Марк подорвался, больной поехал меня пьяную с вечеринки забирать… Да какой мужик так выёживаться будет ради девчонки, с которой просто спит? Тогда не понимала, и не ценила того, что он ради меня делает. Хотелось выпендриться, даже непонятно, перед кем… Перед подругами? Перед парнями на крыльце? Перед собой, какая я крутая, что командую мужиком? Скажу наперёд: то, как поступил Марк – полностью справедливо.
Закурила, не выдержала. Дым и пар столбом стояли надо мной и парнями, рядом с которыми тёрлась. Холодно, все минус двадцать. Притопывала, сапожки-то на искусственном меху, зато каблуки – закачаешься!
– Уже домой? – спросил один из компании, походу, самый пьяный и дерзкий. – Мож, давай с нами?
– Нет, вас вон как много, а я одна!
– Не бойся, мы все хорошие! – заржал, как гиена, другие подхватили.
Им лет по двадцать было, все в чёрных куртках с одинаковой нашивкой ("РНЕ" – тогда не знала, что это значит...). Я не боялась, хотелось позаигрывать, пококетничать, плевать, что быдло. Болтала, хохотала. Не уследила, как внедорожник подъехал почти к крыльцу. Вдруг меня дёрнуло в сторону. Успела заметить только офигевшие взгляды парней. Марк, не говоря ни слова, потащил меня к машине.
– Ты где был? – остановила его рывком.
Выпустил, повернулся. Знаете, я уже более-менее привыкла к его болезненному виду по ночам, но сейчас лицо не выражало эмоций вообще, как маска. Никогда его таким не видела.
– Если б не орала в трубку, как резанная, то услышала бы, что менты тормознули, – сказал медленно, негромко, с расстановкой. – Шмотьё своё всё забрала?
– А что это ты со мной так разговариваешь?
Повысила голос и нахмурилась. Стоять ровно оказалось непосильным, меня шатало, как от сильного ветра – ну, знаете пьяных. Мысли путались, в глазах двоилось. Вся ситуация воспринималась как-то по-странному, как через увеличительное стекло. То есть, в нормальном состоянии пропустила бы его грубости мимо ушей, а он, уверена, и разговаривал бы по-другому. Но сейчас пострадало моё самолюбие, не смогла проигнорировать и взорвалась.
– Ты не с ментами был! – заголосила. – С девкой был, да? – Марк молчал, глядя исподлобья, глаза даже потемнели как-то. – Ну, скажи-скажи! С другой был?
Он хотел схватить меня за руку, но я оказалась быстрее – отступила и чуть не упала, поскользнувшись. Пар от меня шёл, как от кипящего чайника. Краем глаза видела, что парни с крыльца следят за нами, не отрываясь. А публика для пьяного – как зрители для актёра. Вот меня и понесло. Бросилась на Марка с кулаками, начала дубасить, выкрикивая ругательства. Вряд ли мои удары больно делали, но мне казалось, сейчас убью его! Он пытался схватить меня за руки, прижать к себе, но я отбивалась, что было мочи. Даже не видела его лица, пока не схватил меня за подбородок. Сжал пальцами и приподнял, чтоб в глаза посмотреть. Кажется, тогда-то и поняла, что натворила. На меня смотрели уже даже не человеческие, а какие-то звериные глаза. Никогда ещё не приходилось так бояться мужиков! Всегда казалось, они девушкам всё простят, как бы те себя не вели. Но я, видимо, переступила все границы, и за это ждало наказание. Горячая осетинская кровь – это вам не просто так! Марк был воспитан по-другому: девушка всегда должна слушаться и быть смирной. Это я себе позволяла крайности и вольности, которые из-за возраста почти всегда прощались. Но ведь бесконечно это длиться не могло…
Без слов Марк впихнул меня на заднее сиденье, а сам задержался снаружи, потому что подошёл тот самый парень-гиена, что клинья ко мне подбивал. Разговор я не слышала, но через какое-то время передняя дверь открылась, на полку под панелью залезла знакомая рука и вытащила что-то чёрное. Через тонировку плохо видно было, но две фигуры ещё какое-то время стояли рядом, потом разошлись. Передняя дверь снова открылась, на место водителя сел Марк, отбросив то самое чёрное на соседнее сиденье. Я высунулась посмотреть и увидела пистолет… Боже-божечки! Меня со страху отшвырнуло назад. Всю жизнь вспомнила и пожалела, что не была послушной и тихой, как осетинки! А может, у них принято убивать девушек, позорящих осетинских мужчин? Тогда мне скоро придёт конец…
Я вся дрожала, вдавившись спиной в упругое кресло. Непроизвольно стала искать, чем бы защититься, но нашла только подушку-сердечко, которую сама и подарила Марку. Заслонилась ей и спряталась в уголке салона. Дыхание сбивалось, ноги и руки похолодели, взгляд уставился на черноволосый затылок водителя. Он был мне не знаком. Абсолютно другой человек – смертельно опасный.
