Немил зажмурился. Когда он открыл глаза, то разглядел сквозь дверной проем, что исполин замер, не закончив движения. Его кулаки остановились на середине пути. Сам Святогор превратился в подобие изваяния, такого же неподвижного, как окаменевшие чудовища на Перуновой улице.
- Что с ним? – прошептал изумленный кудесник.
- Его заморозила Мара, - растерянно ответила Звенислава.
Царица мороза победно шествовала по площади, как хозяйка, вернувшаяся в свою вотчину. Посох в ее руках ожил и засветился холодным голубым пламенем, при одном взгляде на которое по коже Немила побежали мурашки.
- От меня так просто не отделаться, - произнесла Мара. – Я переживу вас всех. При любом исходе сражения во вселенной установится моя власть, и она будет вечной.
- Не дождешься! – гневно крикнул Перун и запустил в нее рогатину.
Его оружие взмыло ввысь. С длинного и острого наконечника посыпались искры, так и стремящиеся прожечь все, к чему прикоснутся. Острие нацелилось на снежную царицу, словно само горело желанием ужалить ее.
Мара вскинула посох, испустивший волну голубоватого света. В лицо Немилу ударила ледяная стужа, от которой захолодела кровь и замерло сердце. Рогатина остановилась и повисла в воздухе, не долетев до цели. Мара шагнула и подхватила ее.
- Прячемся! – зашептала Звенислава Немилу.
Вслед за спутницей кудесник отполз в глубину зала.
Вспыхнув еще раз, посох ударил по алмазам на площади. Богини и боги заледенели, превратившись в подобие статуй. Белое с красной каймой платье Лады, рдяной мятль Рода, алая рубаха Ярилы и золотые бармы Дажбога – все замерло без движения, как будто их хозяев покинула жизнь. Даже ветер не трепал краешки их одеяний. Само солнце застряло в небе и остановило свой бег. Лучи его тоже застыли, как на мимолетном снимке, и даже высвеченные ими пылинки повисли, будто их остановило время.
Лишь Перун продолжал рвать и метать, не находя истраченного оружия. Раздался ледяной смех злодейки, в котором звучали коварные нотки.
- Помнишь, как я вышла к тебе из воды? – проговорила она. – Я была такой же нагой, как сейчас. Ты закутал меня в свое корзно и думал, что я стала твоей. Повтори этот жест: отдай мне свою паволоку, возьми под свое крыло.
- Тебе не нужен мой покров, - прохрипел громовержец. – Ты меня обманула. Ты играла со мной, как с неразумным щенком. А я верил и лизал твои руки.
- Твои псы разорвали на мне платье. Ты мне задолжал.
Мара сдернула с бога плащ и накинула на свое голое тело. Кончик посоха коснулся доспехов. Их железо мгновенно покрылось инеем и зазвенело. Царица стукнула костяным набалдашником, и сталь разлетелась на мелкие кусочки, оставив Перуна в шерстяном поддоспешнике. Громовержец остановился и завороженно следил за посохом, остановившимся у его лица.
- Ступай к дубу! Живо! – велела колдунья. – Не делай резких движений, иначе превратишься в сосульку.
Перун скрипнул зубами. Ведьма приблизила посох к его носу. Поняв, что справиться с колдовством не удастся, князь подчинился и обогнул Святогора, замершего посреди площади. Мара вывела плененного бога через разрушенные ворота и повела его к Миростволу, качающемуся над краем небес.
Немил выполз из вежи и наткнулся на статую Додолы, сидящую на ступенях. Потрогав ее, он отшатнулся и воскликнул:
- Оледенела! И все остальные вокруг.
- Какое-то сонное царство, - заметила Звенислава, выбираясь следом.
- Они очнутся?
- Кто знает? Может, чары посоха перестанут действовать.
- Слабая надежда, если только мы срочно что-нибудь не придумаем.
Кудесник обогнул огромную палицу, валяющуюся посреди площади, и со страхом посмотрел на застывшего великана, лицо которого до сих пор отражало ярость. Кулак Святогора нависал над Ладой, скатившейся со ступеней и лежащей в беспомощной позе, в которой застал ее удар морозного посоха.
