Неожиданно убежав, помощница вернулась с деревянным ведром, полным воды, и продолжила щебетать, одновременно моя и скребя пол. Ну теперь хотя бы понятно, откуда такая чистота. Неудивительно, что пальцы моего тела в таком непотребном виде.
Болтовня девушки действовала успокаивающе. Шевелиться я пока не пыталась, а мозг усиленно работал, как в годы учёбы. Ведь, хотя я мечтала о совсем другой карьере, мать заставила пойти на экономический. В трудные девяностые она смогла вытянуть семью, пока отец мыкался с одной подработки на другую, проклиная правительство, что в одночасье развалило огромную державу. Как он не спился от подобной жизни? Скорее всего, и тут не обошлось без твёрдой руки матери. Так вот, по её словам, бухгалтеры нужны всегда и везде! Эх… мне бы сейчас её уверенность.
Стараясь полностью успокоиться, я мысленно составляла план действий. Когда задача кажется невыполнимой, прикинь общую схему, потом разбей её на более мелкие пункты. Затем каждый пункт – ещё на более простые задачи, пока у тебя не будет пошагового руководства. Чтобы в конце остались только чёткие действия, не требующие паники и вопросов. Очень простые и очень мелкие шаги! Удивительно. Но к вечеру, когда вернулся давешний мужчина, я уже почти перестала волноваться и как-то приняла факт своего «попаданства». Поэтому встретила мужчину слабой улыбкой. Мне предстоит долго «болеть», чтобы понять, где я. А главное, кто я. И как так произошло, что молоденькая девушка неожиданно оказалась бездушным телом, которым так лихо воспользовались те, кто закинул меня сюда. Кстати, а кто?
Первые несколько дней прошли малопродуктивно. Всё, что я узнала полезного за это время, – девушку, приставленную за мной присматривать, зовут Беляна.
Вообще, трудно учить язык, если тебе ничего не объясняют и не переводят. Порой даже общий контекст монолога, что беспрерывным потоком лился из уст Беляны, невозможно было определить. Иногда я вычленяла только имена, и то потому, что когда-то слышала похожие фамилии. А ведь они очень часто происходили от имён основателей рода.
Но на третью ночь кое-что изменилось. Я всё это время почти не двигалась, не считать же за экшен шевеление головой. Так что после нескольких часов сна просыпалась, и приходилось лежать, уставившись в потолок, размышляя о произошедшем. Дошло до того, что стала молиться, обращаясь к богу… или богам… учитывая разнообразные фигурки, расставленные в красном углу.
И тут… заметила странные зелёные огоньки, иногда появляющиеся и исчезающие где-то над полом. На следующую ночь они ещё несколько раз появились возле кровати.
– Помогите мне!!! – эмоционально шептала я, пытаясь пошевелить пальцами и потянуться в сторону мигающих огоньков.
Наконец один из них возник на уровне глаз и прикоснулся небольшим струящимся отростком к моему лицу.
Боги! Было такое чувство, что сквозь меня пропустили электрический ток большой мощности. Тело выгнулось дугой, так, что опиралось только на макушку и пятки. Меня затрусило, а сознание отключилось.
Я оказалась на берегу ярко-красной реки. Хотя… может быть, она была огненной? Проносящаяся мимо субстанция не выходила за границы обрыва, но подходить к краю мне было страшно. Потому что в один момент она напоминала лаву, в другой – кровь… но главное, вселяла безотчётный ужас.
Справа от меня находился широкий арочный мост цвета раскалённого металла, и он был заполнен людьми. Они нестройной толпой направлялись на ту сторону, что тонула в белом мареве. Кто-то шёл целеустремлённо, а кто-то – постоянно оборачиваясь и выискивая что-то или кого-то позади. Они по одному появлялись прямо на кромке моста и, немного постояв на месте, брели вперёд.
