– Понимаешь… не помню я этого времени. Как в тумане всё. Глаза открыты, а сама будто и не тут была.
– Видимо, не до конца тогда тебя Мара отпустила, – сокрушалась девушка, перебирая сухие травы, что собиралась мне заварить.
Беляна оказалась жрицей Трояна, божества, отвечающего за целительство и врачевание. Она уже год как прошла посвящение и вполне освоилась. Лечили тут не только молитвой, ворожбой и магическими ритуалами, но и всевозможными травами. Хотя настойку или снадобье без правильного наговора могли и не принять. Потому волхвы или кудесники считались предпочтительнее простых жрецов.
– Волхв-то тот, как тебя нашли, исчез. Поговаривают, как прознал, что с тобой приключилось, так и в бега подался, – произнесла Беляна, с сочувствием взглянув на меня. – Боярин ведь наш, увидев, что несут тебя, спал с лица и осел наземь, да стал кликать воев (*воинов) привести того, ан не нашли. Сбёг супостат.
Девушка ненадолго задумалась о чём-то, но, встряхнув головой, продолжила.
– А батюшка твой потом сам до утра кроду (*погребальный костёр) строил, никого не подпускал. Серый весь стал. Будто заранее пеплом припорошенный. Отпевать же тебя Зорице приказал, да та Уладе, что помощницей ключницы у вас служит, бусы пообещала и вместо себя в нижней горнице и оставила. Так эта гусыня, как ты глаза открыла, так испугалась, что не к «матушке» твоей, а на берег реки к боярину с криком и прибежала. Зеньки выпучила, руками машет... насилу успокоили да выудили, что к чему.
Заварив травки и поставив те настаиваться, Беляна присела ко мне на кровать, став массировать мои ладони.
– Сколько крику было! Батюшка твой чуть Зорицу-то не зашиб, да Всеслава слёзно умоляла его ради радости такой простить.
– Почему же я здесь, а не дома? – спросила совершенно спокойно. Хотя наверняка для Любавы это являлось болезненным вопросом, и не задать его было совершенно невозможно. Однако как по мне, чем дальше от подобного гадюшника, что напоминало сие семейство, тем лучше.
– Так старая Преслава наказала подальше от всех поселить. Раз хозяйка Нави тебя вернула, значит, прав был волхв. Вот тебя в старый дом на выселках и отправили. Ну и меня… дабы выхаживала. Боярин ведь телка старшему жрецу в оплату привёл.
Судя по воспоминаниям Любавы, то был большой дом в несколько венцов (*этажей) с крепким деревянным забором за пределами крепостицы и посада. Проживавшая здесь в своё время семья «сгорела» от какого-то поветрия (*эпидемии), и с тех пор он пустовал.
– Каждый вечер батюшка твой наведывается. За два последних дня, что ты в бреду металась, Трояну сначала горлицу, а затем и кабанчика молодого во всесожжение принёс. Да Молчана вашего постоянно со снедью присылает и выспрашивать наказывает, что тут да как.
Странно, но никакой злости ни к «матушкам», ни к «батюшке» я не испытывала. Видимо, Любава их там простила, и даже остаточных эмоций не сохранилось. Хотя…
Когда вечером боярин Ратмир появился на пороге комнаты, сердце предательски сжалось. Умом я понимала, что это, в принципе, совершенно посторонний для меня, Марины, человек… Но перед глазами всплывали моменты, как он играл с Любавой в детстве. Подарил первые ленты и бусы…
И не защитил… на глаза выступили слёзы, и я отвернулась.
Боярин, оставив большую корзину с едой на столе, сначала подошёл к лежанке, постоял немного, помяв в руке шапку. Затем, даже не сняв тяжёлой шубы, прошествовал к Беляне и тихо о чём-то её расспрашивал. Потом, так и не сказав мне ни слова, удалился.
Я себя после этого весь вечер корила. «Взрослая женщина, и не смогла справиться с подростковыми эмоциями!». Думала, Беляна начнёт попрекать таким отношением к отцу… но та благоразумно молчала.