Звенислава схватила богиню и поволокла в сторону.
- Быстрее! Нужно вытащить ее из-под удара! – сказала она.
Немил бросился помогать, но едва он прикоснулся к красной кайме на платье, как отдернул руку и воскликнул:
- До нее же дотронуться невозможно! Она как ледышка!
- Нет времени! Кроме нас, никого не осталось.
Человек опустил закатанный рукав кафтана, обмотал им ладонь и здоровой рукой приподнял богиню. На его удивление, она оказалась гораздо легче, чем можно было представить. Но все же кудесник упрел и запыхался, пока вынес богиню в безопасное место, хотя рука его даже сквозь ткань ощущала мертвенный холод, исходящий от ее тела.
Едва отдышавшись, он пообещал:
- Бросаю пить. Раз и навсегда! Решено: больше к вину не прикоснусь. В кои-то веки понадобилась моя помощь, а я лямку не тяну! Вот выискался спаситель Горнего мира!
- После будешь себя жалеть, - прервала его спутница. – Если Мара прикончит Перуна – тогда нам конец. Мы одни с ней не справимся.
Небесная дева легко взмыла ввысь и понеслась к Миростволу.
- Погоди! Дай передохнуть! – взмолился Немил, но Звенислава и не думала медлить.
Они не проделали и половины пути через дубраву и пригородные поля, когда черный небосвод над их головами прорезало огненное зарево.
- Что еще за напасть? – отшатнулся кудесник.
- Огнезмей! – тревожно воскликнула Звенислава. – Бесы почуяли, что небо осталось без стражи.
Пылающий дракон расправил широкие крылья и полетел над колосящейся равниной, рассыпая вокруг снопы искр. Сияние, исходящее от него, затмило свет звезд.
- Смотри, как спокойно парит! Еще бы, ему теперь нечего опасаться, - заметила дева.
- Зато нам есть, чего, - ответил человек, указывая на край алмазной тверди, до которого доросла груда наваленных друг на друга гор.
На вершине этого искусственного холма показались чудовищные твари с жесткой кожей, рогатыми головами и хвостами с шипом на конце.
- Бесы! – воскликнула дева.
- Только их не хватало, - охнул кудесник.
Воеводы адского полчища заработали крыльями, оторвались от земли и принялись перелетать на небесную твердь. Они цеплялись за край небосвода и карабкались на алмазы, скрипя по ним длинными когтями.
- Поторопись! – Звенислава схватила его за рукав и повлекла за собой.
Немил всякое повидал на своем веку, но картина, открывшаяся его взору при приближении к Миростволу, оказалась настолько печальной, что у него сжалось сердце. Перун висел на стволе Древа миров, охваченный жесткими путами. Раздвинутые в стороны руки и ноги распластались по коре, голова свесилась вниз, лицо выражало боль. Мара стояла поодаль, сжимая одной рукой тускло светящийся посох, другой – несколько сулиц с искрящимися наконечниками. Рогатина громовержца лежала у ее ног, готовая пронзить любого, на кого ее направят.
Колдунья примерилась и запустила сулицей в бога. Короткое копье вонзилось в его ладонь и пригвоздило ее к стволу. Перун сжал зубы, но не издал ни звука.
- Молчишь? Зря, - издеваясь, сказала злодейка. – Я нарочно оставила тебе жизнь, чтобы ты настрадался. Так будет с каждым, кто встанет на моем пути.
Она пустила еще сулицу, пригвоздив и вторую руку. Перун оказался распятым, как на кресте. Он продолжал терять силы, но по-прежнему сжимал зубы.
- Ты покричи, покричи, - продолжала злодейка. – Пусть все слышат, к чему привела богов их судьба.
Перун поднял голову, взглянул на колдунью, и мстительно улыбнулся. Змей за ее спиной заложил крутой разворот и приближался, готовясь выпустить огненную струю. Толпа бесов бесшумно скользила среди деревьев. Свиные рыла на их багровых мордах жадно вздрагивали, чуя добычу.
- Смотри, как я мучаюсь. Это тебя позабавит, - сказал Перун ведьме, чтобы отвлечь ее внимание.