Марк завёл машину и рванул с места. Меня ещё сильнее прижало к сиденью. Задержала дыхание и зажмурилась. Мотор ревел, даже в салоне было слышно. От резкого вождения внедорожник заносило на поворотах, я всё стерпливала, молчала и ждала. Куда меня везёт? Убивать? Всё возможно… Маму жалко, одна останется. Именно об этом подумала первым делом. В груди заболело, защемило. Слёзы тихо потекли по щекам и закапали на подушку. Молча плакать очень трудно, когда хочется выть в голос. Ком не давал вздохнуть, и грудь сдавило. Что же со мной делает этот человек? Зачем я с ним связалась? Он не тот, кто подойдёт маленькой глупенькой девочке! Лучше б тусовалась с молодыми мажорами, забивала голову дискотеками и шмотками, а не лезла во взрослую жизнь раньше времени. Теперь у маленькой девочки большие неприятности, по-настоящему большие. И мне искренне жаль эту девочку…
Не знаю, сколько прошло времени, но движение прекратилось, всё стихло. Я сидела зажмуренная – так страшно было возвращаться в реальность. Каждый миг ждала, что либо меня схватят руки, либо виска коснётся холодный металл, и тогда жизнь кончена. Никогда так всерьёз не задумывалась о смерти… Ни-ког-да.
Повзрослела…
– Выходи, – прорычало с другого конца салона.
– Нет! Нет! – запаниковала, бросившись в слёзы.
– Выходи! – закричал так, что я выпрыгнула на улицу прямо в обнимку с подушкой.
Но даже на улице стояла, зажмурившись, не хотела видеть дикие глаза или дуло перед собой. Я сжалась до размера подушки, но она не смогла бы защитить. Хотела стать ещё меньше, размером с горошину, чтобы Марк меня не видел, но он видел и продолжил громыхать голосом:
– Если считаешь себя взрослой, решай свои проблемы сама. Открой глаза, – потребовал, но я не подчинилась. Повторил злее: – Глаза открой, сказал!
Открыла и увидела, как в сугроб рядом полетел мобильный. Пухнулся в мягкий снег и утонул в нём.
– Когда услышу то, что хочу, заберу тебя.
Марк уехал. Вот просто взял, и уехал, бросив меня одну чёрт знает где… Впереди лес, позади дорога. Ни одного фонаря, ни даже намёка на жилой сектор.
Тряслась от приступов плача и беспомощно смотрела на высокие сугробы повсюду, пугающие голые деревья и кусты, спутавшиеся ветками. Что делать? Поскорее найти мобильник! Отбросила подушку, полезла в сугроб, проваливаясь по колено, и плача уже в голос. Волосы от частого дыхания покрылись инеем, нос и щёки щипало, словно их прижгли, ноги и руки мёрзли, но я лезла, шарила в снегу красными обветренными руками.