Заметила, что для своего столь юного возраста девушка необыкновенно мудра. Видя, как меня расстроил приход Ратмира, она весь вечер отвлекала рассказами о своём нелёгком выборе.
Оказалось, после того, как Беляна прошла посвящение, к ней стали свататься сразу трое. Совсем юный парень, задумавший в следующем году отделяться от семьи. Молодой мужчина, решивший взять вторую жену, и взрослый по местным меркам человек, недавно овдовевший вновь и оставшийся с грудным ребёнком на руках.
В своём возрасте почему-то до сих пор не влюблённая в какого-нибудь молодого красавца юница очень серьёзно размышляла обо всех плюсах и минусах каждого кандидата. Прямо как корову на рынке выбирала.
– А разве не отец укажет, за кого ты пойдёшь? – не выдержала я подобной «трезвости», уверенная, что в это время решать подобный вопрос невесте никто не доверял.
– Да как меня Трояну служить призвали… это ж честь какая… так я у батюшки зарок и потребовала, что сама выбирать буду, за кого идти. Он тогда на радостях и пообещал. Но в девках ходить уже неудобно… засмеют перестарком. Или слух какой о порче пустят. Так что думаю, на конец брезозола (*апрель) и сговоримся. А после первых Осенин (*середина сентября, праздник окончания сбора урожая) и свадьбу сыграть можно.
Учитывая, что на дворе стояло только начало сеченя (*февраль), девушка дала себе ещё как минимум полгода холостяцкой жизни. А значит, с выздоровлением мне стоит поспешить.
Дни зимой тянулись медленно. Отрезанная от мира и какого-либо общения, я страшно скучала. Книг и газет тут сроду не водилось. Развлекали себя люди холодными вечерами… трудом. Значит, и мне стоит чем-то заняться.
Промучившись пару дней, я через силу урезонила гормоны молодого тела и обратилась к Ратмиру с просьбой сделать для меня кресло с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Всё это время мужчина приходил рано поутру и, оставляя корзину со снедью, общался только с Беляной, стараясь не попадать в поле моего зрения.
И вдруг… такая простая, легко выполнимая просьба.
– Конечно, – заявил «батюшка» не задумываясь, а на лице его проступила улыбка.
– Вот такое, – произнесла я, протягивая кусочек бересты, на котором с помощью остро заточенного уголька постаралась начертить схему. Не в трёх проекциях, конечно. Но с разных сторон, так что мастеру будет всё понятно.
К моему облегчению, руки начали более-менее сносно двигаться. Правда, сильно уставали. С ногами же была проблема: шевелить я ими пока не могла, но почувствовала. Просто попросила как-то раз Беляну уколоть стопу штопальной иглой. К счастью, боль была, и нога даже немного дёрнулась. Значит, позвоночник не повреждён. Неподвижность – это последствие падения. Придётся серьёзно заниматься своим новым телом. Благо кое-какие медицинские знания у меня были. В своё время я мечтала стать врачом, как папа. Правда, учитывая возможности местной медицины, на быстрое выздоровление надежды было мало.
Кресло принесли через три дня. Оно пахло смолой и морозной свежестью.
Попытка Беляны уместить меня в него могла окончиться катастрофой, если бы не Ратмир. Заметив намечающуюся проблему, боярин с лёгкостью подхватил падающее тело на руки и уместил моё седалище на мягкую подушку кресла. Что, учитывая его почти богатырский рост и размер, не составляло большой проблемы.
Зато теперь его утренний визит длился дольше. Мужчина дожидался, пока лекарка приведёт меня в порядок, а затем аккуратно переносил в кресло.
– Что это ты делаешь? – спросил он через несколько дней, не уйдя сразу, а став присматриваться к рукоделию, что я начала выкладывать из лукошка на стол перед собой.
Он взял в руки цветы, собранные мною из кусочков ткани. В юности я как-то увлекалась канзаши и цветами из шёлка. Потом, правда, на всё это не осталось ни времени, ни сил. Найти шёлк здесь не видела возможности, так что в расход пошёл яркий сарафан из неизвестного материала, что был на мне в момент пробуждения. Благо сундук с вещами Любавы привезли сразу же.