Мара метнула еще пару сулиц, пронзив его ноги. Бог едва сдержал стон.
- Повиси тут, пока мир не рухнет, - сказала она. – Тебя завалит обломками так, что после следов не найдешь.
- Это и твой мир.
- Нет, все, что вы тут настроили – не мое. Мой мир – тот, что был прежде, и тот, что будет потом.
Бесшумные тени бесов за ее спиной подобрались для решающего рывка. Змей раскрыл пасть, чтобы дыхнуть пламенем. В этот миг злодейка резко развернулась и направила на них посох. Голубая вспышка высветила силуэты, похожие не летучих мышей, вставших на задние лапы. Бесы остановились, как вкопанные. Их ослиные уши и кабаньи пятаки покрылись инеем, перепончатые крылья стали хрупкими, и принялись с хрустом ломаться. Змей поперхнулся собственным пламенем, и, не успев выпустить струю, заледенел на лету. Его нос наклонился к земле, он спикировал и воткнулся в пшеничное поле, по колосьям которого пробежало волнение.
Громоздящиеся друг на дружке горы обвалились с таким грохотом, что Немил зажал уши. До злодейки осталось полсотни шагов, но он боялся поднять голову над колосьями и показаться ей на глаза. Звенислава лежала с ним рядом, решая, что делать дальше.
Сквозь алмазную мостовую, дорожкой вьющуюся по пшеничному полю, было видно, как землю охватывают трескучие морозы. Начавшие оттаивать озера и реки вновь сковал лед. На Великий Миргород обрушилась вьюга, снег принялся заметать стены красного Кремника, черные фигурки людей, едва различимые с высоты, засуетились, пытаясь пробиться через сугробы.
Мара подняла топор и сверкающим лезвием коснулась Перуна. По телу бога побежали синие искры, он забился в конвульсиях.
- Твое оружие все еще действует, - злорадно сказала преступница, и принялась тыкать в распятое божество так беспощадно, что Немилу показалось, будто боль причиняют ему самому.
Каждый раз, когда искрящаяся сталь прикасалась к Перуну, его жутко передергивало, но сулицы, воткнутые в руки и ноги, не давали ему ни уклониться, ни избежать расправы.
- Не могу на это смотреть! – Немил поднялся во весь рост. – Раз не осталось силы, способной унять это зло, то какой теперь смысл беречь себя? Мы проживем не дольше, чем этот мир, а ему осталось всего ничего.
- Но что мы можем сделать? – удержала его Звенислава. – С Марой сами боги не справились.
- Она заморозит всю землю. Не останется никого из людей. Уйдут и боярин Твердислав, и князь Всеволод, и его жена Верхуслава, и дочь Ярогнева. Уйдет даже противный зазнайка Любомысл, возомнивший себя ученым. Как мне быть, если всех их не станет? Я не слишком любил их, но теперь чувствую, что голову за них готов положить.
- Погоди хоть мгновенье! К нам летит наш конек!
Кудесник оглянулся и увидел Рублика, подлетающего со стороны города. Крылья серого коня были гордо расправлены, как будто он не осознавал нависшей над всеми опасности. Сбив копытами несколько полновесных колосьев, он приземлился рядом с кудесником и его спутницей.
Звенислава вскочила в седло и помогла тяжелому Немилу. Они прижались друг к другу и направили Рублика к Миростволу, где преступница уже заканчивала мучать небесного князя.
Перун потерял сознание и безвольно обмяк. Его голова свесилась набок, русые волосы спутались в космы, из пробитых ладоней сочилась темно-синяя кровь. Размахнувшись, Мара вогнала секиру в кору дуба с такой силой, что Древо миров всколыхнулось и заскрипело. Скрип его показался Немилу похожим на тяжкий стон. Лезвие вонзилось так глубоко, что вырвать его нечего было и думать. Из глубокого пореза на дереве потек пахучий сок, заливая Перуну лицо и истерзанную грудь.
Колдунья взяла последнее из орудий – тяжелую рогатину с острой иглой на конце, нацелила в сердце распятому божеству и прошептала:
- А вот и последний удар. Получи, и пропади насовсем!
В этот миг Рублик спикировал на злодейку и заехал ей по макушке алмазной подковой, отчего она пошатнулась и взвыла. Рогатина выпала из ее рук.