Я заметила совсем юную девушку, что, огибая других, шла обратно. Высокая, красивая, с роскошными бледно-пшеничными косами и яркими голубыми глазами. Такие очи поэты будут сравнивать с широкой и полноводной рекой. Она шагала уверенно, не задумываясь, что ей не уступят дорогу. И все расступались. Увидев, что я на неё смотрю, девушка помахала и, улыбнувшись, заспешила.
– Не могу подойти ближе, – заявила она, приблизившись к самому краю. – Протяни руку.
– Я не собираюсь туда! – произнесла нахмурившись, и даже, заложив руки за спину, отошла на пару шагов от моста.
– Глупенькая… Я – Любава!
– Я и так поняла! Лучше расскажи, зачем ушла за грань? Ведь совсем молоденькая была!
– Это очень тяжело, – вздохнула та в ответ. – Протяни руку, и ты познакомишься со всей моей недолгой жизнью.
Я оглянулась, пытаясь понять, можно ли тут с кем-то посоветоваться, но позади меня никого не было. Только каменистый берег и тёмный лес, чернеющий на горизонте.
– Ну, давай же, – нетерпеливо поторопила Любава. – У нас не так много времени.
Вздохнув, я немного потопталась на месте и, наконец, решившись, протянула руку, стараясь не прикасаться к мосту…
Меня вывернуло. Глотку страшно жгло, потому что из желудка уже извергалась желчь.
– Любава, милая, выпей это, выпей! Тебе поможет!
Голос Беляны с трудом пробивался сквозь шум в голове. Я почувствовала, как в рот полилась ужасная на вкус жидкость, но, сделав над собой усилие, всё же сглотнула.
Спазмы немного отступили, и я смогла вздохнуть, не боясь нового приступа рвоты.
– Слава Трояну! – произнесла Беляна, вытирая моё лицо мокрой тряпицей. – Я испугалась и хотела за боярином Ратмиром бежать. Думали, ты уже на поправку пошла… а оно вона как! Что случилось? – спросила она, ощупывая меня, потому что я смотрела на неё широко раскрытыми глазами. – Где-то болит?
Я не ответила, а просто заплакала, так как осознала, что понимаю её. Если ещё и говорить начну без того, чтобы кто-то заподозрил во мне неместную… вообще хорошо будет.
– Спасибо тебе… – прошептала еле слышно.
Судя по тому, что мне улыбнулись, а не спросили: «Ты кто?», произнесла всё правильно.
Расслабившись же, провалилась в блаженное забытьё.
В голове один за другим всплывали куски жизни Любавы. Ещё почти двое суток я лежала в беспамятстве, впитывая разрозненную информацию и пытаясь её анализировать.
Первое, что меня волновало, – где я? И ответ был с одной стороны чётким, а с другой – туманным. Находились «мы» в городище, или даже, можно сказать, небольшой крепостице Скугрев, что управлялась отцом Любавы, боярином Ратмиром. Тем самым мужчиной, которого я увидела, в первый раз открыв глаза.
Месторасположение сего населённого пункта соотнести с современной мне картой, что помнила, я не смогла, потому как из всех географических данных Любава знала только, что находится он на реке Передельня, что впадает в великий Славутич. Именно по нему ходят большие корабли из самого Новогорода в богатую империю ромеев далеко на полдень1. Ну а в крепостицу прибывали только мелкие купцы, служившие источником новостей.
Какое-то понимание дала информация, что род «наш» относится к племени кривичей, а значит, я всё-таки где-то на территории Руси, а не в Восточной Европе.
Политикой бывшая владелица тела в силу возраста и воспитания не интересовалась. Знала только, что где-то недалеко сидит князь Ярополк, которому городок платит дань. Части его дружины время от времени появлялись в крепостице, то ли демонстрируя уровень защиты, то ли напоминая, что «крыше» следует вовремя платить. Ну, ещё Любава помнила рассказы о хазарах, от чьих набегов, по идее, и должны были защищать воины князя. Кстати, как минимум половину войска составляли пришлые варяги с севера. Которых почему-то никто не называл викингами.
