холод. Он был таким реальным, что, казалось, проникал прямо под кожу, расходился по телу, струился по венам, пытаясь добраться до сердца. И внутри что-то откликалось на этот напор, сдавалось, сплетаясь с незнакомой, обжигающе-ледяной силой.
А потом прямо из-под моих пальцев по стене стали расползаться плети диковинных растений. Они спускались все ниже, исчезая в серой полутьме, обрастали листвой и бутонами, которые на глазах раскрывались, выпуская на волю алые лепестки похожих на лилии цветков. И это буйство красок все сильнее кружило голову, заставляя цепляться за каменную кладку и плотнее прижиматься к стене.
— Иди ко мне… — зазвучал откуда-то многоголосый шепот. — Ну же, скорее…
И я, подчиняясь ему, сделала шаг, потом еще один, и еще. Ступени скользили под босыми ногами, нерукотворные плети, словно вены, наливались и пульсировали в такт моему сердцу, и я чувствовала, что связана с ними, и что мне нужно туда, вниз, к самому основанию замка.
— София! — Неожиданно прозвучал смутно знакомый мужской голос. — Ну же, очнитесь!
Лепестки алых цветов встревоженно шевельнулись. Стебли отпрянули, словно испугавшись обладателя голоса, но тут же вновь прильнули к моим рукам, оплелись вокруг запястий, пытаясь удержать, и я услышала безмолвную мольбу: — «Не уходи! Останься с нами!»
— Софи! Да проснитесь же, наконец!
Мне показалось, что мужчина сердится.
— Рес! — Подтверждая мои мысли, выругался он, а спустя мгновение на моих губах алым цветком расцвел поцелуй.
И в тот же миг растения на стенах поблекли, призывный шепот исчез, а я открыла глаза и наткнулась на встревоженный взгляд абсолютно черных глаз.
— Вы?
Я удивленно уставилась на склонившегося надо мной Стейна и нахмурилась, пытаясь понять, был ли поцелуй на самом деле, или он мне всего лишь привиделся.
— Что вы здесь делаете?
— Пытаюсь вас разбудить, — глядя на меня с непонятным выражением, сказал муж.
— Зачем?
— Что вам снилось? — Не ответив, спросил Стейн.
Его рубашка оказалась расстегнута, и вид поросшей волосами груди неожиданно заставил меня покраснеть. И я тут же рассердилась на себя за этот неуместный порыв. «Ты ведь сестра, Софи! — мысленно одернула себя. — Не хватало еще смущаться при виде обнаженного пациента!»
Если бы еще воспринимать Стейна исключительно пациентом…
— Софи? — Не отставал тот.
— Какая разница? Это неважно.
— Позвольте, я сам решу, что важно, а что нет. Итак, я жду ответа, София.
Я смотрела на мужа и не торопилась отвечать.
За окном сияла полная луна. Ее свет заливал комнату, оседая на волосах Стейна серебристыми бликами, выхватывал из темноты широкие плечи и мощную шею, скользил по лицу, придавая ему необычную, хищную красоту.
— И все-таки объясните, что вы делаете в моей комнате? — Постаравшись не думать о том, что Стейн похож на знаменитого актера Герберта Лейна, чьими афишами пестрел весь Бреголь, спросила лорда.
— В вашей?
Стейн иронично приподнял бровь, а я невольно задумалась. Как это у него выходит? У меня вот так ни разу не получилось. Или две брови одновременно поднимаются, или выходит какая-то глупая гримаса. А чтобы иронично и высокомерно одновременно — это прям талант иметь нужно.
— Вы прекрасно меня поняли, — тряхнув волосами, чтобы избавиться от глупых мыслей, сказала в ответ.
— Магия, — коротко произнес Стейн.
— Что?
— Я почувствовал неконтролируемый выброс магии. Поэтому спрашиваю еще раз — что вам снилось, София?
Я напряженно смотрела на «мужа», обдумывая, что сказать. Рес бы побрал всех высших магов! Вечно с ними одни проблемы. Стейн явно собирался выяснить подробности. У него даже подбородок вперед выдвинулся, а я помнила по дядюшке, что это верный признак упрямой решимости идти до конца.
— Софи?
— Замок. Я видела старинный замок и лестницу, ведущую к его основанию, — ответила то единственное, что могла сказать.
— И все?
— Да.
Стейн пару минут посверлил меня недоверчивым взглядом, а потом спросил:
— Вы чувствовали магию?
— Да, но она была какой-то странной.
— А как выглядел замок?
— Обычно. Старая кладка, выщербленные ступени, паутина, заброшенный вид. Да я толком ничего и не разглядела. А, кажется, там был еще какой-то герб.
Я только сейчас вспомнила, что видела огромный стяг.