Нащупала. Загребла телефон вместе со снегом, обтёрла об себя и потыкала кнопочки – работает, слава богу! Представляю, что было бы, останься я без телефона. Попутку ловить? Да она здесь одна за день, наверное. Ещё неизвестно, на кого наткнусь, может, пожалею, что не в лесу с волками осталась.
Марку звонить ни за что не хотела! Он так поступил, бросил на произвол судьбы, да ещё извинений ждёт? Ни хрена! Гордость так быстро не теряют! Набрала простой номер такси. Ответили.
– Девушка, мне такси, – деловито пролепетала, шмыгая.
– Какой адрес?
В голову ударило. Обернулась вокруг. Какой, нафиг, адрес? Даже указателей нет, только столбик с голубой табличкой с цифрой "35"… Захныкала прямо в трубку. Оператор не стала ждать, отключилась. Меня затошнило. Всё внутри противилось, но долго ломаться было бессмысленно, пришлось набрать номер Марка.
– Приезжаааай! – заныла со слезами. – Пожааалуйста! Извини меня! Приезжааай, мне страаашно! – Тишина в ответ. – Марк? Мааарк! Я больше так не буду! Прости меня, я дууурааа! Я буду послушной, обещаю! Честно! Приезжай!
Стала ждать возле дороги, насквозь промёрзшая, красная, измученная. Ног, рук не чувствовала.
Он приехал через двадцать минут. Довёз до дома, и всё…
После случившегося не звонил несколько недель. Я тоже не звонила и не писала. Мучилась, но не могла даже смотреть на его имя в телефонной книжке. К счастью, всё наладилось, но стало совсем иначе. Более по-взрослому, что ли… Имею в виду, конечно, только себя. Не поверите, я стала ДУМАТЬ перед тем, как что-то сделать или сказать.
Сильные чувства вообще загадка, они меняют человека. Как и сама любовь. Пишу это и вздыхаю. Да! Люблю Марка, и ведь со временем не проходит ни на грамм!
Мы до сих пор вместе. Всё так же ссоримся, скандалим, но уже "по-правильному". Я учусь быть послушной, быть мягче, не бояться казаться слабой, потому что знаю – Марку это нравится, и мне идёт на пользу.
Закурила, не выдержала. Дым и пар столбом стояли надо мной и парнями, рядом с которыми тёрлась. Холодно, все минус двадцать. Притопывала, сапожки-то на искусственном меху, зато каблуки – закачаешься!
– Уже домой? – спросил один из компании, походу, самый пьяный и дерзкий. – Мож, давай с нами?
– Нет, вас вон как много, а я одна!
– Не бойся, мы все хорошие! – заржал, как гиена, другие подхватили.
Им лет по двадцать было, все в чёрных куртках с одинаковой нашивкой ("РНЕ" – тогда не знала, что это значит...). Я не боялась, хотелось позаигрывать, пококетничать, плевать, что быдло. Болтала, хохотала. Не уследила, как внедорожник подъехал почти к крыльцу. Вдруг меня дёрнуло в сторону. Успела заметить только офигевшие взгляды парней. Марк, не говоря ни слова, потащил меня к машине.
– Ты где был? – остановила его рывком.
Выпустил, повернулся. Знаете, я уже более-менее привыкла к его болезненному виду по ночам, но сейчас лицо не выражало эмоций вообще, как маска. Никогда его таким не видела.
– Если б не орала в трубку, как резанная, то услышала бы, что менты тормознули, – сказал медленно, негромко, с расстановкой. – Шмотьё своё всё забрала?
– А что это ты со мной так разговариваешь?
Повысила голос и нахмурилась. Стоять ровно оказалось непосильным, меня шатало, как от сильного ветра – ну, знаете пьяных. Мысли путались, в глазах двоилось. Вся ситуация воспринималась как-то по-странному, как через увеличительное стекло. То есть, в нормальном состоянии пропустила бы его грубости мимо ушей, а он, уверена, и разговаривал бы по-другому. Но сейчас пострадало моё самолюбие, не смогла проигнорировать и взорвалась.