Что же касаемо «Кто я?» – всё оказалось интересно и запутано…
Дочь боярина… но при этом не сидела день-деньской за вышивкой, а занималась и уборкой, и готовкой… В этой большой семье вообще не принято было лениться.
Начать с того, что жён у Ратмира было несколько. Старшая, Зорица, взята из племени радимичей, откуда-то с юга. Батюшка по молодости ходил с дружиной старого князя, и решил «начальник», что неплохо бы заручиться поддержкой соседей. Вот отца Любавы и оженили. Первуша, их старший сын, сейчас также состоял при войске нового князя, как ранее отец. О нём воспоминаний было мало. Сводной сестрой он почти не интересовался. Выживший младший сын старшей жены по малолетству бегал и озорничал с другими детьми, сильно не доставая. Из старших дочерей Зорицы в семье оставалась только Божидара, и была она на пару лет младше Любавы. И вот с ней у бывшей владелицы этого тела часто имелись «разногласия». Остальные две дочери, к счастью, уже были замужем.
Многие считали, что Ратмир слишком привязан к Любаве. Так как её мать – Милица – умерла при родах. Кормилица говорила, что взята была Милица по большой любви в одном из племён кривичей, и печалился боярин сильно. Ибо красотой та обладала неописуемой и Любава с ней «дюже схожа ликом». Вот и напоминала дочь постоянно об ушедшей любви. Что, «знамо дело», со слов той же кормилицы, не прибавляло радости старшей жене. Которая и при жизни соперницы особой приязни к той не испытывала.
Правда, «печалиться» долго ему не дали. В доме появилась третья жена – молодая Всеслава. Говорят, Зорица сама настояла на её кандидатуре. Впрочем, это даже хорошо, потому как между этими жёнами царили мир и согласие. Видимо, Зорица вынесла урок из отношений с Милицей.
Старшая дочь Всеславы, Драгана, была существом тихим и ведомым. Ей сказали дружить с Божидарой, вот она и ходила за ней хвостиком, поддерживая во всём. Начиная с игр и заканчивая проказами. Остальные младшие дети обеих жён пока были слишком малы, чтобы как-то влиять на жизнь родни.
Так и получилось, что в семье с большим количеством отпрысков Любава часто чувствовала себя одиноко. Кровных братьев и сестёр не было, а со сводными «матушки» не считали нужным создавать ей родственные отношения. Пока рядом была кормилица, это как-то не сильно ощущалось, а после… Быть нянькой младшим её не звали, вот и оставалось только заниматься хозяйством вместе с приживалками да чернавками. Если бы не любовь отца и пригожее личико… быть бы ей ключницей в отчем доме до конца жизни, понукаемой всеми домочадцами.
Впрочем, даже сам Ратмир, несмотря на статус и положение, не чурался простых дел. Во время посевной занимался распашкой, а осенью – сбором урожая. Вместе со всей общиной валил лес или забивал зверя. Хотя… Вся жизнь городка, увиденная глазами Любавы, напоминала какую-то коммуну. Каждый должен был приносить пользу обществу и служить общей цели.
И вот тут и началась та беда, что привела к печальному концу.
Хотя… стоит начать издалека…
Религия для местных жителей не была чем-то абстрактным. Люди чтили целую плеяду богов, считая тех реальными. При каждом, даже небольшом поселении стояли идолы, было капище с одним жрецом или парочкой, что служили и приносили дары. Более крупные посёлки имели «дома», посвящённые кому-то из «высших». Здесь уже или постоянно, или преходяще находились волхвы – «говорящие» с богами. У волхвов редко бывали семьи, так как они чаще всего бродили из селения в селение, донося народу волю вышних.
При этом самих жрецов было немного. Но с возрастом некоторые не могли уже исполнять свои обязанности, так что обычно каждые лет пятнадцать-двадцать или чаще, когда приходило время «смены состава», в поселениях проводился ритуал, согласно которому выбирались новые служители. Участие женщин не возбранялось. Более того, стать жрицей считалось весьма почётным. Особенно если предстояло служить великой богине… к примеру Ладе или Макоши… но можно было получить службу и у бога-мужчины. Семьи жриц имели почёт и уважение, так что от женихов обычно не было отбоя.