- Я ее подберу! – крикнул Немил и съехал с седла, стараясь дотянуться до оружия.
- Нет! Не копье! – выкрикнула Звенислава.
Она выскользнула из седла, ястребом набросилась на ведьму и вырвала у нее ледяной посох, испускающий неземной свет. Рублик толкнул Мару грудью и сбил ее с ног. Склонившийся Немил не удержался, сорвался и шлепнулся на поляну. Кубарем прокатившись десяток шагов, он вскочил и увидел, что посох в руках Звениславы вспыхнул ослепительной голубизной.
- Дура! Таким малявкам, как ты, не совладать с вечной силой! – сквозь хрип рассмеялась Мара.
Немил поспешил к подруге, но увидел, что та замерла, словно в задумчивости, и медленно начала опускать посох на примятую траву. Цветы, усыпавшие поляну перед Миростволом, подернулись инеем и увяли. Их лепестки облетели, а листья, словно остекленев, начали надламываться и рассыпаться. Лицо Звениславы начало застывать, становясь похожим на отражение в гладком льду.
- Нет! – с отчаянием выкрикнул Немил.
- Не трогай его! Будь осторожен… - прошептала дева.
Посох свалился к ее ногам. Мара поднялась на ноги и уверенной, неторопливой походкой направилась к ним. Немил подскочил к Звениславе. На ее ресницах лежали снежинки, а широко раскрытые глаза остекленели. Он потянулся к посоху, но увидел, что тот еще излучает холодный свет, от которого кровь стынет в жилах.
- Хочешь взять его? Действуй. Смелее! – с недоброй улыбкой подбодрила его Мара.
- Ах ты, тварь! – процедил человек сквозь зубы.
Рублик сделал круг по поляне и вернулся. Немил сорвал с себя пояс с золотой бахромой. Один конец он обмотал вокруг посоха и завязал узлом, второй конец подцепил к седлу, вскочил на коня и дал пятками по серым бокам. Рублик резво скакнул, обмахнув хвостом искаженное от злобы лицо колдуньи. Мара пробежалась за ним, но конь расправил крылья и взлетел. Привязанный к седлу посох взмыл ввысь прямо перед носом колдуньи.
- Набирай высоту! – шептал Немил в ухо коню, но тот и сам стремился убраться подальше.
Оглянувшись, всадник увидел, что ледяная царица стоит на земле и смотрит им вслед. Посох болтался в воздухе и медленно тускнел.
- Что, съела? Попробуй теперь, догони! – крикнул наездник.
Вместо ответа Мара вложила в рот пальцы и свистнула. Краем глаза кудесник увидел, что из-за огромного Древа миров выезжает упряжка песцов, запряженных в летучие сани. Колдунья достала из саней погоночный шест, взгромоздилась на скамью и щелкнула вожака по загривку. Песец выпустил из-под пушистой шерсти белоснежные крылья, подпрыгнул и потянул сани ввысь. Остальные последовали за ним. Сани поднялись в воздух и полетели, набирая скорость.
- Зря мы ее раздразнили, - вслух подумал Немил, пригибаясь к шее коня.
Конское ухо недовольно прянуло, словно Рублик отказывался делить вину со своим всадником.
Мара попыталась дотянуться до скакуна рогатиной, но ей это не удалось. Она заложила вираж и обрушилась на всадника с высоты. Конь едва успел уклониться, и острие снова его не коснулось. Немил оглянулся и заметил, что колдунья берет лук со стрелами, которых осталось не больше трех. Сверкнула вспышка, прогрохотал раскат грома, и фиолетовая молния прорезала воздух перед лицом беглеца. Немила едва не снесло ветром, но Рублик опять уклонился и ворвался в густую крону Мироствола, шумящую вечнозелеными листьями.
Упругие ветви захлестали кудесника сразу со всех сторон, но он был рад затеряться в их гуще. Широкие сани едва не наткнулись на толстый сук, Мара с трудом устояла и обогнула листву. Песцы изо всех сил работали крыльями, их глаза разгорелись и засверкали красными огоньками. Колдунья наложила на тетиву вторую молнию и прицелилась. Немил запаниковал, стукнул пятками по бокам коня и заставил его углубиться в растительность.