«Матушка» не поскупилась, и для обряда сожжения после омовения выдала красивое одеяние… которое было мало уже всем, включая Драгану. Приживалкам же подобное было не по статусу, а вот так… вроде как «от доброты душевной», в дорогу «к роду» (*момент сожжения). Так что цветы были яркими, красивыми и выглядели как натуральные. Отец даже долго растирал в пальцах лепестки, напряжённо хмуря брови.
– Но они… – протянул он растерянно.
– Неживые, – ответила я усмехнувшись.
Боярин отрешённо посмотрел на меня и, по привычке протянув руку, погладил по голове. Проконтролировав себя, даже не шелохнулась. Мужчина же задумчиво подержал немного цветы в руках, затем так же пощупал подготовленные мной для работы кусочки ткани и направился на выход.
Странная реакция. У Беляны была другая. Вернувшись как-то днём меня покормить (с тех пор как я перестала постоянно лежать, юная сиделка стала уходить с утра и после обеда, чтобы выполнять свои обязанности жрицы), девушка замерла, увидев на столе собранную розу.
– Зимой? Откуда? – прошептала она, протянув руку, но не смея дотронуться до цветка.
– Сама сделала, – ответила я улыбнувшись.
Только после этого Беляна осмелилась прикоснуться. Её почти детскому восторгу не было предела. Она кружилась с розой, прикладывая то к волосам, то к сарафану. Я пообещала пришить ей на ленту, чтобы можно было носить на руке. Теперь девушка ждала приезда купцов. Санный поезд должен был прибыть на днях по реке. В это время года это был самый удобный путь. Ведь нормальных дорог не было.
Интересно, заинтересуют ли подобные украшения купцов? И можно ли на этом что-то заработать? Немного монеток для жизни… Хм… хотя в привычном мне понимании сделать это будет проблематично. Как таковых «своих денег» сейчас на Руси нет. В ходу так называемый натуральный обмен. В обиходе шкурки различных животных или даже их кусочки. Драгоценные камни, бисер – не зря так любили девушки обвешивать себя нитями всевозможных бус. Это же такое богатство. Считай, как в моё время с золотыми цепями по улице ходить. Ну и, конечно, слитки металла. Хотя чаще всего гривны – скрученные жгуты из серебряной проволоки – носили на шее. Тоже признак статуса, более присущий мужчинам.
Память же Любавы показала мне, что у батюшки всё-таки имелся небольшой сундучок. С кунами – целыми серебряными монетами и резанами – их половинками. Но… учитывая арабскую вязь надписей на них, что в своё время с интересом рассматривала девушка, это, скорее всего, дирхамы. Динары, если не ошибаюсь, были золотыми. Однако кератиев (*мелкая византийская серебряная монета, примерно 2 г весом) я в памяти Любавы не увидела (в своё время я «подвисала» на нумизматике). Хотя, по идее, Русь усиленно торговала с Византией. Значит, товары и монеты по Великому шёлковому пути сюда добирались проще, чем с юга. А значит, и связи с восточными странами были прочнее. Правда… деньги могли попасть и от хазар. Ужасные набеги не мешали этим торговцам иудейского вероисповедания (*в начале IX века основная часть аристократии и крупных семей Хазарского каганата приняла иудаизм) спокойно барышничать на Руси. Ведь мех, которым так славился север, был самым популярным товаром. Ну, если не считать рабов. Так что план финансовой независимости был пока слабоват и требовал доработки. В голове крутилась идея изготовления бумаги. Но в одиночку я подобное не осилю. Придётся привлекать ресурсы семьи.
Вернувшаяся в один из вечеров Беляна была какой-то дёрганой. Чуть не разлила похлёбку, что разогревала для меня, споткнувшись на ровном месте. Потом долго смотрела на огонь, присев у очага и вертя в руках ложку.
– Что случилось? – спросила я, пытаясь привлечь её внимание.
Но девушка молчала.