– Ты не с ментами был! – заголосила. – С девкой был, да? – Марк молчал, глядя исподлобья, глаза даже потемнели как-то. – Ну, скажи-скажи! С другой был?
Он хотел схватить меня за руку, но я оказалась быстрее – отступила и чуть не упала, поскользнувшись. Пар от меня шёл, как от кипящего чайника. Краем глаза видела, что парни с крыльца следят за нами, не отрываясь. А публика для пьяного – как зрители для актёра. Вот меня и понесло. Бросилась на Марка с кулаками, начала дубасить, выкрикивая ругательства. Вряд ли мои удары больно делали, но мне казалось, сейчас убью его! Он пытался схватить меня за руки, прижать к себе, но я отбивалась, что было мочи. Даже не видела его лица, пока не схватил меня за подбородок. Сжал пальцами и приподнял, чтоб в глаза посмотреть. Кажется, тогда-то и поняла, что натворила. На меня смотрели уже даже не человеческие, а какие-то звериные глаза. Никогда ещё не приходилось так бояться мужиков! Всегда казалось, они девушкам всё простят, как бы те себя не вели. Но я, видимо, переступила все границы, и за это ждало наказание. Горячая осетинская кровь – это вам не просто так! Марк был воспитан по-другому: девушка всегда должна слушаться и быть смирной. Это я себе позволяла крайности и вольности, которые из-за возраста почти всегда прощались. Но ведь бесконечно это длиться не могло…
Без слов Марк впихнул меня на заднее сиденье, а сам задержался снаружи, потому что подошёл тот самый парень-гиена, что клинья ко мне подбивал. Разговор я не слышала, но через какое-то время передняя дверь открылась, на полку под панелью залезла знакомая рука и вытащила что-то чёрное. Через тонировку плохо видно было, но две фигуры ещё какое-то время стояли рядом, потом разошлись. Передняя дверь снова открылась, на место водителя сел Марк, отбросив то самое чёрное на соседнее сиденье. Я высунулась посмотреть и увидела пистолет… Боже-божечки! Меня со страху отшвырнуло назад. Всю жизнь вспомнила и пожалела, что не была послушной и тихой, как осетинки! А может, у них принято убивать девушек, позорящих осетинских мужчин? Тогда мне скоро придёт конец…
Я вся дрожала, вдавившись спиной в упругое кресло. Непроизвольно стала искать, чем бы защититься, но нашла только подушку-сердечко, которую сама и подарила Марку. Заслонилась ей и спряталась в уголке салона. Дыхание сбивалось, ноги и руки похолодели, взгляд уставился на черноволосый затылок водителя. Он был мне не знаком. Абсолютно другой человек – смертельно опасный.
Марк завёл машину и рванул с места. Меня ещё сильнее прижало к сиденью. Задержала дыхание и зажмурилась. Мотор ревел, даже в салоне было слышно. От резкого вождения внедорожник заносило на поворотах, я всё стерпливала, молчала и ждала. Куда меня везёт? Убивать? Всё возможно… Маму жалко, одна останется. Именно об этом подумала первым делом. В груди заболело, защемило. Слёзы тихо потекли по щекам и закапали на подушку. Молча плакать очень трудно, когда хочется выть в голос. Ком не давал вздохнуть, и грудь сдавило. Что же со мной делает этот человек? Зачем я с ним связалась? Он не тот, кто подойдёт маленькой глупенькой девочке! Лучше б тусовалась с молодыми мажорами, забивала голову дискотеками и шмотками, а не лезла во взрослую жизнь раньше времени. Теперь у маленькой девочки большие неприятности, по-настоящему большие. И мне искренне жаль эту девочку…
Не знаю, сколько прошло времени, но движение прекратилось, всё стихло. Я сидела зажмуренная – так страшно было возвращаться в реальность. Каждый миг ждала, что либо меня схватят руки, либо виска коснётся холодный металл, и тогда жизнь кончена. Никогда так всерьёз не задумывалась о смерти… Ни-ког-да.