- Что с ним? – прошептал изумленный кудесник.
- Его заморозила Мара, - растерянно ответила Звенислава.
Царица мороза победно шествовала по площади, как хозяйка, вернувшаяся в свою вотчину. Посох в ее руках ожил и засветился холодным голубым пламенем, при одном взгляде на которое по коже Немила побежали мурашки.
- От меня так просто не отделаться, - произнесла Мара. – Я переживу вас всех. При любом исходе сражения во вселенной установится моя власть, и она будет вечной.
- Не дождешься! – гневно крикнул Перун и запустил в нее рогатину.
Его оружие взмыло ввысь. С длинного и острого наконечника посыпались искры, так и стремящиеся прожечь все, к чему прикоснутся. Острие нацелилось на снежную царицу, словно само горело желанием ужалить ее.
Мара вскинула посох, испустивший волну голубоватого света. В лицо Немилу ударила ледяная стужа, от которой захолодела кровь и замерло сердце. Рогатина остановилась и повисла в воздухе, не долетев до цели. Мара шагнула и подхватила ее.
- Прячемся! – зашептала Звенислава Немилу.
Вслед за спутницей кудесник отполз в глубину зала.
Вспыхнув еще раз, посох ударил по алмазам на площади. Богини и боги заледенели, превратившись в подобие статуй. Белое с красной каймой платье Лады, рдяной мятль Рода, алая рубаха Ярилы и золотые бармы Дажбога – все замерло без движения, как будто их хозяев покинула жизнь. Даже ветер не трепал краешки их одеяний. Само солнце застряло в небе и остановило свой бег. Лучи его тоже застыли, как на мимолетном снимке, и даже высвеченные ими пылинки повисли, будто их остановило время.
Лишь Перун продолжал рвать и метать, не находя истраченного оружия. Раздался ледяной смех злодейки, в котором звучали коварные нотки.
- Помнишь, как я вышла к тебе из воды? – проговорила она. – Я была такой же нагой, как сейчас. Ты закутал меня в свое корзно и думал, что я стала твоей. Повтори этот жест: отдай мне свою паволоку, возьми под свое крыло.
- Тебе не нужен мой покров, - прохрипел громовержец. – Ты меня обманула. Ты играла со мной, как с неразумным щенком. А я верил и лизал твои руки.
- Твои псы разорвали на мне платье. Ты мне задолжал.
Мара сдернула с бога плащ и накинула на свое голое тело. Кончик посоха коснулся доспехов. Их железо мгновенно покрылось инеем и зазвенело. Царица стукнула костяным набалдашником, и сталь разлетелась на мелкие кусочки, оставив Перуна в шерстяном поддоспешнике. Громовержец остановился и завороженно следил за посохом, остановившимся у его лица.
- Ступай к дубу! Живо! – велела колдунья. – Не делай резких движений, иначе превратишься в сосульку.
Перун скрипнул зубами. Ведьма приблизила посох к его носу. Поняв, что справиться с колдовством не удастся, князь подчинился и обогнул Святогора, замершего посреди площади. Мара вывела плененного бога через разрушенные ворота и повела его к Миростволу, качающемуся над краем небес.
Немил выполз из вежи и наткнулся на статую Додолы, сидящую на ступенях. Потрогав ее, он отшатнулся и воскликнул:
- Оледенела! И все остальные вокруг.
- Какое-то сонное царство, - заметила Звенислава, выбираясь следом.
- Они очнутся?
- Кто знает? Может, чары посоха перестанут действовать.
- Слабая надежда, если только мы срочно что-нибудь не придумаем.
Кудесник обогнул огромную палицу, валяющуюся посреди площади, и со страхом посмотрел на застывшего великана, лицо которого до сих пор отражало ярость. Кулак Святогора нависал над Ладой, скатившейся со ступеней и лежащей в беспомощной позе, в которой застал ее удар морозного посоха.
Звенислава схватила богиню и поволокла в сторону.
- Быстрее! Нужно вытащить ее из-под удара! – сказала она.