– В чём дело? – произнесла я настойчиво, взяв Беляну за руку, когда та подошла убрать со стола. Она вздрогнула и сфокусировалась на мне.
– Преслава сообщила, что придёт сегодня навестить тебя.
Преславой звали старую жрицу Мары, что должна была провести обряд посвящения над Любавой. Возраст по местному времени у той был уже достаточно солидный. Ей перевалило за шестьдесят. Более сорока пяти лет она служила правительнице Нави. И хотя Преславу давно уже должны были сменить, почему-то преемницу так и не назначали. Мне подумалось, что после происшествия с бывшей хозяйкой тела выберут-таки другую девушку. Но я ошиблась. Меня решили не оставлять в покое. Даже в таком состоянии. Хотя, проведя все эти дни в тишине и почти одиночестве, я посчитала, что община отказалась от своей затеи и найдёт мне замену.
Преслава медленно вошла в комнату, когда солнце уже полностью село. Несколько ламп на топлёном животном жиру с трудом давали хоть какое-то освещение. Седые косы вечной девы достигали пола. Разукрашенный обережной вышивкой сарафан скрадывал шаги, и казалось, что женщина неспешно плывёт над полом.
Беляна с поклоном подвела её к скамье, специально поставленной рядом с моим креслом. Пока женщина усаживалась, жрица Трояна быстро убрала моё рукоделие. Хвастаться перед Преславой не хотелось, да и всё равно по такой темноте чем-то заниматься было вредно для глаз. А затем девушка услужливо накрыла на стол, принеся взвар и расставив тарелки с небольшими заедками. Закончив, по движению кисти служительницы Нави Беляна, поклонившись, рысью метнулась за дверь.
Жрица долго молчала, рассматривая меня. Иногда она поворачивала голову с бока на бок и прищуривалась.
Мне это быстро надоело, так что я аккуратно взяла деревянную кружку со взваром обеими ладонями и принялась пить маленькими глотками. Руки пока плохо слушались и иногда дрожали, а вес даже полупустой кружки был ещё слишком большим для ослабленных мышц.
– И как тебя зовут, незнакомая душа? – скрипуче произнесла Преслава, уставившись мне прямо в глаза.
Я чуть не подавилась настоем.
---
Ваши комментарии и звёздочки являются пищей для музы.
Если вам нравится книга, проявите это пожалуйста.
---
– Любава! – прохрипела я, откашлявшись, с недоумением уставившись на Преславу.
Женщина сощурила глаза и, чуть придвинувшись, произнесла.
– Я же вижу, что нет. Если бы не метка хозяйки Нави, то давно бы уж обряд изгнания подселившейся сущности провела. Как только сказали, что отроковица ожила. Хотя… ещё пара дней – и разрыв потухнет, навсегда приняв тебя в тело.
– Вы видите души? – ахнула я растерянно. Хорошо, что больше не пила, а то опять бы подавилась.
Преслава взглянула на меня как на умственно отсталую и покачала головой.
– И ты будешь, – заявила женщина. – Все служительницы Мары обладают подобным даром. Это необходимая малость. А с возрастом и опытом набираешься знаний и умения.
– Но… зачем это мне? Тело девушки после прыжка со скалы повреждено. Я не смогу достойно исполнять службу, – попыталась соскочить с подобной участи.
– После обряда кости окрепнут. Даже медведя с дороги столкнуть сможешь.
– Но я не хочу! – ошарашенно возмутилась. – Да и Любава мечтала о семье и детях.
Эти желания юной девы почему-то не исчезли вместе с ней, наоборот, мы слились в какой-то странный симбиоз.
– На тебе печать Мары, дитя. И другая судьба уже не для тебя! – жёстко произнесла Преслава. В её словах звучала такая уверенность в предначертанном, что у меня аж внутри похолодело и всё сжалось. Показалось, что где-то завыла метель.
– А как же семья… дети… – прошептала я, еле сдерживая прорывающиеся всхлипы.
– Не для тебя! – отрезала жрица.