Любава, с детства обделённая материнской любовью, мечтала стать жрицей Лады. Та была покровительницей не просто влечения, а искренней любви, защитницей семьи и верности. А также, будучи супругой Сварога, занимала особенное место в пантеоне. Но…
На зимнем солнцевороте прибывший на праздник волхв неожиданно вызвал Любаву в ритуальный круг и при всём честном народе нарёк будущей жрицей Мары – богини смерти, тьмы и стужи.
Мир юной девушки в одночасье рухнул. Ведь, по местным обычаям, служительницы хозяйки Нави2 не могли иметь семью, а соответственно, и детей. Считалось, что из-за связи со своей покровительницей жрицы Мары буквально «выпивали» жизнь из своих мужей. Так что в этот день незнакомый волхв обрёк Любаву на одиночество до самой кончины. А ведь жрицы Мары жили долго… намного дольше простых женщин или служительниц других богов.
Может быть, Любава бы и смирилась с такой судьбой, но заметила выражение торжества на лице Зорицы и ехидную улыбку Божидары. Не сдержав обиды, девушка тут же бросилась в ноги отцу и слёзно начала молить освободить её от подобной участи. Не имея доказательств, на одних эмоциях, она обвинила «матушку» в подкупе волхва. Эх… молодость и горячность.
Естественно, Зорица воспользовалась моментом. Такой проникновенной речи «несправедливо обиженной» женщины никогда до этого местные жители не слыхивали. Тут был и плач… и посыпание головы землёй… в общем… всё по Станиславскому.
Бывшей хозяйке тела не хватило мудрости. Или того, кто бы её остановил и направил. Ведь если бы Любава обратилась к отцу уже дома, не прибегая к прилюдным обвинениям, то до дня посвящения Ратмир мог бы как-то договориться со старой жрицей. Или выкупить дочь, или же заменить кем-то, кто бы посчитал это лучшей долей. Но Зорица не упустила свой шанс и принялась всенародно напирать на то, что «неблагодарная дочь» не хочет исполнить свой долг перед общиной. А это уже грозило проблемами для всей семьи. И тут боярин вмешаться просто не имел права. Община была превыше каждого отдельного человека!
Кстати, община в эти времена была опорой и защитой. Земли, на которых выращивали хлеб, были общинными, лес, как и его дары, тоже считался общинным. При потере мужа вдова с детьми кормилась за общинный счёт. Даже ремонт дома ей делала община… И защищала от врага… ведь всё оружие и доспехи для небольшого отряда ополчения принадлежали общине.
И если вдруг община решала от кого отречься… страшнее быть ничего не могло.
Надев личину «строгого начальника», Ратмир повелел отвести дочь в «дом Мары». Невзирая на плач и мольбы Любавы, открыто противопоставлять себя людям боярин не стал. Думаю, если бы он хоть словом или взглядом обнадёжил девушку, что хоть как-то придёт на помощь, то последующих событий не случилось бы...
Как бы то ни было, проплакав сутки… уязвлённая поступком отца Любава замкнулась в себе и не захотела никого слышать. Хотя старая жрица Мары вначале пыталась девушку как-то успокоить и что-то объяснить.
Оставшиеся до посвящения несколько дней послушница провела в одиночестве. Горячность юности и обида – слишком плохие советчики. Так что в последнюю ночь Любава направилась к обрыву у реки, где её утром и нашли.
----
1 На полдень – на юге.
2 Навь – потусторонний мир, мир мёртвых, где живут души после смерти, которым не удалось возвыситься по золотому пути духовного развития и подняться в вышние миры, обиталище богов. Наши предки верили, что здесь души очищаются, чтобы воплотиться вновь.