Немил бросился помогать, но едва он прикоснулся к красной кайме на платье, как отдернул руку и воскликнул:
- До нее же дотронуться невозможно! Она как ледышка!
- Нет времени! Кроме нас, никого не осталось.
Человек опустил закатанный рукав кафтана, обмотал им ладонь и здоровой рукой приподнял богиню. На его удивление, она оказалась гораздо легче, чем можно было представить. Но все же кудесник упрел и запыхался, пока вынес богиню в безопасное место, хотя рука его даже сквозь ткань ощущала мертвенный холод, исходящий от ее тела.
Едва отдышавшись, он пообещал:
- Бросаю пить. Раз и навсегда! Решено: больше к вину не прикоснусь. В кои-то веки понадобилась моя помощь, а я лямку не тяну! Вот выискался спаситель Горнего мира!
- После будешь себя жалеть, - прервала его спутница. – Если Мара прикончит Перуна – тогда нам конец. Мы одни с ней не справимся.
Небесная дева легко взмыла ввысь и понеслась к Миростволу.
- Погоди! Дай передохнуть! – взмолился Немил, но Звенислава и не думала медлить.
Они не проделали и половины пути через дубраву и пригородные поля, когда черный небосвод над их головами прорезало огненное зарево.
- Что еще за напасть? – отшатнулся кудесник.
- Огнезмей! – тревожно воскликнула Звенислава. – Бесы почуяли, что небо осталось без стражи.
Пылающий дракон расправил широкие крылья и полетел над колосящейся равниной, рассыпая вокруг снопы искр. Сияние, исходящее от него, затмило свет звезд.
- Смотри, как спокойно парит! Еще бы, ему теперь нечего опасаться, - заметила дева.
- Зато нам есть, чего, - ответил человек, указывая на край алмазной тверди, до которого доросла груда наваленных друг на друга гор.
На вершине этого искусственного холма показались чудовищные твари с жесткой кожей, рогатыми головами и хвостами с шипом на конце.
- Бесы! – воскликнула дева.
- Только их не хватало, - охнул кудесник.
Воеводы адского полчища заработали крыльями, оторвались от земли и принялись перелетать на небесную твердь. Они цеплялись за край небосвода и карабкались на алмазы, скрипя по ним длинными когтями.
- Поторопись! – Звенислава схватила его за рукав и повлекла за собой.
Немил всякое повидал на своем веку, но картина, открывшаяся его взору при приближении к Миростволу, оказалась настолько печальной, что у него сжалось сердце. Перун висел на стволе Древа миров, охваченный жесткими путами. Раздвинутые в стороны руки и ноги распластались по коре, голова свесилась вниз, лицо выражало боль. Мара стояла поодаль, сжимая одной рукой тускло светящийся посох, другой – несколько сулиц с искрящимися наконечниками. Рогатина громовержца лежала у ее ног, готовая пронзить любого, на кого ее направят.
Колдунья примерилась и запустила сулицей в бога. Короткое копье вонзилось в его ладонь и пригвоздило ее к стволу. Перун сжал зубы, но не издал ни звука.
- Молчишь? Зря, - издеваясь, сказала злодейка. – Я нарочно оставила тебе жизнь, чтобы ты настрадался. Так будет с каждым, кто встанет на моем пути.
Она пустила еще сулицу, пригвоздив и вторую руку. Перун оказался распятым, как на кресте. Он продолжал терять силы, но по-прежнему сжимал зубы.
- Ты покричи, покричи, - продолжала злодейка. – Пусть все слышат, к чему привела богов их судьба.
Перун поднял голову, взглянул на колдунью, и мстительно улыбнулся. Змей за ее спиной заложил крутой разворот и приближался, готовясь выпустить огненную струю. Толпа бесов бесшумно скользила среди деревьев. Свиные рыла на их багровых мордах жадно вздрагивали, чуя добычу.
- Смотри, как я мучаюсь. Это тебя позабавит, - сказал Перун ведьме, чтобы отвлечь ее внимание.
Мара метнула еще пару сулиц, пронзив его ноги. Бог едва сдержал стон.
- Повиси тут, пока мир не рухнет, - сказала она. – Тебя завалит обломками так, что после следов не найдешь.