Я откинулась на спинку кресла и зло засмеялась, стараясь унять льющиеся слёзы…
– Видимо, не до конца тогда тебя Мара отпустила, – сокрушалась девушка, перебирая сухие травы, что собиралась мне заварить.
Беляна оказалась жрицей Трояна, божества, отвечающего за целительство и врачевание. Она уже год как прошла посвящение и вполне освоилась. Лечили тут не только молитвой, ворожбой и магическими ритуалами, но и всевозможными травами. Хотя настойку или снадобье без правильного наговора могли и не принять. Потому волхвы или кудесники считались предпочтительнее простых жрецов.
– Волхв-то тот, как тебя нашли, исчез. Поговаривают, как прознал, что с тобой приключилось, так и в бега подался, – произнесла Беляна, с сочувствием взглянув на меня. – Боярин ведь наш, увидев, что несут тебя, спал с лица и осел наземь, да стал кликать воев (*воинов) привести того, ан не нашли. Сбёг супостат.
Девушка ненадолго задумалась о чём-то, но, встряхнув головой, продолжила.
– А батюшка твой потом сам до утра кроду (*погребальный костёр) строил, никого не подпускал. Серый весь стал. Будто заранее пеплом припорошенный. Отпевать же тебя Зорице приказал, да та Уладе, что помощницей ключницы у вас служит, бусы пообещала и вместо себя в нижней горнице и оставила. Так эта гусыня, как ты глаза открыла, так испугалась, что не к «матушке» твоей, а на берег реки к боярину с криком и прибежала. Зеньки выпучила, руками машет... насилу успокоили да выудили, что к чему.
Заварив травки и поставив те настаиваться, Беляна присела ко мне на кровать, став массировать мои ладони.
– Сколько крику было! Батюшка твой чуть Зорицу-то не зашиб, да Всеслава слёзно умоляла его ради радости такой простить.
– Почему же я здесь, а не дома? – спросила совершенно спокойно. Хотя наверняка для Любавы это являлось болезненным вопросом, и не задать его было совершенно невозможно. Однако как по мне, чем дальше от подобного гадюшника, что напоминало сие семейство, тем лучше.
– Так старая Преслава наказала подальше от всех поселить. Раз хозяйка Нави тебя вернула, значит, прав был волхв. Вот тебя в старый дом на выселках и отправили. Ну и меня… дабы выхаживала. Боярин ведь телка старшему жрецу в оплату привёл.
Судя по воспоминаниям Любавы, то был большой дом в несколько венцов (*этажей) с крепким деревянным забором за пределами крепостицы и посада. Проживавшая здесь в своё время семья «сгорела» от какого-то поветрия (*эпидемии), и с тех пор он пустовал.
– Каждый вечер батюшка твой наведывается. За два последних дня, что ты в бреду металась, Трояну сначала горлицу, а затем и кабанчика молодого во всесожжение принёс. Да Молчана вашего постоянно со снедью присылает и выспрашивать наказывает, что тут да как.
Странно, но никакой злости ни к «матушкам», ни к «батюшке» я не испытывала. Видимо, Любава их там простила, и даже остаточных эмоций не сохранилось. Хотя…
Когда вечером боярин Ратмир появился на пороге комнаты, сердце предательски сжалось. Умом я понимала, что это, в принципе, совершенно посторонний для меня, Марины, человек… Но перед глазами всплывали моменты, как он играл с Любавой в детстве. Подарил первые ленты и бусы…
И не защитил… на глаза выступили слёзы, и я отвернулась.
Боярин, оставив большую корзину с едой на столе, сначала подошёл к лежанке, постоял немного, помяв в руке шапку. Затем, даже не сняв тяжёлой шубы, прошествовал к Беляне и тихо о чём-то её расспрашивал. Потом, так и не сказав мне ни слова, удалился.
Я себя после этого весь вечер корила. «Взрослая женщина, и не смогла справиться с подростковыми эмоциями!». Думала, Беляна начнёт попрекать таким отношением к отцу… но та благоразумно молчала.