Повзрослела…
– Выходи, – прорычало с другого конца салона.
– Нет! Нет! – запаниковала, бросившись в слёзы.
– Выходи! – закричал так, что я выпрыгнула на улицу прямо в обнимку с подушкой.
Но даже на улице стояла, зажмурившись, не хотела видеть дикие глаза или дуло перед собой. Я сжалась до размера подушки, но она не смогла бы защитить. Хотела стать ещё меньше, размером с горошину, чтобы Марк меня не видел, но он видел и продолжил громыхать голосом:
– Если считаешь себя взрослой, решай свои проблемы сама. Открой глаза, – потребовал, но я не подчинилась. Повторил злее: – Глаза открой, сказал!
Открыла и увидела, как в сугроб рядом полетел мобильный. Пухнулся в мягкий снег и утонул в нём.
– Когда услышу то, что хочу, заберу тебя.
Марк уехал. Вот просто взял, и уехал, бросив меня одну чёрт знает где… Впереди лес, позади дорога. Ни одного фонаря, ни даже намёка на жилой сектор.
Тряслась от приступов плача и беспомощно смотрела на высокие сугробы повсюду, пугающие голые деревья и кусты, спутавшиеся ветками. Что делать? Поскорее найти мобильник! Отбросила подушку, полезла в сугроб, проваливаясь по колено, и плача уже в голос. Волосы от частого дыхания покрылись инеем, нос и щёки щипало, словно их прижгли, ноги и руки мёрзли, но я лезла, шарила в снегу красными обветренными руками.
Нащупала. Загребла телефон вместе со снегом, обтёрла об себя и потыкала кнопочки – работает, слава богу! Представляю, что было бы, останься я без телефона. Попутку ловить? Да она здесь одна за день, наверное. Ещё неизвестно, на кого наткнусь, может, пожалею, что не в лесу с волками осталась.
Марку звонить ни за что не хотела! Он так поступил, бросил на произвол судьбы, да ещё извинений ждёт? Ни хрена! Гордость так быстро не теряют! Набрала простой номер такси. Ответили.
– Девушка, мне такси, – деловито пролепетала, шмыгая.
– Какой адрес?
В голову ударило. Обернулась вокруг. Какой, нафиг, адрес? Даже указателей нет, только столбик с голубой табличкой с цифрой "35"… Захныкала прямо в трубку. Оператор не стала ждать, отключилась. Меня затошнило. Всё внутри противилось, но долго ломаться было бессмысленно, пришлось набрать номер Марка.
– Приезжаааай! – заныла со слезами. – Пожааалуйста! Извини меня! Приезжааай, мне страаашно! – Тишина в ответ. – Марк? Мааарк! Я больше так не буду! Прости меня, я дууурааа! Я буду послушной, обещаю! Честно! Приезжай!
Стала ждать возле дороги, насквозь промёрзшая, красная, измученная. Ног, рук не чувствовала.
Он приехал через двадцать минут. Довёз до дома, и всё…
После случившегося не звонил несколько недель. Я тоже не звонила и не писала. Мучилась, но не могла даже смотреть на его имя в телефонной книжке. К счастью, всё наладилось, но стало совсем иначе. Более по-взрослому, что ли… Имею в виду, конечно, только себя. Не поверите, я стала ДУМАТЬ перед тем, как что-то сделать или сказать.
Сильные чувства вообще загадка, они меняют человека. Как и сама любовь. Пишу это и вздыхаю. Да! Люблю Марка, и ведь со временем не проходит ни на грамм!
Мы до сих пор вместе. Всё так же ссоримся, скандалим, но уже "по-правильному". Я учусь быть послушной, быть мягче, не бояться казаться слабой, потому что знаю – Марку это нравится, и мне идёт на пользу.