— Какой?
Стейн подобрался в ожидании ответа.
— Серебряный цветок на синем фоне, перечеркнутый скрещенными мечами.
О появившихся на стенах растениях я решила пока умолчать. Кто знает, чем аукнется подобная откровенность? Слишком уж странное ощущение осталось от расходящихся во все стороны плетей. В который раз вспомнились слова матушки. «Не доверяй высшим магам, Софи, и никогда не рассказывай о себе, — настойчиво повторяла она. — Ты меня поняла? Это опасно. Пообещай, что будешь молчать о своей силе». Что ж, тогда, двенадцать лет назад, я дала слово, и с тех пор ни разу его не нарушила. Не собиралась делать этого и сейчас.
Я скользнула взглядом по комнате, стараясь вернуть хладнокровие, и снова посмотрела на Стейна. Тот нахмурился и сложил пальцы в замок, рассматривая меня так, словно собирался прочитать мысли. А ведь мой ответ ему явно что-то сказал. По крайней мере, мне показалось, что лорд узнал описанный мною герб.
— Вам хотелось спуститься? — После короткой паузы спросил Стейн.
— Да.
Одного взгляда на сурово сжатые губы мужа хватило, чтобы сказать правду.
После моих слов лорд помрачнел еще больше.
— Может, объясните, что не так со сновидением, и при чем тут магия? — Спросила я его.
— Пока не знаю, — неохотно ответил Стейн. — И мне это не нравится. Думаю, будет лучше, если вы переберетесь наверх, в мою спальню. Там стоит защита от посторонней магии.
— Но это слишком далеко от вашего кабинета. Если вам станет плохо, я не услышу и не смогу помочь.
— Этого не потребуется, — категорично заявил Стейн.
— Это вы сейчас так говорите.
— Не спорьте со мной, Софи.
Стейн полоснул меня ледяным взглядом, а я невольно задумалась о том, что скрывает несгибаемый лорд. Ведь явно же он что-то недоговаривает. Все эти вопросы и уход от ответов…
— Софи, вы меня поняли? — Переспросил Стейн, и в его глазах мелькнуло беспокойство.
Интересно, что так насторожило высшего мага?
Стейн продолжал ждать ответа, и я неохотно сказала:
— Я и не спорю. Просто ваше предложение неразумно. Мы ведь договорились, что я буду продолжать выполнять свои обязанности, а ваше решение довольно серьезно усложнит мне работу.
— Что ж, если дело только в этом…
Стейн на секунду задумался, а потом договорил:
— Хорошо. Я составлю вам компанию.
Голос лорда прозвучал бесстрастно, но в самой глубине черных глаз мелькнул красноватый отблеск. И мне стало не по себе. Когда у высших магов краснеют глаза, ничего хорошего ждать не стоит, это любому дарту известно.
— В каком смысле — составите компанию?
Я растерянно уставилась на лорда. Он же несерьезно?
— Уверяю вас, кровать в спальне достаточно широкая для того, чтобы нам обоим хватило места, — невозмутимо ответил Стейн.
Кровать? Он собирается спать со мной в одной постели? Вот уж не думала, что болезнь лорда повлияла и на мозг!
— Рольф, мне напомнить, что наш брак — фиктивный? — Даже не скрывая иронии, поинтересовалась у супруга.
— Отчего же, я прекрасно помню, — кивнул Стейн. — И меня по-прежнему не интересуют ваши прелести.
— Тогда зачем нужен этот фарс с общей спальней?
— Как раз для того, моя дорогая София, чтобы вам было удобнее исполнять свои обязанности, — с не меньшей иронией ответил Стейн. — Ну и чтобы я мог контролировать вашу спонтанную магию сновидений.
— Да как вы ее вообще почувствовали? И с чего я должна вам верить? Может, вы все выдумали. Я вот, например, никакой посторонней магии не ощущаю.
Я с вызовом посмотрела на Стейна, и увидела, как потемнело его лицо. А потом кресло качнулось вперед, и прохладные пальцы ухватили мою кисть.
— Что вы делаете?
Я возмущенно уставилась на мужа и попыталась вырвать руку.
— Тихо. Не дергайтесь, — властно произнес тот и отодвинул рукав моей ночной рубашки, а до меня только сейчас дошло, насколько неподобающе я выгляжу. — Смотрите, — резко сказал Стейн, и я увидела на коже едва заметный серебристый узор, слабо мерцающий в лунном свете.
— Что это?
Я растерянно глядела на собственную руку. Растение в точности повторяло те, что вились по стенам замка в моем сне. И казалось удивительно живым и беззащитным. Внутри все рванулось в желании защитить, спрятать, не дать уничтожить. Я бессознательно потянула руку на себя, но Стейн держал крепко.