- Это и твой мир.
- Нет, все, что вы тут настроили – не мое. Мой мир – тот, что был прежде, и тот, что будет потом.
Бесшумные тени бесов за ее спиной подобрались для решающего рывка. Змей раскрыл пасть, чтобы дыхнуть пламенем. В этот миг злодейка резко развернулась и направила на них посох. Голубая вспышка высветила силуэты, похожие не летучих мышей, вставших на задние лапы. Бесы остановились, как вкопанные. Их ослиные уши и кабаньи пятаки покрылись инеем, перепончатые крылья стали хрупкими, и принялись с хрустом ломаться. Змей поперхнулся собственным пламенем, и, не успев выпустить струю, заледенел на лету. Его нос наклонился к земле, он спикировал и воткнулся в пшеничное поле, по колосьям которого пробежало волнение.
Громоздящиеся друг на дружке горы обвалились с таким грохотом, что Немил зажал уши. До злодейки осталось полсотни шагов, но он боялся поднять голову над колосьями и показаться ей на глаза. Звенислава лежала с ним рядом, решая, что делать дальше.
Глава 12. Молодая звезда
Сквозь алмазную мостовую, дорожкой вьющуюся по пшеничному полю, было видно, как землю охватывают трескучие морозы. Начавшие оттаивать озера и реки вновь сковал лед. На Великий Миргород обрушилась вьюга, снег принялся заметать стены красного Кремника, черные фигурки людей, едва различимые с высоты, засуетились, пытаясь пробиться через сугробы.
Мара подняла топор и сверкающим лезвием коснулась Перуна. По телу бога побежали синие искры, он забился в конвульсиях.
- Твое оружие все еще действует, - злорадно сказала преступница, и принялась тыкать в распятое божество так беспощадно, что Немилу показалось, будто боль причиняют ему самому.
Каждый раз, когда искрящаяся сталь прикасалась к Перуну, его жутко передергивало, но сулицы, воткнутые в руки и ноги, не давали ему ни уклониться, ни избежать расправы.
- Не могу на это смотреть! – Немил поднялся во весь рост. – Раз не осталось силы, способной унять это зло, то какой теперь смысл беречь себя? Мы проживем не дольше, чем этот мир, а ему осталось всего ничего.
- Но что мы можем сделать? – удержала его Звенислава. – С Марой сами боги не справились.
- Она заморозит всю землю. Не останется никого из людей. Уйдут и боярин Твердислав, и князь Всеволод, и его жена Верхуслава, и дочь Ярогнева. Уйдет даже противный зазнайка Любомысл, возомнивший себя ученым. Как мне быть, если всех их не станет? Я не слишком любил их, но теперь чувствую, что голову за них готов положить.
- Погоди хоть мгновенье! К нам летит наш конек!
Кудесник оглянулся и увидел Рублика, подлетающего со стороны города. Крылья серого коня были гордо расправлены, как будто он не осознавал нависшей над всеми опасности. Сбив копытами несколько полновесных колосьев, он приземлился рядом с кудесником и его спутницей.
Звенислава вскочила в седло и помогла тяжелому Немилу. Они прижались друг к другу и направили Рублика к Миростволу, где преступница уже заканчивала мучать небесного князя.
Перун потерял сознание и безвольно обмяк. Его голова свесилась набок, русые волосы спутались в космы, из пробитых ладоней сочилась темно-синяя кровь. Размахнувшись, Мара вогнала секиру в кору дуба с такой силой, что Древо миров всколыхнулось и заскрипело. Скрип его показался Немилу похожим на тяжкий стон. Лезвие вонзилось так глубоко, что вырвать его нечего было и думать. Из глубокого пореза на дереве потек пахучий сок, заливая Перуну лицо и истерзанную грудь.
Колдунья взяла последнее из орудий – тяжелую рогатину с острой иглой на конце, нацелила в сердце распятому божеству и прошептала:
- А вот и последний удар. Получи, и пропади насовсем!
В этот миг Рублик спикировал на злодейку и заехал ей по макушке алмазной подковой, отчего она пошатнулась и взвыла. Рогатина выпала из ее рук.