– Так я ж в первое утро, как ты очнулась, всё и поведала… – удивилась Беляна моей просьбе рассказать, что произошло после того, как меня нашли.
Болтовня девушки действовала успокаивающе. Шевелиться я пока не пыталась, а мозг усиленно работал, как в годы учёбы. Ведь, хотя я мечтала о совсем другой карьере, мать заставила пойти на экономический. В трудные девяностые она смогла вытянуть семью, пока отец мыкался с одной подработки на другую, проклиная правительство, что в одночасье развалило огромную державу. Как он не спился от подобной жизни? Скорее всего, и тут не обошлось без твёрдой руки матери. Так вот, по её словам, бухгалтеры нужны всегда и везде! Эх… мне бы сейчас её уверенность.
Стараясь полностью успокоиться, я мысленно составляла план действий. Когда задача кажется невыполнимой, прикинь общую схему, потом разбей её на более мелкие пункты. Затем каждый пункт – ещё на более простые задачи, пока у тебя не будет пошагового руководства. Чтобы в конце остались только чёткие действия, не требующие паники и вопросов. Очень простые и очень мелкие шаги! Удивительно. Но к вечеру, когда вернулся давешний мужчина, я уже почти перестала волноваться и как-то приняла факт своего «попаданства». Поэтому встретила мужчину слабой улыбкой. Мне предстоит долго «болеть», чтобы понять, где я. А главное, кто я. И как так произошло, что молоденькая девушка неожиданно оказалась бездушным телом, которым так лихо воспользовались те, кто закинул меня сюда. Кстати, а кто?
ГЛАВА 2
Первые несколько дней прошли малопродуктивно. Всё, что я узнала полезного за это время, – девушку, приставленную за мной присматривать, зовут Беляна.
Вообще, трудно учить язык, если тебе ничего не объясняют и не переводят. Порой даже общий контекст монолога, что беспрерывным потоком лился из уст Беляны, невозможно было определить. Иногда я вычленяла только имена, и то потому, что когда-то слышала похожие фамилии. А ведь они очень часто происходили от имён основателей рода.
Но на третью ночь кое-что изменилось. Я всё это время почти не двигалась, не считать же за экшен шевеление головой. Так что после нескольких часов сна просыпалась, и приходилось лежать, уставившись в потолок, размышляя о произошедшем. Дошло до того, что стала молиться, обращаясь к богу… или богам… учитывая разнообразные фигурки, расставленные в красном углу.
И тут… заметила странные зелёные огоньки, иногда появляющиеся и исчезающие где-то над полом. На следующую ночь они ещё несколько раз появились возле кровати.
– Помогите мне!!! – эмоционально шептала я, пытаясь пошевелить пальцами и потянуться в сторону мигающих огоньков.
Наконец один из них возник на уровне глаз и прикоснулся небольшим струящимся отростком к моему лицу.
Боги! Было такое чувство, что сквозь меня пропустили электрический ток большой мощности. Тело выгнулось дугой, так, что опиралось только на макушку и пятки. Меня затрусило, а сознание отключилось.
Я оказалась на берегу ярко-красной реки. Хотя… может быть, она была огненной? Проносящаяся мимо субстанция не выходила за границы обрыва, но подходить к краю мне было страшно. Потому что в один момент она напоминала лаву, в другой – кровь… но главное, вселяла безотчётный ужас.
Справа от меня находился широкий арочный мост цвета раскалённого металла, и он был заполнен людьми. Они нестройной толпой направлялись на ту сторону, что тонула в белом мареве. Кто-то шёл целеустремлённо, а кто-то – постоянно оборачиваясь и выискивая что-то или кого-то позади. Они по одному появлялись прямо на кромке моста и, немного постояв на месте, брели вперёд.
Я заметила совсем юную девушку, что, огибая других, шла обратно. Высокая, красивая, с роскошными бледно-пшеничными косами и яркими голубыми глазами. Такие очи поэты будут сравнивать с широкой и полноводной рекой. Она шагала уверенно, не задумываясь, что ей не уступят дорогу. И все расступались. Увидев, что я на неё смотрю, девушка помахала и, улыбнувшись, заспешила.