Заметила, что для своего столь юного возраста девушка необыкновенно мудра. Видя, как меня расстроил приход Ратмира, она весь вечер отвлекала рассказами о своём нелёгком выборе.
Оказалось, после того, как Беляна прошла посвящение, к ней стали свататься сразу трое. Совсем юный парень, задумавший в следующем году отделяться от семьи. Молодой мужчина, решивший взять вторую жену, и взрослый по местным меркам человек, недавно овдовевший вновь и оставшийся с грудным ребёнком на руках.
В своём возрасте почему-то до сих пор не влюблённая в какого-нибудь молодого красавца юница очень серьёзно размышляла обо всех плюсах и минусах каждого кандидата. Прямо как корову на рынке выбирала.
– А разве не отец укажет, за кого ты пойдёшь? – не выдержала я подобной «трезвости», уверенная, что в это время решать подобный вопрос невесте никто не доверял.
– Да как меня Трояну служить призвали… это ж честь какая… так я у батюшки зарок и потребовала, что сама выбирать буду, за кого идти. Он тогда на радостях и пообещал. Но в девках ходить уже неудобно… засмеют перестарком. Или слух какой о порче пустят. Так что думаю, на конец брезозола (*апрель) и сговоримся. А после первых Осенин (*середина сентября, праздник окончания сбора урожая) и свадьбу сыграть можно.
Учитывая, что на дворе стояло только начало сеченя (*февраль), девушка дала себе ещё как минимум полгода холостяцкой жизни. А значит, с выздоровлением мне стоит поспешить.
Дни зимой тянулись медленно. Отрезанная от мира и какого-либо общения, я страшно скучала. Книг и газет тут сроду не водилось. Развлекали себя люди холодными вечерами… трудом. Значит, и мне стоит чем-то заняться.
Промучившись пару дней, я через силу урезонила гормоны молодого тела и обратилась к Ратмиру с просьбой сделать для меня кресло с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Всё это время мужчина приходил рано поутру и, оставляя корзину со снедью, общался только с Беляной, стараясь не попадать в поле моего зрения.
И вдруг… такая простая, легко выполнимая просьба.
– Конечно, – заявил «батюшка» не задумываясь, а на лице его проступила улыбка.
– Вот такое, – произнесла я, протягивая кусочек бересты, на котором с помощью остро заточенного уголька постаралась начертить схему. Не в трёх проекциях, конечно. Но с разных сторон, так что мастеру будет всё понятно.
К моему облегчению, руки начали более-менее сносно двигаться. Правда, сильно уставали. С ногами же была проблема: шевелить я ими пока не могла, но почувствовала. Просто попросила как-то раз Беляну уколоть стопу штопальной иглой. К счастью, боль была, и нога даже немного дёрнулась. Значит, позвоночник не повреждён. Неподвижность – это последствие падения. Придётся серьёзно заниматься своим новым телом. Благо кое-какие медицинские знания у меня были. В своё время я мечтала стать врачом, как папа. Правда, учитывая возможности местной медицины, на быстрое выздоровление надежды было мало.
Кресло принесли через три дня. Оно пахло смолой и морозной свежестью.
Попытка Беляны уместить меня в него могла окончиться катастрофой, если бы не Ратмир. Заметив намечающуюся проблему, боярин с лёгкостью подхватил падающее тело на руки и уместил моё седалище на мягкую подушку кресла. Что, учитывая его почти богатырский рост и размер, не составляло большой проблемы.
Зато теперь его утренний визит длился дольше. Мужчина дожидался, пока лекарка приведёт меня в порядок, а затем аккуратно переносил в кресло.
– Что это ты делаешь? – спросил он через несколько дней, не уйдя сразу, а став присматриваться к рукоделию, что я начала выкладывать из лукошка на стол перед собой.
Он взял в руки цветы, собранные мною из кусочков ткани. В юности я как-то увлекалась канзаши и цветами из шёлка. Потом, правда, на всё это не осталось ни времени, ни сил. Найти шёлк здесь не видела возможности, так что в расход пошёл яркий сарафан из неизвестного материала, что был на мне в момент пробуждения. Благо сундук с вещами Любавы привезли сразу же.