- Я ее подберу! – крикнул Немил и съехал с седла, стараясь дотянуться до оружия.
- Нет! Не копье! – выкрикнула Звенислава.
Она выскользнула из седла, ястребом набросилась на ведьму и вырвала у нее ледяной посох, испускающий неземной свет. Рублик толкнул Мару грудью и сбил ее с ног. Склонившийся Немил не удержался, сорвался и шлепнулся на поляну. Кубарем прокатившись десяток шагов, он вскочил и увидел, что посох в руках Звениславы вспыхнул ослепительной голубизной.
- Дура! Таким малявкам, как ты, не совладать с вечной силой! – сквозь хрип рассмеялась Мара.
Немил поспешил к подруге, но увидел, что та замерла, словно в задумчивости, и медленно начала опускать посох на примятую траву. Цветы, усыпавшие поляну перед Миростволом, подернулись инеем и увяли. Их лепестки облетели, а листья, словно остекленев, начали надламываться и рассыпаться. Лицо Звениславы начало застывать, становясь похожим на отражение в гладком льду.
- Нет! – с отчаянием выкрикнул Немил.
- Не трогай его! Будь осторожен… - прошептала дева.
Посох свалился к ее ногам. Мара поднялась на ноги и уверенной, неторопливой походкой направилась к ним. Немил подскочил к Звениславе. На ее ресницах лежали снежинки, а широко раскрытые глаза остекленели. Он потянулся к посоху, но увидел, что тот еще излучает холодный свет, от которого кровь стынет в жилах.
- Хочешь взять его? Действуй. Смелее! – с недоброй улыбкой подбодрила его Мара.
- Ах ты, тварь! – процедил человек сквозь зубы.
Рублик сделал круг по поляне и вернулся. Немил сорвал с себя пояс с золотой бахромой. Один конец он обмотал вокруг посоха и завязал узлом, второй конец подцепил к седлу, вскочил на коня и дал пятками по серым бокам. Рублик резво скакнул, обмахнув хвостом искаженное от злобы лицо колдуньи. Мара пробежалась за ним, но конь расправил крылья и взлетел. Привязанный к седлу посох взмыл ввысь прямо перед носом колдуньи.
- Набирай высоту! – шептал Немил в ухо коню, но тот и сам стремился убраться подальше.
Оглянувшись, всадник увидел, что ледяная царица стоит на земле и смотрит им вслед. Посох болтался в воздухе и медленно тускнел.
- Что, съела? Попробуй теперь, догони! – крикнул наездник.
Вместо ответа Мара вложила в рот пальцы и свистнула. Краем глаза кудесник увидел, что из-за огромного Древа миров выезжает упряжка песцов, запряженных в летучие сани. Колдунья достала из саней погоночный шест, взгромоздилась на скамью и щелкнула вожака по загривку. Песец выпустил из-под пушистой шерсти белоснежные крылья, подпрыгнул и потянул сани ввысь. Остальные последовали за ним. Сани поднялись в воздух и полетели, набирая скорость.
- Зря мы ее раздразнили, - вслух подумал Немил, пригибаясь к шее коня.
Конское ухо недовольно прянуло, словно Рублик отказывался делить вину со своим всадником.
Мара попыталась дотянуться до скакуна рогатиной, но ей это не удалось. Она заложила вираж и обрушилась на всадника с высоты. Конь едва успел уклониться, и острие снова его не коснулось. Немил оглянулся и заметил, что колдунья берет лук со стрелами, которых осталось не больше трех. Сверкнула вспышка, прогрохотал раскат грома, и фиолетовая молния прорезала воздух перед лицом беглеца. Немила едва не снесло ветром, но Рублик опять уклонился и ворвался в густую крону Мироствола, шумящую вечнозелеными листьями.
Упругие ветви захлестали кудесника сразу со всех сторон, но он был рад затеряться в их гуще. Широкие сани едва не наткнулись на толстый сук, Мара с трудом устояла и обогнула листву. Песцы изо всех сил работали крыльями, их глаза разгорелись и засверкали красными огоньками. Колдунья наложила на тетиву вторую молнию и прицелилась. Немил запаниковал, стукнул пятками по бокам коня и заставил его углубиться в растительность.