– Не могу подойти ближе, – заявила она, приблизившись к самому краю. – Протяни руку.
– Я не собираюсь туда! – произнесла нахмурившись, и даже, заложив руки за спину, отошла на пару шагов от моста.
– Глупенькая… Я – Любава!
– Я и так поняла! Лучше расскажи, зачем ушла за грань? Ведь совсем молоденькая была!
– Это очень тяжело, – вздохнула та в ответ. – Протяни руку, и ты познакомишься со всей моей недолгой жизнью.
Я оглянулась, пытаясь понять, можно ли тут с кем-то посоветоваться, но позади меня никого не было. Только каменистый берег и тёмный лес, чернеющий на горизонте.
– Ну, давай же, – нетерпеливо поторопила Любава. – У нас не так много времени.
Вздохнув, я немного потопталась на месте и, наконец, решившись, протянула руку, стараясь не прикасаться к мосту…
Меня вывернуло. Глотку страшно жгло, потому что из желудка уже извергалась желчь.
– Любава, милая, выпей это, выпей! Тебе поможет!
Голос Беляны с трудом пробивался сквозь шум в голове. Я почувствовала, как в рот полилась ужасная на вкус жидкость, но, сделав над собой усилие, всё же сглотнула.
Спазмы немного отступили, и я смогла вздохнуть, не боясь нового приступа рвоты.
– Слава Трояну! – произнесла Беляна, вытирая моё лицо мокрой тряпицей. – Я испугалась и хотела за боярином Ратмиром бежать. Думали, ты уже на поправку пошла… а оно вона как! Что случилось? – спросила она, ощупывая меня, потому что я смотрела на неё широко раскрытыми глазами. – Где-то болит?
Я не ответила, а просто заплакала, так как осознала, что понимаю её. Если ещё и говорить начну без того, чтобы кто-то заподозрил во мне неместную… вообще хорошо будет.
– Спасибо тебе… – прошептала еле слышно.
Судя по тому, что мне улыбнулись, а не спросили: «Ты кто?», произнесла всё правильно.
Расслабившись же, провалилась в блаженное забытьё.
В голове один за другим всплывали куски жизни Любавы. Ещё почти двое суток я лежала в беспамятстве, впитывая разрозненную информацию и пытаясь её анализировать.
Первое, что меня волновало, – где я? И ответ был с одной стороны чётким, а с другой – туманным. Находились «мы» в городище, или даже, можно сказать, небольшой крепостице Скугрев, что управлялась отцом Любавы, боярином Ратмиром. Тем самым мужчиной, которого я увидела, в первый раз открыв глаза.
Месторасположение сего населённого пункта соотнести с современной мне картой, что помнила, я не смогла, потому как из всех географических данных Любава знала только, что находится он на реке Передельня, что впадает в великий Славутич. Именно по нему ходят большие корабли из самого Новогорода в богатую империю ромеев далеко на полдень1. Ну а в крепостицу прибывали только мелкие купцы, служившие источником новостей.
Какое-то понимание дала информация, что род «наш» относится к племени кривичей, а значит, я всё-таки где-то на территории Руси, а не в Восточной Европе.
Политикой бывшая владелица тела в силу возраста и воспитания не интересовалась. Знала только, что где-то недалеко сидит князь Ярополк, которому городок платит дань. Части его дружины время от времени появлялись в крепостице, то ли демонстрируя уровень защиты, то ли напоминая, что «крыше» следует вовремя платить. Ну, ещё Любава помнила рассказы о хазарах, от чьих набегов, по идее, и должны были защищать воины князя. Кстати, как минимум половину войска составляли пришлые варяги с севера. Которых почему-то никто не называл викингами.
Что же касаемо «Кто я?» – всё оказалось интересно и запутано…
Дочь боярина… но при этом не сидела день-деньской за вышивкой, а занималась и уборкой, и готовкой… В этой большой семье вообще не принято было лениться.