«Матушка» не поскупилась, и для обряда сожжения после омовения выдала красивое одеяние… которое было мало уже всем, включая Драгану. Приживалкам же подобное было не по статусу, а вот так… вроде как «от доброты душевной», в дорогу «к роду» (*момент сожжения). Так что цветы были яркими, красивыми и выглядели как натуральные. Отец даже долго растирал в пальцах лепестки, напряжённо хмуря брови.
– Но они… – протянул он растерянно.
– Неживые, – ответила я усмехнувшись.
Боярин отрешённо посмотрел на меня и, по привычке протянув руку, погладил по голове. Проконтролировав себя, даже не шелохнулась. Мужчина же задумчиво подержал немного цветы в руках, затем так же пощупал подготовленные мной для работы кусочки ткани и направился на выход.
Странная реакция. У Беляны была другая. Вернувшись как-то днём меня покормить (с тех пор как я перестала постоянно лежать, юная сиделка стала уходить с утра и после обеда, чтобы выполнять свои обязанности жрицы), девушка замерла, увидев на столе собранную розу.
– Зимой? Откуда? – прошептала она, протянув руку, но не смея дотронуться до цветка.
– Сама сделала, – ответила я улыбнувшись.
Только после этого Беляна осмелилась прикоснуться. Её почти детскому восторгу не было предела. Она кружилась с розой, прикладывая то к волосам, то к сарафану. Я пообещала пришить ей на ленту, чтобы можно было носить на руке. Теперь девушка ждала приезда купцов. Санный поезд должен был прибыть на днях по реке. В это время года это был самый удобный путь. Ведь нормальных дорог не было.
Интересно, заинтересуют ли подобные украшения купцов? И можно ли на этом что-то заработать? Немного монеток для жизни… Хм… хотя в привычном мне понимании сделать это будет проблематично. Как таковых «своих денег» сейчас на Руси нет. В ходу так называемый натуральный обмен. В обиходе шкурки различных животных или даже их кусочки. Драгоценные камни, бисер – не зря так любили девушки обвешивать себя нитями всевозможных бус. Это же такое богатство. Считай, как в моё время с золотыми цепями по улице ходить. Ну и, конечно, слитки металла. Хотя чаще всего гривны – скрученные жгуты из серебряной проволоки – носили на шее. Тоже признак статуса, более присущий мужчинам.
Память же Любавы показала мне, что у батюшки всё-таки имелся небольшой сундучок. С кунами – целыми серебряными монетами и резанами – их половинками. Но… учитывая арабскую вязь надписей на них, что в своё время с интересом рассматривала девушка, это, скорее всего, дирхамы. Динары, если не ошибаюсь, были золотыми. Однако кератиев (*мелкая византийская серебряная монета, примерно 2 г весом) я в памяти Любавы не увидела (в своё время я «подвисала» на нумизматике). Хотя, по идее, Русь усиленно торговала с Византией. Значит, товары и монеты по Великому шёлковому пути сюда добирались проще, чем с юга. А значит, и связи с восточными странами были прочнее. Правда… деньги могли попасть и от хазар. Ужасные набеги не мешали этим торговцам иудейского вероисповедания (*в начале IX века основная часть аристократии и крупных семей Хазарского каганата приняла иудаизм) спокойно барышничать на Руси. Ведь мех, которым так славился север, был самым популярным товаром. Ну, если не считать рабов. Так что план финансовой независимости был пока слабоват и требовал доработки. В голове крутилась идея изготовления бумаги. Но в одиночку я подобное не осилю. Придётся привлекать ресурсы семьи.
Вернувшаяся в один из вечеров Беляна была какой-то дёрганой. Чуть не разлила похлёбку, что разогревала для меня, споткнувшись на ровном месте. Потом долго смотрела на огонь, присев у очага и вертя в руках ложку.
– Что случилось? – спросила я, пытаясь привлечь её внимание.
Но девушка молчала.
– В чём дело? – произнесла я настойчиво, взяв Беляну за руку, когда та подошла убрать со стола. Она вздрогнула и сфокусировалась на мне.