Начать с того, что жён у Ратмира было несколько. Старшая, Зорица, взята из племени радимичей, откуда-то с юга. Батюшка по молодости ходил с дружиной старого князя, и решил «начальник», что неплохо бы заручиться поддержкой соседей. Вот отца Любавы и оженили. Первуша, их старший сын, сейчас также состоял при войске нового князя, как ранее отец. О нём воспоминаний было мало. Сводной сестрой он почти не интересовался. Выживший младший сын старшей жены по малолетству бегал и озорничал с другими детьми, сильно не доставая. Из старших дочерей Зорицы в семье оставалась только Божидара, и была она на пару лет младше Любавы. И вот с ней у бывшей владелицы этого тела часто имелись «разногласия». Остальные две дочери, к счастью, уже были замужем.
Многие считали, что Ратмир слишком привязан к Любаве. Так как её мать – Милица – умерла при родах. Кормилица говорила, что взята была Милица по большой любви в одном из племён кривичей, и печалился боярин сильно. Ибо красотой та обладала неописуемой и Любава с ней «дюже схожа ликом». Вот и напоминала дочь постоянно об ушедшей любви. Что, «знамо дело», со слов той же кормилицы, не прибавляло радости старшей жене. Которая и при жизни соперницы особой приязни к той не испытывала.
Правда, «печалиться» долго ему не дали. В доме появилась третья жена – молодая Всеслава. Говорят, Зорица сама настояла на её кандидатуре. Впрочем, это даже хорошо, потому как между этими жёнами царили мир и согласие. Видимо, Зорица вынесла урок из отношений с Милицей.
Старшая дочь Всеславы, Драгана, была существом тихим и ведомым. Ей сказали дружить с Божидарой, вот она и ходила за ней хвостиком, поддерживая во всём. Начиная с игр и заканчивая проказами. Остальные младшие дети обеих жён пока были слишком малы, чтобы как-то влиять на жизнь родни.
Так и получилось, что в семье с большим количеством отпрысков Любава часто чувствовала себя одиноко. Кровных братьев и сестёр не было, а со сводными «матушки» не считали нужным создавать ей родственные отношения. Пока рядом была кормилица, это как-то не сильно ощущалось, а после… Быть нянькой младшим её не звали, вот и оставалось только заниматься хозяйством вместе с приживалками да чернавками. Если бы не любовь отца и пригожее личико… быть бы ей ключницей в отчем доме до конца жизни, понукаемой всеми домочадцами.
Впрочем, даже сам Ратмир, несмотря на статус и положение, не чурался простых дел. Во время посевной занимался распашкой, а осенью – сбором урожая. Вместе со всей общиной валил лес или забивал зверя. Хотя… Вся жизнь городка, увиденная глазами Любавы, напоминала какую-то коммуну. Каждый должен был приносить пользу обществу и служить общей цели.
И вот тут и началась та беда, что привела к печальному концу.
Хотя… стоит начать издалека…
Религия для местных жителей не была чем-то абстрактным. Люди чтили целую плеяду богов, считая тех реальными. При каждом, даже небольшом поселении стояли идолы, было капище с одним жрецом или парочкой, что служили и приносили дары. Более крупные посёлки имели «дома», посвящённые кому-то из «высших». Здесь уже или постоянно, или преходяще находились волхвы – «говорящие» с богами. У волхвов редко бывали семьи, так как они чаще всего бродили из селения в селение, донося народу волю вышних.
При этом самих жрецов было немного. Но с возрастом некоторые не могли уже исполнять свои обязанности, так что обычно каждые лет пятнадцать-двадцать или чаще, когда приходило время «смены состава», в поселениях проводился ритуал, согласно которому выбирались новые служители. Участие женщин не возбранялось. Более того, стать жрицей считалось весьма почётным. Особенно если предстояло служить великой богине… к примеру Ладе или Макоши… но можно было получить службу и у бога-мужчины. Семьи жриц имели почёт и уважение, так что от женихов обычно не было отбоя.
Любава, с детства обделённая материнской любовью, мечтала стать жрицей Лады. Та была покровительницей не просто влечения, а искренней любви, защитницей семьи и верности. А также, будучи супругой Сварога, занимала особенное место в пантеоне. Но…
На зимнем солнцевороте прибывший на праздник волхв неожиданно вызвал Любаву в ритуальный круг и при всём честном народе нарёк будущей жрицей Мары – богини смерти, тьмы и стужи.
Мир юной девушки в одночасье рухнул. Ведь, по местным обычаям, служительницы хозяйки Нави2 не могли иметь семью, а соответственно, и детей. Считалось, что из-за связи со своей покровительницей жрицы Мары буквально «выпивали» жизнь из своих мужей. Так что в этот день незнакомый волхв обрёк Любаву на одиночество до самой кончины. А ведь жрицы Мары жили долго… намного дольше простых женщин или служительниц других богов.
Может быть, Любава бы и смирилась с такой судьбой, но заметила выражение торжества на лице Зорицы и ехидную улыбку Божидары. Не сдержав обиды, девушка тут же бросилась в ноги отцу и слёзно начала молить освободить её от подобной участи. Не имея доказательств, на одних эмоциях, она обвинила «матушку» в подкупе волхва. Эх… молодость и горячность.
Естественно, Зорица воспользовалась моментом. Такой проникновенной речи «несправедливо обиженной» женщины никогда до этого местные жители не слыхивали. Тут был и плач… и посыпание головы землёй… в общем… всё по Станиславскому.
Бывшей хозяйке тела не хватило мудрости. Или того, кто бы её остановил и направил. Ведь если бы Любава обратилась к отцу уже дома, не прибегая к прилюдным обвинениям, то до дня посвящения Ратмир мог бы как-то договориться со старой жрицей. Или выкупить дочь, или же заменить кем-то, кто бы посчитал это лучшей долей. Но Зорица не упустила свой шанс и принялась всенародно напирать на то, что «неблагодарная дочь» не хочет исполнить свой долг перед общиной. А это уже грозило проблемами для всей семьи. И тут боярин вмешаться просто не имел права. Община была превыше каждого отдельного человека!
Кстати, община в эти времена была опорой и защитой. Земли, на которых выращивали хлеб, были общинными, лес, как и его дары, тоже считался общинным. При потере мужа вдова с детьми кормилась за общинный счёт. Даже ремонт дома ей делала община… И защищала от врага… ведь всё оружие и доспехи для небольшого отряда ополчения принадлежали общине.
И если вдруг община решала от кого отречься… страшнее быть ничего не могло.
Надев личину «строгого начальника», Ратмир повелел отвести дочь в «дом Мары». Невзирая на плач и мольбы Любавы, открыто противопоставлять себя людям боярин не стал. Думаю, если бы он хоть словом или взглядом обнадёжил девушку, что хоть как-то придёт на помощь, то последующих событий не случилось бы...
Как бы то ни было, проплакав сутки… уязвлённая поступком отца Любава замкнулась в себе и не захотела никого слышать. Хотя старая жрица Мары вначале пыталась девушку как-то успокоить и что-то объяснить.
Оставшиеся до посвящения несколько дней послушница провела в одиночестве. Горячность юности и обида – слишком плохие советчики. Так что в последнюю ночь Любава направилась к обрыву у реки, где её утром и нашли.
----
1 На полдень – на юге.
2 Навь – потусторонний мир, мир мёртвых, где живут души после смерти, которым не удалось возвыситься по золотому пути духовного развития и подняться в вышние миры, обиталище богов. Наши предки верили, что здесь души очищаются, чтобы воплотиться вновь.
ГЛАВА 3
– Так я ж в первое утро, как ты очнулась, всё и поведала… – удивилась Беляна моей просьбе рассказать, что произошло после того, как меня нашли.