– Преслава сообщила, что придёт сегодня навестить тебя.
Преславой звали старую жрицу Мары, что должна была провести обряд посвящения над Любавой. Возраст по местному времени у той был уже достаточно солидный. Ей перевалило за шестьдесят. Более сорока пяти лет она служила правительнице Нави. И хотя Преславу давно уже должны были сменить, почему-то преемницу так и не назначали. Мне подумалось, что после происшествия с бывшей хозяйкой тела выберут-таки другую девушку. Но я ошиблась. Меня решили не оставлять в покое. Даже в таком состоянии. Хотя, проведя все эти дни в тишине и почти одиночестве, я посчитала, что община отказалась от своей затеи и найдёт мне замену.
***
Преслава медленно вошла в комнату, когда солнце уже полностью село. Несколько ламп на топлёном животном жиру с трудом давали хоть какое-то освещение. Седые косы вечной девы достигали пола. Разукрашенный обережной вышивкой сарафан скрадывал шаги, и казалось, что женщина неспешно плывёт над полом.
Беляна с поклоном подвела её к скамье, специально поставленной рядом с моим креслом. Пока женщина усаживалась, жрица Трояна быстро убрала моё рукоделие. Хвастаться перед Преславой не хотелось, да и всё равно по такой темноте чем-то заниматься было вредно для глаз. А затем девушка услужливо накрыла на стол, принеся взвар и расставив тарелки с небольшими заедками. Закончив, по движению кисти служительницы Нави Беляна, поклонившись, рысью метнулась за дверь.
Жрица долго молчала, рассматривая меня. Иногда она поворачивала голову с бока на бок и прищуривалась.
Мне это быстро надоело, так что я аккуратно взяла деревянную кружку со взваром обеими ладонями и принялась пить маленькими глотками. Руки пока плохо слушались и иногда дрожали, а вес даже полупустой кружки был ещё слишком большим для ослабленных мышц.
– И как тебя зовут, незнакомая душа? – скрипуче произнесла Преслава, уставившись мне прямо в глаза.
Я чуть не подавилась настоем.
---
Ваши комментарии и звёздочки являются пищей для музы.
Если вам нравится книга, проявите это пожалуйста.
---
ГЛАВА 4
– Любава! – прохрипела я, откашлявшись, с недоумением уставившись на Преславу.
Женщина сощурила глаза и, чуть придвинувшись, произнесла.
– Я же вижу, что нет. Если бы не метка хозяйки Нави, то давно бы уж обряд изгнания подселившейся сущности провела. Как только сказали, что отроковица ожила. Хотя… ещё пара дней – и разрыв потухнет, навсегда приняв тебя в тело.
– Вы видите души? – ахнула я растерянно. Хорошо, что больше не пила, а то опять бы подавилась.
Преслава взглянула на меня как на умственно отсталую и покачала головой.
– И ты будешь, – заявила женщина. – Все служительницы Мары обладают подобным даром. Это необходимая малость. А с возрастом и опытом набираешься знаний и умения.
– Но… зачем это мне? Тело девушки после прыжка со скалы повреждено. Я не смогу достойно исполнять службу, – попыталась соскочить с подобной участи.
– После обряда кости окрепнут. Даже медведя с дороги столкнуть сможешь.
– Но я не хочу! – ошарашенно возмутилась. – Да и Любава мечтала о семье и детях.
Эти желания юной девы почему-то не исчезли вместе с ней, наоборот, мы слились в какой-то странный симбиоз.
– На тебе печать Мары, дитя. И другая судьба уже не для тебя! – жёстко произнесла Преслава. В её словах звучала такая уверенность в предначертанном, что у меня аж внутри похолодело и всё сжалось. Показалось, что где-то завыла метель.
– А как же семья… дети… – прошептала я, еле сдерживая прорывающиеся всхлипы.
– Не для тебя! – отрезала жрица.
Я откинулась на спинку кресла и зло засмеялась, стараясь унять льющиеся слёзы…
